Дата: Вторник, 02 Апреля 2013, 12.39.00 | Сообщение # 1
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
Воздушные операции стратегической авиации
Воздушные операции стратегической авиации США и Англии в Западной Европе в 1943-1945 гг.
В годы второй мировой войны командование вооруженных сил США и Англии придавало большое значение стратегическим воздушным бомбардировкам объектов глубокого тыла фашистской Германии и оккупированных ею стран. Однако систематические массированные бомбардировки Германии американо-английской стратегической авиацией приняли широкий размах лишь в последние два года войны. До 1943 года воздушные налеты на города и другие объекты третьего рейха были эпизодическими и проводились в основном силами английского бомбардировочного командования. Однако психологический эффект этих бомбардировок был сравнительно невелик, а ущерб, причиненный ими германской военной промышленности, незначителен. В январе 1943 года на совещании глав правительств США и Англии в Касабланке было принято решение начать совместное воздушное наступление на Германию с привлечением крупных сил стратегической авиации США и Великобритании. Основополагающим документом планирования его явилась директива для бомбардировочной авиации, утвержденная главами государств США и Англии.
Этот документ стал своего рода программой стратегических бомбардировок Германии, цель которых заключалась в том, чтобы "достичь прогрессивно нарастающего разрушения и дезорганизации военной, промышленной и экономической систем Германии, подорвать моральный дух немецкого народа до такой степени, при которой его способность к вооруженному сопротивлению фатально ослабнет".Для выполнения поставленных задач предусматривалось привлечь американскую и английскую стратегическую авиацию, базировавшуюся на территории Великобритании.
К 1943 году на Британских островах дислоцировались два объединения стратегических бомбардировщиков - английское бомбардировочное командование и американская 8-я воздушная армия. Бомбардировочное командование, насчитывавшее к тому времени свыше 500 самолетов, имело уже значительный опыт, главным образом ночных налетов, в которых бомбардировщики действовали без сопровождения истребителей и производили бомбометание по площадям. Командование располагало хорошо развитой сетью аэродромов в центральной части Англии. В состав 8-й воздушной армии США, базировавшейся в юго-восточной части Англии, входили три бомбардировочные дивизии, состоящие из крыльев (крылья делились на группы). Основным способом действий американских бомбардировщиков были дневные налеты, в ходе которых осуществлялось прицельное бомбометание. Как правило, американские бомбардировщики действовали в сопровождении истребителей.
После капитуляции фашистской Италии осенью 1943 года была создана вторая группировка стратегической авиации - 15-я воздушная армия США, которая базировалась в юго-восточной части Апеннинского полуострова (аэродромный узел Фоджа). Таким образом, к концу 1943 года в Западной Европе сложились две группировки стратегических ВВС США и Англии. Одна из них находилась на Британских островах и предназначалась для действий по территории Германии (исключая юго-восточную часть), Северной Франции, Фландрии и в Атлантике. Вторая базировалась в Италии и нацеливалась на объекты Австрии, Венгрии, стран Балканского полуострова, Южной Франций и Юго-Восточной части Германии. В мае 1943 года был разработан план "объединенного бомбардировочного наступления" под кодовым наименованием "Пойнтблэнк", утвержденный объединенным англо-американским комитетом начальников штабов. План предусматривал выбор объектов стратегических бомбардировок и их классификацию, детальное изучение отраслей промышленности, намеченных для нанесения удара, определение необходимой степени их разрушения, установление очередности бомбардировок.
Для бомбардировок были избраны 76 объектов, разделенных по очередности воздействия на шесть групп: верфи и базы подводных лодок, авиационная промышленность, шарикоподшипниковые заводы, предприятия жидкого топлива, заводы синтетической резины и покрышек, средства военного транспорта. Планом определялись действия бомбардировочной авиации до апреля 1944 года. Этот период делился на 4 этапа по 3 месяца каждый. В ходе стратегических бомбардировок очередность намеченных для ударов объектов изменялась в зависимости от требований обстановки. Конкретные цели для английской бомбардировочной авиации определялись штабом бомбардировочного командования, для американской - штабом стратегических ВВС США в Европе. Несмотря на то, что стратегические BBС США и Англии решали общую задачу, каждое из государств ревностно оберегало независимость своей авиации. В результате в ходе всей войны единый союзный орган для непосредственного управления действиями ВВС США и Англии в Европе так и не был создан. Усилия союзников свелись лишь к образованию объединенного комитета по планированию воздушных операций, в обязанности которого входила координация действий американских и английских ВВС, разработка планов объединенных воздушных операций и анализ их выполнения.
В январе 1944 года американцами был создан штаб стратегических ВВС армии США в Европе для координации действий 8-й й 15-й воздушных армий, районы базирования которых отстояли друг от друга белее чем на 1000 км. Командующим этими ВВС был назначен генерал Спаатс. Систематические массированные воздушные налеты англо-американской авиации по плану "Пойнтблэнк" начались с лета 1943 года. При этом тактика действий английской стратегической авиации отличалась от американской и имела свои особенности. Сложность отыскания и поражения целей в ночных условиях вынуждала английское командование выбирать наиболее крупные по размерам объекты и направлять на них почти все силы бомбардировочного командования, участвовавшие в налете. В связи с этим английские стратегические бомбардировщики, как правило, наносили массированный удар по одному большому объекту. При этом максимальная концентрация достигала более 20 самолето-пролетов в минуту, в результате чего авиационные соединения сливались над целью в сплошной поток.
Оперативное построение американской воздушной армии в массированном ударе имело иной характер. Действуя днем, американцы стремились преодолеть противодействие противника с помощью истребителей сопровождения и интенсивного огня бортового оружия бомбардировочной авиации, а затем с больших высот, исключающих поражение зенитной артиллерией, произвести прицельное бомбометание. В качестве исходных расчетных данных для определений привлекаемых сил и их построения брались следующие положений: для разрушения объекта, расположенного в круге радиусом 300 м, считалось необходимым выделять не менее 100 тяжелых бомбардировщиков. Для преодоления противодействия вражеских истребителей - 300, примем две группы по 50 бомбардировщиков в сопровождений истребителей предназначались для отвлекающих действий. Исходя из характера объекта производился расчет сил и определялось построение авиационных соединений в массированном ударе. Соединения и части американских бомбардировщиков летали в сомкнутых боевых порядках. В зависимости от воздушной обстановки и расположения объектов в оперативном построении армии бомбардировочные дивизии либо эшелонировались в глубину, либо расходились по разным маршрутам, растягивая противовоздушную оборону противника.
Опыт бомбардировок Германии английской стратегической авиацией в 1940-1943 гг. свидетельствовал о больших потерях, которые несли бомбардировщики от средств ПВО противника. В связи с этим в июне 1943 года объединенный англо-американский комитет начальников штабов решил сосредоточить основные усилия стратегических ВВС против ПВО и истребительной авиации Германии с целью завоевания превосходства в воздухе. При этом основной упор делался на уничтожение предприятий авиационной промышленности, производящих истребители, и на подавление истребительной авиации ПВО на Западе.
К решению этой задачи, изложенной в директиве от 10 июня 1943 года, по существу и свелось выполнение плана "Пойнтблэнк". Воздушная операция, получившая то же название, с разной интенсивностью продолжалась с июня 1943 до апреля 1944 года.
При этом до ноября 1943 года операцию "Пойнтблэнк" вела в основном 8-я Воздушная армия. За второе полугодие 1943 года она совершила 66 налетов. Наиболее интересным по замыслу и выполнению был одновременный налет на Швейнфурт (центр шарикоподшипниковой Промышленности Германии) и Регенсбург (заводы Мессершмитта) 17 августа 1943 года, который явился началом челночных операций. В этот день 8-я воздушная армия осуществила массированный удар двумя бомбардировочными дивизиями: 3-я бомбардировочная дивизия (146 Б-17) - по объектам в Регенсбурге с последующей посадкой в Северной Африке, а 1-я бомбардировочная дивизия (230 Б-17) - по Швейнфурту с возвращением на свои аэродромы.
Однако массированные удары по германским городам дорого обходились американцам. Так, 14 октября 1943 года при повторном налете 8-й воздушной армии на Швейнфурт из 291 бомбардировщика 62 не вернулись, а 138 получили серьезные повреждения, 138 человек было убито и 40 ранено. После этого воздушные операции без истребительного сопровождения не проводились.
Английское командование при выборе объектов руководствовалось главным образом политическими соображениями и осуществляло программу терроризирующих налетов, имевших целью подавить моральный дух населения Германии. Именно из этих соображений бомбардировочное командование с 24 июля по 3 августа 1943 года провело воздушную операцию по разрушению Гамбурга. В четырех массированных налетах было произведено 2540 самолето-вылетов и сброшено около 9 тыс. т бомб. 8-я воздушная армия дополнила эти налеты двумя ударами (181 самолето-вылет). В результате этих бомбардировок было убито 41800 человек и ранено 37439, а также разрушена значительная часть зданий.
С 19 ноября 1943 года по 25 марта 1944 года бомбардировочное командование проводило воздушную операцию с целью разрушения Берлина ("Битва за Берлин"). Всего было осуществлено 35 массированных налетов (20224 самолето-вылета), из них в 16 крупнейших было сброшено 25 тыс. т бомб. Потери английской авиации в этой операции достигли 1047 сбитых и 1682 поврежденных бомбардировщика. В целом воздушные бомбардировки по операции "Пойнтблэнк" не дали желаемых результатов. Производство истребителей в Германии в 1943 году возросло по сравнению с 1942 годом в 2 раза (соответственно 5515 и 10898 самолетов).
С целью форсирования хода операции была спланирована вспомогательная операция "Аргумент", которая предусматривала осуществление серии координированных налетов на авиационные заводы Германии. Эта воздушная операция была проведена с 20 по 25 февраля 1944 года. 8-я воздушная армия нанесла удары по авиационным заводам в Брауншвейге, Лейпциге и других городах, 15-я - произвела налеты на заводы Мессершмитта в Штейре (Австрия) и Регенсбурге. Бомбардировочное командование английских ВВС провело пять массированных налетов ночью на города Лейпциг, Штутгарт, Штейр и Аугсбург. В операции "Аргумент" американские стратегические бомбардировщики произвели 3800 самолето-вылетов, сбросили около 10 тыс. т бомб и потеряли 226 самолетов. Английские бомбардировщики совершили 2351 самолето-вылет, сбросили более 9 тыс. т бомб и потеряли 157 самолетов. Истребительная авиация противника потеряла 456 самолетов.
Выпуск истребителей в Германии снизился с 1537 в январе до 1028 в феврале 1944 года. Однако в марте 1944 года январский уровень производства истребителей был уже превзойден более чем на 100 самолетов. Операция "Аргумент" отличалась высокой интенсивностью массированных ударов и большой их целеустремленностью. Американские бомбардировщики действовали под прикрытием истребителей, что снизило их потери.
В дальнейшем интенсивность действий авиации из-за сложных метеорологических условий снизилась, а с апреля 1944 года осуществление плана "Пойнтблэнк" было приостановлено ввиду переключения стратегических ВВС на обеспечение операции "Оверлорд". Всего за время операции "Пойнтблэнк" на авиационные заводы было сброшено от 2 до 8 проц. общего тоннажа израсходованных за этот период бомб. Несмотря на бомбардировки, выпуск истребителей в Германии в апреле 1944 года по сравнению с июлем 1943 года возрос с 1109 машин до 2021, или на 173 проц. А ремонт истребителей в первом полугодии 1944 года по сравнению со вторым полугодием 1943 года увеличился на 229 проц.
Таким образом, стратегические ВВС не смогли сорвать работу авиационной промышленности Германии. Массированным налетам на авиационные заводы гитлеровцы противопоставили рассредоточение и маскировку предприятий, унификацию изделий, перевод производственных площадей в подземные сооружения.
К весне 1944 года люфтваффе утратили контроль в воздухе над Германией, но произошло это не из-за нехватки самолетов, а ввиду недостаточного количества опытных летных кадров, большая часть которых была уничтожена на советско-германском фронте, где стратегическое господство в воздухе было завоевано советской авиацией еще летом 1943 года. После высадки и закрепления войск союзников в Северной Франции одной из главных целей стратегических ВВС стали предприятия жидкого топлива. Массированные налеты на объекты производства и хранения горючего начались 12 мая 1944 года и продолжались с различной интенсивностью до конца войны. За это время было сброшено более 200 тыс. т бомб. В этот период стратегические ВВС провели ряд воздушных операций для решения частных задач. Например, 8-я воздушная армия подвергла бомбардировке завод "Лейна" с производственной мощностью 600 тыс. т жидкого топлива в год. В течение мая - декабря 1944 года на этот завод было совершено 22 массированных налета (из них два английской авиацией) и сброшено 18325 т бомб. От причиненного ущерба выпуск продукции в разные периоды сокращался в 2-3 раза. Однако малая интенсивность налетов (один в 10 дней) не обеспечивала полного прекращения работы предприятия.
С осени 1944 года гитлеровцы стали ощущать серьезную нехватку жидкого топлива, однако в этом сыграли роль не столько бомбардировки нефтеперегонных заводов, сколько мощное наступление Советской Армии, в ходе которого фашистская Германия лишилась основных источников нефти в Румынии и Венгрии. Возросший масштаб стратегических бомбардировок Германии привел к рассредоточению промышленности, что увеличило ее зависимость от транспорта. В связи с этим транспорт стал важнейшим объектом бомбардировок. 22-23 февраля 1945 года была проведена специальная воздушная операция "Клэриэн" ("Горн"). Основная цель бомбардировок заключалась в том, чтобы всеми силами ВВС (стратегическими и тактическими) дезорганизовать коммуникации на оставшейся территории Германии и, таким образом, парализовать ее экономику и моральный дух населения. Объектами налетов были железнодорожные узлы, путепроводы, баржи, доки, средства сигнализации, мосты. В дезорганизации транспорта и производства синтетического горючего англо-американская стратегическая авиация добилась наибольших результатов. Но достигнуты они были в конце войны, когда Германия лишилась важнейших экономических районов, а территория, удерживаемая немецко-фашистскими войсками, была небольшой по площади и находилась под контролем не только стратегических, но и тактических ВВС.
Рассматривая результаты совместного американо-английского бомбардировочного наступления, следует отметить, что цель, поставленная американо-английским командованием перед стратегическими ВВС -подорвать способность Германии к сопротивлению - достигнута не была. Это явилось следствием недочетов в определении объектов бомбардировок, отсутствия настойчивости и последовательности в достижении поставленных целей, недооценки союзниками живучести промышленности высокоразвитого в экономическом и техническом отношении государства и переоценки разрушительных возможностей бомбардировочной авиации. В результате военная промышленность Германии вплоть до середины 1944 года продолжала наращивать выпуск военной техники. Военно-экономическая мощь третьего рейха была подорвана не бомбардировками союзников, а боевыми действиями Советской Армии. Следует подчеркнуть, что при выборе объектов для ударов авиации американо-английское командование в первую очередь учитывало не столько военные факторы, сколько интересы монополий своих стран. Стратегические бомбардировщики США и Великобритании почти не действовали по германским заводам, построенным на средства американских и английских монополистов. В то же время они подвергали варварским ударам жилые кварталы крупных городов. Опыт массированных воздушных бомбардировок Германии американо-английскими стратегическими ВВС позволяет выделить некоторые характерные черты их боевого применения. Воздушная операция представляла собой совокупность объединенных общим замыслом массированных ударов одного или нескольких авиационных объединений на крупный объект или систему целей.
В течение воздушной операции на крупный объект совершалось 16 и более массированных налетов, причем в каждом сбрасывалось от нескольких десятков до 2 тыс. т бомб. Общий тоннаж сброшенных за операцию на объект бомб достигал от 5 до 25 тыс. т. Промежутки между массированными налетами определялись готовностью бомбардировочного объединения к повторному удару, а также временем, затрачиваемым противником на ликвидацию последствий. Наиболее крупные воздушные операций ("Пойнтблэнк") проводились по решению правительств двух государств и объединенного органа стратегического руководства. Задачей таких операций было достижение стратегических целей, для чего требовалось подвергнуть воздействию большое количество крупных объектов. В подобных операциях принимали участие все стратегические ВВС союзников на данном театре и частично другие виды авиации, а сроки операции растягивались до 9-10 месяцев. Проводились операции ограниченных масштабов ("Аргумент", "Клэриэн"), которые были составными частями стратегической воздушной операций.
В послевоенной западной историографии существует тенденция всячески преувеличивать значение массированных бомбардировок Германии стратегической авиацией США и Англии. Однако, как было показано выше, эти бомбардировки, сыгравшие определенную роль в дезорганизации работы тыла и транспорта фашистской Германии, в разрушении городов, не стали решающим фактором поражения гитлеровской империи. Судьба третьего рейха была решена не воздушными операциями союзников, а сокрушительными ударами Советской Армии на советско-германском фронте.
Доцент, кандидат исторических наук полковник Е. BEРАКСА, "Военно-Исторический Журнал", 1976 год.
Дата: Среда, 17 Апреля 2013, 10.35.24 | Сообщение # 2
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
Генерал-майор пожарной охраны в отставке Ганс Румпф
Воздушная война в Германии
Цель — уничтожить экономический потенциал противника и этим самым лишить его армию всего необходимого — была впервые достигнута на практике в гражданской войне в Соединенных Штатах Америки. В первую мировую войну эту же цель имела и блокада стран Центральной Европы державами Антанты. С развитием оперативной авиации в период между двумя мировыми войнами все настойчивее пробивала себе дорогу мысль превратить этот новый метод насилия в один из методов тотальной войны. Воздушная война как стратегическое наступательное средство политики справедливо воспринималась всеми как самый большой переворот, произведенный за последнее время в формах ведения войны. Она дала войне, ведшейся до сих пор в двух измерениях, третье измерение, что позволило пересечь линию фронта и проникнуть в глубь атакуемой страны. Однако первые апологеты воздушной войны (генерал Дуэ и др.), утверждавшие, что авиации будет принадлежать первенствующая роль по отношению к армии и флоту, попросту перестарались. Более умеренные представители неодуэизма ставили авиацию наравне с другими видами вооруженных сил.
После того как все надежды на запрещение неограниченной воздушной войны международным правом оказались напрасными и стало ясно, что различные конвенции. в том числе и Гаагская, не сумеют остановить государство, вверившее себя новому оружию, европейские народы на основании заключений и советов международных экспертных комиссий начали приблизительно с 1930 года создавать свою гражданскую противовоздушную оборону. Германии, разоруженной и не имевшей никакого воздушного прикрытия, державы-победительницы также разрешили [216] с 1926 года заниматься пассивными мероприятиями по организации противовоздушной обороны.
При этом особое внимание уделялось защите гражданского населения от боевых отравляющих веществ, применяемых в воздушной войне. Во всех этих международных приготовлениях немецкие эксперты приняли живое участие и проделали большую теоретическую работу. Однако практическое осуществление защитных мер проводилось Германией весьма нерешительно. После 1933 года об этом лишь много говорилось, но в действительности даже в настоящее время очень многое в этой области осталось недоделанным. Национал-социалистские руководители никак не желали учесть возможность войны на территории Германии. Решающим считалось ускоренное создание такой сильной собственной авиации, чтобы всякое воздушное нападение на германскую территорию стало бы для нападающего смертельным. Утверждение Геринга о том, что ни один самолет противника никогда не появится над Германией, было встречено с почти слепым доверием.
Это привело к тому, что гражданский сектор противовоздушной обороны страны был отодвинут на второе место. К этому прибавилось еще и то, что принятие законов по организации противовоздушной обороны оказалось крайне трудным, так как основные условия, необходимые для защиты населения, выходя далеко за пределы собственно военных, затрагивали частные и общественные интересы, а в некоторых случаях были им диаметрально противоположны. В погоне за властью имперский министр авиации взял на себя также и заботу о гражданской противовоздушной обороне. Было бы разумнее возложить эту неблагодарную задачу, как и во всех других странах, на административное управление, которое руководило бы и авиацией, входившей в систему ПВО страны. Города, об обороне которых в конце концов и шла. речь, практически были исключены из этой системы, их оборона ограничивалась лишь тем. что они предоставляли в распоряжение органов ПВО различное оборудование.
Если бы воздушные налеты союзников, как это предсказывали некоторые пророки неограниченной воздушной войны, были предприняты в самом начале войны, то немецкие города оказались бы почти беззащитными. К началу войны [217] Германия построила один лишь фасад гражданской противовоздушной обороны. По-настоящему создание обороны, так же как и строительство всех вооруженных сил, началось уже в ходе войны и прекратилось в 1944 году.
Вначале противники отнюдь не стремились проводить крупные налеты бомбардировочной авиации и в своих первых незначительных атаках во время так называемой «сидячей войны» ограничивались бомбардировкой чисто военных объектов. После такого, казалось бы вполне умеренного начала, 11 мая 1940 года, то есть на другой день после того, как Черчилль возглавил новый военный кабинет, английская авиация атаковала город Фрейбург (в Бадене). 06 этом налете в документальном отчете помощника британского министра авиации Дж. М. Спэйта говорится следующее:
«Мы (англичане) начали бомбардировки объектов в Германии раньше, чем немцы стали бомбить объекты на Британских островах. Это исторический факт, который был признан публично... Но так как мы сомневались в психологическом влиянии, которое могло оказать пропагандистское искажение правды о том, что именно мы начали стратегическое наступление, то у нас не хватило духа предать гласности наше великое решение, принятое в мае 1940 года. Нам следовало огласить его, но мы, конечно, допустили ошибку. Это — великолепное решение. Оно было таким же героическим самопожертвованием, как и решение русских применить тактику «выжженной земли»{70}.
По мнению Дж. М. Спэйта и других военных критиков, не кто иной, как сам английский премьер-министр, развязал эту воздушную войну, «не делающую исключений», как ее окрестили в Англии. Английский военный историк генерал Фуллер пишет, например: «Если Черчилль, являясь главнокомандующим британских вооруженных сил, не мог сам стать полководцем, то он преодолел это затруднение тем, что повел свою «личную» войну, использовав для этого бомбардировочную авиацию английских ВВС в качестве своего дворцового войска». 11 мая 1940 года он приказал бомбить Фрейбург (в Бадене). Гитлер вначале не ответил [218] на этот удар, однако нет основания сомневаться в том, что налеты на Фрейбург и другие города определенно толкали его к тому, чтобы также перейти в наступление.
Лишь пятью месяцами позже, 4 сентября 1940 года, после того как многие другие города, и в том числе Берлин, восемь раз подверглись налетам, немецкая авиация предприняла ответный контрудар, совершив свой первый дневной налет на Лондон. Таким образом, Германия, справедливо признав свою вину во всем остальном, ни в коем случае не несет ответственности за развязывание «тотальной» воздушной войны.
«Ответные воздушные удары» были нанесены главным образом под влиянием органов пропаганды, чтобы успокоить поднимающийся в народе ропот. Пропаганда специально создавала у народа такое впечатление, будто усиливающиеся атаки англичан немецкая авиация встретит мощными контрударами. В действительности же с началом «воздушной войны без разбора» оба противника решили при первой возможности использовать бомбардировку целей невоенного характера как новое средство террора всеми имеющимися для этого в их распоряжении силами. «Многие утверждают, — говорит сэр Реджинальд Пэйджет{71}, — что наши бомбардировки явились своего рода мщением, но это отнюдь не верно. Они были вызваны исключительно исторической необходимостью». Бомбардировка как средство стратегического порядка, по мнению Спэйта, также не служила делу мести, а была лишь частью сознательно осуществлявшегося стратегического плана. Сам командующий английской бомбардировочной авиацией отрицает то, что бомбардировки немецких городов были вызваны чувством мести. «Меня часто обвиняли в том, — пишет он,_ что я в своих мыслях и действиях стремился к мести и потому. мол, разрушал немецкие города. Но такая мысль появилась у меня всего один-единственный раз. когда я увидел кафедральный собор Святого Павла, объятый пламенем. Это была самая худшая ночь из всех. которые я когда-либо пережил, и, движимый каким-то мгновенным чувством; я сказал тогда сопровождавшим меня людям: «Они сеют ветер, а пожнут бурю». В другом месте он добавляет: [219] «Черчилль также не хотел, конечно, разрушения немецких городов. У него не было стремления к реваншу, он просто стремился добиться успеха в войне, и никто не понимал так отчетливо, как он. что единственным для этого средством были последовательно осуществляемые бомбардировки»{72}.
По мнению Спэйта, решение англичан о начале террористических бомбардировок, толкнувшее Европу в адскую пучину современной «научной» войны с ее морем огня, крови и слез, было поистине «великолепным и героическим». Действительно, кроме Хиросимы, вряд ли найдется в истории войн более ужасное решение, чем решение объявить войну и смерть западной цивилизации, развивавшейся на протяжении длительного времени, культуре, которая на протяжении целых тысячелетий учила людей смотреть на войну, как на дело мужчин, и заставляла щадить женщин и детей.
Многое из того, в чем немцы после войны, в ходе различных судебных процессов, были признаны виновными, при более углубленном анализе действительной связи событий оказывается несостоятельным. Каждый из противников, ведя воздушную войну, хорошо понимал, что бомбы, сброшенные «по ту сторону», рано или поздно «возвратятся», и каждый все равно шел на этот риск. Всякому было ясно, что «налеты по Бедекеру»{73}, как например на Гейдельберг, Любек и Росток, вызовут ответные налеты на такие города, как Кембридж, Бат и Эксетер. но делать отсюда circulus vitiosus{74} какой-то мести значит впасть в заблуждение.
По общепринятому мнению, бомбардировка города Ковентри 14 ноября 1940 года считается началом гигантских воздушных бомбардировок. По крайней мере так было сказано органами официальной немецкой военной пропаганды. На самом же деле этот налет, совершенный четырьмястами средних бомбардировщиков на центр английской авиамоторной промышленности, был вообще самым крупным налетом германской авиации, но по своим результатам (0,5 кв.км. городских построек разрушено до основания) он был [220] сравнительно скромным. Производство авиационных моторов прекратилось лишь временно и через 2 месяца было вновь налажено. Прошло целых 6 месяцев, прежде чем последовал второй, менее интенсивный налет. Представление о том, что «причина наших бед» — Ковентри и что не будь налета на Ковентри, немецкие города не лежали бы в развалинах, — очень примитивно. Бомбардировочные флоты воюющих сторон были военными соединениями, и их командующие руководствовались не морально-идеологическими соображениями, а доводами оперативно-стратегического характера. Разрушительные действия с обеих сторон были результатом войны, следствием новой стратегической концепции, которая оправдывала подобные акты насилия якобы значительным сокращением продолжительности войны. Среди объяснений, выдвигавшихся в свое оправдание инициаторами этой варварской войны, наиболее часто встречается утверждение о том, что было бы преступлением перед, собственным народом оставлять неразрушенными города противника и этим самым ставить на карту жизнь своих собственных солдат. Если бы в английском кабинете министров руководствовались только стремлением «отквитаться», то бомбардировки городов Германии, вероятно, закончились бы после налета англичан на Росток в конце апреля 1942 года, так как, по признанию британского маршала авиации Гарриса, «общая площадь разрушенных городов Германии увеличилась после этого налета на 3,5 кв.км, что позволило нам свести счеты с немцами». Когда думаешь об этом, невольно содрогаешься, но тем не менее это факт. А какой смысл мог иметь реванш для американцев, на чью страну никогда не падала ни одна немецкая бомба?
Решившийся на такую крайность глава английского государства нашел в лице маршала авиации Гарриса исключительно подходящего человека для осуществления своих планов «тотальной» воздушной войны. Он сумел создать и воспитать корпус бомбардировочной авиации Британских королевских ВВС и (редкий случай в войне) остаться его командиром с 1942 по 1946 год. Он был одним из самых последовательных поборников теории абсолютного превосходства метода стратегических бомбардировок над всеми другими формами ведения войны. Когда Англия потеряла всех своих союзников и должна была один на один бороться [221] за свое существование, тогда вспомнили о Гаррисе. Его назначение на пост командующего бомбардировочной авиацией означало полный переворот в использовании бомбардировщиков. Если раньше они действовали во взаимодействии с другими силами авиации, то теперь бомбардировщики превратились в самостоятельный инструмент войны, способный оказать решающее влияние на ее ход. Гаррис создал огромную, не известную дотоле разрушительную машину и с ее помощью стал осуществлять свой план с максимальной быстротой и неумолимой жестокостью. Если сравнить Гарриса с Герингом, то можно сказать, что первый оказался последовательней, целеустремленней, прямей и удачливей своего противника. В многолетней ожесточенной и упорной борьбе он сумел шаг за шагом, методично завоевать господство в воздухе. Он поставил английскому правительству требование предоставить ему 4 тыс. тяжелых бомбардировщиков дальнего действия и 1 тыс. скоростных самолетов типа «Москито». Это давало ему возможность постоянно держать над Германией до 1 тыс. самолетов. Однако в связи с нехваткой в Англии сырья эти условия были признаны утопическими, и он не получил такого количества самолетов. 1350 первоклассных четырехмоторных ночных бомбардировщиков грузоподъемностью до 9 т каждый и несколько крупных соединений скоростных бомбардировщиков составили тот максимум сил, на которые он мог рассчитывать в моменты предельного напряжения. С начала 1943 года к этой цифре прибавилось еще около 1 тыс. тяжелых бомбардировщиков из состава 8-го американского воздушного флота. Гаррис использовал данную ему «исполнительную власть» по отношению к своему высокоцивилизованному противнику так же сурово и деловито, как и тогда, когда, будучи командиром мелких бомбардировочных соединений, проводил карательные экспедиции против бунтовавших туземных племен Индии, Месопотамии и Трансиордании. Непрерывно совершенствуясь и добиваясь все большей эффективности в действиях своих соединений, он последовательно осуществлял разрушение городов Центральной Европы даже тогда, когда победа союзных армий была уже обеспечена.
Подобная деятельность Гарриса не встретила большого одобрения, и конец его карьеры не лишен известного трагизма. [222] Очень скоро сплошные руины немецких городов отрезвили победителей, и на голову «бомбардиров» со всех сторон посыпались упреки. Некогда превозносившемуся до небес «Нельсону воздуха» пришлось выдержать весьма суровую критику. У наиболее влиятельных соперников в Англии его действия уже давно вызывали ярость, а независимое и привилегированное положение, которым пользовалась бомбардировочная авиация, стало бельмом на глазу даже у его «коллег». Теперь они все ополчились против того «воздушного специалиста», который еще недавно возомнил, что он один может решить исход войны. К этому прибавилось еще и то, что Гаррис был резким, суровым человеком. Его никогда не окружала восторженная толпа друзей. Чтобы осуществлять свои планы, он должен был сначала доказывать правильность своих тезисов все новыми и новыми успехами и постоянно до предела напрягать свои силы. Среди британских ВВС потери бомбардировочной авиации были всегда наибольшими. Руководствуясь присущей ему строгостью поведения, Гаррис по вполне понятным причинам не терпел вблизи аэродромов ничего предосудительного, вроде присутствия женщин и т. п. Когда после войны четыре маршала авиации, занимавшие в королевской авиации самые высшие посты, были возведены в дворянское достоинство, единственным, кто не удостоился этой чести, был Гаррис. А в книгу почета погибших при обороне острова, находящуюся в Вестминстерском аббатстве, не занесен ни один погибший летчик бомбардировочной авиации. «И никто не знает почему»{75}. Вскоре новая внутриполитическая и международная обстановка, а также уход с политической арены его прежних покровителей и заказчиков заставили Гарриса покинуть Европу. Оставив о себе недоброе воспоминание, он возвратился в Родезию, откуда прибыл в качестве добровольца еще во время первой мировой войны. По случаю коронации этот «забытый герой второй мировой войны» был задним числом возведен королевой в бароны и награжден большим орденом. Это награждение, однако, не вызвало никаких симпатий у всех тех, кто в его отставке видел определенный назидательный [223] жест всему миру и кто теперь ставил себе вопрос: зачем понадобилось сейчас это запоздалое признание? Очень скоро Гаррис в своей книге «Стратегические бомбардировки» грубо и откровенно показал, что он не из тех, кто готов занять место на скамье бедных грешников или дать свалить на себя всю ответственность за «те жестокие разрушения, которые даже Аттила счел бы для себя позорными».
Английский командующий бомбардировочной авиацией рассматривал возложенную на него задачу разрушения Центральной Европы таким образом:
«Основные объекты военной промышленности следовало искать там, где они бывают в любой стране мира. то есть в самих городах. Следует особенно подчеркнуть, что, кроме как в Эссене, мы никогда не делали объектом налета какой-нибудь определенный завод. Разрушенное предприятие в городе мы всегда рассматривали как дополнительную удачу. Главной нашей целью всегда оставался центр города. Все старые немецкие города наиболее густо застроены к центру, а окраины их всегда более или менее свободны от построек. Поэтому центральная часть городов особенно чувствительна к зажигательным бомбам. Целью наших бомбардировок было остановить военное производство. Мы надеялись достигнуть этого с таким же успехом путем косвенного воздействия, то есть разрушением жилых помещений и жизненно важных учреждений, а также и путем уничтожения самих заводов».
Бомбометание без прицела, по площадям, было вызвано, очевидно, не столько внутренним убеждением, сколько сложившимися обстоятельствами, которые мешали английским летчикам производить дневные налеты и прицельно бомбить отдельные заманчивые объекты. Гаррис приводит в свою защиту такой аргумент:
«Бомбардировки, имеющие целью сломить моральный дух противника, являются своего рода актом отчаяния, объяснить который можно только неудавшимися ранее налетами на заводы ключевых отраслей промышленности».
Эта задача была впоследствии возложена на американские бомбардировочные соединения, обученные в просторах Калифорнии «точному бомбометанию».
1942 год был в Англии годом подготовки к общему наступлению. Началось интенсивное строительство тяжелых [224] бомбардировщиков, временно вытеснивших из общей программы вооружений все остальные виды оружия. Однако в конце 1942 года бомбардировочная авиация составляла лишь самую маленькую часть английских ВВС. Для того чтобы от экспериментирования перейти теперь к твердым представлениям и нормам, нужно было путем кропотливой научно-исследовательской работы создать необходимую теоретическую основу бомбометания и подкрепить ее летной практикой. Воздушные налеты на Любек, Росток, Оснабрюк и налет тысячи бомбардировщиков на Кёльн в первой половине 1942 года служили главным образом задаче получить при данных обстоятельствах наиболее полный эффект.
Последовавшая за этим серия налетов на Эссен, Кассель, Хамм, Мангейм, Бремен и Дюссельдорф носила опять-таки учебный характер. Для нападающих и обороняющихся стало известно следующее: налет средними силами (400-500 бомбардировщиков) может вывести из строя противовоздушную оборону одного среднего по величине города, но для того чтобы прорвать систему ПВО большого города и парализовать ее на длительное время, не предпринимая крупных повторных ударов, требуется участие не менее тысячи бомбардировщиков. Поскольку над Рурским индустриальным районом постоянно стоит облако дыма и копоти, а навигационные приборы и радиолокационные установки того времени были еще несовершенными, все операции, проводившиеся союзниками во второй половине 1942 года, оказывались безуспешными. Рур работал и производил даже больше, чем когда-либо.
«Хотя мы постепенно и добились столь необходимой нам точности попадания в ночных условиях, военная промышленность Германии и моральная сила сопротивления ее гражданского населения бомбардировками 1942 года сломлены не были. Мы недооценили силу немецкого народа» (Черчилль).
Общее наступление началось только весной 1943 года, после того как на конференции в Касабланке были определены основные моменты стратегического руководства:
«Необходимо настолько расстроить и разрушить военную, хозяйственную и индустриальную мощь Германии и так ослабить моральный дух ее народа, чтобы он потерял всякую способность к военному сопротивлению». [225]
В соответствии с этим командующему английской бомбардировочной авиацией было дано краткое и ясное указание: «Начать самые интенсивные бомбардировки промышленных объектов Германии». Гаррис истолковал его таким образом: «Практически я получил свободу бомбить любой немецкий город с населением в 100 тыс. человек и более». Воля немецкого гражданского населения к сопротивлению должна была быть сломлена в стенах его же собственных городов.
Общее воздушное наступление, продолжавшееся целый год, проводилось по трем основным направлениям: против Рура, где в результате усовершенствования англичанами радарных самолетных установок их действия стали более успешными; по городам восточное Рура с целью их планомерного разрушения и против столицы Германии, где целая серия интенсивных налетов в конце осени и зимой 1943/44 года не дала решающего успеха. Среди многочисленных налетов этого периода войны особенно выделяется массированный многодневный налет трех тысяч бомбардировщиков на Гамбург в конце июля — начале августа 1943 года. В течение 9 дней было совершено 4 ночных, 3 дневных и множество беспокоящих налетов. Было сброшено 9 тыс. различных бомб, главным образом легких зажигательных, и тяжелых воздушных мин, предназначенных для разрушения целых кварталов.
Как и все налеты на города, это был открытый террористический налет, имевший целью произвести как можно больше разрушений в густо застроенных жилых районах. Этот «звездный налет» английских ВВС на миллионный город, стоивший ему 40 тыс. человеческих жизней и уничтоживший 4/5 всей жилой площади, означал как для наступающих, так и для обороняющихся, что в воздушной войне произошел значительный сдвиг. Однако Гарриса этот налет убедил в том, что даже такое колоссальное предприятие не может решающим образом приблизить окончательное поражение противника. Это невозможно было сделать, ибо у англичан пока еще не хватало сил для быстрого и почти одновременного разрушения по меньшей мере шести таких крупных городов, как Гамбург. Командующий бомбардировочной авиацией разочарованно замечает по этому поводу: «Я не могу больше надеяться на то, что мы сможем нанести [226] поражение с воздуха крупнейшей промышленной державе Европы, если для этого мне дается в распоряжение всего лишь 600 — 700 тяжелых бомбардировщиков»{76}. После налета на Гамбург бомбардировочная война стала оказывать действие, обратное тому, которое от нее ожидалось. Большинство немецких городов было уже сожжено до основания, но этот террор, казалось, скорее повышал, чем подрывал силу сопротивления немцев. Ужасный танец смерти немецких городов продолжался, как часть планомерной войны на измор.
Налет на Гамбург был переломным моментом воздушной войны не только для наступающих, но в первую очередь для противовоздушной обороны Германии. С этого времени превосходство противника в воздухе не могли скрыть никакие ухищрения и приемы немецкой пропаганды. После этой беспрецедентной катастрофы население еще не подвергшихся налетам городов ожидало рано или поздно той же участи. Начались широкие мероприятия по эвакуации населения, не занятого в производстве. Эта эвакуация приняла размеры какого-то «переселения народов» в восточные районы Германии, до сих пор не подвергавшиеся такой опасности. Этим самым немецкое командование открыто признало, что оно уже не в состоянии защитить население своей страны. После налета союзников на Гамбург авторитет Геринга был окончательно подорван.
Бомбардировки, имевшие целью разрушить немецкие города и вывести из строя промышленность, переносились теперь все дальше на юг и восток, в то время как объектами дневных налетов, производившихся американцами, как правило. становились заводы самолетостроительной и нефтеперерабатывающей промышленности. В период с мая по сентябрь 1944 года германский тыл получил чувствительную передышку, так как перед стратегической бомбардировочной авиацией союзников была поставлена новая задача «бомбами расчистить путь» для своих высаживающихся во Франции десантных войск вторжения. Но как только бомбардировщики освободились от этой задачи, Гаррис опять всей мощью своих усиленных соединений обрушился на немецкие города. Несмотря на то, что в большинстве городов гореть было уже нечему, груды развалин снова и снова [227] устилались «бомбовыми коврами» из усовершенствованных фугасных бомб сильного разрывного действия, чтобы окончательно «выгнать в поле» людей, прячущихся еще в подвалах разрушенных зданий. Воздушный террор против гражданского населения, особенно страшный в прифронтовых областях из-за внезапных налетов истребителей-бомбардировщиков на населенные пункты и коммуникации, принял апокалиптические размеры. Районы действий авиации противника, летавшей теперь совершенно беспрепятственно целыми тучами над постоянно сужающейся территорией Германий, каждый день окаймлялись новыми полосами разрушенных немецких городов и деревень. Под конец войны налетам подверглись Вюрцбург, Байрейт, Зоэст, Ульм, Гейльбронн, Ротенбург и другие жемчужины Германии, оставшиеся нам от эпохи позднего средневековья и спасенные от разорения во время Тридцатилетней войны. Благородная архитектура этих памятников старины вызывала некогда восхищение у всего мира. Для наступающего противника, пребывавшего тогда в состоянии военного психоза, они были не чем иным, как picture postcard stuff{77}. Наступила последняя фаза вырождения методов войны, жертвой которой стал Дрезден; трагическая судьба этого города превосходит все известное до сих пор, а число погибших там людей ставит его в один ряд с Хиросимой. «Тот, у кого нет больше слез, заплачет снова, видя гибель Дрездена». Эти слова принадлежат 83-летнему Гергарту Гауптману и являются, пожалуй, самым ценным высказыванием о современных воздушных бомбардировках. Qui quaerit, reperit
Дата: Среда, 17 Апреля 2013, 10.36.09 | Сообщение # 3
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
Угроза применения с воздуха боевых отравляющих веществ всегда была своего рода кошмаром. Во второй мировой войне народы были избавлены от этого ужаса. Химическое оружие, действие которого даже трудно себе представить, не было применено, и это является совершенно непостижимой загадкой.
Размеры материального ущерба, причиненного Германии настолько огромны, что их до сих пор еще не удалось определить. В общем хаосе поражения многие документальные отчеты либо уничтожены, либо пропали, либо были конфискованы [228] и отправлены за границу. Все, что было опубликовано. совершалось без нашего участия. Лишь теперь в осязаемых цифрах и понятиях вырисовывается общая картина этого страшного события. Из всех возникающих при этом вопросов выделяются два главных: а) судьба и поведение гражданского населения на «внутреннем» фронте; б) размеры материального ущерба, причиненного военной промышленности, жилищам и культурным ценностям.
Мероприятия, которые намечалось провести согласно закону 1935 года об организации ПВО городов и промышленных предприятий, были хорошо продуманы, но ввиду нехватки людских резервов и техники не осуществлены до конца. Защита в убежищах была обеспечена только для 1,5 млн. человек. При этих обстоятельствах налет на большие скопления людей производил опустошающее действие. Объектом налетов, стремившихся подавить моральный дух населения, был человек. Наибольшие потери оказывались не там, где падали осколочно-фугасные бомбы, а там, где население задыхалось и сгорало в пламени огромных пожаров и превращалось в пепел. В Гамбурге в результате одного лишь налета с применением зажигательных бомб таким ужасным образом погибло 40 тыс., в Касселе — 9 тыс., в Гейльбронне — 7,5 тыс., в Дармштадте — 5 тыс. человек. Количество жертв в Дрездене подсчитать невозможно. По данным Госдепартамента, в этом городе погибло 250 тыс. жителей, однако действительная цифра потерь, конечно, гораздо меньше; но даже 60-100 тыс. человек гражданского населения, погибших в огне за одну только ночь, с трудом укладываются в человеческом сознании.
Цифры потерь среди гражданского населения были вначале весьма завышены. В таком виде они доходили до общественности и запечатлевались глубже, чем последующие более точные данные. Пока еще не представляется возможным дать окончательные сведения о потерях в каждом отдельном городе, ибо необходимо еще провести дифференциацию между количеством жертв, вызванных воздушными налетами, и количеством людей, пропавших без вести. А это может быть сделано только на основании подсчетов, произведенных опытными специалистами. Ценнейшими данными для этого являются отчеты Федерального статистического управления. Однако они ограничиваются более общими цифрами, давая лишь [229] сумму потерь каждой из четырех зон оккупации, и, следовательно, не сообщают о потерях отдельных городов. По подсчетам этого у правления, в западной и центральной частях Германии было убито минимум 500 тыс. человек гражданского населения и 620 тыс. тяжело ранено. При этом не учтено число немецких беженцев из восточных районов страны, погибавших тысячами во время бомбардировки перенаселенных городов и обстрела дорог авиацией противника с бреющего полета. Кроме того, не учтены потери среди военнослужащих, иностранных рабочих и военнопленных и, наконец, среди австрийцев, судетских немцев и так называемых «фольксдейче»{78}.
Подсчет числа убитых в результате воздушных налетов произведен с учетом возраста и пола; во всех возрастных группах потери среди женщин превышают потери среди мужчин приблизительно на 40%. Что касается количества погибших детей, то оно очень высоко и составляет 20% всех потерь. Большой процент (22%) составляют потери среди населения старших и самых старших возрастов. Таким образом, упрек, сделанный нами союзникам, что их стратегические бомбардировки во время второй мировой войны были направлены главным образом на уничтожение женщин, детей и стариков, является вполне справедливым.
Поведение немецкого городского населения в эти «беспощадные» годы, безусловно, заслуживает уважения и нуждается в более детальном изучении.
Частичную оценку поведения немцев дает командующий английской бомбардировочной авиацией, когда он в своих воспоминаниях отмечает:
«Идея того, что наши налеты будут действовать в первую очередь на моральный дух противника, оказалась совершенно ошибочной. Когда мы разрушили почти все немецкие индустриальные центры, население не потеряло голову. Мы. конечно, не ожидали, что налеты окажут немедленное действие, но из опыта воздушных боев над Англией и бомбардировок городов Северной Италии мы знали, какое влияние имеет бомбардировка на население города». [230]
Как и всегда, решающим здесь является то, какую оценку даст этим событиям сама история, однако уже сегодня несомненно то, что поражение Германии надо рассматривать не как неспособность народа к сопротивлению. а как позорный результат совершенно неправильной политики. Количество жертв, вызванных воздушной войной, в Англии исчисляется в 60,5 тыс. человек (Черчилль), из них половина приходится на Лондон, включая и жертвы от действий реактивных снарядов. Потери Франции в воздушной войне составляют, по данным правительственной статистики, 59 тыс. убитыми и ранеными, причем большинство этих жертв связано с воздушными налетами союзников.
Материальный ущерб подсчитан более точно. Согласно статистике последствий войны, на территории Федеральной республики 1042 городам с населением более 3 тыс. человек воздушными налетами был причинен следующий материальный ущерб:
Общий объем развалин составляет 400 млн. куб. м. Наиболее грандиозные по площади развалины находятся в Берлине, Гамбурге, Кёльне, Дортмунде, Эссене, Франкфурте, Нюрнберге, Дюссельдорфе, Ганновере и Бремене.
При расчете объема развалин на душу населения на первом месте среди крупных городов стоят: Кёльн, Дортмунд. Кассель, Нюрнберг, Эссен, Ахен, Франкфурт, Гамбург; в числе средних: Гисен, Юрен. Даттельн, Вюрцбург, Дармштадт, Пфорцгейм, Клеве, Цвейбрюккен, Хамм.
Наибольшие разрушения жилищ отмечены в таких городах, как Берлин, Гамбург, Кёльн, Дортмунд, Эссен, Дюссельдорф, Дуйсбург, Мюнхен, Франкфурт и Ганновер. Еще лучше сопоставить общий объем развалин и площадь разрушенных и сожженных жилых домов. Тогда становится ясным, что самый большой ущерб был причинен не крупным, а средним городам.
Особенно болезненной для Германии оказалась потеря всевозможных памятников культуры и архитектурных сооружений, представляющих большую ценность для истории искусства. Согласно сводке управления по охране исторических памятников, 495 архитектурных памятников совершенно уничтожены, а 620 повреждены настолько, что восстановление их либо невозможно, либо сомнительно. Многие из красивейших городских сооружений, церквей и бесчисленных архитектурных памятников эпохи бюргерства потеряны для нас. навсегда. Многие города в результате разрушения центральной части совершенно потеряли свой облик, который они сохраняли со времен средневековья. План этих городов представляет сейчас нечто вроде яйца с выеденной сердцевиной и остатками скорлупы в виде окраин, не представляющих интереса в культурном отношении. Культурным сокровищам множества остальных городов также причинен громадный ущерб. Нет почти ни одного музея, ни одной галереи, [232] ни одной библиотеки или архива, где когда-то были собраны уникальные творения европейской культуры, которые не были бы полностью или частично разрушены бомбардировкой. Всей европейской культуре, таким образом, причинен невозместимый ущерб, потому что большинство разрушенных памятников культуры, как и все великое в области искусства, имело огромное культурное значение для всей семьи западных народов.
Результаты бомбардировок объектов военной промышленности были сразу же после капитуляции исследованы на месте особыми комиссиями держав-победительниц и изложены в самых подробных отчетах. Однако до сих пор еще до конца не выяснен вопрос о том, каким образом военная промышленность, испытывая на себе всё усиливавшиеся удары авиации противника, не только не снизила, но наоборот, постоянно до мая 1944 года увеличивала выпуск продукции, а кульминационная точка производства самолетов пришлась даже на середину лета 1944 года. И только с этого момента продукция лишь некоторых ее отраслей стала идти на убыль, причем не столько в результате разрушения самих заводов, сколько в результате все более ухудшавшегося состояния транспорта. Одна из главных причин этого удивительного явления заключается в том, что города принимали на себя главную тяжесть воздушных налетов и тем самым служили во время общего авиационного наступления щитом для военных предприятий. Из общего количества в 955044 тонн бомб, сброшенных английской авиацией на Германию, 430747 т бомб упало на города и только 143585 т бомб — на промышленные объекты (97914 т — на нефтеперегонные заводы, 25 977 т — на самолетостроительные заводы и 19694 т — на предприятия других ключевых отраслей промышленности).
Само собой понятно, что даже на стороне противника никто серьезно не верил в то, что, бомбя центральные районы городов, можно нанести решающий урон немецкой военной промышленности. В лучшем случае там можно было найти лишь мелкие и средние заводы пищевой промышленности, крупные же современные заводы находились за пределами городов, и причиненный им ущерб можно было, как правило, быстро компенсировать за счет увеличения производительности труда. Жизненный нерв военной индустрии [233] был парализован только тогда, когда американцы перешли к концентрированным ударам по основным объектам ключевых отраслей промышленности, в частности по 12 крупным заводам, производившим синтетическое горючее, и вывели из строя почти всю дорожную сеть Германии. Однако к этому моменту многие города были уже бесцельно уничтожены.
Согласно показаниям германского министра вооружений и боеприпасов Шпеера, сделанным им Международному военному трибуналу в Нюрнберге, в производственно-техническом и экономическом отношениях война была проиграна еще в начале лета 1944 года, то есть производство было уже недостаточным, чтобы удовлетворить все потребности, связанные с войной. Хотя бомбардировке подвергалось все большее количество заводов, общая мощность промышленности была ослаблена гораздо меньше, чем противник мог предположить. Если разрушались здания заводов, станки продолжали работать под открытым небом. В то время как бой велся уже на отвалах, горняки в шахте еще продолжали работать. Машины останавливались только тогда, когда танки уже въезжали в заводские дворы. В этом отчаянном состязании между разрушением и восстановлением первенство вплоть до лета 1944 года принадлежало нашей промышленности. Военная литература стран-победительниц объясняет эту способность к сопротивлению «полицейской системой» нацистского режима. Ни один разумный человек не будет, конечно, оспаривать влияния военной диктатуры на военную экономику, однако средства для повышения производства продукции отнюдь не были средствами полицейского государства. Они были в сущности такими же, что и в странах западной демократии: усовершенствование оборудования, новые изобретения, техническое обучение, пропаганда, премии за высокие показатели в работе и прежде всего (как раз в районах, наиболее подверженных воздушным налетам) железная трудовая дисциплина и готовность немецких рабочих, как мужчин, так и женщин, к самопожертвованию.
То, что стало известно о результатах воздушной войны из отчетов специальных комиссий по расследованию, созданных нашими бывшими противниками, позволяет предположить, что каждый партнер стремился во время и после войны доказать правильность своих теорий. Так, англичане, [235] например, считали правильным неприцельное бомбометание по площадям и разрушение городов, американцы — бомбометание по точечным целям и уничтожение отдельных объектов промышленности и транспорта. Каждый из партнеров претендует на верность своего метода, и оба переоценивают эффективность своих действий. Только тогда, когда события этих лет будут беспристрастно исследованы при участии самих немцев, можно будет говорить о том, кто из них прав.
Но в одном вопросе, самом важном для Германии как для центрального государства Европы, мнения, по-видимому, сходятся. Это — отрицание необходимости налетов исключительно на города. Планомерное разрушение 80 важнейших немецких городов в качестве главных промышленных центров сегодня рассматривается как ошибка. Налеты на города почти не способствовали победе, а лишь морально отягощали воздушную войну. Английский историк Фуллер говорит, что «города, а не груды развалин являются основой цивилизации!». [235] Поэтому в мемуарных трудах видных участников войны и замалчиваются налеты авиации на города. По-видимому, люди начинают все больше убеждаться в том, что «моральная бомбардировка» представляет собой общее несчастье. Так, английский военный критик Лиддел Гарт в своем недавно опубликованном труде «Цель в войне» пишет:
«Несмотря на большую и кропотливую исследовательскую работу, по-прежнему очень трудно определить действительную эффективность, этого вида воздушных налетов и их вклад в дело победы. Объективная оценка результатов воздушной войны затрудняется предвзятыми мнениями тех, кто оправдывает «воздушные налеты на промышленные объекты»{79}, и тех, кто по различным мотивам выступает против них. Правильная оценка становится еще более трудной и даже невозможной, когда наряду с путаницей, которую вносит в дело подобная разноголосица, оно обременяется еще и массой дополнительных второстепенных фактов. Но даже если устранить эти неприятные запутывающие моменты, то все же представляется весьма вероятным, что воздушные налеты на города играли менее важную роль, чем действия воздушных сил против стратегических военных и промышленных объектов. Во всяком случае они были не столь решающими. При анализе каждого периода этой войны становится также очевидным, что достигнутые успехи далеко не оправдывали расчетов тех, кто руководил этими воздушными операциями».
Что касается мероприятий, проведенных органами гражданской противовоздушной обороны, то необходимо признать, что если они и не смогли задержать общую катастрофу, то все же действия ее подразделений и добровольческих команд, на протяжении целого ряда лет выдерживавших столь неравную борьбу, достойны высокой оценки. Здесь уместен один вопрос: что случилось бы, если бы у нас не было этой широкой гражданской вспомогательной организации? Встретив вначале энергичную поддержку авиации, силы ПВО остались затем, по мере ослабления авиации, а следовательно, и всей системы противовоздушной защиты, в одиночестве и были буквально задавлены воздушными налетами противника. Однако они продолжали [236] бороться на дымящихся руинах своих городов и держались до последнего, сохраняя жизнеспособность городов вплоть до дня капитуляции. И все же достигнутое тогда не получило признания в мирное время. Эти подвиги не записаны нив одной книге. Но тысячи людей обязаны им своей жизнью и здоровьем, и многие тысячи — своим домашним очагом, своим сохранившимся жилищем. Не следует забывать и то, что в рядах бойцов ПВО было много женщин. В отрядах самозащиты и -на других постах они сменяли уходивших на фронт мужчин повсюду, где только могли. В конце 1944 года в одних лишь городских отрядах пожарной охраны было 270 тыс. женщин и девушек в возрасте от 18 до 40 лет. Они были прекрасными помощницами и стойко переносили непривычные для них тяготы военной службы. Они старались по мере своих слабых сил продолжить дело мужчин, не страшась опасностей и даже смерти.
Итог
1. Эффективная самооборона территории отечества может быть достигнута только тогда, когда активная военная оборона (воздушное наблюдение, воздушная и наземная оборона) и пассивная гражданская оборона (люди и техника) разумно дополняют друг друга.
2. Средства гражданской противовоздушной обороны рассчитаны только на то, чтобы лишь частично локализовать и ослабить последствия воздушного налета противника, отразить который не может иногда даже самая сильная активная противовоздушная оборона.
3. Так как наступательная тактика (бомбометание по площади и по точечным целям) и средства воздушного нападения (зажигательные, фугасные и атомные бомбы, предназначенные для особых целей) не подвергнутся в будущем существенным изменениям, методы действий органов ПВО, в основном оправдавшие себя, могут остаться прежними. Значительно больших успехов в деле организации самообороны можно добиться повышением чувства коллективной ответственности, то есть передачей больших полномочий городским и окружным органам управления.
4. Ни одна организация местной ПВО не располагает достаточными средствами, чтобы своими силами устранить [237] крупные повреждения. Поэтому она нуждается в поддержке со стороны центральных органов ПВО. имеющих необходимые подвижные силы и средства, которые могут оправдать себя только при высоком уровне боевой подготовки и высококачественном снаряжении.
5. Необходимая дисциплина органов противовоздушной обороны достигается в приказном порядке. Гражданская противовоздушная оборона должна рассматриваться как часть военной обороны государства. Она не сможет успешно выполнять свои задачи, если будет строиться только на основе добровольности и благотворительности.
6. Поскольку в последней войне 75 — 80% всего материального ущерба было причинено пожарами{80}, то в мероприятия по организации ПВО должна обязательно входить систематическая подготовка бойцов в предупреждении и тушении пожаров.
7. Все органы, планирующие жилищное и городское строительство, должны в своей работе учитывать опыт, накопленный во время войны, то есть планировать широкие улицы, делать больше площадей и бульваров, создавать более густую сеть искусственных водоемов. Здания не должны быть слишком высокими, внутри домов и между ними нужно ставить противопожарные щиты и другие устройства, не должны остаться забытыми и различные убежища для людей. Промышленные предприятия военного значения должны быть постепенно вынесены за пределы города. Город должен быть застроен только жилыми зданиями.
8. Все стремления обеспечить населению, не занятому в военном производстве, защиту в так называемых «зонах безопасности», в особенности предложения международного комитета Красного Креста и других организаций, должны быть всячески поддержаны.
9. Для страны, побежденной в воздухе, имеется выбор: капитуляция или хаос разрушения.
Страна, которая не проводит подобных и других мероприятий по укреплению своей обороноспособности или проводит их лишь пассивно, считая, что они все равно [238] не создают полной уверенности в обеспечении действительной защиты с воздуха, не имеет также сил и воли воспрепятствовать дальнейшему вырождению методов «тотальной» воздушной войны и сделать возможным переход от эпохи слепого разрушения к новой эре, в которой высшим законом должна снова стать неприкосновенность гражданского населения.
ЛИТЕРАТУРА
Harris A., Bomber-Offensive. Collins, London. 1947
Rumpf H., Der hochrote Hahn, E. S. Mittler and Sohn, Darmstadt, 1952.
Дата: Воскресенье, 30 Марта 2014, 10.26.56 | Сообщение # 5
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
Семь смертоносных авианалётов Второй мировой войны
1 Любек
28-29 марта 1942 года силами британской авиации был практически уничтожен немецкий город Любек. Томас Манн назвал бомбардировку операцией возмездия, а один из местных священников - божьим судом.
Бомбардировка Любека, произведенная Королевскими ВВС Британии 28-29 марта 1942 года являлась операцией возмездия англичан за авианалеты на Лондон, Ковентри и другие британские города. Ночью с 28 на 29 марта, в вербное воскресенье, 234 британских бомбардировщика сбросили на Любек около 400 тонн бомб. Авианалет происходил по классической схеме: первыми, для разрушения крыш домов, сбрасывались фугасные бомбы, затем - зажигательные. По подсчетам англичан, почти полторы тысячи зданий было разрушено, больше двух тысяч получили серьезные повреждения, больше девяти тысяч было повреждено незначительно. В результате аваналета погибло больше трехсот людей, 15000 остались без жилья. Невосполнимой утратой бомбардировки Любека стала потеря исторических и художественных ценностей.
2 Перл-Харбор
25 ноября 1941 года Рузвельт пригласил в Белый дом политических и военных руководителей страны. В своих записках военный министр США вспоминал: "Президент указал, что на нас, по-видимому, будет совершено нападение. Проблема сводится к тому, как нам сманеврировать, чтобы Япония сделала первый выстрел, и в то же время не допустить большой опасности для нас самих. Это трудная задача". Трудная, но, как оказалось, выполнимая. США знали о планируемом нападении на Перл-Харбор. Незадолго до нападения Японии из Перл-Харбора были выведены все три американских авианосца. Авианалет произошел 7 декабря 1941 года. В ходе бомбардировки американской военной базы было потоплено 2 эсминца, 4 линкора и 1 минный заградитель. Несколько кораблей получили серьезные повреждения. Японская авиация уничтожила 188 американских самолетов, ещё 159 были тяжело повреждены. Больше тысячи моряков погибло на взорванном линкоре "Аризона", всего человеческие потери американцев составили 2403 человека. 1178 человека было ранено. Японцы потеряли 29 самолётов, 5 сверхмалых подводных лодок и 55 людей.
3 Хиросима и Нагасаки
Бомбардировка японских городов Хиросимы и Нагасаки является единственным случаем военного применения ядерного оружия. 26 июля 1945 года была подписана Постдамская декларация, в которой было заявлено требование о капитуляции Японии, однако японский премьер-министр Кантаро Судзуки сказал, что Потсдамская декларация — не более чем старые доводы Каирской декларации в новой обёртке, и потребовал от правительства проигнорировать её. 28 июля начальник Объединённого комитета начальников штабов Джордж Маршалл подписал приказ на боевое применение ядерного оружия. С этого дня американцы начали ждать подходящих для бомбардировки погодных условий. Наконец, 6 августа небо над Хиросимой было чисто... 9 августа была произведена бомбардировка Нагасаки.
В Хиросиме погибло около 140 тысяч человек, а в Нагасаки — приблизительно 74 тысячи. По истечении 5 лет общее количество погибших, с учётом умерших от рака и других долгосрочных воздействий взрыва, могло достичь или даже превысить 500 000 человек. Бомбардировка Хиросимы и Нагасаки ускорило капитуляцию Японии, но по сей день остается открытым вопрос об этической стороне этих страшных авианалетов.
4 Сталинград
Бомбардировка Сталинграда началась 23 августа 1942 года. В ней участвовало до тысячи самолетов "люфтваффе", которые совершили от полутора до двух тысяч боевых вылетов. К моменту начала авианалетов из города было эвакуировано более 100 тысяч человек, однако большая часть жителей эвакуироваться не смогла. В результате бомбардировки погибли, по самым приблизительным подсчетам, более 40 тысяч человек, в основном, мирных жителей. Сначала проводилась бомбардировка фугасными снарядами, затем - зажигательными бомбами, отчего возникал эффект огненного смерча, уничтожавшего все живое. Несмотря на значительные разрушения и огромное число жертв многие историки считают, что своих первоначальных целей немцы не достигли. Историк Алексей Исаев так прокомментировал сталинградскую бомбардировку: "Все пошло не по-плану. Вслед за бомбардировкой не последовало планового развития событий - окружения советских войск к западу от Сталинграда и занятия города. В результате бомбардировка выглядела таким террористическим актом, хотя если бы все развивалось по написанному плану, она бы представлялась логичной".
5 Дрезден
Бомбардировка Дрездена по сей день является одним из самых спорных событий Второй мировой войны. Историками оспаривается военная необходимость авианалетов союзников. Информацию о бомбардировке сортировочной станции в Дрездене была передана начальником авиационного отдела американской военной миссии в Москве генерал-майором Хиллом только 12 февраля 1945 года. В документе не говорилось ни слова о бомбардировке самого города. Дрезден не относился к числу стратегических целей, к тому же к февралю 45-го Третий Рейх доживал свои последние дни. Таким образом, бомбардировка Дрездена была скорее демонстрацией силы авиации США и Британии. Официально заявленной целью были немецкие заводы, но они практически не пострадали от бомбардировок, было уничтожено 50% жилых домов, в целом же 80% городских зданий подверглись разрушению. Дрезден называли "Флоренция на Эльбе", он был городом-музеем. Разрушение города нанесло невосполнимый урон мировой культуре. Однако нужно сказать, что большая часть произведений искусства из дрезденской галереи были вывезены в Москву, благодаря чему уцелели. Позже они были возвращены Германии.
Точное количество жертв до сих пор оспаривается. В 2006 году историк Борис Соколов отмечал, что число погибших в результате бомбардировки Дрездена колеблется от 25 до 250 тысяч человек. В том же году в книге российского журналиста Алябьева называлась сумма погибших от 60 до 245 тысяч человек.
6 "Лондонский блиц"
Лондон был первым крупным городом мира, испытавшим на себе всю мощь авианалетов "Люфтваффе", но англичане сумели заранее подготовиться и максимально сократить число жертв. Ещё в 1938 году британские военные специалисты провели подсчеты, что в случае войны с Германией страна может потерять до полумиллиона граждан, в госпиталях были заранее подготовлено 750000 мест для раненых. К 1940 году из города были эвакуированы больше 100 тысяч детей, десятки тысяч англичан были мобилизованы в гражданские службы и прошли специальное обучение по тушению пожаров и оказанию медицинской помощи. Однако, как ни своевременны были принятые меры, первые авианалеты немецких сил нанесли серьезный урон Лондону. Бомбардировки начались 7 сентября 1940 года и продолжались 57 дней. Они получили название "Лондонский блиц". Всего в Англии от авиаударов погибло около 40000 граждан, половина из них - в Лондоне. Жертв могло быть намного больше, если бы в городе не работали бомбоубежища. Во время бомбардировки в Лондоне были мобилизованы все ресурсы, к различным работам были подключены в том числе и женщины. По сей день защитники гражданских прав говорят о том, что именно Битва за Лондон уравняла права женщин как в Лондоне, так и во всем мире. Достойно повело себя и английское правительство: как вспоминал секретарь британского премьера, Уинстон Черчилль, спустившись в подземное убежище, сказал: "Отсюда я буду руководить обороной и либо сохраню страну, либо погибну".
7 Гамбург
Для войск антигитлеровской коалиции Гамбург являлся стратегическим объектом, там располагались нефтеперерабатывающие предприятия, военно-промышленные заводы, Гамбург был крупнейшим портом и транспортным узлом. 27 мая 1943 года командующий Королевских ВВС Артур Харрис подписал приказ Bomber Command Order No. 173 об операции под кодовым названием "Гоморра". Это название было выбрано не случайно, оно отсылало к библейскому тексту "И пролил Господь на Содом и Гоморру дождём серу и огонь от Господа с неба". При бомбардировке Гамбурга британская авиация впервые применила новое средство для создания помех немецким радарам, получившее название Window: с самолетов сбрасывались полосы алюминиевой фольги. Благодаря Window силам союзников удалось максимально сократить число потерь, британская авиация потеряла всего 12 самолетов.
Авианалеты на Гамбург продолжались с 25 июля по 3 августа 1943 года , около миллиона жителей были вынуждены покинуть город. Число жертв по различным источникам разнятся, но составляют не менее 45000 жителей. Наибольшее число жертв было 29 июля. Из-за климатических условий и массированной бомбардировки в городе образовывались огненные смерчи, буквально засасывающие людей в огонь, горел асфальт, плавились стены, дома горели как свечи. Ещё три дня после завершения авианалетов невозможно было проводить спасательные и восстановительные работы. Люди ждали, пока остынут превратившиеся в угли обломки.
Дата: Понедельник, 29 Сентября 2014, 23.15.22 | Сообщение # 6
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
«Удар по логову» В ночь с 7 на 8 августа 1941 года советская авиация совершила бомбардировку Берлина
Нанесение беспрецедентных воздушных ударов по Берлину в августе 1941 года историки неизменно связывают с действиями авиации Балтийского флота. Но недавно мне довелось ознакомиться с поистине сенсационным документом, которыйсвидетельствует об участии в этой операции лётчиков Подмосковья.
Мне позвонила жительница города Жуковский Виктория Георгиевна Молчанова. Она сообщила, что после смерти её отца - фронтового авиаштурмана остались записки. Оказалось, Георгий Павлович Молчанов в самом начале войны участвовал в формировании 412 тяжелого бомбардировочного полка особого назначения (позже переименован в 432 авиаполк дальнего действия) и, судя по его запискам, 10 августа 1941 года летал на бомбежку Берлина в качестве штурмана экипажа бомбардировщика ТБ-7.
- Мы жили тогда недалеко от Жуковского в Кратово, где располагался аэродром, на котором папа служил, - рассказала Виктория Георгиевна. – В июле он куда-то улетел с группой авиаторов. А в августе маме сообщили, что папа погиб во время возвращения с задания по бомбёжке Берлина. К счастью, вскоре он прилетел уже на другом самолёте живым и невредимым. Оказалось, командир ТБ-7 сумел посадить аварийный самолёт на советской территории, и экипаж в полном составе добрался до своих.
Прочитав на одном дыхании воспоминания Георгия Молчанова, я обратился в музей города Жуковский в надежде познакомиться там с документами той поры. Главная хранительница музея Галина Овчинникова с сожалением сообщила, что в фондах нет материалов об участии лётчиков Жуковского в налётах на Берлин в августе 1941 года.
- Вероятно, отсутствие документов можно объяснить тем, что музей был создан уже после тех героических событий, - пояснила Галина Моисеевна.
Этот музейный пробел ещё более утвердил меня в намерении полностью опубликовать воспоминания Георгия Молчанова. Но для начала двайте вспомним предысторию полётов на Берлин.
В июле 1941 года фюрер фашистских ВВС Герман Геринг доложил Гитлеру о том, что военная авиация русских якобы полностью уничтожена. Только после этой победной реляции Гитлером было принято решение начать авиационные бомбардировки Москвы.
22 июля первые фашистские самолеты прорвались к столице нашей Родины. А в ночь с 7 на 8 августа 41-го уже Берлин сотрясали взрывы мощных авиабомб советского производства. Наутро немецкие радиостанции сообщили в эфир о попытке 150 английских самолётов прорваться к Берлину, а немецкие газеты информировали: «Английская авиация бомбардировала Берлин. Имеются убитые и раненые. Сбито 6 английских самолетов». На это английское министерство иностранных дел ответило через прессу: «Германское сообщение о бомбежке Берлина интересно и загадочно, так как 7-8 августа английская авиация со своих аэродромов не поднималась ввиду неблагоприятных метеоусловий». Только тогда немецкая разведка доложила: к Берлину прорвались советские бомбардировщики.
Гитлер поначалу не поверил. Он считал, что такой налёт под силу только англичанам, которые имели современнейшие по тем временам самолёты, дислоцировавшиеся в досягаемости до Берлина. Однако совместный англо-американский воздушный налёт на столицу рейха будет осуществлен только 17 августа 1943 года! Как же наши лётчики сумели пересечь всю Европу и успешно отбомбиться в Берлине за два года до этого?
Долгое время существовала легенда о том, что это Сталин в ответ на немецкие бомбёжки Москвы приказал во что бы то ни стало нанести авиаудары по Берлину. Но документы свидетельствуют: эта операция готовилась с первых дней войны, причем одновременно в штабе авиации Балтийского флота и в штабе 81-й авиадивизии дальнего действия. Балтийцы на своих ДБ -3ф (дальние бомбардировщики с форсированными двигателями) в то время могли «дотянуться» до фашистской столицы только с балтийских островов Эзель и Даго. А ТБ-7 (тяжёлые бомбардировщики) 81-й авиадивизии способны были достать до Берлина с аэродрома в районе города Пушкин. В архиве Военно-Морского Флота сохранилась шифровка тогдашнего наркома ВМФ Н.Г. Кузнецова: «Эзель и Даго оборонять при всех условиях обстановки. 29 июня 1941 года. Кузнецов». Значит, уже через неделю после начала Великой Отечественной войны Кузнецов имел в голове идею бомбёжки Берлина.
Из воспоминаний Н.Г. Кузнецова: «Подсчитав возможности, мы убедились, что на пределе физических сил и материальных ресурсов наши самолёты могли бы долететь до Берлина и вернуться на один из аэродромов Моонзундского архипелага. Операция рискованная и ответственная. Было доложено Сталину, и он, рассмотрев все расчёты, разрешил провести эту операцию».
Вечером 7 августа 1941 года 13 тяжело нагруженных ДБ-3ф взлетели с аэродрома Кагул на острове Эзель и взяли курс на Берлин. Командовал воздушной операцией полковник Евгений Преображенский, он же возглавлял флагманскую группу. Вторую группу вёл капитан Гречишников, третью - капитан Ефремов, штурманом флагманского экипажа летел один из лучших специалистов авиации Балтфлота капитан Хохлов.
На подступах к Берлину немцы посчитали наши самолёты за свои, сбившиеся с пути. Огня не открывали, предлагали сесть на один из ближайших аэродромов. Загипнотизированные геббельсовской пропагандой о разгроме советской авиации, дежурные наблюдательных постов пришли в себя только тогда, когда на улицах Берлина начали рваться советские бомбы. Возникла настоящая неразбериха. Воспользовавшись этим, наши самолёты, освободившись от смертоносного груза, легли на обратный курс. В том историческом полёте, в ночь с 7 на 8 августа 1941 года, над Берлином побывало пять самолётов 1-го минно-торпедного авиаполка во главе с его командиром Преображенским. Остальные отбомбились по германскому городу-порту Штеттину.
Летчикам 81-й авиадивизии предстояло лететь на Берлин после балтийцев, когда фашисты уже были готовы к отражению воздушной атаки. Это значительно усложняло задачу. К тому же на подготовку к удару Сталин дал дивизии всего сутки. В результате первый полёт на Берлин летчиков Подмосковья, хотя и был результативным, закончился для многих трагично. Вот как об этом рассказано в воспоминаниях Георгия Молчанова.
«29 июня 1941 г. командир нашей части В.И. Лебедев был вызван в Кремль, где получил личное указание Сталина о формировании тяжёлого бомбардировочного авиационного полка особого назначения. По приказу Наркомата обороны от 6 июля 1941 г. началось непосредственное формирование полка. В Монино личный состав изучал теорию и проходил тренировку в барокамере, в Казани на практике осваивал самолёты ТБ-7, которые выпускал татарский завод № 124.
Из состава Полярной авиации в полк прибыли Герой Советского Союза М.В. Водопьянов (вскоре назначенный командиром 81-й дивизии, в которую вошел полк), Герой Советского Союза А.Д. Алексеев, а также Э.К. Пусэп, А.П. Штепенко, из Гражданского воздушного флота (ГВФ) — Б.А. Кубышко, М.В. Родных, Л.В. Сумцов, В.М. Обухов, С.А. Асямов, А.И. Панфилов. Летчики Родных и Панфилов были одними из первых пяти лётчиков-«миллионеров» гражданской авиации, т. е. налетавших 1000000 км.
5 или 6 августа командованием ВВС было доложено Ставке о готовности дивизии к боевой работе по нанесению авиаударов по тылам противника. Вскоре после этого доклада, обозлённый массовым налётом врага на Москву, Сталин в ночь с 8 на 9 августа продиктовал распоряжение: «Обязать 81-ю авиадивизию во главе с командиром дивизии т. Водопьяновым с 9.08 на 10.08 или в один из следующих дней, в зависимости от условий погоды, произвести налёт на Берлин. При налёте кроме фугасных бомб обязательно сбросить на Берлин также зажигательные бомбы малого и большого калибра. В случае если моторы начнут сдавать по пути на Берлин, иметь в качестве запасной цели для бомбежки г. Кёнигсберг.
И. Сталин
8.08.41»
10 августа наш 432 полк был сочно перебазирован на аэродром подскока в Пушкин. В экипажах находились бывалые, обстрелянные войной и с большим опытом длительных полетов специалисты своего дела. Лётчик капитан Н.В. Крюков и штурман капитан Х.М. Муратбеков получили боевое крещение на Карельском перешейке, а в боях с фашистами успели отличиться при бомбардировке Данцига и Кёнигсберга. Полярные лётчики М.В. Водопьянов, Э.К. Пусэп имели солидный опыт полётов в сложных условиях погоды, лётчики ГВФ А.А. Курбан, А.Н. Тягунин, М.М. Угрюмов, В.Д. Бидный, С.А. Асямов являлись мастерами полётов на тяжелых самолётах, старший лейтенант Максим Антипов за участие в финской войне был удостоен ордена Красного Знамени.
Линия фронта от аэродрома "подскока" проходила недалеко, поэтому наши экипажи сразу оказались в прифронтовой обстановке. В воздухе на высотах 3-4 км то и дело сновали немецкие разведчики. Наши истребители попарно взлетали для их перехвата. Неоднократно завязывались воздушные бои.
К полудню I0 августа поступило распоряжение: заправить боевые корабли горючим "по пробку", немедленно приступить к подвеске ФАБ-500 по б штук на корабль, личный состав вооружить автоматами, на борту иметь боекомплекты патронов и ручные гранаты из расчёта 6 штук на члена экипажа, снабдить экипаж однодневным бортпайком и иметь 15-дневный НЗ.
Тогда мы еще не знали о приказе Сталина лететь на Берлин, но чувствовали, что готовится грандиозное и важное боевое задание.
В 18 часов по условному сигналу в одном из помещений аэродрома были собраны боевые экипажи /экипаж корабля состоял из 12 человек/. Командир дивизии Водопьянов доложил командующему ВВС Жихареву о готовности дивизии выполнять боевое задание. Командующий поздравил личный состав с успешным завершением формирования полка, пожелал успешной боевой работы и к общему удивлению зачитал обращение Сталина, собственноручно написанное им от руки. Содержание привожу по памяти: «Лётчики, штурманы, бомбардиры, стрелки! Фашистская клика в своей прессе всё чаще и чаще обманывает мирное население Германии, говоря, что Военно-воздушные силы Советского Союза уничтожены. Боевые орлы! Славные соколы! Вы должны доказать, что советская авиация - была есть и способна бомбить любую точку или объект фашистской Германии. Обрушьте свои смертоносные грузы на логово фашизма - Берлин! Точка прицеливания центр города!»
Письмо Сталина было конкретизировано боевым распоряжением командующего ВВС: вылет в 20 часов. Очерёдность - 1-я эскадрилья (Пусеп), на борту одного из самолётов - командир дивизии Герой Советского Союза Водопьянов, 2-я эскадрилья (Курбан). Взлёты со стоянок (без выруливания на старт) в любом направлении. Интервал между взлётами I минута. Условное название операции – «Удар по логову».
Зашуршали карты, штурманы и лётчики прокладывали маршруты, уточняли и дополняли навигационные планы полётов. Технический состав заканчивал подготовку кораблей. До вылета оставались считанные минуты.
Прибыл офицер связи от командующего. «Вы готовы к вылету? - обратился он к Курбану. – Если готовы, командующий приказал вашей эскадрилье вылетать первой. Пусеп задерживается. Напоминаю, взлёты кораблей с мест стоянок, интервал I минута».
И вот- взлетаем! Отмечаю время - 20ч.30м. За нами с установленным интервалом взлетают остальные корабли нашей авиаэскадрильи. Мы пошли с постепенным набором заданной высоты до 6500м. Самолёты должны были пройти по маршруту: остров Рюген - слияние реки Варты с рекой Одер и далее - прямая на Берлин.
Вышли на траверз Таллина. Командир корабля Курбан по СПУ передал: «При встрече с противником управление огнём возлагаю на штурмана корабля Молчанова». Тут же последовал доклад «пушкаря» башенной установки: «Справа по борту, значительно выше пикируют на наш самолёт два истребителя И-16». Мгновение - и весь экипаж увидел пролетевших над нами двух «ишаков» (так называли в то время И-16). Неужели наши истребители не узнали советский самолёт?! Доклады стрелков: «Истребители готовятся к повторной атаке». Мне пришлось дать команду: «Стрелкам правого борта при повторной атаке и открытии истребителями огня, быть готовыми ответить». Мы не имели права срывать свое задание. С большой дистанции «ишаки» открыли огонь. Трассы очередей отлично были видны на фоне сумеречного неба. Истребители, не повредив корабль, снова пронеслись над нами и с резким разворотом ушли со снижением. Атака была произведена на высоте 1200-1300м. Корабль продолжал выполнять заданный маршрут с набором высоты.
Сумерки сгустились, хорошо видны очертания берегов Балтики, острова. Земля как бы уснула. Все затемнено, только кое-где были видны зарницы артиллерийского огня и в прибрежной зоне Балтики поблескивали лучи фар автоколонн. Корабль на подходе к острову Рюген, высота 6500м. Все ближе и ближе цель. Левый разворот - курс на юг, через час – разворот вправо, и корабль должен выйти на БК (боевой курс). На территории Германии спокойно, точно в мирное время, отлично просматриваются реки, озёра, населённые пункты и незатемнённые города.
Вывожу корабль на БК. До цели считанные минуты. Проверяю и уточняю навигационные расчёты, путевую, истинную скорости, снос, угол прицеливания.
«Саша! Видишь впереди нас логово?» - спрашиваю по СПУ командира. Он отвечает: «Вижу Жорка! Все в твоих руках. Действуй!»
« Экипаж! Внимание! – дрожащим от волнения голосом кричу я. - Под нами – логово фашизма! Произвожу бомбометание!»
Как биение сердца, отсчитываю импульсы отделяющихся ФАБ-500. Одна. Две. Три. Четыре. Пять.... Неужели проворонил отсчет шестой? Нет. Бортинженер докладывает: одна бомба зависла. Корабль в правом развороте, видны взрывы наших бомб. Несколько раз переключаю сбрасыватель, но безрезультатно. Что делать? 500 кг взрывчатки совсем не хочется везти с собой назад.
Бортинженер пробрался к бомбе, последовал доклад: «Крюк замка основательно перекошен - бомбу отделить не могу».
Берлин уже очнулся. Работает громадное количество мощных зенитных прожекторов. Ведется заградительный огонь ЗА и МЗА, но, к нашему счастью, разрывы ниже нашего эшелона. Видно, что ПВО врага не разгадала нашу высоту и весь огонь сосредоточила примерно на 4500-5000 метрах высоты. Даю команду: особенно следить за воздухом, возможны атаки истребителей.
Вышли на остров Рюген. В воздухе спокойно. Берлин остался далеко позади. В развороте после Рюгена отказал 4-й двигатель. Дизель заклинило - запуск невозможен. Самолёт начало трясти. Не меняя эшелона, идём на трёх двигателях. Скорость и курс начали «гулять». Постепенно снизились до верхней кромки облаков, продолжаем терять высоту. Стало ясно, что до аэродрома не дотянем. Начали :снижаться под облака. Плотный слой облачности, сильная болтанка, пилотировать самолёт на трёх двигателях очень сложно. Ищу землю или море, не отрываясь в тоже время от высотомера. Стрелка показывает - 500, 400, 300, 200 м. Вижу водную гладь Балтики. Но что это? С моря (видимо, с подводной лодки) и с берега появляются трассы зенитного огня. С большим трудом уходим с набором высоты. Но через несколько минут опять начинается катастрофическая потеря высоты. Я метнулся из кабины штурмана в центроплан. Оказывается «сдохли» еще два двигателя. Мы стремительно падали. В голове – мысль: «В люке бомба. Амба всему экипажу».
Треск, скрежет и – мёртвая тишина. Когда открыл глаза, увидел перед собой Сашу Курбана, который крепко обхватил притянутый к груди штурвал. «Жив, командир?» - спрашиваю. Он ошалело улыбыается: «Жив». А потом вдруг как закричит во всю глотку: «Экипаж, кто жив, бегом из самолета. У нас под брюхом – бомба!»
Всех, как ветром, сдуло. Самолет лежал распластавшись между громадными соснами. Кабина штурмана, принявшая лобовой удар о деревья, была сплюснута в "лепешку". Земля вокруг самолета как бы паровала. К нашей общей радости, весь экипаж был невредим, не считая отдельных ушибов и синяков.
Командир принял решение: штурману отправиться на разведку местности, установить связь с ближайшим аэродромом, передать телефонограмму. Для связи с экипажем взять одного стрелка.
Мы направились выполнять задание командира, взяв курс на восток. Вскоре мы вышли на большак и тут же заметили убегающего от нас в лес мужчину. Мой стрелок настиг его и под угрозой пистолета вывел ко мне. Колхозник, как он представился нам, принял нас за немцев, поэтому и удирал.
Наконец мы вместе с ним вышли лесной тропой на опушку. Перед нами был населённый пункт с двухэтажной каменной школой. В школе находился пост ВНОС. Определив действительное место аварии (пока боец поста устанавливал связь с ближайшим аэродромом), я составил телефонограмму командиру полка Лебедеву: «Задание выполнили, при возвращении в результате отказа трёх двигателей потерпели аварию. Экипаж невредим, жду указаний, нахожусь посту ВНОС. Молчанов».
Донесение было передано на ближайший аэродром ПВО, а оттуда на аэродром подскока. Как потом выяснилось, оно поступило командиру полка с незначительным искажением концовки: «Экипаж невредим, жду указаний, погиб Молчанов». Поэтому меня заочно похоронили и в части, и дома.
В наше распоряжение, кроме медпомощи, с ближайшего аэродрома ПВО была прислана бортовая автомашина. На аэродроме ПВО командир истребительного полка любезно предоставил нам самолёт ПО-2 (на автомашине в Ленинград ехать было рискованно, т.к. мы не имели документов). На ПО-2 благополучно возвратились на аэродром вылета».
В Центральном музее Вооруженных Сил РФ имеются данные, подтверждающие воспоминания Георгия Молчанова. Оказывается, неудачей закончился полёт еще нескольких ТБ-7. У северной оконечности восточного мыса Лужской Губы корабль А.Н. Тягунина был дважды атакован советскими истребителями, а затем обстрелян своей зенитной артиллерией. Попадание снарядов в левую плоскость и мотор вызвало пожар, корабль начал разрушаться. Командир приказал экипажу покинуть самолёт. Пять членов экипажа погибли (П.И. Василенко, Б.И. Ануфриев, П.П. Петенин, А.М. Андреев, А.А. Будяк). Воздушный корабль старшего лейтенанта А.А. Перегудова, был посажен на свой аэродром, получив 11 пробоин. На своем аэродроме погиб командир экипажа К. Егоров. Почти сразу после отрыва его самолет с правым креном пошел на снижение и ударился о землю. Причиной катастрофы стал отказ правой группы моторов. Неудачей закончился полет комдива М.В. Водопьянова. Его самолёт летел в сплошной облачности. С высоты 6800 м экипаж сбросил на Берлин серию фугасных и зажигательных бомб, но на обратном маршруте у северной части Чудского озера горючее закончилось, моторы остановились. Водопьянов спланировал и посадил машину на лес. Самолёт сгорел. В этом полете высокое мастерство проявил второй летчик Э.К. Пусэп, штурман А.П. Штепенко и другие авиаторы. Не достиг цели корабль лейтенанта В.Д. Бидного. Из-за отказа левой группы моторов экипаж принял решение возвратиться и сбросил бомбы на станцию Лауренбург (в 370 км от Берлина). Экипаж лейтенанта А.И. Панфилова произвёл взлёт последним. На обратном пути от цели самолёт пересёк воздушную границу первого округа ПВО Финляндии и потерпел катастрофу в местечке Лапинярвы. Погибли и были захоронены местными жителями шестеро: командир корабля Александр Панфилов, штурман Григорий Болобошко, бортинженер Аглям Гайпутдинов и его помощник Василий Тюшкин, носовой стрелок (бомбардир) лейтенант Иван Шатров и бортрадист сержант Василий Станевский. В живых остался один — башенный стрелок сержант Михаил Крысин.
По мнению старшего научного сотрудника Центрального музея Вооруженных Сил РФ полковника Василия Митринюка, для полка, имевшего перед операцией 12 единиц ТБ-7, потери, понесённые в ходе одного боевого вылета, оказались катастрофическими. Причины неудач: нестыковка с советской ПВО из-за засекреченности операции (авиаторы Балтийского флота избежали этого, поскольку над нашей территорией не пролетали), недостаточный для такой дальности ресурс дизель-моторов М-40Ф.
Приказом наркома обороны от 17.08.41 года комдив Водопьянов был снят с должности командира 81-й авиадивизии. По его личной просьбе, вновь назначенный командир 81-й авиадивизии Голованов оставил его в полку в должности командира корабля ТБ-7.
Тем не менее, за личное участие в бомбардировочном налёте на район Берлина Сталин объявил благодарность комбригу М. В. Водопьянову, командирам кораблей А. А. Курбану, М. М. Угрюмову, А. И. Панфилову, В. Д. Видному, В. А. Кубышко и всему личному составу экипажей, распорядился выдать единовременное вознаграждение участникам полета, а лучших из них представить к правительственным наградам.
В период по 4 сентября 1941 года на Берлин было совершено 10 налётов, выполнено 90 самолётовылетов, сброшено 311 бомб и зарегистрировано 32 пожара.
Налёты на Берлин потрясли Германию, вселили в советских людей уверенность в победе над врагом.
Дата: Суббота, 23 Апреля 2016, 20.14.31 | Сообщение # 11
Группа: Старейшина
Сообщений: 1206
Статус: Отсутствует
23 апреля 1899 года родился Семён Фёдорович Жаворонков, командующий авиацией Военно-Морского Флота в 1939—1946 годах. В августе-сентябре 1941-го находящиеся под его командованием части совершили 10 боевых вылетов на Берлин, сбросив 311 бомб общим весом 36 тонн, столько же, сколько британская авиация за весь год! Домохозяйки Берлина писали на фронт: «Дорогой мой Эрнст! Война с Россией уже стоит нам многих сотен тысяч убитых. Мрачные мысли не оставляют меня. Последнее время ночью к нам прилетают бомбардировщики. Всем говорят, что бомбили англичане, но нам точно известно, что в эту ночь нас бомбили русские. Они мстят за Москву. Берлин от разрывов бомб сотрясается... И вообще скажу тебе: с тех пор как появились над нашими головами русские, ты не можешь представить, как нам стало скверно... Зачем вы, связались с русскими?» Представьте, какой эффект это оказывало на боевой дух. Кроме этого он внедрил успешную тактику одиночных авиарейдов для борьбы с противником на воде, возглавил наступления на Балтийском море и обеспечил перелёт участникам Ялтинской конференции! Алексей Крупин
Дата: Воскресенье, 05 Февраля 2017, 15.49.16 | Сообщение # 12
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
Операция «Огненный шторм» В феврале 1945 года англо-американской авиацией был дотла сожжён Дрезден — город, не имевший никакого военного значения
Фрауэнкирхе (церковь Богоматери) в Дрездене, 1945 год (Фото: AP/TASS)
«Мы выбомбим Германию — один город за другим. Мы будем бомбить вас всё сильнее и сильнее, пока вы не перестанете вести войну. Это наша цель. Мы будем безжалостно её преследовать. Город за городом: Любек, Росток, Кёльн, Эмден, Бремен, Вильгельмсхафен, Дуйсбург, Гамбург — и этот список будет только пополняться».
Листовки с этим обращением к населению Германии командующего Стратегической авиацией Великобритании маршала авиации сэра Артура Тревиса 1-го баронета Харриса, которого даже его подчинённые называли «Мясником» («Butcher Harris»), самолёты британских ВВС разбрасывали над территорией страны вместе с миллионами бомб (с 1939 по 1945 год англо-американская авиация сбросила их на Германию в общем количестве 1 млн 620 тыс. тонн).
Британская наука на службе массовых убийц
Во время Второй мировой войны Артур Харрис был главным идеологом стратегии проведения ковровых бомбардировок немецких городов (отсюда и другое его прозвище — «Бомбардировщик Харрис», — «Bomber Harris»). Но «авторство» этой идеи принадлежит не ему — он лишь фанатично её реализовывал. По словам Харриса, «массированные бомбардировки должны иметь своими целями разрушение немецких городов, убийство немецких рабочих и дезорганизацию цивилизованной жизни по всей Германии»
Британская концепция бомбовой войны против гражданского населения, применённая против нацистской Германии, была лишь развитием доктрины маршала Королевских ВВС периода Первой мировой войны Хью Тренчарда, разработанной им ещё в 1915 году. По мнению Тренчарда, «в ходе промышленной войны жилые районы противника должны стать естественными целями, поскольку промышленный рабочий является таким же участником боевых действий, как и солдат на фронте».
Действуя по известному принципу «новое — это хорошо забытое старое», британский физик немецкого происхождения Фредерик Линдеман, будучи ведущим научным советником правительства Великобритании, предложил концепцию по «обездомливанию» немецкой рабочей силы с помощью бомбардировок немецких городов. Концепция Линдемана была одобрена Кабинетом Уинстона Черчилля, что было частчино вызвано неспособностью британских ВВС поразить или даже просто найти цели меньшего размера, чем города — первоначально даже нахождение городов было для них затруднительным.
К разработке методики ковровых бомбардировок британские власти подошли основательно. Был создан целый научный консорциум из маститых математиков и физиков, химиков и инженеров-строителей, опытных пожарных и коммунальщиков. В ходе работ этот «синклит» пришёл к безусловному выводу, что для массового уничтожения населения предпочтительнее не фугасные, а зажигательные боеприпасы, поскольку старинные немецкие города, в которых преобладали фахверковые постройки (тип строительной конструкции из деревянных балок, пространство между которыми заполняется глинобитным материалом, кирпичом или также деревом), были крайне восприимчивы к огню. Технология таких бомбардировок, получивших кодовое название «Огненный шторм», выглядела следующим образом.
Первая волна бомбардировщиков сбрасывает на город особый тип фугасов, задачей которых было создать максимально благоприятные условия для эффективной обработки цели зажигательными бомбами. Первые воздушные мины несли в себе 650 кг. взрывчатки, но уже в 1943 году англичане применили мины, содержавшие от 2 до 4 тонн взрывчатки. Цилиндры длиной 3,5 метра высыпаются на город и, коснувшись земли, взрываются, сметая крыши и вышибая окна и двери в домах в радиусе до километра от эпицентра взрыва. «Подготовленный» таким способом город становится идеальным объектом для зажигательных бомб.
Застройка средневековых немецких городов с их узкими улочками способствовала перекидыванию огня с одного дома на другой. Одновременное возгорание сотен домов создавало на площади в несколько квадратных километров чудовищной силы тягу. Весь город становился громадным камином, засасывающим в себя кислород из окрестностей. Возникающая тяга, направленная в сторону пожара, вызывала ветер, дувший со скоростью 200−250 км./час. Гигантский пожар высасывал кислород из бомбоубежищ, обрекая на смерть даже тех, кто уцелел под бомбами. «Мораль» сэра Харриса
У этой технологии был единственный минус: она была неэффективна против оборонительных сооружений и военных предприятий. Но она и задумывалась для уничтожения именно жилых кварталов! То есть истребление населения не было «побочным результатом», как это утверждали после войны англо-американские историки. Сэр Артур Харрис был назначен для практического решения этой задачи.
Уже 14 февраля 1942 года британские ВВС получили подписанную им директиву бомбёжек по площадям. В директиве указывалось:
«Впредь операции должны быть сфокусированы на подавлении морального духа гражданского населения врага — в частности, промышленных рабочих».
21 января 1943 года на Касабланкской конференции, в работе которой приняли участие президент США Франклин Д. Рузвельт, британский премьер Уинстон Черчилль и члены Объединённого комитета начальников штабов США и Великобритании (приглашали и И. В. Сталина, но он не смог присутствовать в ответственный для СССР момент победного завершения Сталинградской битвы), было принято решение начать стратегические бомбардировки Германии совместными англо-американскими силами. Целями бомбометания должны были стать не только объекты военной промышленности, но и собственно города Германии.
Операция получила кодовое название Pointblank (англ. «Решительность»). Её задачей было планомерное уничтожение военной промышленности и экономики Германии, а также «подрыв морального духа немецкого народа». Авиаудары следовало наносить круглосуточно. При этом американская авиация должна была действовать в дневное время, нанося прицельные удары по военным объектам, тогда как британским лётчикам оставляли ночи, которые она использовали для ковровых бомбардировок городов.
В список Министерства авиации Великобритании было включено 58 немецких городов, подлежащих уничтожению. Бомбардировки эти получили кодовое название Moral bombing (англ. «моральные бомбардировки»), так как их основной целью являлось «сломить волю гражданского населения противника».
Забегая вперёд, отмечу, что эти бомбардировки вызвали обратный эффект. Как во время немецких бомбёжек на ранней стадии войны не была сломлена воля британского народа к сопротивлению, так и воля немецкого населения не была сломлена в ходе стратегических бомбардировок, которые проводились с намного большим размахом, чем немецкие бомбёжки Великобритании.
В Германии не было бунтов с требованием капитуляции, и немецкие рабочие продолжали поддерживать военное производство на максимально высоком уровне. Лояльность немецких гражданских лиц нацистскому режиму хотя и поколебалась в результате бомбардировок, но сохранилась вплоть до конца войны. Как отметил в своих мемуарах британский военный теоретик и историк генерал-майор танковых войск Джон Фуллер, «варварские разрушения британо-американских стратегических бомбардировок оказались малоэффективными в военном и психологическом плане».
Но вернёмся к «Мяснику» Харрису.
Бессмысленно и беспощадно
27 мая 1943 года Артур Харрис подписал приказ № 173 об операции под кодовым названием «Гоморра» (Operation Gomorrah; «И пролил Господь на Содом и Гоморру дождём серу и огонь с неба»; Бытие.19:24.). Её целью был определён Гамбург. Опуская подробности, приведу её итог.
В ходе операции, проведённой авиацией Велиобритании и США с 25 июля по 3 августа 1943 года, от ковровых бомбардировок и вызванного ими гигантского пожара погибло до 50 тыс. жителей Гамбурга, около 125 тыс. человек получили ранения и ожоги, около миллиона жителей были вынуждены покинуть город, 250 тыс. городских зданий были полностью разрушены.
Та же судьба постигла и многие другие большие и средние города Германии. Как ликующе писали тогда британские газеты, «в ходе бомбардировок на 96% был разрушен город Бинген-на-Рейне, на 90% Магдебург, на 80% Дессау, на 75% Хемниц, на 65% Штутгарт и Кёльн», и так далее.
А с первых месяцев 1945 года, когда это уже абсолютно не влияло на исход войны, британские ВВС принялись за уничтожение важнейших культурных центров Германии.
Прежде их практически не бомбили, поскольку они не имели ни военного, ни экономического значения. Теперь же пробил их час.
Бомбовыми ударами уничтожались дворцы и церкви, музеи и библиотеки, университеты и памятники старины. Объяснить этот вандализм можно лишь тем, что, в отличие от И. В. Сталина, заявившего, что «Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остаётся», союзники уничтожали не нацизм, а именно Германию — её корни, историю, культуру.
Вид с башни ратуши на разрушенный город Дрезден, 1945 (Фото: AP/TASS)
13−15 февраля 1945 года ВВС Великобритании и США совершили одно из самых страшных преступлений за всю Вторую мировую войну. Целый город был ими в буквальном смысле выжжен. Этим городом стал Дрезден — культурный центр Германии, не имевший военных производств.
Из вышедшей в январе 1945 года под грифом «Для служебного пользования» памятки Королевским ВВС:
«Дрезден, седьмой по размеру город Германии, ненамного меньше Манчестера. Это крупнейший неприятельский центр, до сих пор не подвергавшийся бомбардировкам. В середине зимы, когда беженцы стремятся на запад, а войскам нужны дома для постоя и отдыха, каждая крыша на счету. Цель атаки — ударить врага в самое чувствительное место, за линией уже прорванного фронта, и предотвратить использование города в дальнейшем; а заодно и показать русским, когда они придут в Дрезден, на что способно Бомбардировочное командование».
Вот как происходило уничтожение Дрездена.
На момент первой бомбежки 13 февраля в городе с населением 640 тыс. человек находились и около 100 тыс. беженцев и раненых (в последние месяцы войны Дрезден был превращён в город-госпиталь).
В 22.09 час. первая волна британских бомбардировщиков сбросила на Дрезден 900 тонн фугасных и зажигательных бомб, что привело к возгоранию всего старого города.
В 01.22, когда интенсивность пожара достигла апогея, на город обрушилась вторая волна бомбардировщиков, сбросивших на пылающий Дрезден ещё 1 500 тонн «зажигалок».
Ещё через 9 часов последовала третья волна: лётчики — на сей раз уже американские, — за 38 минут сбросили на город около 400 тонн бомб. Вслед за бомбардировщиками появились истребители, принявшиеся «обрабатывать» город из пушек и пулемётов. Целью одной из атак стал берег Эльбы, где от пожарища спасались тысячи беженцев и раненых из госпиталей.
Возвращение в Дрезден гражданского населнения после эвакуации, 1945 год (Фото: Марк Редькин/ТАСС)
Точное количество жертв бомбардировок 13 — 14 февраля 1945 года до сих пор не установлено. По данным Международной исследовательской группы историков, работавшей в 2006—2008 годах, вследствие бомбардировок погибли 25 тыс. человек, из них около 8 тысяч — беженцы (обугленные трупы извлекали из подвалов домов ещё в 1947 году). Ранения и ожоги различной степени тяжести получили ещё более 30 тыс. человек. Подавляющим большинством жертв и раненых было гражданское население. Площадь зоны полных разрушений в Дрездене в четыре раза превысила площадь зоны полных разрушений в Нагасаки.
Ложь «союзников» и памятник убийце
Вопреки бытующему на Западе мнению, уничтожение Дрездена — этой архитектурной жемчужины Европы — не только не являлось акцией, проведённой по требованию командования Красной армии. Оно даже не было согласовано с командованием Красной Армии, передовые части которой подошли непосредственно к городу.
Как следует из рассекреченных документов Ялтинской конференции, в ходе её работы советская сторона передала союзникам письменную просьбу о бомбардировке железнодорожных узлов Берлина и Лейпцига. Документально подтверждённых просьб о бомбардировке Дрездена с советской стороны не поступало.
Ежегодно 13 февраля в 22:10 в Восточной и Центральной Германии звонят церковные колокола в память о жертвах. После того, как после объединения Германии это стало практиковаться и в западной части страны, Госдепартамент США заявил, что бомбардировка Дрездена проводилась по просьбе СССР.
«Большинство американцев много слышало о бомбардировке Хиросимы и Нагасаки, но лишь немногие знают о том, что больше людей погибло в Дрездене, чем было уничтожено в любом из этих городов, — пишет американский историк и публицист Дэвид Дюк. — Дрезден не имел военной значимости, и когда его бомбили, война была практически уже выиграна. Бомбардировка лишь укрепила противостояние Германии и стоила большего числа жизней союзников. Я искренне спрашиваю себя, была ли бомбардировка Дрездена военным преступлением? Было ли это преступление против человечества? Чем были виновны дети, погибшие самой страшной из смертей — сожжением заживо?..»
После окончания Второй мировой войны методы бомбардировочной авиации и сам Харрис подвергались критике, но никогда эти бомбардировки не признавались военными преступлениями.
В Великобритании сэр Артур Харрис был единственным из военачальников, не получившим титул пэра, хотя в 1946 году ему и было присвоено звание маршала Королевских ВВС. Из-за массовых нареканий он в 1948 году был вынужден уехать в Южную Африку, где и умер в 1984 году в возрасте 92 лет.
В отличие от многих британских лётчиков, чувствовавших вину за случившееся и называвших 13 февраля 1945 года худшим днём своей жизни, Харрис никогда не сожалел по поводу бомбардировок немецких городов, и уж тем более не раскаивался в содеянном. Ещё в феврале 1945 года он писал по этому поводу:
«Атаки на города, как и всякий другой акт войны, нетерпимы до тех пор, пока они не оправданы стратегически. Но они стратегически оправданы, поскольку имеют своей целью приблизить конец войны и сохранить жизни солдат союзников. Лично я не считаю, что все оставшиеся в Германии города стоят жизни одного британского гренадёра».
А в 1977 году, за четыре года до смерти, Харрис в интервью Би-би-си уверенно заявил: «Бомбардировки не позволили более чем миллиону немцев нести службу во фронтовых частях Вермахта: эти люди были зачислены в подразделения ПВО, или изготовляли боеприпасы для этих подразделений, или же были заняты на ремонтных работах после бомбёжек».
В 1992 году британская ветеранская организация Bomber Harris Trust, невзирая на протесты Германии и части британской общественности, установила в Лондоне памятник сэру Харрису. Этот монумент массовому убийце стоит и по сей день, причём под охраной полиции — вскоре после его установки на нём стали появляться «оскорбительные» граффити, и чтобы воспрепятствовать вандалам, памятник находится под полицейским контролем.
Документально установлено, что в ходе стратегических бомбардировок Германии англо-американской авиацией обширные территории страны были полностью опустошены, свыше 600 тысяч гражданских лиц погибли, вдвое больше ранены или искалечены, 13 миллионов остались без крова.
Дата: Понедельник, 29 Мая 2017, 23.00.50 | Сообщение # 13
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
Война без правил
еперь уже доподлинно известно, что во время Второй мировой войны англо-американская авиация намеренно бомбила мирные немецкие города. Статистика последствий «воздушной войны» приводит следующие данные: во всех возрастных группах потери среди женщин превышают потери среди мужчин приблизительно на 40%, количество погибших детей также очень высоко — 20% от всех потерь, потери среди старших возрастов составляют 22%. Разумеется, эти цифры не говорят о том, что только немцы стали жертвами войны. Мир помнит Освенцим, Майданек, Бухенвальд, Маутхаузен и еще 1 650 концлагерей и гетто, мир помнит Хатынь и Бабий Яр… Речь о другом. Чем отличались англо-американские способы ведения войны от германских, если они также приводили к массовой гибели мирного населения?
Отмашка Черчилля
Если сравнить снимки лунного ландшафта с фотографиями того пространства, которое осталось от немецкого города Везель после бомбардировки 1945 года, то различить их будет сложно. Горы вздыбленной земли, чередующиеся с тысячами огромных воронок от бомб, очень напоминают лунные кратеры. Поверить в то, что здесь жили люди, — невозможно. Везель стал одним из 80 немецких городов-мишеней, подвергшихся тотальным бомбардировкам англо-американской авиации в период с 1940 по 1945 год. С чего же началась эта «воздушная» война — фактически война с населением?
Обратимся к предшествующим документам и отдельным «программным» высказываниям первых лиц государств, участвовавших во Второй мировой войне.
На момент вторжения германских войск в Польшу — 1 сентября 1939 года — всему мировому сообществу был известен документ «Правила войны», разработанный участниками Вашингтонской конференции по ограничению вооружений в 1922 году. В нем говорится буквально следующее: «Воздушные бомбардировки с целью терроризирования гражданского населения, или разрушения и повреждения частной собственности не военного характера, или же причинения вреда лицам, не принимающим участия в военных действиях, воспрещаются» (статья 22, часть II).
Более того, 2 сентября 1939 года английским, французским и германским правительствами было заявлено о том, что бомбардировкам будут подвергаться «строго военные объекты в самом узком значении этого слова».
По прошествии полугода с момента развязывания войны, выступая в палате общин 15 февраля 1940 года, английский премьер-министр Чемберлен подтвердил принятое ранее заявление: «Что бы ни делали другие, наше правительство никогда не будет подло нападать на женщин и других гражданских лиц лишь для того, чтобы терроризировать их».
В итоге гуманная концепция руководства Великобритании просуществовала лишь до 10 мая 1940-го — дня прихода на пост премьер-министра Уинстона Черчилля после смерти Чемберлена. На следующий же день по его отмашке английские летчики стали бомбить Фрейбург. Помощник министра авиации Дж. М. Спейт прокомментировал это событие так: «Мы (англичане) начали бомбардировки объектов в Германии раньше, чем немцы стали бомбить объекты на Британских островах. Это исторический факт, который был признан публично... Но так как мы сомневались в психологическом влиянии, которое могло оказать пропагандистское искажение правды о том, что именно мы начали стратегическое наступление, то у нас не хватило духа предать гласности наше великое решение, принятое в мае 1940 года. Нам следовало огласить его, но мы, конечно, допустили ошибку. Это — великолепное решение». По мнению известного английского историка и военного теоретика Джона Фуллера, тогда «именно от рук г-на Черчилля сработал взрыватель, который вызвал взрыв — войну на опустошение и террор, небывалые со времен вторжения сельджуков».
После восьми английских налетов на немецкие города люфтваффе в сентябре 1940 года бомбили Лондон, а 14 ноября — Ковентри. По мнению автора книги «Воздушная война в Германии» генерал-майора Ганса Румпфа, именно этот налет на центр английской авиамоторной промышленности принято считать началом тотальной воздушной войны. Тогда помимо завода была разрушена до основания половина городских построек, погибло несколько сот мирных жителей. Официальная немецкая пропаганда назвала этот налет «гигантской воздушной бомбардировкой», чем изрядно помогла официальной английской пропаганде, обвинившей люфтваффе в «варварстве». После этого немецкие бомбардировки несколько приостановились, а англичане до начала 1942 года занимались так называемыми «точными» бомбардировками, производившимися в основном по ночам. Воздействие этих налетов на экономику Германии было крайне незначительным — производство вооружения не только не снижалось, но и неуклонно возрастало.
Английская бомбардировочная авиация переживала явный кризис. В августе 1941 года секретарь кабинета министров Д. Батт представил доклад, в котором доказывалась абсолютная неэффективность налетов бомбардировщиков в том году. В ноябре Черчилль даже был вынужден приказать командующему бомбардировочной авиацией сэру Ричарду Перси максимально ограничить число налетов, пока не будет выработана концепция применения тяжелых бомбардировщиков.
Дебют одержимого
Все изменилось 21 февраля 1942 года, когда новым командующим бомбардировочной авиацией Королевских ВВС стал маршал авиации Артур Харрис. Любитель образных выражений, он сразу же пообещал «выбомбить» Германию из войны. Харрис предложил отказаться от практики уничтожения конкретных целей и выполнять бомбометание по городским площадям. По его мнению, разрушение городов должно было, несомненно, подорвать дух гражданского населения, и прежде всего рабочих промышленных предприятий.
Таким образом, в использовании бомбардировщиков произошел полный переворот. Теперь они превратились в самостоятельный инструмент войны, не нуждающийся во взаимодействии с кем-либо. Харрис со всей своей неукротимой энергией начал превращать бомбардировочную авиацию в огромную машину разрушения. Он в кратчайшие сроки установил железную дисциплину и потребовал беспрекословного и быстрого выполнения всех его приказов. «Закручивание гаек» мало кому пришлось по вкусу, но это Харриса беспокоило меньше всего — он чувствовал мощную поддержку премьер-министра Черчилля. Новый командующий в категорической форме потребовал от правительства предоставить ему 4 тыс. тяжелых четырехмоторных бомбардировщиков и 1 тыс. скоростных истребителей-бомбардировщиков типа «Москито». Это дало бы ему возможность еженощно держать над Германией до 1 тыс. самолетов. Министрам «экономического» блока с большим трудом удалось доказать неистовому маршалу абсурдность его требований. С их выполнением английская промышленность просто не могла справиться в обозримом будущем, хотя бы из-за нехватки сырья.
Так что в первый «рейд тысячи бомбардировщиков», состоявшийся в ночь с 30 на 31 мая 1942 года, Харрис отправил все, что у него было: не только немногочисленные «Ланкастеры», но и «Галифаксы», «Стирлинги», «Бленхеймы», «Веллингтоны», «Хемпдены» и «Уитли». В общей сложности разнотипная армада насчитывала 1 047 машин. По окончании рейда на базы не вернулся 41 самолет (3,9% от общей численности). Такой уровень потерь насторожил тогда многих, но только не Харриса. Впоследствии среди британских ВВС потери бомбардировочной авиации были всегда наибольшими.
Первые «тысячные рейды» не привели к заметным практическим результатам, да этого и не требовалось. Налеты носили «учебно-боевой» характер: по мысли маршала Харриса, нужно было создать необходимую теоретическую основу бомбометания и подкрепить ее летной практикой.
В таких «практических» занятиях прошел весь 1942 год. Помимо немецких городов англичане несколько раз бомбили промышленные объекты Рура, цели в Италии — Милан, Турин и Специю, а также базы немецких подводных лодок во Франции.
Уинстон Черчилль оценил этот период времени так: «Хотя мы постепенно и добились столь необходимой нам точности попадания в ночных условиях, военная промышленность Германии и моральная сила сопротивления ее гражданского населения бомбардировками 1942 года сломлены не были».
Что же касается общественно-политического резонанса в Англии относительно первых бомбардировок, то, например, лорд Солсбери и епископ Чичестерский Джордж Белл неоднократно выступали с осуждением подобной стратегии. Они выражали свое мнение и в палате лордов, и в прессе, акцентируя внимание военного руководства и общества в целом на том, что стратегические бомбардировки городов не могут быть оправданы с моральной точки зрения или по законам войны. Но подобные вылеты тем не менее продолжались.
В этом же году в Англию прибыли первые соединения американских тяжелых бомбардировщиков «Боинг Б-17», «Летающая крепость». На тот момент это были лучшие стратегические бомбардировщики в мире как по скорости и высотности, так и по вооружению. 12 крупнокалиберных пулеметов «Браунинг» давали экипажу «Крепости» неплохие шансы отбиться от немецких истребителей. В отличие от английского американское командование делало ставку на прицельное бомбометание при дневном свете. Предполагалось, что мощный заградительный огонь сотен «Б-17», летящих в сомкнутом строю, не сможет прорвать никто. Действительность оказалась иной. Уже в первых «тренировочных» налетах на Францию эскадрильи «Крепостей» понесли чувствительные потери. Стало ясно, что без сильного прикрытия истребителей результата не добиться. Но союзники еще не могли выпускать истребители дальнего действия в достаточном количестве, так что экипажам бомбардировщиков приходилось рассчитывать в основном на себя. Таким образом авиация действовала до января 1943 года, когда состоялась конференция союзников в Касабланке, где были определены основные моменты стратегического взаимодействия: «Необходимо настолько расстроить и разрушить военную, хозяйственную и индустриальную мощь Германии и так ослабить моральный дух ее народа, чтобы он потерял всякую способность к военному сопротивлению».
2 июня, выступая в палате общин, Черчилль заявил: «Могу сообщить, что в этом году германские города, гавани и центры военной промышленности будут подвергаться такому огромному, непрерывному и жестокому испытанию, которое не переживала ни одна страна». Командующему английской бомбардировочной авиацией было дано указание: «Начать самые интенсивные бомбардировки промышленных объектов Германии». Впоследствии Харрис писал об этом так: «Практически я получил свободу бомбить любой немецкий город с населением 100 тыс. человек и более». Не откладывая дело в «долгий ящик», английский маршал спланировал совместную с американцами воздушную операцию против Гамбурга — второго по численности населения города Германии. Эту операцию назвали «Гоморра». Ее целью были полное разрушение города и обращение его в прах.
Везель
Памятники варварству
В конце июля — начале августа 1943 года на Гамбург было совершено 4 ночных и 3 дневных массированных налета. В общей сложности в них приняли участие около 3 тыс. тяжелых бомбардировщиков союзников. Во время первого налета 27 июля с часа ночи на плотно населенные районы города было сброшено 10 000 т взрывчатых веществ, главным образом зажигательных и фугасных бомб. Несколько дней в Гамбурге бушевал огненный шторм, а столб дыма достигал высоты 4 км. Дым горящего города ощущали даже летчики, он проникал в кабины самолетов. По воспоминаниям очевидцев, в городе кипели асфальт и хранящийся на складах сахар, в трамваях плавились стекла. Мирные жители сгорали заживо, обращаясь в пепел, либо задыхались от ядовитых газов в подвалах собственных домов, пытаясь укрыться от бомбежек. Или же — были погребены под руинами. В дневнике немца Фридриха Река, посланного в Дахау фашистами, приводятся рассказы о людях, бежавших из Гамбурга в одних пижамах, потерявших память или обезумевших от ужаса.
Город был наполовину разрушен, погибло более 50 тыс. его жителей, свыше 200 тыс. были ранены, обожжены и искалечены.
К своему старому прозвищу «бомбардировщик» Харрис добавил еще одно — «Нельсон воздуха». Так его теперь называли в английской печати. Но ничто не радовало маршала — уничтожение Гамбурга не могло приблизить решающим образом окончательное поражение противника. По подсчетам Харриса, требовалось одновременное разрушение по крайней мере шести крупнейших немецких городов. А для этого не хватало сил. Оправдывая свои «небыстрые победы», он заявил: «Я не могу больше надеяться на то, что мы сможем нанести поражение с воздуха крупнейшей промышленной державе Европы, если для этого мне дается в распоряжение всего лишь 600—700 тяжелых бомбардировщиков».
Британская промышленность не могла так быстро, как желал Харрис, восполнять потери таких самолетов. Ведь в каждом налете англичане теряли в среднем 3,5% от общего числа участвовавших бомбардировщиков. На первый взгляд вроде бы немного, но ведь каждый экипаж должен был совершить 30 боевых вылетов! Если это количество умножить на средний процент потерь, то получится уже 105% потерь. Поистине убийственная математика для летчиков, бомбардиров, штурманов и стрелков. Мало кто из них пережил осень 1943-го…
А вот другая сторона баррикад. Знаменитый немецкий летчик-истребитель Ханс Филипп так описывал свои ощущения в бою: «Сражаться с двумя десятками русских истребителей или с английскими «Спитфайрами» было в радость. И никто не задумывался при этом над смыслом жизни. Но когда на тебя летят семьдесят огромных «Летающих крепостей», перед глазами встают все твои прежние грехи. И даже если ведущий пилот смог собраться с духом, то сколько надо было боли и нервов, чтобы заставить совладать с собой каждого летчика в эскадрилье, вплоть до самых новичков». В октябре 43-го во время одной из таких атак Ханс Филипп был сбит и погиб. Его участь разделили многие.
Тем временем американцы сосредоточили свои основные усилия на уничтожении важных промышленных объектов Третьего рейха. 17 августа 1943 года 363 тяжелых бомбардировщика попытались разрушить шарикоподшипниковые заводы в районе Швейнфурта. Но поскольку истребителей сопровождения не было, то потери во время операции были очень серьезными — 60 «Крепостей». Дальнейшие бомбардировки этого района были отложены на 4 месяца, в течение которых немцы смогли восстановить свои заводы. Подобные налеты окончательно убедили американское командование, что посылать бомбардировщики без прикрытия больше невозможно.
А через три месяца после неудач союзников — 18 ноября 1943 года — Артур Харрис начал «битву за Берлин». По этому поводу он сказал: «Я хочу испепелить этот кошмарный город из конца в конец». Битва продолжалась вплоть до марта 1944-го. На столицу Третьего рейха было совершено 16 массированных налетов, в ходе которых было сброшено 50 тыс. тонн бомб. В руины превратилась почти половина города, погибли десятки тысяч берлинцев. «В продолжение пятидесяти, ста, а может быть, и больше лет разрушенные города Германии будут стоять как памятники варварства ее победителей», — писал генерал-майор Джон Фуллер.
Один немецкий летчик-истребитель вспоминал: «Я однажды видел ночной налет с земли. Я стоял в толпе других людей на подземной станции метро, земля вздрагивала при каждом разрыве бомб, женщины и дети кричали, облака дыма и пыли проникали сквозь шахты. Любой, кто не испытывал страха и ужаса, должен был иметь сердце из камня». В то время был популярен анекдот: кого можно считать трусом? Ответ: жителя Берлина, ушедшего добровольцем на фронт…
Но все же целиком уничтожить город никак не удавалось, и у «Нельсона воздуха» родилось предложение: «Мы можем полностью снести Берлин, если примут участие американские ВВС. Это будет нам стоить 400—500 самолетов. Немцы заплатят поражением в войне». Впрочем, американские коллеги оптимизма Харриса не разделили.
Тем временем в английском руководстве росло недовольство командующим бомбардировочной авиацией. Аппетиты Харриса увеличились настолько, что в марте 1944 года военный министр Дж. Григг, представляя парламенту проект бюджета армии, сказал: «Я беру на себя смелость сказать, что на изготовлении одних только тяжелых бомбардировщиков занято столько же рабочих, сколько на выполнении плана всей армии». В то время английское военное производство на 40—50% работало на одну авиацию, и удовлетворить всевозрастающие требования главного бомбардира означало обескровить сухопутные силы и флот. Из-за этого адмиралы и генералы, мягко говоря, не слишком хорошо относились к Харрису, но тот был по-прежнему одержим идеей «выбомбить» Германию из войны. А вот с этим как раз ничего не получалось. К тому же с точки зрения потерь весна 1944-го стала самым тяжелым периодом для английской бомбардировочной авиации: в среднем потери за вылет достигли 6%. 30 марта 1944 года в ходе рейда на Нюрнберг немецкие ночные истребители и зенитчики сбили 96 из 786 самолетов. Это была поистине «черная ночь» для Королевских ВВС.
Налеты англичан не могли сломить дух сопротивления населения, а налеты американцев — решающим образом снизить выпуск немецкой военной продукции. Всевозможные предприятия были рассредоточены, а стратегически важные заводы спрятаны под землю. В феврале 1944 года в течение нескольких дней воздушным налетам подверглась половина авиационных заводов Германии. Некоторые были разрушены до основания, но очень быстро производство восстановили, а заводское оборудование переместили в другие районы. Выпуск самолетов непрерывно возрастал и достиг своего максимума летом 1944-го.
В этой связи стоит заметить, что в послевоенном отчете американского Управления по изучению результатов стратегических бомбардировок есть удивительный факт: оказывается, в Германии был один-единственный завод по производству дибромэтана — для этиловой жидкости. Дело в том, что без этого компонента, необходимого при производстве авиационного бензина, не полетел бы ни один немецкий самолет. Но, как ни странно, этот завод ни разу не подвергся бомбардировкам, о нем просто никто не подумал. А ведь уничтожь его, германские авиазаводы можно было бы вообще не трогать. Они могли выпустить тысячи самолетов, которые можно было бы только катать по земле. Вот как по этому поводу написал Джон Фуллер: «Если в наш технический век солдаты и летчики не мыслят технически, они приносят больше вреда, чем пользы». Под занавес
В начале 1944 года основная проблема ВВС союзников была решена: «Крепости» и «Либерейторы» защищали отличные истребители «Тандерболт» и «Мустанг» в большом количестве. С этого времени потери истребительных эскадр ПВО рейха стали увеличиваться. Асов становилось все меньше, а заменить их было некем — уровень подготовки молодых пилотов по сравнению с началом войны был удручающе низким. Этот факт не мог не обнадеживать союзников. И тем не менее им становилось все сложнее доказывать целесообразность своих «стратегических» бомбардировок: в 1944 году валовой выпуск промышленной продукции в Германии неуклонно увеличивался. Нужен был новый подход. И его нашли: командующий стратегической авиацией США генерал Карл Спаатс предложил сосредоточиться на уничтожении заводов синтетического горючего, а главный маршал английской авиации Теддер настаивал на разрушении германских железных дорог. Он доказывал, что бомбардировка транспорта — это самая реальная возможность быстро дезорганизовать противника.
В итоге было решено в первую очередь бомбить транспортную систему, а во вторую — заводы по производству горючего. С апреля 1944 года бомбардировки союзников действительно ненадолго стали стратегическими. И на их фоне трагедия в небольшом городке Эссене, расположенном в Восточной Фризии, прошла незамеченной. …В последний день сентября 1944 года из-за плохой погоды американские самолеты не смогли добраться до одного военного завода. На обратном пути сквозь разрыв в облаках летчики увидели маленький город и, чтобы не возвращаться домой с полной нагрузкой, решили освободиться от нее. Бомбы попали точно в школу, похоронив под руинами 120 детей. Это была половина детей в городе. Маленький эпизод большой воздушной войны… К концу 1944 года железнодорожный транспорт Германии был практически парализован. Производство синтетического горючего упало с 316 тыс. тонн в мае 1944-го до 17 тыс. тонн в сентябре. В результате топлива не хватало ни авиации, ни танковым дивизиям. Отчаянное немецкое контрнаступление в Арденнах в декабре того же года захлебнулось во многом из-за того, что им не удалось захватить топливные запасы союзников. Немецкие танки просто встали. Бойня от друзей по оружию
Осенью 1944 года союзники столкнулись с неожиданной проблемой: тяжелых бомбардировщиков и истребителей прикрытия стало так много, что для них не хватало промышленных целей: не сидеть же без дела. И к полному удовлетворению Артура Харриса не только англичане, но и американцы стали последовательно уничтожать немецкие города. Сильнейшим налетам были подвергнуты Берлин, Штутгарт, Дармштадт, Фрайбург, Хайльбронн. Апогеем акций массового убийства стало уничтожение Дрездена в середине февраля 1945 года. В это время город был буквально наводнен десятками тысяч беженцев из восточных районов Германии. Бойню начали 800 английских бомбардировщиков в ночь с 13 на 14 февраля. На центр города было обрушено 650 тыс. зажигательных и фугасных бомб. Днем Дрезден бомбили 1 350 американских бомбардировщиков, на следующий день — 1 100. Центр города был буквально стерт с лица земли. Всего было разрушено 27 тыс. жилых и 7 тыс. общественных зданий.
Сколько погибло горожан и беженцев, неизвестно до сих пор. Сразу после войны американский госдепартамент сообщил о 250 тыс. погибших. Сейчас общепринятой считается цифра в десять раз меньше — 25 тыс., хотя встречаются и другие цифры — 60 и 100 тыс. человек. В любом случае Дрезден и Гамбург можно поставить в один ряд с Хиросимой и Нагасаки: «Когда огонь из горящих зданий прорвался сквозь крыши, над ними поднялся столб раскаленного воздуха высотой около шести километров и диаметром километра три… Вскорости воздух накалился до предела, и все, что могло воспламениться, было охвачено огнем. Все сгорало дотла, то есть и следов от горючих материалов не оставалось, только через два дня температура пожарища снизилась настолько, что можно было хотя бы приблизиться к сгоревшему району», — свидетельствует очевидец.
После Дрездена англичане успели разбомбить Вюрцбург, Байройт, Зоэст, Ульм и Ротенбург — города, сохранившиеся со времен позднего Средневековья. Только в одном городке Пфорцхайме с населением 60 тыс. человек в течение одного воздушного налета 22 февраля 1945 года погибла треть его жителей. Клейн Фестунг вспоминал, что, будучи заключенным в концлагерь Терезиенштадт, видел отсветы пфорцхаймского пожара из окна своей камеры — в 70 километрах от него. Хаос поселился на улицах разрушенных немецких городов. Немцы, любящие порядок и чистоту, жили, подобно пещерным жителям, прячась в руинах. Вокруг сновали отвратительные крысы и кружили жирные мухи.
В начале марта Черчилль настоятельно порекомендовал Харрису закончить «площадные» бомбардировки. Он сказал буквально следующее: «Мне кажется, что нам нужно прекратить бомбежки германских городов. В противном случае, мы возьмем под контроль абсолютно разрушенную страну». Маршал был вынужден подчиниться. «Гарантия» мира
Помимо свидетельств очевидцев катастрофичность последствий подобных налетов подтверждает множество документов, в том числе и заключение особой комиссии держав-победительниц, которая сразу же после капитуляции Германии исследовала результаты бомбардировок на месте. С промышленными и военными объектами все было понятно — другого итога никто и не ожидал. А вот судьба немецких городов и деревень повергла членов комиссии в шок. Тогда, практически сразу по окончании войны, результаты «площадных» бомбардировок не удалось скрыть и от «широкой общественности». В Англии поднялась настоящая волна возмущения против недавних «героев-бомбардиров», митингующие неоднократно требовали предать их суду. В США ко всему отнеслись достаточно спокойно. А до широких масс Советского Союза подобная информация не доходила, да и вряд ли она бы стала своевременной и понятной. Своих руин и своего горя было столько, что до чужого, до «фашистского» — «чтоб им всем там пусто было!» — не было ни сил, ни времени.
Как же беспощадно это время… Буквально по прошествии нескольких месяцев после войны ее жертвы оказались никому не нужными. Во всяком случае, первые лица держав, победивших фашизм, были так озабочены дележом победного знамени, что, например, сэр Уинстон Черчилль поспешил официально откреститься от ответственности за тот же Дрезден, за десятки других стертых с лица земли немецких городов. Как будто ничего и не было и не он лично принимал решения о бомбардировках. Как будто при выборе очередного города-жертвы в конце войны англо-американское командование не руководствовалось критериями «отсутствия военных объектов» — «отсутствия средств ПВО». Генералы союзных армий берегли своих летчиков и самолеты: зачем же посылать их туда, где есть кольцо противовоздушной обороны.
Что же касается героя войны, а позже опального маршала Артура Харриса, то он сразу же после военной баталии принялся за написание книги «Стратегические бомбардировки». Она вышла уже в 1947 году и разошлась довольно большим тиражом. Многим было интересно, как же будет оправдываться «главный бомбардир». Автор делать этого не стал. Напротив, он ясно дал понять, что не позволит свалить на себя всю ответственность. Он ни в чем не раскаивался и ни о чем не жалел. Вот как он понимал свою главную задачу на посту командующего бомбардировочной авиацией: «Основные объекты военной промышленности следовало искать там, где они бывают в любой стране мира, то есть в самих городах. Следует особенно подчеркнуть, что кроме как в Эссене мы никогда не делали объектом налета какой-нибудь определенный завод. Разрушенное предприятие в городе мы всегда рассматривали как дополнительную удачу. Главной нашей целью всегда оставался центр города. Все старые немецкие города наиболее густо застроены к центру, а окраины их всегда более или менее свободны от построек. Поэтому центральная часть городов особенно чувствительна к зажигательным бомбам».
Генерал ВВС США Фредерик Андерсон так объяснял концепцию тотальных налетов: «Воспоминания о разрушении Германии будут передаваться от отца к сыну, от сына к внуку. Это лучшая гарантия того, что Германия больше никогда не будет развязывать новых войн». Подобных заявлений было много, и все они представляются еще более циничными после знакомства с официальным американским Отчетом о стратегических бомбардировках от 30 сентября 1945 года. В этом документе на основе проведенных в то время исследований говорится о том, что граждане немецких городов потеряли свою веру в будущую победу, в своих вождей, в обещания и пропаганду, которой они подвергались. Больше всего им хотелось, чтобы война закончилась.
Они все чаще прибегали к прослушиванию «радиоголосов» («black radio»), к обсуждению слухов и фактически оказывались в оппозиции к режиму. Вследствие сложившейся ситуации в городах стало нарастать диссидентское движение: в 1944 году один из каждой тысячи немцев был арестован за политические преступления. Если бы у немецких граждан была свобода выбора, они бы давно перестали участвовать в войне. Однако в условиях жесткого полицейского режима любое проявление недовольства означало: застенки или смерть. Тем не менее изучение официальных записей и отдельных мнений показывает, что в последний период войны абсентеизм нарастал, а производство снижалось, хотя большие предприятия продолжали работу. Таким образом, как бы ни были жители Германии недовольны войной, «у них не было возможности открыто выразить это», — подчеркивается в американском отчете.
Таким образом, массированные бомбардировки Германии в целом не являлись стратегическими. Они были таковыми лишь несколько раз. Военная индустрия Третьего рейха была парализована лишь в конце 1944-го, когда американцами были разбомблены 12 заводов, производивших синтетическое горючее, и выведена из строя дорожная сеть. К этому моменту почти все крупные немецкие города были бесцельно уничтожены. По мнению Ганса Румпфа, они принимали на себя основную тяжесть воздушных налетов и тем самым защищали до самого конца войны промышленные предприятия. «Стратегические бомбардировки были направлены главным образом на уничтожение женщин, детей и стариков», — подчеркивает генерал-майор. Из общего количества 955 044 тыс. бомб, сброшенных англичанами на Германию, 430 747 тонн упало на города.
Что же касается решения Черчилля о моральном терроре немецкого населения, то оно было поистине роковым: такие налеты не только не способствовали победе, но и отодвигали ее.
Впрочем, еще долгое время после войны ее многие известные участники продолжали оправдывать свои действия. Так, уже в 1964 году генерал-лейтенант ВВС США в отставке Айра Икер высказался следующим образом: «Затрудняюсь понять англичан или американцев, рыдающих над убитыми из гражданского населения и не проливших ни слезинки над нашими доблестными воинами, погибшими в боях с жестоким врагом. Я глубоко сожалею, что бомбардировочная авиация Великобритании и США при налете убила 135 тыс. жителей Дрездена, но я не забываю, кто начал войну, и еще больше сожалею, что более 5 миллионов жизней было отдано англо-американскими вооруженными силами в упорной борьбе за полное уничтожение фашизма».
Английский маршал авиации Роберт Сондби был не столь категоричен: «Никто не станет отрицать, что бомбардировка Дрездена была большой трагедией. Это было страшное несчастье, какие иногда случаются в военное время, вызванное жестоким стечением обстоятельств. Санкционировавшие этот налет действовали не по злобе, не из жестокости, хотя вполне вероятно, что они были слишком далеки от суровой реальности военных действий, чтобы полностью уяснить себе чудовищную разрушительную силу воздушных бомбардировок весны 1945 года». Неужели английский маршал авиации был настолько наивен, чтобы таким образом оправдывать тотальное уничтожение немецких городов. Ведь именно «города, а не груды развалин являются основой цивилизации», — писал английский историк Джон Фуллер после войны.
Лучше о бомбардировках, пожалуй, и не скажешь. Зарождение доктрины
Само использование самолета как средства ведения войны стало в начале XX века поистине революционным шагом. Первые бомбардировщики представляли собой неуклюжие и хрупкие на вид конструкции, и долететь на них до цели даже с минимальной бомбовой нагрузкой было для летчиков непростой задачей. О точности попаданий говорить не приходилось. В Первой мировой войне самолеты-бомбардировщики не снискали большой славы в отличие от истребителей или от наземного «чудо-оружия» — танков. Тем не менее у «тяжелой» авиации появились сторонники и даже апологеты. В период между двумя мировыми войнами, пожалуй, самым известным из них был итальянский генерал Джулио Дуэ.
В своих трудах Дуэ неустанно доказывал, что войну может выиграть одна авиация. Сухопутные силы и флот должны играть по отношению к ней подчиненную роль. Армия удерживает линию фронта, а флот защищает побережье, пока авиация добывает победу. Бомбить следует прежде всего города, а не заводы и военные объекты, которые относительно легко передислоцировать. Причем города желательно уничтожать за один налет, чтобы гражданское население не успело вывезти материальные ценности и спрятаться. Необходимо не столько уничтожить как можно больше людей, сколько посеять среди них панику, сломить морально. В этих условиях вражеские солдаты на фронте будут думать не о победе, а о судьбе своих близких, что, несомненно, скажется на их боевом духе. Для этого нужно развивать именно бомбардировочную авиацию, а не истребительную, морскую или какую-либо еще. Хорошо вооруженные бомбардировщики сами в состоянии отбиться от самолетов противника и нанести решающий удар. У кого авиация окажется мощнее, тот и победит.
«Радикальные» воззрения итальянского теоретика разделяли совсем немногие. Большинство военных специалистов считали, что генерал Дуэ перестарался, абсолютизировав роль военной авиации. Да и призывы к уничтожению мирного населения в 20-е годы прошлого века считались откровенным моветоном. Но, как бы там ни было, именно Джулио Дуэ в числе первых понял, что авиация дала войне третье измерение. С его «легкой руки» идея неограниченной воздушной войны прочно поселилась в умах некоторых политиков и военачальников. Потери в цифрах
В Германии от бомбежек погибло, по разным оценкам, от 300 тыс. до 1,5 млн. мирных жителей. Во Франции — 59 тыс. убитых и раненых, в основном от налетов союзников, в Англии — 60,5 тыс., включая жертвы от действий реактивных снарядов «Фау».
Перечень городов, в которых площадь разрушений составила 50% и более общей площади построек (как ни странно, на долю Дрездена пришлось только 40%):
Общий объем развалин составлял 400 миллионов кубических метров. Было полностью уничтожено 495 архитектурных памятников, 620 повреждены настолько, что восстановление их было либо невозможно, либо сомнительно.
Дата: Суббота, 15 Сентября 2018, 21.36.54 | Сообщение # 14
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
Разрушение Дрездена. Самая крупномасштабная бомбардировка Второй мировой войны. 1944-1945 Ирвинг Дэвид
Глава 1 ДРЕЗДЕН — НЕТРОНУТАЯ ЦЕЛЬ
Глава 1
ДРЕЗДЕН — НЕТРОНУТАЯ ЦЕЛЬ
В конце 1944 года возможность воздушной атаки на столицу Саксонии в качестве особой цели, пожалуй, впервые стала непосредственной компетенцией премьер-министра. В октябре штаб авиации предложил с его одобрения обратиться к советским военно-воздушным силам с просьбой атаковать Дрезден, хотя из опубликованных пояснений к этой просьбе неясно, имелся ли в виду сам город или нефтеперерабатывающий завод в близлежащем Руланде. Несмотря на представление, сделанное британской военной миссией в Москве, их рекомендации не последовали советские ВВС, которые, как потом обнаружилось, на самом деле разместили некоторые силы дальней бомбардировочной авиации у столицы рейха, под Бреслау и Кенигсбергом, а также вблизи многих других городов Центральной и Восточной Германии.
Несмотря на появление в проекте директивы, которая обсуждалась с сэром Ричардом Пирсом еще в начале 1940 года, город не подвергся первой воздушной атаке до 12.36 7 октября 1944 года: тридцать бомбардировщиков одной группы американской бомбардировочной авиации атаковали индустриальный район Дрездена в качестве второстепенной цели в ходе атаки на нефтеочистительный завод в Руланде. Ко времени, когда городские сирены просигналили отбой воздушной тревоги в 13.27, западные окраины Дрезден-Фридрихштадт и Дрезден-Лебтау получили значительные повреждения. Авианалет стал сенсацией местного значения, и зафиксировано, что предприимчивые школьники обрабатывали все собранные ими фрагменты бомб, чтобы продавать их в качестве сувениров, в то время как владельцы частных автобусов устраивали специальные экскурсии на разбомбленные улицы. Ничего подобного раньше в Дрездене не было. В общей сложности погибли 435 человек, большей частью рабочие мелких заводов компаний «Зейдель и Науманн» и «Хартвиг и Фогель». Жертв среди французских и бельгийских рабочих этих заводов также оказалось немало. Многие рабочие команды из военнопленных союзников, работавших на сортировочных станциях, сильно пострадали, особенно досталось американцам в одной из команд, которые лишились жизни, другие военнопленные были привлечены, чтобы занять их место. Несколько до того бездействовавших команд пленных были поставлены на работы по спасению имущества в этом районе. Тем не менее, местные жители были единодушны в том, что бомбардировка оказалась результатом какой-то досадной ошибки штурмана союзников, и этот преждевременный удар ничего не сделал для того, чтобы пошатнуть непоколебимую уверенность дрезденцев в том, что их город не подвергнется атаке.
Нелегко было улучшить жизнь британских военнопленных в городе в эти недели перед февралем 1945 года. Дрезденцы общались с англичанами с довоенных дней, когда город был центром культуры, и у них было много друзей среди пленных, значительная часть которых были захвачены у Арнема из личного состава 1-й воздушно-десантной дивизии.
«Немцы здесь лучшие из тех, с которыми я когда-либо встречался, — писал один солдат, плененный у Анцио на второй день Рождества 1944 года. — Комендант города — джентльмен, предоставил нам большую свободу передвижения в городе. Фельдфебель уже пригласил меня осмотреть центр города. Бесспорно, он красив — мне бы хотелось посмотреть его еще».
Война, казалось, была очень далеко от Дрездена.
Не имея, подобно Эссену или Гамбургу, крупных предприятий ведущих отраслей промышленности, даже несмотря на то что Дрезден был довольно компактным, экономическую жизнь города поддерживали в мирное время его театры, музеи, учреждения культуры и местной промышленности. Даже к концу 1944 года было бы затруднительно выделить какой-либо завод как настолько важный, чтобы мог дать повод для воздушных ударов по другим малым и большим городам, которым не повезло. На окраине Дрезден-Штризен, около 5 километров от центра города, «Цейсс-Икон» имел завод оптики; в другом месте в городе, на Фрайбергерштрассе, был стекольный завод Сименса; в Дрезден-Нидерзедлиц, в 9 километрах к юго-востоку от центра города, и Радеберге, в 11 километрах к северо-востоку, были два завода «Заксенверк»; на этих двух заводах были заняты 5 тысяч рабочих на сборке радаров и других электронных компонентов для установок, производимых Всеобщей компанией электричества в Берлине; на Гроссенхайнерштрассе, длинной дороге, ведущей в северном направлении от Дрезден-Нойштадт, был завод «Цейсс-Икон Гелеверк», построенный в 1941 году из сильно укрепленного бетона с окнами, выдерживающими взрывную волну, и другими приспособлениями ПВО; на этом заводе было ко времени налетов занято 1500 человек, которые работали по производству взрывателей зенитных снарядов для германского военно-морского флота. В Дрезден-Фридрихштадте были две фабрики, снабжающие Германию значительной частью потребляемых в стране сигарет.
Арсенал в пяти милях к северу от центра города, которому придавали такое значение в последующих бюллетенях министерства авиации, тем не менее, честно говоря, никогда не упоминался командованием бомбардировочной авиации в его еженедельном дайджесте. Фактически, он был арсеналом, во время Первой мировой войны, но во время небольшого пожара 27 декабря 1916 года он был полностью уничтожен, когда загорелся и взорвался поезд с боеприпасами.
На месте бывшего арсенала в Дрездене находилась новая промышленная зона с предприятиями, выпускавшими самую разную продукцию, в том числе жестяные емкости, ящики радоприемников, мыло, детские присыпки, зубную пасту и, по слухам, бомбовые прицелы и навигационное оборудование для самолетов. Остальная продукция промышленного сектора города была столь же разнообразна, в том числе была фабрика, выпускавшая 50 тысяч противогазов в месяц, несколько пивоваренных заводов и две маленькие компании, производившие комплектующие изделия для двигателей самолетов «юнкерс» и детали кабин для завода «Мессершмитов» в Аугсбурге. Исследования по разработке системы впрыскивания ракетного двигателя «Фау-2» также проводились в Дрезденском техническом университете. Но ни одно из этих предприятий не находилось в районе, выбранном для двух разрушительных ночных атак бомбардировочной авиации Королевских ВВС.
Дрезден вовсе не был открытым городом и никогда не объявлялся таковым. Один американский историк военно-воздушных сил, после дотошного изучения документов, как германских, так и союзников, к своему удовлетворению установил, что в дополнение к значимости Дрездена в качестве крупного транспортного центра был «целый ряд» других причин для того, чтобы он стал важной и полноценной военной целью и «считался таковой германскими военными и гражданскими властями».
Дрезден стал узловым пунктом почтовой и телеграфной связи Германии, и не вызывает сомнения, что уничтожение почтовых учреждений в городе затруднило бы связь между Восточным фронтом и рейхом. Постоянный персонал Главпочтамта и Центрального телеграфа, расположенных в самом центре города, был усилен сотнями людей, выполняющих государственную трудовую повинность, и вспомогательным персоналом военнослужащих для обработки возрастающего потока корреспонденции. Сотни британских военнопленных принудительно работали в геманской почтовой службе в подсобках Главпочтамта, на товарных станциях на Розенштрассе, на разгрузке мешков с почтой и сортировке посылок.
Однако во время атаки стратегическое значение города едва ли было малозначительным, и сомнительно, чтобы на этой стадии войны Дрезден мог стать, например, вторым Бреслау. И только 14 апреля гаулейтер Саксонии, представитель имперского правительства Мартин Мучманн официально объявил Дрезден крепостью.
Исторически Дрезден играл до определенной степени немаловажную роль в качестве центра управления военными, а позднее и военно-воздушными операциями. В 1935 году Дрезден стал городом, в котором находился штаб 3-го военно-воздушного округа, из которого командующий зенитной артиллерией Саксонии полковник Богач контролировал различные полки противовоздушной обороны в Дрездене, Вурцене и Рудольштадте. Спустя два года в его ведение вошли и новые полки зенитной артиллерии, сформированные для обороны Йены, Лейпцига, Хемница, Халле, Виттенберга и Биттерфельда; полк П/23 Рудольштадта был распущен.
30 ноября 1938 года германская зенитная артиллерия была реорганизована, а ее функции расширены. Она заменила зенитные полки под началом нового управления военно-воздушного округа.
Полковник Богач теперь получил командование управлением военно-воздушным округом в Дрездене, со штабом на улице генерала Вевера неподалеку от Центрального вокзала. Было организовано управление 8-го военно-воздушного округа отдельно для Бреслау. Военное значение Дрездена как центра управления шло на убыль. С началом войны в 1939 году обязанности Дрездена сначала были возложены на объединенное с ним берлинское управление.
В 1938 году Дрезден был штабом корпусного округа IV, и вблизи когда-то существовавшего арсенала в северных предместьях города появились казармы и сооружения учебного плаца военного городка. На холмах к северо-востоку отряды СС под командованием генерала СС Альвенслебена встроили в основание скалы подземный штабной бункер. Это также была чисто военная цель, но едва ли она могла быть удостоена внимания статегической авиации.
Признавая очевидное отсутствие военной значимости города, правительство рейха еще в 1943 году сделало Дрезден прибежищем для административных ведомств и коммерческих учреждений, особенно когда ужесточились воздушные атаки на столицу рейха. Типичным для этой тенденции было решение перевести в Дрезден головное учреждение берлинского Гроссбанка со всем его административным персоналом. Но даже к февралю 1945 года не было никаких признаков того, что само правительство рейха будет переведено в город, хотя на случай сдачи Берлина такая мера, возможно, предусматривалась.
На протяжении нескольких лет в разгар войны управление военно-воздушного округа Дрездена создало вокруг города сильный рубеж противовоздушной обороны, однако, как мы увидим в дальнейшем, проходил год за годом, а зенитные орудия задействовались не более двух раз. Поэтому управление резонно полагало, что батареям не подобает простаивать без пользы в Дрездене, и рассредоточило их, — одни были отправлены на Восточный фронт, а другие на оборону Рура.
Таким образом, распространился вселяющий уверенность, но роковой миф о Дрездене как о городе, который никогда не будут бомбить. С одной стороны, население Дрездена было уверено в силу бездействия властей в создании систем ПВО и выводом ими зенитных батарей города в том, что никакой атаки города не будет. А с другой стороны, его трогательная уверенность в добрых намерениях британского и американского правительств убедила его в том, что жилые дома, с каждым днем возрастающее число гражданских госпиталей и перевязочных пунктов в городе никогда не станут объектом атаки. Допускалось, что союзники могли атаковать ту или иную отдаленную промышленную окраину, но никак не центр города.
«Население Дрездена, — как отметит в 1947 году глава отдела разведки министерства внутренних дел, — похоже, верило, что между нами и немцами существовала негласная договоренность, что мы пощадим Дрезден, если не будет атакован Оксфорд».
Некоторые жители распространяли слухи, почерпнутые из листовок, сброшенных союзниками, в которых объявлялось, что Дрезден станет послевоенной столицей новой, объединенной Германии, а потому город атакован не будет. Другие утверждали, что у британского премьер-министра есть родственники, живущие в городе или неподалеку от города. То, что город не был объектом даже авианалетов соединений легких ночных бомбардировщиков «Москито», придавало даже еще большую правдоподобность этим слухам. И хотя они выглядят как достойное жалости ужасное заблуждение для нас, знающих о судьбе, выпавшей на долю города, тем не менее, этим слухам верили не только 630 тысяч постоянных жителей Дрездена, но и городские власти. В свою очередь, они были поражены наплывом в город сотен тысяч беженцев, когда русские совершили прорыв на востоке.
За противовоздушную оборону Дрездена отвечало управление военно-воздушного округа IV. Поскольку было немаловажно решить, считать ли город в феврале 1945 года незащищенным с точки зрения Гаагской конвенции 1907 года, следовало проверить систему зенитных батарей города и их размещение по всей территории до назначенного дня тройного удара.
Германская зенитная артиллерия преимущественно действовала в двух зонах, представленных позициями легких зенитных орудий и батареями тяжелых зенитных орудий. Легкие зенитки первоначально состояли из 20-мм пулеметов, хотя 37-мм и 40-мм пушки также относились к легкой зенитной артиллерии и редко наносили урон на высоте более 2 тысяч метров. Снаряды, оставлявшие характерный зеленый и желтый трассирующий след, она использовала первоначально для защиты от низко летящих самолетов, которые были недосягаемы для тяжелых зениток. Батареи тяжелых зенитных орудий, как правило, обеспечивали надежную защиту от летящих на большой высоте соединений бомбардировщиков, используя 88-мм орудия.
С лета 1943 года на вооружении в городе были два вида тяжелых зенитных орудий: 88-мм пушки и менее эффективные 85/88-мм орудия «Flak m 39®». В числе батарей стандартных 88-мм зенитных орудий на этой стадии войны в Дрездене была 1/565, размещенная в Дрезден-Юбигау, вблизи автодорожного моста через реку Эльба; 2/565 на парадном плацу Геллер неподалеку от аэродрома Дрезден-Клоцше; 3/565 на холмах к югу от города, расположенных, точнее говоря, на Коленштрассе, Дрезден-Рэкниц, позднее укрупненных за счет других в «большую батарею»; 4/565 на возвышенности между Рохвицем и Геннсдорфом; и, наконец, 5/565 в Альтфранкен, к западу от города.
В дополнение к этим стандартным орудиям, начальная скорость снаряда которых превышала 1200 метров в секунду, в распоряжении командования ПВО Дрездена было некоторое количество трофейных русских 85-мм орудий, расточенных под 88-мм калибр и введенных в строй в качестве 85/88 мм зенитной артиллерии. Стандартная немецкая 88-мм пушка, как убедилась, к своему неудовольствию, британская армия в июне 1941 года в Западной Сахаре, была также пригодна в качестве противотанкового орудия. При стрельбе настильно она даже была способна пробить 202-мм бронированное покрытие с расстояния в 1000 метров и более. Для Дрездена это двойное назначение стало роковым, когда наступление советских танков усилило натиск и сначала батареи 88-мм орудий, а затем и второстепенные батареи 85/88-мм орудий были сняты и спешно направлены в район боевых действий на востоке. Об этом советском наступлении и его косвенном и прямом вкладе в дрезденскую трагедию будет сказано подробнее ниже.
В то время, когда зенитки были в Дрездене, русские трофейные пушки были сосредоточены ближе к центру города, чем более тяжелые немецкие орудия. Батарея 203/IV 85/88-мм орудий была установлена на дамбе Эльбы у Фогельвайзе; 204-я располагалась в Вельфнице; 217-я в Радебойле; 238-я в Зайднице; 247-я в Рохвице — все они состояли из захваченных русских орудий. Из них батарея 203/IV на дамбе Эльбы, вооруженная шестью 85/88-мм орудиями, оборудованными установками радиолокационного управления огнем, была ближе всех к центру города. К четырем из этих орудий в качестве прислуги днем были поставлены школьники из гитлерюгенда из знаменитой дрезденской школы «Кройцшуле» вместе с постоянным орудийным расчетом солдат. Ночью у двух других орудий дежурили менявшиеся посменно рабочие заводов.
Неудивительно, что у дрезденских зениток было мало шансов в первые годы продемонстрировать свои возможности: материалы из независимых источников указывают, что батарее 3/565 пришлось открывать огонь только тогда, когда 28 мая 1944 года ВВС США атаковали близлежащие нефтяные сооружения. 24 августа 1944 года зениткам довелось снова вести огонь во время атаки на Дрезден-Фрайталь и вновь 11 и 12 сентября разве что в виде слабого заградительного огня.
Однако в октябре 1944 года начался процесс свертывания зенитных установок Дрездена: 203-я батарея была расформирована и объединена с 217-й для создания единой батареи в Радебойле. Эта батарея только один раз открывала огонь, во время атаки американцев на Дрезден 7 октября. Есть нотка пафоса в воспоминаниях одного из бывших членов гитлерюгенда, который сам исполнял обязанности оператора радиолокационного управления огнем, об отчаянных попытках зениток отбить атаку с воздуха. Его собственная стальная каска была ему слишком велика, ларингофон слишком свободно болтался на шее. «Стволы орудий ощетинились во всех направлениях, когда нам велели открыть заградительный огонь, — вспоминал он. — Ребята в нашей команде были настолько малы и слабы, что для того, чтобы заряжать орудия, пришлось использовать русских военнопленных. В общем, зенитки Дрездена никак нельзя было назвать элитой ПВО рейха. К счастью, — добавил он иронически, — в Дрездене совсем не осталось зенитных батарей, когда обрушились главные бомбовые удары; но если бы они там и были, то оказались бы уничтоженными вместе с городом».
В течение зимы 1944/45 года, с возобновлением наступления советской армии на Восточном фронте, в то время как бронетанковые войска союзников теперь прорывались в Германию на всех западных рубежах, потребность в отправке дрезденских зенитных батарей для укрепления слабеющей обороны стала слишком настоятельной, чтобы ее игнорировать. Да и не был Дрезден единственным городом, пострадавшим от этого: в отчетном докладе по результатам изучения стратегических бомбардировок США отмечается, что в январе и феврале 1945 года около 300 зенитных батарей были переброшены на Восточный фронт для использования в борьбе с танками. К середине января 1945 года остались только бетонные основания, указывавшие место, где когда-то были батареи в Дрездене, да макеты орудий из папье-маше на холмах перед городом в качестве его защиты.
Батареи, которые напрасно ожидали атаки на Дрезден, к началу февраля были рассредоточены по всему рейху. Батарею 207/IV перебросили в Халле; другие отправили в Лейпциг и Берлин, 88-мм зенитки бросили в бой на Восточном фронте, где они не достигли больших успехов. Батарея 4/565 была отправлена в Рур, где использовалась в качестве зенитной батареи во время почти непрекращавшихся воздушных атак вплоть до конца марта 1945 года. 1 апреля ее переоборудовали в противотанковую батарею, и она принимала участие в обороне Хамма, возле которого в конце концов была захвачена американской пехотой. Из расчета, состоявшего из дрезденских школьников, членов гитлерюгенда, половина была убита во время их последнего упорного сопротивления; история конца зенитных батарей Дрездена, защищавших все, что угодно, только не город, окрашена не только трагедией, но и героизмом.
Таким образом, к началу февраля 1945 года столица Саксонии была, фактически, не защищена, хотя коалиционное командование бомбардировочной авиации вполне могло ничего об этом не знать. К тому же, как мы знаем, в городе не было объектов стратегического или военного назначения. Однако сэр Артур Харрис и его американский коллега генерал-лейтенант Джеймс Х. Дулиттл были менее озабочены возможными интерпретациями международного права, чем победой в войне, когда предприняли атаку Дрездена в рамках наступления на населенные европейские города.
Сэр Артур Харрис придерживался той точки зрения, что единственным международным ограничением, которое, как он считал, связывало его и его командование во время войны, было соглашение, относящееся ко времени Франко-прусской войны, которое запрещало сбрасывать взрывчатые вещества с заполненных газом дирижаблей. Это ограничение, указывает он, строго соблюдалось командованием бомбардировочной авиации на протяжении всей Второй мировой войны.
Однако все это было злоупотреблением хронологией, и необходимо сначала обратить внимание на то, как получилось, что один из наиболее ценимых и красивых городов Германии, город, в котором к тому времени проживало более миллиона граждан и беженцев, помимо военнослужащих, расквартированных в городе и его казармах, в конце концов 14 часов и 15 минут подвергался атаке, которая началась в 22.15 вечера в ночь на 13 февраля 1945 года.
В первые недели 1945 года в ставке Верховного командования германской армии стало известно из полученных разведданных о том, что русские, очевидно, готовятся к новому крупному наступлению через реку Вислу, на которой фронт до сих пор оставался довольно стабильным после завершения летнего 1944 года наступления советской армии. Сосредоточение ее крупных сил, которые по оценкам более чем в десять раз превосходили силы оборонявшихся немцев, было отмечено в районах Баранув, Пулавы и Магнушев. Было ясно, что вот-вот начнется новое и на этот раз, возможно, роковое наступление. Генерал-полковник Гудериан, начальник германского Генерального штаба, обратился к Гитлеру с просьбой вывести войска из Курляндии для использования их в боях на фронте вдоль Вислы. Гитлер не только ответил категорическим отказом на это требование, но и запретил командирам армий сокращать свои фронты. Ситуация на Восточном фронте явно создавалась опасной, тем не менее, поскольку несколько немецких дивизий уже были выведены с этого фронта и из Восточной Пруссии, в течение зимы 1944/45 года их отдельные части перебрасывались в Венгрию и на Западный фронт в Рейнланд.
Германскому Верховному командованию вскоре был преподан урок, который они сами преподали неудачливой Франции в 1940 году, когда охваченные паникой толпы беженцев запрудили улицы за зонами боевых действий. 20 января 1945 года в секретном донесении германскому Верховному командованию о сложившейся ситуации отмечалось, что «колонны беженцев стоят на пути движения наших собственных войск».
На местных гаулейтеров была возложена обязанность по организации эвакуации гражданского населения из районов боевых действий, и опыт уже показал, что надежда для эвакуировавшихся добраться до безопасного места зависела только от того, насколько быстро осуществлялась операция по эвакуации. В этом отношении гаулейтеры как политические лидеры оказывались в двойственном положении, будучи также рейхскомиссарами по обороне: моральный дух всего населения Германии опирался на доктрину окончательной победы, и было трудно совместить окончательную победу с вынужденным срочным оставлением врагу жилищ и имущества. Некоторые гаулейтеры разрешали эту дилемму подобно гаулейтеру Восточной Пруссии Эриху Коху, отказываясь вести какие-либо дискуссии о мерах по эвакуации в столице провинции Кенигсберге. Так, например, когда под тяжестью двух атак города в августе 1944 года, инициированных командованием бомбардировочной авиации Королевских ВВС, городской верховный совет вынужден был обратиться к Коху с просьбой распорядиться об эвакуации из города всех людей, не участвующих в боевых действиях, он отказал, мотивируя свое решение тем, что не хочет сеять панику и отчаяние среди населения. Гаулейтеры Вартенланда и Данцига (Восточная Пруссия) разработали секретные планы по массовой эвакуации, которые сослужили бы им хорошую службу. Qui quaerit, reperit
Дата: Суббота, 15 Сентября 2018, 21.37.34 | Сообщение # 15
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
Конечная судьба населения Восточной Пруссии, которое подчинилось запрету гаулейтера на эвакуацию, стала фактическим уроком не только для других гаулейтеров, но и для жителей всех других районов, которым грозило вторжение советской армии. 16 октября 1944 года первое крупное советское наступление по фронту, продолжительностью 140 километров, создало угрозу для самого сердца Восточной Пруссии, и первые потоки беженцев и эвакуированных были направлены в южном направлении. Многие тысячи их прибыли в Дрезден, который считался самым «безопасным убежищем от воздушных налетов». Несмотря на увещевания и угрозы гаулейтера Коха, около 25 процентов населения, или около 600 тысяч человек, бежало из Восточной Пруссии. Население города, включая женщин, детей и инвалидов из сельских районов, было эвакуировано в Дрезден и другие города Саксонии, а также в Тюрингию и Померанию.
Столица Саксонии, население которой до войны составляло 630 тысяч человек, вскоре оказалась явно перенаселена. Это был пролог финальной трагедии Дрездена: теперь мало кто из немцев хотел оставаться на пути русских войск. Октябрьское наступление в Восточной Пруссии продемонстрировало гаулейтерам, так же как и гражданам, что немцы могли ожидать быстрой расправы либо от советских войск, либо от командиров бронетанковой дивизии. Эвакуированные, потоком прибывавшие в Саксонию и Западную Силезию, приносили с собой свидетельства очевидцев о злодеяниях советских войск в отношении немецких мирных граждан, которые не были вовремя эвакуированы. Например, 20 октября советские танковые командиры нагнали колонну беженцев, потоком следовавших из района Гумбиннен в Восточной Пруссии; вся колонна была сметена, когда командир велел своим танкам двигаться прямо по беженцам с их повозками. Случай с беженцами из Гумбиннена стал сигналом для немцев о том, что ожидает их, если их лидеры не распорядятся об эвакуации из зоны боевых действий.
Неожиданное начало крупного советского наступления на Центральную Германию 12 января 1945 года несло с собой еще большие несчастья, чем этот первый эпизод в связи с Гумбинненом, но он напугал население и привел к тому, что у людей еще больше обострилась боязнь соседства с районами боевых действий.
12 января войска 1-го Украинского фронта, под командованием сурового, но блестящего маршала И. С. Конева прорвались с плацдарма в Баранув на Висле и начали массированное наступление в направлении Силезии. 13 января войска 1-го Белорусского фронта под командованием советского маршала Г. К. Жукова прорвались с плацдармов Пулавы и Магнушев; его танковые колонны взяли направление на Лодзь и Калиш. Одновременно было начато наступление на Восточную Пруссию, где оно застопорилось с октября после стремительного начала. Наступление велось войсками 3-го Белорусского фронта под командованием советского маршала Черняховского и преследовало целью захват Кенигсберга. 15 января был введен в действие план, состоявший в том, чтобы отрезать Восточную Пруссию от остального рейха. При этом войска 2-го Белорусского фронта двигались в направлении Торуни и Эльбинга.
Скромный ручеек устремившихся на запад беженцев за одни сутки превратился в мощный поток, который уже больше не могли сдерживать местные гаулейтеры. Начался, пока что добровольный, исход 5 миллионов немцев из Восточной Германии, обреченных к концу войны подвергнуться изгнанию, осуществленному самым жесточайшим образом за всю историю Европы, хотя и значительно уступающим геноциду нацистов в отношении евреев.
Несомненно, большая часть ответственности за хлынувший поток беженцев в западном направлении через Саксонию, как пеших колонн пленных солдат союзников и русских, так и бесчисленных фургонов гражданских беженцев, ложится на местных гаулейтеров тех районов, которые ощутили на себе мощь генерального наступления советских войск января 1945 года. В начале 1945 года около 4700 тысяч этнических немцев проживали в Силезии, ближайшей земле к востоку от Саксонии. Поскольку новости распространялись от одного города к другому, началась эвакуация немцев и из Силезии. Одна часть населения двигалась в юго-западном направлении через горы в Богемию и Моравию; другая, большая часть, следовала в фургонах по главной автодороге в Саксонию. Первым крупным городом на границе земель был Дрезден, и, были ли у них там друзья или нет, большинство беженцев намеревалось остановиться там. В осенние месяцы 1944 года слава об актах отмщения русских войск, совершавшихся ими в отношении населения Восточной Пруссии, распространилась далеко. Предупрежден — значит, вооружен, так что теперь, когда советское вторжение в Силезию началось, населению восточных областей уже не требовалось второго напоминания для того, чтобы оно освобождало путь захватчикам. Однако гаулейтер Ханке предпринял последнюю попытку замедлить паническое бегство людей из своего округа, как мы увидим в дальнейшем.
16 января 1945 года город Дрезден во второй раз стал объектом бомбовой атаки союзников, когда часть соединения из 400 «Либерейторов» 2-й военно-воздушной дивизии (стратегических ВВС США) атаковали «новые склады нефтеочистительного завода и сортировочные станции». За день до этого двумя командующими союзников была выпущена новая директива № 3 по стратегическим военно-воздушным силам в Европе относительно первоочередности атак предприятий нефтяной промышленности противника и во вторую очередь уничтожения вражеских линий коммуникаций, делая особый упор на Рур. В сводке 8-й воздушной армии по целям было зафиксировано 133 эффективных самолето-вылетов на начавшуюся днем атаку сортировочных станций Дрездена. При этом бомбы легли точно вдоль одной из сторон Гамбергерштрассе, сортировочных станций в районе Фридрихштадт, причинив повреждения некоторым железнодорожным сооружениям. При бомбардировке, осуществляемой одной из авиагрупп, 4-й группой «Либерейторов», бомбы легли несколько вразброс, и на фото целей обозначилась локализация разрывов на территории больницы Фридрихштадта и на больничных зданиях. Каждый из «Либерейторов» сбросил восемь 150-килограммовых фугасных бомб. Зенитки вели чрезвычайно сильный огонь на пути к цели, и, хотя над Руландом зенитный огонь был плотным, экипажи самолетов, бомбивших Дрезден с высоты 6700 метров, были несколько удивлены, не встретив противодействия со стороны самого города. Говорили, что жертвами этой атаки стали 376 человек; в списке погибших впервые оказался британец: британский рядовой из второго крупнейшего рабочего отряда был убит по дороге в госпиталь.
«Это первая такая жертва, и я надеюсь — последняя, — записал в своем дневнике представитель британского отряда. — Но учитывая, что около 170 человек из одного только этого отряда каждый день работают в городе, и с учетом того, как велика вероятность массированных бомбардировок, отнюдь не исключено, что будут новые жертвы».
В то время как граждане Германии были похоронены в ходе массовой траурной церемонии на одном из городских кладбищ, командование военного округа в Дрездене при удивительно строгом соблюдении Женевской конвенции построило городской гарнизон, и неудачливый британский солдат был похоронен «со всеми военными почестями и с британским и германским почетным караулом» на военном кладбище в Дрезден-Альбертштадте, как сообщил начальник лагеря лишившимся сына родителям. В Дрездене война все еще велась почти в духе старомодного рыцарства.
В тот же день 16 января группа армий «А» Германии настояла на немедленной эвакуации из района Силезии, и с 19 по 25 января первые крупные колонны эвакуированных собирались в главных городах Силезии и начинали долгий путь на запад.
В отличие от массовых эвакуаций из Берлина и Рура под натиском ночных атак бомбардировочной авиации Королевских ВВС (1,5 миллиона человек было эвакуировано из Берлина и около 2 миллионов из Рейнланда к концу 1944 года) это был акт гуманизма, проявленный в очень широком масштабе и за поразительно короткий отрезок времени. В течение семи дней 5 миллионов германских мирных граждан должны были быть оторваны от родных жилищ, проследовать по большим и малым дорогам в западном направлении вместе со всеми своими пожитками в ящиках и сумках и располагаться лагерем на открытом воздухе одну ночь за другой, несмотря на температуру воздуха ниже нуля. Когда массовый исход из Силезии стал нарастать, вмешался силезский гаулейтер Ханке. Он с неудовольствием наблюдал за оттоком рабочей силы с важных промышленных предприятий Силезии. И тогда он распорядился, чтобы эвакуировали только женщин и детей; все остальные, особенно те, кто был занят в промышленности, должны были оставаться на рабочих местах до последнего. Из-за этого указания ужасный груз был взвален на плечи остальных беженцев, устремившихся в западном направлении. Они теперь остались без помощи трудоспособных мужчин, которые могли бы оказывать им поддержку в пути. В то же время это объясняет непропорционально большое число женщин в числе жертв среди беженцев, которые остановились в Дрездене.
19 января Ханке распорядился об эвакуации Намслау в Нижней Силезии и определил Ландесхут в качестве района для приема горожан и Судетскую область для сельского населения. 20 января советские бронетанковые войска достигли Катовица, Бойтена, Глейвица и Гинденбурга, и вопреки декрету гаулейтера Ханке началась ограниченная эвакуация местного населения. 22 января первые русские части форсировали реку Одер между Бригом и Олау. Все главные железные дороги в западном направлении от Бреслау, столицы Силезии, были перекрыты. Теперь единственным спасением оставалось южное направление через Ратибор и Нейссе, и вскоре эти железные дороги были запружены тысячами женщин и детей, бежавших в Дрезден и Саксонию. Однако населению промышленных районов приходилось оставаться на рабочих местах до последнего момента; бывали случаи, когда даже в то время, как советские войска вели бои, стараясь захватить шахты, немецкие шахтеры все еще находились в забое. Другим районам повезло больше. Из 700 тысяч жителей района между Оппельном и Глогау своевременно эвакуировались 600 тысяч человек; оставшиеся, этнические поляки, считали, что им не следует особо опасаться наступавших.
21 января гаулейтер отдал приказ на эвакуацию Требница. Все германское население пересело на доступные средства транспорта и потянулось в западном направлении. Поскольку большей частью это был район сельской местности, у отъезжающих на запад семей были крестьянские повозки и фургоны, которыми они и воспользовались, несмотря на жестокий холод первых двух месяцев 1945 года. Так как все верили, что советские войска будут на некоторое время остановлены на Одере, предназначенные для эвакуировавшихся районы находились всего лишь к западу от реки, в населенных пунктах, включая Лигниц, Гольдберг и Швайдниц. Однако, проявляя предусмотрительность, военные командиры настаивали на том, что эти районы расположены слишком близко к зоне боевых действий, и разместили гражданских еще на 20 километров к западу от реки: вскоре после этого русские форсировали Одер, возобновились полеты над Саксонией. Создавалось впечатление, будто судьба подстраивала так, чтобы к наступлению середины февраля максимальное число беженцев нашли убежище в столице Саксонии.
В Дрездене находилось ко времени атаки и довольно много военнопленных союзников. Командование бомбардировочной авиации Королевских ВВС было связано точной информацией Международного Красного Креста о расположении его учреждений в пределах предполагаемых целей или вблизи них. Сэр Артур заявил, что в случае с Дрезденом никакой подобного рода информации у командования не было.
Военное министерство признает, что последний доклад по лагерям для военнопленных британцев в Дрездене был получен от державы-покровительницы в январе 1945 года, когда непосредственно в районе Дрездена было шестьдесят семь рабочих отрядов, которые образовывали лагерь Stalag ГУа; в дополнение к ним было семь отрядов американцев, каждый из которых значительно превосходил по численности британский, как об этом докладывал после посещения Дрездена представитель швейцарской дипломатической миссии в Берлине между 15 и 22 января. Точную статистику еще более затрудняет наличие большого количества пленных солдат союзников и русских, временно находившихся в городе. Они были переброшены с восточных территорий, захватываемых советскими войсками. Британское правительство опубликовало вскоре после тройного удара по Дрездену список лагерей союзников на этих территориях, которые, как стало известно, были захвачены. Некоторые из девятнадцати лагерей, упомянутых в этом списке, располагались по всему городу к тому времени, когда была произведена атака. Другие, подобно Stalag VIIIb и VIIIc, соответственно в Оппельне и Сагане, которые также были эвакуированы через Дрезден, как известно, достигли города только после атаки. Stalag VIIIb был эвакуирован из Оппельна на Одере 26 января, но его узники не прибыли до 20 февраля, после трех недель марша. Stalag VIIIc с 15 тысячами заключенных был также направлен через Шпремберг в Дрезден. До какого уровня увеличилось количество наводнивших город пленных союзников в течение февраля, видно из доклада Международного Красного Креста, представитель которого посетил Дрезденский лагерь Stalag IVa 22 февраля. Согласно докладу, к тому времени в лагере находилось в общей сложности не менее 26 620 военнопленных, включая 2207 американцев.
Первые, официально сформированные поезда с востока начали прибывать в Дрезден. 26 января более тысячи девушек из отрядов государственной трудовой повинности рейха ожидали на Центральном вокзале, чтобы помочь сойти с поезда беженцам почтенного возраста и инвалидам, донести их багаж, открыть товарные вагоны, помочь им раздобыть пропитание и устроиться во временных жилищах. Потом пустые вагоны были отправлены обратно на восток, чтобы в них могли погрузиться новые беженцы. День и ночь в Дрездене продолжалась разгрузка беженцев, снабжение их продовольствием и пересылка. Темп работы настолько возрос, что в конце концов девушки из государственной трудовой повинности рейха, части гитлерюгенда, Лиги германских девушек, службы социального обеспечения национал-социалистического союза и женских ассоциаций были задействованы в этой социальной работе с беженцами.
Многие крупнейшие средние школы были закрыты и превращены в общевойсковые госпитали и госпитали люфтваффе. В течение нескольких дней после вторжения советских войск таким образом были преобразованы школы «Драйкенигс», «Вицтум» и государственные средние школы, так же как и средние школы в дрезденском Новом городе, в Дрезден-Йоханнштадт, Дрезден-Плауен, Дрезден-Базевиц, а также женские гимназии в дрезденском Новом городе и Дрезден-Маршнерштрассе. Школьники были освобождены от занятий и тоже должны были работать с беженцами на станциях. 1 февраля началось широкомасштабное привлечение школьных отрядов на станции дрезденского Нового города, а мальчики старшего школьного возраста должны были работать всю ночь с 19.55 вечера до 8.00 утра, ухаживая за больными беженцами, прибывавшими с востока.
В ходе массовой эвакуации с востока области провинции Глогау, Фрауштадт, Гурау, Милич, Требниц, Гросс-Вартенберг, Ульс, Намслау, Кройцберг, Розенберг и восточные районы Оппельна и Брига совершенно опустели, оставленные их жителями. Существующая транспортная система, идущая в западном направлении, была перегружена, но организация социальной службы партии сумела организовать более или менее удовлетворяющие потребности пункты питания на остановках по дороге в Дрезден, чтобы облегчить страдания людей от голода и пронизывающего холода.
Теперь появились первые большие опасения среди гражданских жителей Бреслау, столицы Силезии. К счастью, население города Бреслау к январю 1945 года уже значительно поредело и насчитывало всего лишь 527 тысяч жителей. Уже была проведена эвакуация более 60 тысяч не являвшихся ценными кадрами граждан с осени 1944 года, когда город был объявлен крепостью. 21 января отдаленная канонада артиллерии, обстреливавшей Требниц, доносилась до Бреслау, и остававшиеся в городе женщины, дети, старики и инвалиды охотно уезжали на запад. Поскольку действовавшая служба железнодорожных перевозок безнадежно не справлялась с возросшими перевозками, более чем 100 тысячам человек пришлось буквально пешком шагать на запад. В отсутствие деревенских повозок и фургонов, на которых преимущественно эвакуировалось сельское население, у населения промышленных центров не было альтернативы нашему переходу. Им требовалось несколько недель для того, чтобы достичь Саксонии, куда устремилась большая часть переселенцев.
Не одно только гражданское население эвакуировалось из Бреслау, которому предстояло стать ареной жестоких сражений до тех пор, пока 6 мая город не сдался. Готовясь к осаде, правительство распорядилось об эвакуации многих административных и военных учреждений в Дрезден из Бреслау. Так, все оборудование радиостанции Бреслау было демонтировано и перевезено в Дрезден, с указанием усилить маломощную радиостанцию города и одновременно перестроить на прежнюю длину волны, которая использовалась в Бреслау, с тем чтобы замаскировать ее местоположение. В данном случае грузовики с оборудованием радиостанции прибыли в Дрезден только во второй половине дня до первой атаки самолетов командования бомбардировочной авиации Королевских ВВС и разделили участь города. Управление военно-воздушного округа Бреслау также было переведено на новые квартиры в Дрезден.
Наряду с преждевременным концом радиопередатчиков Бреслау печальная участь постигла 158 ценных живописных полотен, что заслуживает еще большего сожаления. Художественные галереи Дрездена уже давно оставались без шедевров, которые сделали город знаменитым в мирное время. Однако во время эвакуации с территорий к востоку от Эльбы было решено, что замкам и дворцам, в которых в течение всей войны хранилась большая часть ценных произведений искусства, следует отдать преимущество. Поэтому так получилось, что ближе к вечеру 13 февраля почтенный реставратор, в ведении которого были два автофургона с 197 живописными полотнами, в том числе работы Курбе, Беклина и Райски, прибыл в Дрезден после дня пути из замков Милькель и Каменц. Водители отказались той ночью продолжать путь в Ширитц, район к западу от Эльбы, где картины должны были приняты на хранение. Поэтому грузовики припарковали на набережной Эльбы вблизи «Брюльской террасы», места, которое через несколько часов стало эпицентром огненного смерча.
К тому времени, когда началась операция по окружению Бреслау, в том городе оставалось только 200 тысяч граждан; большая часть населения бежала в Дрезден и другие большие и малые города рейха. Из остававшихся жителей Бреслау 40 тысяч были обречены на смерть в ходе жестоких уличных боев и налетов советской авиации. События на востоке предвещали недоброе для будущего Дрездена, и только военнопленные, не разделявшие общего благодушного настроения в городе, похоже, осознавали уязвимость Дрездена в качестве центра транзита беженцев.
«Хотя Бреслау находится строго на востоке от нас, — записал один пленный в Дрездене 28 января, — железную дорогу не бомбят, и движение по ней немцев проходит вполне беспрепятственно. Вызывает удивление такая организация с нашей стороны или со стороны русских. Не знаю, с какой из них!»
Дата: Суббота, 15 Сентября 2018, 21.40.03 | Сообщение # 16
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
Глава 2 УДАР ГРОМА
Глава 2
УДАР ГРОМА
Впечатляющий темп советского наступления на востоке, сопровождавшегося приказами советского командования, провозглашавшего падение одного города на востоке рейха за другим, не могли не стать для западных союзников более чем обескураживающими. Было очевидно, что долгожданная Ялтинская конференция союзных держав, от которой во многом зависело будущее послевоенной Европы, открывалась в сопровождении широкомасштабной демонстрации советской военной мощи. По сравнению с успехами советских маршалов Конева и Жукова в Восточной Пруссии и Силезии достижения западных союзников в Италии и последние боевые действия в Арденнах должны были казаться весьма незначительными.
Когда открылась Ялтинская конференция, было очевидно, что политическим лидерам Запада под давлением обстоятельств придется договариваться с позиции силы. В сложившихся условиях было естественно, что правительства союзников должны окончательно объединить свои силы бомбардировочной авиации и таким образом произвести впечатление на Советский Союз. И хотя отдельные участки Западного фронта колебались, на Германском «внутреннем фронте» наступление союзников было столь же сокрушительным, как любое другое предпринятое советскими бронетанковыми войсками на востоке. Британское правительство оказалось в особенно затруднительном положении, когда оно вступило в переговоры с советским премьером: президент Рузвельт, который уже был больным человеком, проявил мало плодотворного участия в судьбе будущих границ Восточной Европы.
Однако зимняя погода в Европе была столь же неблагоприятной для действий бомбардировочной авиации, как и для колонн беженцев, тянувшихся в западном направлении. Она побудила Объединенный комитет разведывательных служб внести дельное предложение по наиболее эффективному размещению сил бомбовой авиации союзников. Это был видоизмененный план, разработанный до этого под кодовым названием «Удар грома».
В июле 1944 года начальники штабов обсудили возможность того, чтобы Берлин был выбран в качестве цели для удара «сокрушительной силы», подрывающего моральный дух военных, политиков и мирных граждан. Предложение было выдвинуто на рассмотрение премьер-министра, а затем включено в подробный меморандум, представленный начальникам штабов 1 августа. Этот меморандум официальные историки справедливо окрестили «ордером» на проведение дрезденской операции. В качестве альтернативы Берлину вся мощь атаки могла бы быть сконцентрирована на одном большом городе, но не на Берлине, что привело бы к колоссальным разрушениям. Эффект был бы особенно сильным, если бы это был город, до сих пор относительно не пострадавший.
По мнению министерства иностранных дел, управления политической войны и министерства экономической войны, с которыми обсуждался «Удар грома» и получил принципиальное одобрение, такая атака могла ускорить неотвратимую победу или склонить чашу весов в ее пользу.
Но по совету Объединенного комитета по планированию этот план был отложен до того времени, когда Объединенный комитет по разведке посчитает складывающиеся обстоятельства благоприятными. В докладах 25 января 1945 года Объединенный комитет по разведке представил подробную оценку нового советского наступления на Восточном фронте, в свете которого «Удар грома» был пересмотрен. По мнению комитета, поддержка, которую силы стратегической бомбардировочной авиации союзников могли себе позволить оказать русским в течение последующих нескольких недель, оправдывала срочное рассмотрение возможностей использования их таким образом. В этом докладе от 25 января делался особый упор на необходимость сосредоточиться на объектах нефтяной промышленности. Бомбежка танковых заводов, которые снабжали танковые дивизии машинами, отправляемыми прямо на фронт, должна была стоять хотя бы на втором месте после первостепенной атаки на нефтяные объекты. Наконец, комитет доложил о возможности вмешательства в попытки немцев спешно отправлять подкрепление на Восточный фронт (хотя это, конечно, едва ли было серьезной угрозой на данном этапе войны, как мы видели выше по реакции Гитлера на просьбу Гудериана). Комитет предложил подвергнуть бомбардировке коммуникации, и в особенности «интенсивной и продолжительной бомбардировке» — Берлин. Однако это был первый доклад, привлекший особое внимание к возможности оказания поддержки русским на Восточном фронте, и, хоть и поставленная на последнее место, атака коммуникаций была обсуждена в этом контексте.
Во втором докладе Объединенного комитета по разведке «Удар грома» рассматривался более подробно в качестве средства оказания поддержки русским, поскольку изначальный план сокрушительного удара для подрыва морального духа, как в нем утверждалось, не стал бы решающим, даже будучи соотнесен во времени таким образом, чтобы совпасть с благоприятным этапом наступления русских. Один из недостатков подобного рода доклада, и в этом нет вины комитета, состоит в том, что советский Генеральный штаб не ставил западных союзников заранее в известность о своих предстоящих военных операциях. Крупное наступление советских войск началось, если вспомнить, 12 февраля, но только 25 января Объединенный комитет по разведке опубликовал подробные доклады о нем. Можно заметить, что минимальная задержка хотя бы на 13 дней перерыва между началом нового наступления русских и самого раннего «одновременного» нанесения «Удара грома» по германскому городу не способствовала утверждению тесного взаимного сотрудничества между Западом и Востоком, а скорее наоборот.
Объединенный комитет по разведке полагал, что, если такая атака планируется в связи с той обстановкой, которая преобладала на Восточном фронте, силы стратегической бомбардировочной авиации все же еще могли оказывать поддержку советскому наступлению таким образом, который, по крайней мере, показал бы немцам, что взаимное сотрудничество между Востоком и Западом — реальность (немцы использовали бы любой разлад между союзниками). Огромное замешательство могло бы произойти за позициями немцев в случае осуществления атаки на переполненный беженцами Берлин. Огромный поток беженцев из подвергнутого воздушному удару Берлина прибавился бы к уже хлынувшим на запад с захваченных советскими войсками территорий переселенцам. Это, несомненно, «создало бы препятствия упорядоченному движению войск на [Восточный] фронт и сковало германскую военную и административную машину». В дополнение к этим тактическим соображениям в этом втором докладе комитета выражалось мнение, имеющее значение ввиду предстоящей Ялтинской конференции о том, что, возможно, есть «политическая ценность» в демонстрации русским «наилучшим открытым для нас способом» желания оказать им поддержку в текущем наступлении.
Британское министерство авиации не замедлило приступить к действиям, руководствуясь этим докладом. Заместитель начальника штаба ВВС сразу же позвонил сэру Артуру Харрису, чтобы ознакомить его с изложенными в докладе рекомендациями и обсудить возможные последствия. И хотя Харрис подтвердил, что рассматривал Берлин как уже «намеченный объект», сэр Норман Боттомли указал, что, поскольку теперь составлен в полном объеме план сокрушающего удара по Берлину, Харрису придется координировать свои операции со стратегическими ВВС США и, по всей вероятности, консультироваться с начальниками штабов. В ходе этого разговора, судя по записке, переданной Боттомли начальнику штаба военно-воздушных сил, сэру Чарльзу Порталу, на следующий день, сэр Артур предложил осуществить дополнительные атаки на Хемниц, Лейпциг и Дрезден, которые, наравне с Берлином, разделяли задачу по приему эвакуированных с востока и которые опять же были ключевыми пунктами в системах коммуникаций, обслуживающих Восточный фронт.
Было особенно нелепо, что сэр Артур Харрис должен был теперь консультироваться по плану сосредоточения всей мощи бомбардировочной авиации в районе атаки, поскольку он давно и безрезультатно отстаивал перед штабом ВВС стратегию продолжения ковровых бомбардировок района в качестве ключевого условия разгрома Германии, в противоположность бомбардировкам избранных объектов. Правительство и штаб ВВС с самых первых дней войны знали о возможности воздушных атак районов в качестве средства нанесения удара в сердце военной промышленности Германии, так же как знали о сопутствующем им психологическом эффекте. И в самом деле, усилия командования бомбардировочной авиации в 1943–1944 годах были в значительной степени направлены на бомбардировку городов. Однако на этой стадии войны успех воздушных атак на нефтеочистительные заводы, проводимых сэром Артуром Харрисом и американцами летом 1944 года, убедил штаб ВВС, что, продолжая отдавать высший приоритет атакам на нефтяные объекты, можно решающим образом повлиять на ход войны еще до конца года. Однако Харрис настаивал на возможности продолжения атак районов как средстве расчленения Германии, подрыва ее материальной базы и морального духа населения в противовес невозможности действовать по намеченному плану, необходимому для бомбардировок по точечным целям при определенных погодных условиях.
Несмотря на включение нефтяных объектов в список целей высшего приоритета в течение осени 1944 года, в период с октября по декабрь 58 процентов операций командования бомбардировочной авиации было нацелено на города. (Доля 14 процентов, приходящаяся на нефтяные предприятия, предполагает более значительные усилия, чем может отображать голая цифра, из-за точных координат расположения целей.) В письме сэру Чарльзу Порталу 1 ноября Харрис отмечал, что в течение 18 месяцев бомбардировочная авиация, фактически, разрушила 45 из 60 главных германских городов. Кроме того, командование предложило подвергнуть разрушению нетронутые объекты: Магдебург, Халле, Лейпциг, Дрезден, Хемниц, Бреслау, Нюрнберг, Мюнхен, Коблен и Карлсруэ, а также довершить разрушение Берлина и Ганновера. Однако предлагавшееся изменение приоритетов не было уступкой Харрису со стороны штаба ВВС, и тупик стратегической линии продолжал оставаться.
В середине января с развязыванием нового наступления русских Харрис в письме Порталу от 18 января довел дело до кульминации, вновь выразив свое недовольство политикой бомбардировки выборочных целей, которой требовал план, ставивший на первое место нефтяные объекты. Он выступал за разрушение Магдебурга, Лейпцига, Хемница, Дрездена, Бреслау, Позена, Халле, Эрфурта, Гота, Веймара, Эйзенаха и оставшейся части Берлина — то есть за перенос внимания с промышленных объектов на восточногерманские города. В заключение в письме указывается, что Порталу следует подумать, не лучше ли поступить так для успеха британского оружия, что только и имеет значение, если Харрис должен остаться при своем командовании. Перед лицом ультиматума сэр Чарльз Портал был вынужден сделать неприятный выбор: либо остаться на критическом этапе войны без командующего, репутация которого была чрезвычайно высока, либо оставить нынешний тупик по поводу приоритетов. Он выбрал последнее, и в письме от 20 января попросил Харриса остаться, но рассмотреть существующие приоритеты, несмотря на свое недоверие к ним.
Именно при таких обстоятельствах спустя менее чем неделю возрождение «Удара грома» — главного элемента в концепции бомбардировки района — получило самую сильную поддержку. Безотносительно к разговору Боттомли с Харрисом премьер-министр в течение нескольких часов веско выражал свою личную озабоченность бомбардировкой населенных центров Восточной Германии.
Можно предположить, что ко времени своего вмешательства вечером 25-го премьер-министр прочитал в докладах Объединенного комитета по разведке о новом советском наступлении и возможном осуществлении плана «Удар грома». Кроме того, в тот день другие факты приобрели значение при рассмотрении им докладов. Лондонские газеты описывали сцены страданий людей в восточногерманских городах, когда нахлынули беженцы из Бреслау и Силезии, так же как и из Восточной Пруссии перед наступлением русской армии. Тем не менее, как сообщала «Таймс», утром 25-го германские радиокомментаторы утверждали, что, хотя все беженцы потоком следовали через Берлин, столица рейха не была парализована. В довершение всего русские в тот день перешли Одер около Бреслау, и весть об этом быстро достигла Уайтхолла. Военная ситуация на Восточном фронте казалась благоприятной для срочного рассмотрения докладов комитета.
В тот вечер премьер-министр связался по телефону с министром авиации сэром Арчибальдом Синклером, чтобы получить информацию о планах в связи с ситуацией в Восточной Германии. Об этом разговоре личный секретарь и ассистент Синклера писал, что премьер-министр потребовал сообщить ему, что планирует предпринять командование бомбардировочной авиации Королевских ВВС в отношении «немцев, отступающих из Бреслау».
Господин Черчилль настаивал на том, что ситуация в Восточной Германии требует принятия срочных мер, поэтому необходимо было спешно провести консультации в министерстве авиации. Утром следующего дня начальник штаба ВВС, который уже получил доклад Боттомли о своем разговоре с Харрисом накануне вечером, заметил заместителю, что, не посягая на приоритет атак нефтяных объектов и необходимость нанесения ударов по ракетным заводам и базам подлодок, им следует приложить усилия к тому, чтобы изыскать возможность для совершения масштабной атаки Берлина и для атак Дрездена, Лейпцига, Хемница и других городов. Массированные бомбардировки этих городов не только вызовут замешательство в ходе эвакуации с востока, но и затруднят продвижение войск с запада.
План, конечно, должен быть согласован с начальниками англо-американского объединенного штаба и с сэром Артуром Теддером, заместителем главнокомандующего. Даже несмотря на то, что контроль над силами стратегической бомбардировочной авиации почти полностью перешел прошлой осенью от штаба Верховного командования экспедиционных сил союзников к начальникам объединенного штаба, к началу 1945 года штаб ВВС был озабочен значительностью непосредственной поддержки армии, которая требовалась от бомбардировочных сил. На конференции в Квебеке в сентябре 1944 года по рекомендации сэра Чарльза Портала контроль над стратегическими операциями бомбардировщиков был передан начальникам объединенного штаба, который подчинялся только командным полномочиям генерала Эйзенхауэра в связи с чрезвычайной необходимостью их применения в боях на суше. Ввиду быстрого развития событий, влиявших на стратегическую ситуацию в то время, сэр Чарльз Портал заявлял: «В самое ближайшее время может возникнуть необходимость применения всех сил стратегической бомбардировочной авиации для атаки, прямой целью которой будет подрыв морального духа немцев».
Выбор психологически обоснованного момента для нанесения этого удара мог быть лучше всего сделан начальниками объединенного штаба, да и извлечь наибольшую пользу из этой акции можно было бы при их непосредственном контроле сил бомбардировочной авиации.
Однако, несмотря на доклады Объединенного комитета по разведке и очевидный успех русского вторжения, Портал в своих замечаниях от 26 января выразил сомнение, настало ли время для «Удара грома» в полном масштабе. Он также сомневался в том, оправданна ли массированная бомбардировка коммуникаций, в надежде задержать переброску на восток германских войск пополнения.
Сэр Арчибальд Синклер, проконсультировавшись со штабом ВВС, ответил в записке от 26 января на требование, высказанное по телефону премьер-министром, в соответствии со своим пониманием планов внесения сумятицы в боевые порядки войск противника, отходящих перед русским наступлением. Синклер советовал этого не делать на том основании, что такое движение войск «большими массами отступавших в западном направлении в Дрезден и Берлин» более удобно атаковать тактическими ВВС, особенно ввиду того факта, что точных разведданных о передвижениях войск не поступало и что такие атаки следует координировать с русскими, поскольку цели находятся в пределах района их боевых операций.
Следовательно, ввиду рекомендаций сэра Чарльза, он отстаивал продолжение атак нефтяных предприятий, если только погода позволяла осуществлять точное бомбометание по целям, а если погода не позволяла — проводить бомбардировку района.
Эти возможности можно было использовать, чтобы при сложившейся благоприятной обстановке подвергнуть бомбардировке Берлин и другие крупные города Восточной Германии, такие как Лейпциг, Дрезден и Хемниц. Все они были не только административными центрами, из которых контролировались передвижения войск и граждан, но и главными центрами коммуникаций, через которые проходила большая часть транспортных потоков. В заключение он сказал — в связи с замечаниями Портала о необходимости предварительных консультаций, — что возможность этих атак, проводимых в масштабе, необходимом для достижения решающего воздействия на ситуацию в Восточной Германии, в настоящее время рассматривается.
Несмотря на подробные и убедительные аргументы, изложенные Синклером, относительно продолжения атак на нефтяные объекты, премьер-министр сразу же отреагировал:
«Я не спрашивал вас вчера вечером о планах ускорения процесса отступления немецких войск из Бреслау. Напротив, я спрашивал, следует ли рассматривать сейчас Берлин и, без сомнения, другие крупные города Восточной Германии в качестве особенно привлекательных целей. Я рад, что этот вопрос „рассматривается“. Прошу вас, доложите мне завтра, что будет предпринято».
Непосредственным результатом этого жесткого ответа должно было стать то, что штаб ВВС запаникует (заместитель его начальника сэр Норман Боттомли замещал сэра Чарльза Портала в связи с поездкой того в Ялту) и выпустит инструкцию для сэра Артура Харриса, согласно которой многонаселенные восточные города, включая Дрезден, неизбежно станут объектом модифицированной версии «Удара грома». Боттомли напомнил о своем телефонном разговоре за два дня до этого с сэром Артуром Харрисом, в котором затрагивались атака Берлина и атаки на Дрезден, Хемниц и Лейпциг. Он вложил в свое письмо Харрису копии докладов Объединенного комитета по разведке от 25 января, в которых рассматривался план проведения атаки «Удар грома» в отношении Берлина. Однако он добавил, что сэр Чарльз Портал не думает, что будет правильным пытаться атаковать Берлин в масштабах «Удара грома» в ближайшем будущем, поскольку сомнительно, что такая атака, даже осуществленная с большим уроном для противника, будет иметь решающее значение. В то же время Портал согласился, что, не умаляя значения нефтяных объектов, командованию бомбардировочной авиации следует приложить усилия к тому, чтобы изыскать возможность осуществить крупную атаку Берлина и аналогичные атаки Дрездена, Лейпцига, Хемница и других городов. Такие массированные бомбардировки не только вызовут замешательство в рядах эвакуирующихся с востока, но и затруднят переброску войск с запада.
Сэр Норман Боттомли завершал свое письмо Харрису формальной просьбой, чтобы — при условии проявления неизменного уровня мастерства при выполнении этих бомбовых ударов по восточным населенным центрам, «игнорируя требования придерживаться перечня целей из числа нефтяных и других объектов в рамках действующей директивы [т. е. директивы № 3]» и если позволяют погодные условия и наличие луны — командование предпринимало такие атаки «с особенным намерением воспользоваться обстановкой хаоса, которая, вероятнее всего, возникла в вышеупомянутых городах в ходе успешного наступления русских».
Условия освещенности луной вряд ли были особенно благоприятными до 4 февраля, и премьер-министр был проинформирован об этом сразу же после того, как письмо Боттомли передали сэру Артуру Харрису. На следующий день, 28 января премьер-министр формально признал послание. Понятно, что он преследовал определенную цель: вскоре после 4 февраля, в разгар Ялтинской конференции, он был в состоянии нанести эффектный удар по восточногерманскому городу, чтобы произвести впечатление на русскую делегацию. Но он не мог предвидеть, что девять дней пройдут, и закончится Ялтинская конференция, прежде чем погода станет благоприятной для такой операции дальнего радиуса действия.
К 31 января план совместной атаки союзниками восточногерманских городов вступил в новую стадию, когда в результате встреч между заместителем начальника штаба ВВС сэром Артуром Теддером и командующим стратегическими силами ВВС США генералом Карлом Спаацем был согласован новый расклад приоритетов. Директива № 3 для операций стратегических ВВС с 15 января как будто исключала возможность атак целей на востоке Германии, ставя условием, согласно ее положениям, что стратегические ВВС, базирующиеся в Соединенном Королевстве, особое внимание уделят линиям коммуникаций Рура. Основные заводы-производители синтетических масел все еще были высшими приоритетами для сил бомбардировочной авиации союзников. Однако постольку, поскольку речь шла о стратегических бомбардировщиках, действовавших из Великобритании, второе место по важности теперь перешло от коммуникаций Рура к атакам Берлина, Лейпцига, Дрездена и других восточногерманских городов. Атаки были призваны нарушить процесс эвакуации беженцев с востока и помешать передвижениям войск. Генерал Спаац соответственно проинструктировал 8-ю воздушную армию генерал-майора Дж. Х. Дулиттла, штаб-квартира которого, так же как и командования бомбардировочной авиации, находилась в Хай-Уайкомб, атаковать Берлин, очевидно в рамках этого плана.
Докладывая об этом соглашении сэру Чарльзу Порталу 31 января, когда тот был на Мальте с начальниками объединенного штаба перед трехсторонней конференцией в верхах в Ялте, сэр Норман Боттомли добавил, что русские ввиду высоких темпов своего наступления, особенно в направлении Берлина, «возможно, хотели бы знать о наших намерениях и планах атаки целей в Восточной Германии». Но не было свидетельств того, что рейд на Дрезден специально обсуждался с русскими в Ялте, и русские отрицали, что какая-либо информация об атаке района бомбардировочным командованием поступала к ним по обычным каналам связи британской военной миссии в Москве. Одной из причин этого могли быть осложнения в связи с тем, что с того времени, как генерал-лейтенант М. Б. Барроуз уехал из Москвы в ноябре 1944 года, будучи главой миссии, британское правительство, в ответ на холодность, с которой относились к миссии в Москве, не прислало ему замену.
Генерал Спаац особо настаивал на том, чтобы с запиской Боттомли Порталу, в которой откровенно раскрывалось кое-что непосредственно связанное с бомбардировкой американцами объектов в масштабе района, был бы также ознакомлен генерал Лоуренс, который председательствовал в Ялте вместо выздоравливающего главкома американских ВВС Х. Х. Арнольда. Вполне вероятно, что Спаац искал определенной поддержки этой новой политики в вышестоящей инстанции. Однако это послание Кутер увидел не ранее 13 февраля. К тому времени 8-я американская воздушная армия уже предприняла массированную атаку Берлина. Письмо сэра Нормана Боттомли от 27 января явно призывало к проведению крупных авиарейдов, и в нем предполагалось, что наилучших результатов можно достичь согласованными атаками, а не одиночными ударами, то есть используя методы дневной бомбардировки силами 8-й воздушной армии в связке с ночными атаками бомбардировочной авиации. Идея состояла в том, что, если американские дневные авиарейды вызовут пожары, они помогут бомбардировочному командованию успешно продолжить атаку ночью. На практике такая возможность представлялась редко, потому что погодные условия днем имели тенденцию отличаться от таковых в ночное время. Атака Берлина 8-й воздушной армией 3 февраля первоначально планировалась как часть такой комбинированной операции, и подготовка к ней в предварительном плане должна была быть согласована между сэром Норманом Боттомли и генералом Спаацем.
В ретроспективе нетрудно догадаться о природе совместного подхода к этой программе атак, совершаемых силами британской и американской бомбардировочной авиации. Американцы не позволили бы, чтобы их бомбардировщики отправлялись в рейды только с целью устрашения исключительно против мирного германского населения. Они едва ли отказали бы в обоснованной просьбе направить бомбардировщики для атаки военных целей в самом центре жилых кварталов, хотя им было известно о низкой точности этих атак, когда они проводятся вслепую, как всегда было в эти первые зимние месяцы. Американские атаки вслепую по заданным целям в жилых районах столь же широко распространились бы, как и ночные атаки вслепую, проводившиеся британскими бомбардировщиками по самим жилым районам. Высшие офицеры командования бомбардировочной авиации, фактически, настаивали на том, что, поскольку методы радиолакационного обозначения целей гораздо более точные в ночное время, дневные атаки вслепую еще больше распространены, чем атаки по целям, обозначенным с помощью радара. Qui quaerit, reperit
Дата: Суббота, 15 Сентября 2018, 21.40.44 | Сообщение # 17
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
В это время идея о том, что Дрезден был важным промышленным городом, выглядит весьма поверхностной. Отдел военного министерства, ответственный за инструктаж начальника имперского Генерального штаба по всем вопросам, полностью поддерживал атаку германских заводов по производству синтетических масел, но с самым серьезным сомнением относился к стратегическим воздушным атакам германских городов. Когда русские обратились с просьбой о проведении союзниками воздушных атак на центры коммуникаций, была выпущена карта с указанием некоторых таких центров, которые могли быть включены в соответствующий этой просьбе список. Одним из городов в списке к этой карте коммуникаций был Дрезден, поскольку подходил под эту категорию. Но он конечно же не был важным промышленным центром. И в самом деле, информация, которую отдел должен был предоставить начальнику имперского Генерального штаба о Дрездене, состояла в том, что город не так уж широко использовался германской армией в качестве транспортного узла, а больше огромными массами беженцев с советского фронта.
2 февраля заместители начальников штабов в Лондоне информировали британских начальников штабов, которые все еще участвовали в конференции начальников объединенных штабов на Мальте, что они одобрили новые приоритеты. Они их слегка подкорректировали за счет включения танковых заводов, но все же на втором по важности месте после заводов синтетических масел стояли Берлин, Лейпциг, Дрезден и подобные им города, «массированная атака которых вызовет сильнейшую неразбериху в процессе эвакуации граждан с востока и затруднит отправку пополнений». Авианалеты на магистраль Рур — Кельн — Кассель были вынесены в ряду приоритетов на третье место. Когда улягутся обломки и осядет пыль от тройного удара по Дрездену и внешний мир узнает о масштабах трагедии, мы увидим, что возникнет спор о том, следовала ли 8-я воздушная американская армия первоначальной директиве № 3 или вышеупомянутой предложенной директиве. Генерал Спаац утверждает, что ни на одном из этапов не было отступлений от директивы США на атаку «военных объектов»; в случае с Дрезденом ими были сортировочные станции.
Новые приоритеты были, очевидно, в некотором отношении учтены стратегическими ВВС США днем 3 февраля, когда сокрушительный удар был нанесен по Берлину почти тысячей «Летающих крепостей». Как и было запланировано, военные объекты атаки для «Летающих крепостей» были намечены не иначе, как в самом центре жилых и деловых районов. В цитировавшихся в Швеции германских отчетах утверждалось, что погибли более 25 тысяч человек, в том числе много жертв было среди беженцев.[1] 8 февраля на совещании командного состава военно-воздушных сил союзников генерал Спаац мог обратить внимание на впечатляющие результаты, достигнутые его бомбардировщиками в этой атаке Берлина. В то же время он добавил, что «есть подозрения, что 6-я танковая армия» двигалась через столицу в качестве подкрепления на Восточный фронт. Неизвестно, знал ли на этом этапе войны генерал Спаац о доказанной неточности бомбардировок во время авиарейдов 8-й воздушной армии, которая в условиях плохой погоды полагалась только на приборы. Его подчиненному, командующему 8-й воздушной армией, генерал-майору Дж. Х. Дулиттлу это, конечно, должно было быть известно. В записке от 26 января его проинформировали, что вероятная погрешность выхода армии на цель по дуге во время этой атаки вслепую могла быть около 3 километров, что «требует сплошного бомбометания по району, чтобы достичь какого-либо результата».
4 и 5 февраля погода мешала проведению дальнейших операций дальнего радиуса действия, и 6-го пришлось отказаться от попытки провести точную атаку по нефтяным объектам и заняться смежными объектами второй очереди в виде сортировочных станций в Хемнице, в 50 километрах к юго-западу от Дрездена, и в Магдебурге. Около 800 тонн бомб было сброшено на каждый из этих городов, в соответствии с общим духом оказания поддержки русским. Было ясно, что недалеко то время, когда бомбы с британских или американских бомбардировщиков начнут падать на Дрезден.
7 и 8 февраля силы тяжелых бомбардировщиков были выделены для дневных операций над Германией, но в обоих случаях операции были отложены из-за ухудшавшихся погодных условий. 7 февраля член парламента от лейбористов Эдмунд Пебрик потребовал сообщить ему, когда будут бомбить Хемниц, Дрезден, Дессау, Фрейбург и Вюрцбург, «которые до сих пор совсем в малой степени или вовсе не испытывали ничего в этом роде». Эттли ответил, что никаких заявлений в отношении будущих операций сделано не будет; он едва ли мог раскрыть, даже если бы знал, что планы бомбардировки двух из этих городов уже были в руках командования бомбардировочной авиации (и, вероятно, также и у 8-й воздушной армии) в соответствии с письмом Боттомли от 27 января. Наступательные действия авиации по бомбардировке районов, направленные против германских городов, были на пороге кульминации.
Как только советские бронетанковые войска временно остановились на Одере, приток беженцев в Дрезден уменьшился до струйки. Затем 8 февраля советские армии значительными силами форсировали Одер, и районы непосредственно к западу от Одера стали полями кровавых боев. Беженцы, которые всего несколько дней назад считали себя в безопасности в этих районах, теперь возобновили стремительное бегство на запад. В то же самое время советские войска начали брать в клещи Бреслау, чтобы блокировать город.
Теперь уже началась также лихорадочная эвакуация и из Западной Силезии. Из 35 тысяч жителей города Грюнберга благодаря незамедлительным партийным приказам на эвакуацию почти 4 тысяч человек ушли вовремя. Другим городам повезло меньше: Лигниц уже был объявлен районом приема беженцев из городов к востоку от Одера; обычная численность его населения в 76 тысяч человек многократно возросла за счет этих беженцев; 20 тысяч германских граждан силой заставили оставаться на месте, когда советские войска заняли город, который был вторым по величине в Западной Силезии. То, что такой большой процент населения оказался в западне, стало результатом отсутствия в Нижней Силезии сельскохозяйственного транспорта, наличие которого позволило жителям других провинций покинуть их с меньшими трудностями.
Масштаб этой массовой миграции беженцев, которой предстояло стать как причиной, так и отличительным признаком дрезденской трагедии, может быть обозначен лишь приблизительно. В начале 1945 года население Силезии насчитывало 4 718 000 человек, из которых 1 500 000 либо не смогли вовремя уехать, либо, будучи польского происхождения, оставались на месте. Из 3 200 000 человек, обратившихся в бегство, половина нашла пристанище в чехословацком протекторате, даже не подозревая, какой расистской жестокости они могут подвергнуться после чешского восстания; остальные в количестве около 1 600 000 бежали дальше в Германскую империю. Силезцы представляли, пожалуй, 80 процентов перемещенных лиц, заполнивших Дрезден в ночь тройного удара. Город, в котором в мирное время насчитывалось 630 тысяч граждан, накануне атаки был настолько переполнен, что количество его возросшего населения теперь колебалось между 1 200 000 и 1 400 000 человек. Тут были беженцы из Силезии, Восточной Пруссии и Померании, где проходил Восточный фронт, берлинцы и рейнландцы с запада, военнопленные из сил союзной коалиции и русских войск, поселения эвакуированных детей и подневольные рабочие многих национальностей. Из них, что неудивительно, несколько сотен тысяч не имели подходящих жилищ, и никто не имел возможности спрятаться в бомбоубежище.
12 февраля во второй половине дня с прибытием в Дрезден последних официально зарегистрированных поездов беженцев с востока население города приблизилось к максимуму. Первые официальные поезда беженцев должны были последовать в западном направлении спустя несколько дней. Колонны беженцев все еще стекались в Дрезден, следуя пешим порядком и в повозках на конной тяге, беспрерывный поток людей тянулся вдоль автомагистрали с востока. Не все в этой бесконечной колонне беженцев были гражданскими — тут были и солдаты, отбившиеся от своих частей на фронте. Патрули полевой жандармерии были расставлены на окраинах города, как для того, чтобы контролировать этот поток с востока беженцев, так и чтобы направлять солдат в районы сосредоточения. Примечательно, что вера русских в то, что Дрезден сам использовался в качестве района сосредоточения для этих войск, не нашла свидетельского подтверждения. Полевая жандармерия направляла военных для перегруппировки в районы сосредоточения за пределами города. Беженцев теперь тоже заставляли сворачивать, огибая город, поскольку подъездные дороги были уже забиты длинными вереницами повозок с лошадьми; пешим беженцам разрешали войти в город, но предупреждали о необходимости в течение трех дней продолжить путь дальше.
Очень немногие из этих восточных беженцев, особенно крестьян, когда-либо ранее слышали сирену воздушной тревоги; в течение шести дней до тройного удара предостережения о воздушных налетах не звучали в Дрездене; большинство беженцев были простыми тружениками села, которые жили вдали от безобразных проявлений современной войны в фермерских общинах восточных областей. Это были крестьяне, которые не видели для себя никакого проку от политики «жизненного пространства», которую фюрер придумал для них на востоке. Теперь они должны были стать жертвами ужасов войны, которую нацистские агрессоры развязали в Европе.
Появление Дрездена в качестве специфической цели для атаки стало сюрпризом для штаба разведки командования. С 1944 года в дополнение к директивам, выпускавшимся время от времени для двух командующих бомбардировочной авиацией союзников, командование бомбардировочной авиации получило список приоритетных целей на неделю от Объединенной комиссии по стратегическим целям. В общий комитет входили представители руководства британских и американских ВВС и разведотделы штаба Верховного командования экспедиционных сил союзников. Командование бомбардировочной авиации обычно выбирало эти цели из недельных списков, с учетом погодных условий и соответствующих тактических соображений. Иногда, конечно, просили особого разрешения на определенные цели, но в этих случаях неизменно находилась причина для острой необходимости в этом. Однако Дрезден все еще не фигурировал в этих еженедельных списках целей.
Инструкции Боттомли передавались в рабочем порядке в разведотдел командования бомбардировочной авиации для того, чтобы подготовить предварительные планы атак. Однако в течение нескольких дней включение Дрездена в этот список подвергалось сомнению. У них, конечно, было досье на Дрезден. Хотя в нем, например, указывалось, что в этом районе большое число военнопленных, но не сообщалось никаких подробностей об их приблизительном местонахождении. Более того, имелось очень мало указаний на то, что Дрезден был городом большого промышленного значения или что он широко использовался для передвижений войск. Отсутствовала обычная точная информация о противовоздушной обороне. Особенно разведотдел интересовали указания, какие объекты должны были быть выбраны в качестве целей.
Ввиду этого сэр Роберт Сондби полагал, что, пожалуй, важность Дрездена в нынешней программе переоценена. Поэтому, опираясь на авторитет сэра Артура Харриса, он поставил под сомнение приказ министерства авиации. В свете их информации он предложил дважды проверить, прежде чем включать Дрезден в список целей и действовать. Шефы командования бомбардировочной авиации не так легко брали под сомнение приказы и, когда возникали такие случаи, говорили с сэром Норманом Боттомли или его представителем шифром по телефону. Прежде Боттомли уже имел дело с подобными ситуациями и позвонил в ответ Сондби в течение считаных часов. Однако в данном случае ему сказали, что дело должно быть передано в более высокую инстанцию.
Не прошло и нескольких дней, как последовал ответ. Сэр Роберт Сондби был проинформирован по телефону с шифратором, что Дрезден будет включен в приказ на бомбежку и что атака произойдет при первом удобном случае. Он понимал, что атака была частью программы, в которой премьер-министр лично заинтересован, и что с ответом на его запрос затянул из-за того, что за ним обратились к Черчиллю в Ялте. Однако, пожалуй, следовало бы заметить, что сэр Чарльз Портал тоже был в Ялте и что сомнения вполне могли охватить только его, особенно ввиду того факта, что в то время обсуждались новые приоритеты. Сэр Роберт Сондби понимал, что русские особо просили об атаке Дрездена, и полагал, что эта просьба была озвучена в Ялте.
Официальные историки не нашли свидетельств этой просьбы. С другой стороны, бюллетень новостей Би-би-си от 14 февраля, в котором авиарейд описывался как «один из наиболее мощных ударов в сердце Германии, нанести который лидеры союзников обещали в Ялте», говорил в поддержку веры в существование такой просьбы.
Русские отрицают это, и более вероятным представляется, что подтверждение приказа на атаку Дрездена обнаруживается в общем духе одобрения меморандума, представленного в Ялте советским заместителем начальника Генерального штаба, генералом Антоновым, 4 февраля. В нем он предлагает, чтобы стратегические силы бомбардировочной авиации западных союзников атаковали с воздуха коммуникации вблизи Восточного фронта; упоминая, в частности, атаки, призванные парализовать такие центры, как Берлин и Лейпциг. Нет свидетельств и того, что просьба поступила по обычному каналу связи военной миссии в Москве. Генерал Дин, глава американской миссии, который в то время также был в Ялте, не помнит о какой-либо подобной просьбе русских, но указывает, что это не исключает возможности, что просьба была передана по какому-то другому каналу. Однако в другой связи Дрезден был особо упомянут в Ялте. Вопрос о пограничной линии проведения операций силами советской авиации и авиации союзников некоторое время был предметом споров, и 5 февраля в Ялте генерал Антонов предложил, чтобы разделительная линия для бомбардировщиков проходила через Берлин, Дрезден, Вену и Загреб. Города, через которые она пролегает, должны были быть выделены для воздушных операций западных сил, хотя генерал Кутер отметил, что это затруднит операции по нанесению ударов по центрам промышленности и коммуникаций по соседству с Берлином и Дрезденом. Однако никакого соглашения заключено не было.
Если уж приказ на бомбардировку был подтвержден, у сэра Артура Харриса не возникло дальнейших возражений по поводу необходимости его выполнения. Он пишет в своих мемуарах «Наступательные действия бомбардировочной авиации»: «Атака Дрездена была в то время признана военной необходимостью гораздо более высокопоставленными людьми, чем я». Однако фактически вплоть до следующей недели метеорологическая служба командования бомбардировочной авиации не давала благоприятного прогноза для прорыва авиации дальнего действия в Центральную Германию. Таким образом, вопрос об этом становился спорным, и политическое преимущество авиарейда на Дрезден было потеряно. Несомненно, премьер-министр был столь же поглощен делами в завершение Ялтинской конференции 11 февраля, как и в день ее открытия, и не видел причины, если уж он настоял на таких рейдах, теперь их отменять.
Из трех городов, отмеченных в приказе Боттомли, помимо Берлина, Дрезден стал рассматриваться как объект первоочередной атаки не только по тем соображениям, что был выделен, когда был подтвержден первоначальный приказ. Причиной стало еще и то обстоятельство, что шансы на благоприятные погодные условия для такой атаки бомбардировщиков дальнего радиуса действия в это время года были чрезвычайно малы, и, если условия оказывались хоть сколько-нибудь подходящими, такой возможностью следовало воспользоваться незамедлительно.
12 февраля было решено, что погода позволит 8-й воздушной армии атаковать Дрезден на следующее утро. Депеша поступила и в Москву, начальнику отдела авиации американской военной миссии генерал-майору Эдмунду Хиллу, с просьбой проинформировать Генеральный штаб советской армии о том, что 8-я воздушная армия атакует сортировочные станции в Дрездене на следующий день, 13 февраля. Во второй половине дня 12 февраля командование бомбардировочной авиации Королевских ВВС было проинформировано офицером связи, что с учетом погодных условий американцы атакуют Дрезден утром 13 — го. Для того чтобы эффект от этой совместной операции был максимальным, командованию, следовательно, придется назначить атаку ночью 13-го.
Американские летчики уже были проинструктированы для атаки Дрездена, когда операция была отменена, как вспоминает генерал Спаац, по причине плохой погоды. Во всяком случае, генерал-майору Хиллу в Москве снова телеграфировали, чтобы он сообщил в Генеральный штаб советской армии, что на следующий день (14 февраля), если позволит погода, 8-я воздушная армия атакует сортировочные станции в Дрездене и Хемнице. Так, собственно говоря, и случилось. Но между тем стратегические ВВС США были избавлены от необходимости совершения первой беспрецедентной по масштабам атаки Дрездена; теперь уже это выпало на долю командования бомбардировочной авиации Королевских ВВС.
Однако утром 13-го в штаб-квартиру генерала Спааца поступила телеграмма от генерала Кутера из Ялты. Вопрос о новых приоритетах теперь уже был в фокусе его внимания, и суть этой телеграммы состояла в том, чтобы получить ответ на вопрос, санкционировались ли этой новой директивой «тотальные атаки городов».
Это можно объяснить тем, что новая директива, фактически, никогда не появлялась, хотя содержащиеся в ней новые приоритеты были согласованы со Спаацем и Боттомли, одобрены с некоторыми поправками заместителями начальников штабов и утверждены британскими начальниками штабов 6 февраля. Боттомли в соответствии с рекомендациями Портала предложил Спаацу, чтобы новая директива была выпущена. Нет сомнения в том, что заключенные в ней приоритеты были устно согласованы между Спаацем и Боттомли в конце января, но формально эта директива никогда не издавалась начальниками объединенного штаба, и генерал Спаац заявил, что атаки Берлина и Дрездена были осуществлены в рамках директивы № 3.
13-го на ежедневном утреннем совещании под председательством сэра Артура Харриса доложили, что погодные условия будут благоприятны для атаки Дрездена. Согласно прогнозу метеорологической службы министерства авиации, несмотря на облачность на протяжении большей части пути до Дрездена, ожидается, что верхняя граница облаков снизится до 2000 метров на расстоянии от 5 до 7 градусов к востоку. В районах Дрездена и Лейпцига возможны прояснения до полуоблачности и существует «риск распространения тонких облачных слоев на высоте от 5000 до 6000 метров». В метеорологическом докладе дополнительно сообщалось, что аэродромы бомбардировочной авиации будут «в целом пригодны» для посадки к тому времени, когда бомбардировщики вернутся после девятичасового полета на Дрезден.
Таким образом, решение выбрать Дрезден в качестве цели для бомбардировки в ту ночь было принято, и план передан на утверждение штабом Верховного командования экспедиционных сил союзников, главным образом в связи с военной ситуацией в целом. Это утверждение стало обычным делом со времени операции «Оверлорд» в связи с необходимостью тесного сотрудничества между сухопутными и военно-воздушными силами и было важной формальностью — в случае с Дрезденом из-за высокого темпа наступления русских. Незадолго до 9.00 утра маршал авиации Р. Д. Оксланд, офицер связи командования бомбардировочной авиации в штабе Верховного главнокомандования, подтвердил разрешение, и приказ на выполнение атаки Дрездена был отдан. «Жестокий бомбовый удар», предписанный в приказе Боттомли от 27 января и подтвержденный в разговоре по телефону Сондби с министерством авиации, был теперь переведен в русло практических задач по планированию атаки.
Авиарейд на Дрезден перестал быть предметом обсуждений в посланиях и записках между политиками и комиссиями; теперь он был делом техники и людей, связанным с бомбами и вспышками, инструктажем офицеров, пилотов и бомбардиров. «Хотя и обуреваемый дурными предчувствиями, — отмечает сэр Роберт Сондби, — я не стоял перед альтернативой и должен был пойти на эту массированную воздушную атаку».
Дата: Суббота, 15 Сентября 2018, 21.57.30 | Сообщение # 18
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
Глава 1 ПЛАН АТАКИ
Глава 1
ПЛАН АТАКИ
Технические и стратегические проблемы, которые стояли перед командованием бомбардировочной авиации при проведении массированной воздушной атаки Дрездена, города в самом сердце Германии, не могли быть разрешены на каком-либо более раннем этапе войны.
Командованию было приказано нанести массированный удар по городу. Но погодные условия в феврале 1945 года были плохими, и для атаки, которая потребовала бы от соединения «Ланкастеров» от девяти до десяти часов лета и степени расчета по времени и сосредоточения на цели на уровне лучших достижений Харриса, метеорологические прогнозы имели немаловажное значение.
В первые недели 1945 года ночная истребительная авиация противовоздушной обороны немцев оставляла желать лучшего. Этих истребителей становилось все меньше, а их экипажи работали на пределе сил. Но территория района, который им нужно было защищать, тоже быстро сокращалась, по мере того как наступавшие армии накатывались на границы рейха, все дальше и дальше углубляясь на территорию Германии.
По этой причине главком ВВС маршал Харрис спланировал проведение атаки Дрездена Королевскими ВВС как двойной удар, эффективность которого была опробована в начале октября 1944 года. Преимущество стратегии двойной атаки состояло в том, что эскадрильи истребителей оказываются введенными в заблуждение, полагая, что первая атака и есть главный удар, они садятся и совершают дозаправку, а к этому времени, спустя три часа, вторая волна бомбардировщиков пересекает границы рейха. Была и более реальная надежда на то, что пожарные службы и другие вспомогательные силы противовоздушной обороны будут отвлечены на пожары, вызванные первой атакой; потом они завязнут и окажутся выведены из строя вторым ударом.
Третья выгода от двойного удара стала очевидна по результатам атаки Дрездена: всякая телефонная и телеграфная связь с истребителями и сетью батарей ПВО прерывается; как активная, так и вспомогательная противовоздушная оборона оказываются парализованными и застигнутыми врасплох второй атакой. Главком ВВС маршал Харрис и эксперты по тактике просчитали, что оптимальный разрыв во времени между атаками такого двойного удара должен составлять около трех часов. Если разрыв будет короче, эскадрильи истребителей могут не успеть в достаточной мере рассредоточиться; пожары не успеют распространиться по улицам, а пожарные команды не будут перегружены работой ко времени второй атаки. Если же со второй атакой слишком затягивать, активная противовоздушная оборона успеет оправиться от последствий первой атаки и окажется снова готовой к бою и, зная вероятный выбор целей для второй атаки, сможет нанести более ощутимый урон строю бомбардировщиков.
В течение нескольких дней после того, как Харрис получил подтверждение приказа на бомбежку Дрездена, пояс облаков и непредсказуемая непогода господствовали над Центральной Европой. За исключением 3-й группы бомбардировщиков — соединения, специально обученного и снаряженного для дневного бомбометания вслепую в условиях слоистой облачности, все самолеты командования бомбардировочной авиации были благополучно посажены. Подошла к концу Ялтинская конференция. Штабные офицеры сэра Артура Харриса провели остававшиеся дни, собирая все доступные им материалы в рамках подготовки к атаке, но они все еще не могли представить сделанные через радиолокационный прицел H2S сравнительные фотографии, которые не были включены в оригинальное досье по Дрездену.
12 февраля 1945 года метеорологический отдел в Хай-Уайкомб уже мог обещать двум командованиям бомбардировочной авиации союзников приемлемые погодные условия над континентом в течение следующего дня, во вторник 13-го.
В первые часы вторника американские экипажи были проинструктированы для атаки по двум альтернативным целям. Если погода удовлетворяла требованиям, экипажи «Летающих крепостей» должны были попытаться осуществить план «Б», совершить длительный перелет до Дрездена и атаковать там сортировочные станции либо в ходе точной визуальной атаки, либо атаки вслепую, полагаясь на приборы, в качестве предварительного удара перед ударом тяжелых бомбардировщиков Королевских ВВС. Если непогода исключала операции над Центральной Германией, то альтернативной целью для атаки, по плану «А», становился Кассель. Но погодные условия, которые выглядели благоприятными минувшей ночью, вдруг резко ухудшились рано утром в тот роковой день, и обе американские миссии были отменены, очевидно в связи с этим обстоятельством. Облака заволокли Европу и сам Дрезден, мелкая снежная крупа сыпалась с неба. Так что честь нанесения первого удара по Дрездену, нетронутой цели — как это преподносилось экипажу головного бомбардировщика — выпала на долю бомбардировочного командования Королевских ВВС. Вскоре после 9 утра во вторник 13 февраля, ознакомившись с прогнозом погоды и синоптическими картами, главнокомандующий приказал своему заместителю, маршалу авиации сэру Роберту Сондби, приступить к атаке Дрездена. План атаки уже был утвержден; Сондби оставалось только передать соответствующий закодированный сигнал в пять штабов соответствующих бомбардировочных групп.
Русский фронт пролегал менее чем в 130 километрах к востоку от Дрездена. Нельзя было допустить, чтобы какой-либо из «Ланкастеров» сбился с курса и сбросил бомбы за позициями советской армии; а тем более эскадрильям указателей целей непозволительно было ошибиться по широте при обозначении цели. Самое современное электронное навигационное оборудование Королевских ВВС под кодовым названием «Лоран» предназначалось для первоначального определения района цели, а низкоуровневый визуальный указатель служил для точного выбора города для атаки.
«Лоран», громоздкий комплект оборудования американского производства в нескольких металлических контейнерах, был закреплен в и без того тесных кабинах девяти скоростных бомбардировщиков «Москито». Первоначально его планировалось установить на «Ланкастерах» и использовать в операциях дальнего радиуса действия на Тихоокеанском театре военных действий.
По существу являющийся дальнейшим усовершенствованием радионавигационного прибора «Джи», который опутывал паутиной лучей небо над Западной Европой, «Лоран» был предназначен для применения в очень большом радиусе действия, в то время как «Джи» был достаточно эффективен лишь при использовании его на сравнительно коротких расстояниях от систем радиопередатчиков.
«Лоран», при использовании отраженных от слоя «Е» ионосферы радиоволн, имел радиус действия 2400 километров, но эффективно использовать слой ионосферы можно было только во время ночных полетов. Вплоть до февраля 1945 года эта техника никогда не применялась в операциях Королевских ВВС. Теперь же с появлением приказа на бомбардировки городов авиацией дальнего радиуса действия и почти в пределах видимости русских позиций требовалась высочайшая степень надежности навигационного оборудования наведения самолета на цель, а обеспечить это мог только «Лоран». Экипажи самолетов «Ланкастер» и «Москито», оснащенных прибором «Лоран», были хорошо подготовлены для операций с этим оборудованием. Начальники аэронавигационного отдела командования бомбардировочной авиации скрестили пальцы от дурного глаза и выразили надежду, что ночью приборы будут работать безукоризненно. Радиолучи английской системы «Джи» даже при отсутствии помех пропадали в 240 километрах к западу от Дрездена. Сигналы, поступавшие от передвижных «Джи» — передатчиков, выдвигавшихся из-за позиций союзников, были неуверенными и слабыми. Они даже не покрывали город-мишень Дрезден. Осложнение, связанное с успешной ориентацией по курсу на Дрезден, состояло в том, что лучи прибора «Лоран», очевидно, нельзя было уловить на высоте ниже 6 тысяч метров. Головному бомбардировщику и восьми самолетам-маркировщикам «Москито», вероятно, пришлось бы испытать весьма неприятное ощущение при пике 6 тысяч метров до их обычной высоты наведения на цель в тысячу футов и меньше в отрезок времени от 4 до 5 минут, если они своевременно достигнут района цели.
Было ясно, что любое ошибочное указание цели приведет к политическому конфузу: лидеры союзников решили поддержать наступление советской армии атакой населенных центров. Этот план предполагал не только своевременно продемонстрировать солидарность с русскими, но и сокрушающую мощь, которой обладают западные союзники. Когда опустился пепел и поднялась завеса дыма, обнаружилось, что «Ланкастеры» командования бомбардировочной авиации не справились со своей задачей и бомбили не ту цель, конфуз был бы большим, если бы бомбардировщикам предстояло нанести удар по городу за позициями русских, и последствия были бы более серьезными.
Харрис настаивал на том, чтобы «Лоран» был в распоряжении экипажей, ответственных за первоначальное обнаружение города и обозначение района бомбометания разноцветными огнями указателей цели. Это было причиной его решения о том, что первоначальный удар должен быть нанесен с применением знаменитой к тому времени техники визуального обнаружения цели на низкой высоте 5-й бомбардировочной группы вице-маршала авиации достопочтенного Ральфа Кохрэйна. (Фактически, командование группой за месяц до этого перешло к вице-маршалу авиации Х. А. Константайну, но для разных целей и нужд техника, выработанная для атаки Дрездена, была отработана и развита в тот период, когда Кохрэйн был в штабе 5-й группы.)
Персональные «следопыты» 5-й группы хорошо зарекомендовали себя в безупречной маркировке целей. Правда, в 1942 году они показали не лучшие результаты. Тогда атакам подверглись несколько не являвшихся целями городов, однако вовсе не по причине неспособности или нерешительности экипажей в группе вице-маршала авиации Беннета, а из-за отсутствия в те первые дни надежной радиолокационной поддержки для ночной навигации и «слепого» бомбометания.
В первые месяцы существования соединений «следопытов» они обозначили в качестве цели Гарбург вместо Гамбурга; совершенно упустили Фленсбург, а также Саарбрюккен. Изучение многих авиарейдов на города, подобные Франкфурту, которые вошли в официальные отчеты в качестве верно обозначенных экипажами «следопытов» 8-й группы, обнаружило на основании городских архивов и донесений начальника полиции, что, «хотя сирены в ту ночь и звучали, ни одна бомба не упала в границах города». До того как стали применять оборудование обозначения целей радиотехнической системы «Гобой» для точного бомбометания вслепую, контроль за которой осуществлялся дистанционно из Англии и которая могла с точностью до 50 метров проследить за местоположением самолетов-маркировщиков «Москито» и отдать приказ на сбрасывание светящихся бомб с той же степенью точности, на соединения «следопытов» с недоверием взирали многие высшие офицеры в штабе командования бомбардировочной авиации. Трудности связи с системой «Гобой» возникали тогда, когда объект находился так далеко, как Рур; мощность сигнала даже мобильных радиостанций за позициями союзников во Франции и Германии не достигала той, которая обеспечивалась на половине расстояния до Дрездена. Более того, «следопыты» были совершенно не подготовлены в визуальном распознавании целей с низких высот. Поэтому главком авиации маршал Харрис выбрал соединение «следопытов» 5-й группы в качестве передового в атаке на Дрезден ночью 13 февраля 1945 года. Восьми самолетам-маркировщикам «Москито» из 627-й эскадрильи предстояло, используя оборудование «Лоран», сориентироваться на город, действуя независимо от главных сил самолетов-маркировщиков и бомбардировщиков. От «Москито» будут неукоснительно требовать, чтобы они долетели до Дрездена с оборудованием указателей цели на борту и следовали только по почти прямому маршруту, в то время как соединения «Ланкастеров» — маркировщиков и бомбардировщиков — направятся в Дрезден курсом, предполагающим встречу над Ридингом, затем полетят далее через Ла-Манш к намеченному пункту на французском побережье возле устья Соммы. Оттуда они будут лететь 200 километров на восток, достигнув 5-градусной долготы, после чего возьмут направление прямо на Рур, заставив выть сирены во всех промышленных центрах Германии. В 16 километрах к северу от Ахена бомбардировщики последуют через Рейн между Дюссельдорфом и Кельном; в 9.00 вечера с боевыми порядками бомбардировщиков, все еще пересекающими Рейнланд, эскадрильи скоростных «Москито» из 8-й группы легкой ночной ударной авиации атакуют Дортмунд и Бонн, чтобы отвлечь внимание дежурных ночных истребителей. В то время как «Ланкастеры» пойдут северным путем вокруг Касселя и Лейпцига, за 15 минут до того как должна будет начаться атака Дрездена, соединение «Галифаксов» 4-й и 6-й групп атакуют нефтеочистительный завод в Белене, непосредственно к югу от Лейпцига, масштабным отвлекающим маневром. Однако «Ланкастеры» проследовали на юго-восток, почти над руслом реки Эльба, на большой скорости подгоняемые попутным ветром вниз по направлению к городу-мишени Дрездену. Все силы авиации будут выведены из атаки на совершенно другое южное направление по вектору к югу от Нюрнберга, Штутгарта и Страсбурга.
Выделенные из 83-й и 97-й эскадрилей передовые самолеты-маркировщики «Ланкастеры», снабженные светящимися бомбами и оборудованные приборами «Лоран», будут приближаться к цели тем же маршрутом. В экипажах этих «Ланкастеров» были специально подготовленные операторы РЛС, имевшие высокую квалификацию в обработке данных, полученных с помощью станций H2S. На маленькой электронно-лучевой трубке этого оборудования временная развертка давала грубые теневые очертания ландшафта под самолетом, обозначая реки и большие водные пространства в виде темных полос среди зеленых областей самой земли и ярко сияющих городов. В лучшем случае H2S давал лишь подтверждение нахождения города впереди бомбардировщика; по крайней мере, если не было, как в случае с Гамбургом и Кенигсбергом, четко очерченной береговой линии или системы доков, сам город не был достаточно легко различим в этой трубке. Дрезден на экране радара был одним из трудноопределимых городов на реке, которыми изобилует Центральная Германия как с одной, так и с другой стороны проходившего там советско-германского фронта. Только характерный изгиб в виде латинской буквы S реки Эльба послужил для операторов радаров приметой, чтобы они насторожились. У них не было сделанных через РЛС фотоснимков для сравнения, которыми они могли бы руководствоваться. Во время атак других городов были получены фотографии цели, сделанные «лейкой» с экрана прицела H2S; и операторы могли сравнить для верности фотоснимки цели с изображением на их экранах. Но с того времени, как был взят на вооружение прицел H2S, Дрезден еще не подвергался атаке авиации бомбардировочного командования Королевских ВВС. Недостаточная подготовка, которой отличалась атака Дрездена, все-таки проявилась в этом отсутствии фотоснимков очертаний объектов, сделанных через прицел H2S.
Именно 83-я и 97-я эскадрильи «Ланкастеров» должны были достичь Дрездена за одиннадцать минут до времени «Ч»: в то время как одни сбрасывают над городом цепочки горящих 3 минуты парашютных осветительных бомб вместе с фугасными бомбами замедленного действия, другие выбрасывают зеленые маркировочные бомбы для обозначения цели, которые устроены так, что взрываются при определенном давлении на высоте 700–900 метров приблизительно на месте точки цели, в тот момент, как она появляется на экране радара. Совсем не оставалось времени на какую-либо попытку визуального распознавания при этих первых заходах бомбардировщиков над целью. Их задачей было лишь указать приблизительное расположение города и ориентировочно обозначить с точностью до одной-двух миль точку прицеливания для сбрасывания бомб. Этими яркими мерцающими огнями должны были руководствоваться экипажи восьми самолетов «Москито», задача которых состояла в том, чтобы различить ландшафт с высоты всего лишь трех тысяч футов в качестве собственно объекта маркирования и обозначить его серией красных маркировочных бомб.
Если первая атака Дрездена должна была дать безошибочные световые ориентиры, которые требовались Харрису для второго удара, город должен был быть охвачен довольно сильным пожаром. Германский инженер, руководивший мероприятиями гражданской обороны в Дрездене в это время, впоследствии характеризует феномен огненного смерча следующим образом: «Медленно нарастающие вспышками серии огней равномерно рассыпались по большому району, огни не были видны жителям (которые предпочитали оставаться в своих подвалах, опасаясь взрывов бомб замедленного действия) и вдруг умножились и распространились в тысячи отдельных очагов пожаров, составлявших одно целое».
Все это займет по времени более полутора часов; главком авиации маршал Харрис подсчитал, что за три часа приличные пожары охватят центр города. Этому способствовали сильный ветер на земле и то, что зажигательные бомбы плотно ложились в границах сектора цели. Трех часов будет вполне достаточно для пожарных команд из большинства крупных городов Центральной Германии для того, чтобы прийти на помощь горящему Дрездену и добраться до самого центра. И в самом деле, все произошло именно так, как он и предполагал.
Одна только атака сектора 5-й группой обеспечила степень концентрации, необходимую для начала огненной бури. Каждый раз ее пускали в ход, пока не возникал пожар определенной степени интенсивности. До сих пор огненный смерч был просто непредсказуемым результатом атаки. В двойном ударе по Дрездену огненный смерч должен был стать неотъемлемой частью стратегии.
Как и во всех других последних массированных атаках, выполнявшихся 5-й группой, головной бомбардировщик был необходим для контроля за развитием атаки.
Для атаки на Дрезден выбор, естественно, пал на самого опытного контролера 5-й группы, к которому обращались головные бомбардировщики группы. Безусловно, избранный командир крыла сам контролировал авиарейды на несколько германских городов, включая Карлсруэ и Хайльбронн, и был экспертом в указании целей и развитии атак в секторе. Главный маркировщик целей был также ветераном, участвовавшим в атаке на Хайльбронн и в других секторных атаках. Командир головного бомбардировщика в атаке Дрездена писал после войны, что тот, кто управлял головным бомбардировщиком, по существу, был личным представителем командующего воздушными операциями в районе, выбранном в качестве цели. Со статусом командира эскадрильи на него будет возложен контроль за проведением всей операции после самого подробного инструктажа. У командира головного бомбардировщика была ответственная и опасная работа. Он должен был оставаться в районе бомбометания на протяжении всей атаки, часто на очень низкой высоте, невзирая на опасность и огонь средств ПВО противника. Следя за тем, чтобы атака проходила гладко, командир головного бомбардировщика в значительной мере выполнял задачу создания необходимой психологической атмосферы. «Вы часто не столько обращаете внимание на инструкции, сколько чувствуете облегчение, слыша вселяющую уверенность английскую речь, которая ставит все на свои места из того, что вам предстоит. Это особенно трогает после длинного утомительного пути через огонь зениток и в условиях плохой погоды», — отметил однажды пилот после очередного авиарейда на город в районе Лейпцига. Манера говорить по-английски и дикция обычно бывали не просто хорошими, но превосходными. Командиры головных бомбардировщиков и главные маркировщики целей направлялись на краткие курсы техники речи в Станморе. Все командиры головных бомбардировщиков 5-й группы подготавливались на 54-й авиабазе в Конингсби, в штаб-квартире руководства для отдельного соединения «следопытов» группы.
В штабе 5-й группы утро 13 февраля было посвящено уточнению последних деталей осуществления двойного удара по Дрездену, который столько раз готовился и все время откладывался. Командир разведгруппы авиакрыла опять был вынужден жаловаться на почти полное незнание города и системы его противовоздушной обороны. Однако полагали, что если Дрезден и в самом деле использовался для прохождения войск со снаряжением и боеприпасами на Восточный фронт, то ПВО должна была быть усилена после последней атаки Дрездена американскими бомбардировщиками утром 16 января 1945 года.
Наличие колонн армейского автотранспорта, следовавшего через город, также заставляло штаб разведки предполагать, что в этих колоннах и на поездах вполне могли быть легкие зенитные орудия. Эти орудия, малоэффективные на высоте сверх 2500 метров и гораздо ниже высоты полета соединений «Ланкастеров», которые должны были провести первую и вторую атаки Дрездена, тем не менее могли представлять большую опасность для экипажей «Москито», пикировавших на город с высоты менее тысячи футов. На инструктажах на авиабазе насколько часов спустя летчикам скажут, что оборона Дрездена «неизвестна». Это будет не единственным курьезным моментом инструктажа, который предполагал, что 6 тысяч летчиков будут во всех деталях ознакомлены с операциями в отношении Дрездена ночью 13 февраля 1945 года.
Ближе к полудню поступило сообщение из Хай-Уайкомб, что метеорологи прогнозируют легкий ветер, дующий через весь город с юго-запада. Но по телетайпу дополнительно передали предупреждение, что погодные условия очень неблагоприятны и, только если строго придерживаться временного режима вплоть до минуты, атака может стать успешной. Если атака 5-й группы по какой-либо причине будет отсрочена более чем на полчаса, то двойная атака сорвется, потому что вторая миссия будет отменена.
Пояс слоисто-кучевых облаков протянулся над всей Центральной Европой; просвет в слое облаков, проплывавших над Дрезденом, вероятно, мог оставаться от четырех до пяти часов. Небо над Дрезденом начнет очищаться еще до 22.00. В течение пяти часов облачность вернется. Двойную атаку следовало провести в этот отрезок времени. Несмотря на эти неблагоприятные факторы, не способствовавшие полному успеху рейдов, приказ на выполнение задачи по бомбардировке Дрездена был отдан из подземного оперативного пункта командования бомбардировочной авиации. Главкому ВВС маршалу Харрису не впервые приходилось действовать, рискуя потерпеть фиаско, и для него было типичным такое прямое и смелое отношение к подобного рода решениям, проявившееся в том, что он продолжал активно действовать, несмотря на свои ранние оговорки по поводу указания бомбить Дрезден.
К полудню приказ на выполнение задачи был передан в штабы каждой из групп. Для участия в первой атаке были выделены 245 «Ланкастеров» из 5-й группы, хотя позднее один вышел из строя. Крупнейший авиаконтингент для нанесения второго удара был выделен из 1-й группы со штабом в Боутри: было запрошено более 200 «Ланкастеров». Были направлены в Дрезден 150 «Ланкастеров» из эскадрилей 3-й группы и 67 из канадской 6-й бомбардировочной группы. Остальные силы для участия во второй атаке были обеспечены 8-й группой «следопытов»: поскольку Дрезден находился вне радиуса действия «следопытов» группы «Москито», был выделен 61 «Ланкастер» для выполнения задачи по обозначению точек прицеливания для второй атаки. Многие из них были оборудованы последней модификацией радиолокационного прицела H2S. Ожидалось, что это новое оборудование H2S Mark IIIF обеспечит достаточно четкое изображение наземных объектов на экране радара, что позволит экипажам получить более ясную картину отличительных особенностей топографии местности. Десять из этих «следопытов» обеспечивала 405-я эскадрилья, ванкуверская эскадрилья Королевских ВВС Канады. Один из наиболее опытных экипажей «Ланкастеров» этой эскадрильи стал единственным экипажем «следопытов», не вернувшимся с дрезденской операции. Крупнейший летный контингент образовывали 7 подготовленных эскадрилей с 12 «Ланкастерами» в качестве соединения «следопытов»; 635-я эскадрилья выделила как головной бомбардировщик, так и ведомого головного бомбардировщика для этой операции, а также девять других «Ланкастеров»; передовой визуальный указатель целей поступил из 405-й эскадрильи; 35-я эскадрилья направила 10 экипажей, а 156-я и 582-я эскадрильи — по 9 каждая. Поскольку записи 582-й эскадрильи неполны, нельзя точно сказать о составе экипажей ее «следопытов».
В дополнение к атакам Бонна и Дортмунда вице-маршал авиации Беннет запланировал также операции своих бомбардировщиков в отношении еще шести целей, включая Дрезден и Белен. Две из них были ложными, и экипажи должны были сбрасывать на них только осветительные ракеты, а не бомбы. Однако через 30 минут после полуночи, как раз когда два строя бомбардировщиков, один атакующий, а второй отходящий, проследуют мимо к северу и югу от Нюрнберга, соединение «Москито» проведет 12-минутную атаку этого города. И опять в 2.00 ночи после завершения последней атаки Дрездена на очень большой высоте полетят четыре «Москито» — в том числе один с новой герметичной кабиной «Марк-16» из 139-й эскадрильи, каждый из которых сбросит четыре 200-килограммовые бомбы на Магдебург. Поскольку командиры германской противовоздушной обороны прекрасно знали, что командованию бомбардировочной авиации приказано наращивать во всевозрастающей степени сосредоточение на самом слабом звене Германии, на ее нефтяной промышленности и резервах, было принято решение проводить ночную атаку небольшими силами, но эффективно в отношении завода синтетических масел в Белене, в 16 километрах к югу от Лейпцига и неподалеку от Дрездена.
Час «Ч» для Белена был назначен в 22.00, за 15 минут до того, как первый удар обрушился на Дрезден. Эту атаку поручалось выполнить 4-й и 6-й группам «Галифаксов». 320 самолетов было выделено для атаки Белена, добрую треть которых составляла 6-я группа канадских ВВС. Бомбардировщик «Галифакс», четырехмоторный, как и «Ланкастер», и с тем же радиусом действия, имел, однако, значительно меньшую бомбовую нагрузку и постепенно выводился из состава группы: поскольку, согласно приказу, авианалет на Дрезден планировал быть «жестким», целесообразно было направить туда главным образом соединение «Ланкастеров» для того, чтобы они могли сбросить максимальный груз зажигательных и фугасных бомб. Налет на Белен едва ли планировался как нечто большее, чем отвлекающий маневр, принимая во внимание преимущественно неблагоприятный прогноз для рейдов на малые цели, такие как нефтеперерабатывающие заводы.
Предполагалось, что первая атака Дрездена послужит своего рода маяком для экипажей во второй атаке спустя три с четвертью часа; вторая атака, с обозначением целей группой «следопытов» — «Ланкастеров» будет придерживаться стандартной техники с использованием H2S. С наступлением часа «Ч» в 1.30 ночи 14 февраля для нанесения второго удара «слепые» «Ланкастеры» — осветители в количестве двенадцати машин, не считая выделенных 582-й эскадрильей, совершат пролет в 1.23 (час «Ч» минус 7 минут) ночи над городом вслепую, полагаясь только на показания своих радиолокационных прицелов H2S, и сбросят серию осветительных бомб над приблизительным расположением точки цели. В 1.24 ночи, т. е. минутой позднее, «Ланкастер» — ведомый головного бомбардировщика совершит пролет с бомбардировкой через город и попытку, распознавая однозначно избранную цель для атаки, обозначить ее шестью красными осветительными бомбами — указателями цели. Головной бомбардировщик, облетая город в северо-восточном направлении, оценит расстояние между этими красными огнями и истинной точкой цели и, если оно окажется большим, попытается более точно сбросить собственные красные указатели цели, используя первые красные огни как базовые линии. Если огни ведомого головного бомбардировщика легли точно, передовой визуальный маркировщик сбросит вокруг них красные и зеленые осветительные бомбы, чтобы четче обозначить точку цели. Рядовой летный состав «Ланкастеров», из которых в дрезденской операции участвовали 20 машин, атакуют затем волнами по три одновременно, с интервалами 3–4 минуты в течение всего налета на смену угасающим огням-указателям цели предыдущей волны самолетов-маркировщиков, и в то же время визуально выделяя все произведенные маркировочные выстрелы. Qui quaerit, reperit
Дата: Суббота, 15 Сентября 2018, 21.58.51 | Сообщение # 19
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
Были также приняты меры предосторожности на случай, если цель закроют облака; при умеренной облачности 13 действующих «вслепую» маркировщиков (исключая относящиеся к 582-й эскадрилье) предполагалось задействовать для сбрасывания заблаговременно зеленых маркировочных светящих бомб. Головной бомбардировщик должен был проверить, видна ли подсветка через облака; если нет, то в качестве последнего средства пустят в ход 8 (исключая относящихся к 582-й эскадрилье) «слепых» маркировщиков с грузом освещающих небо бомб «Вангануи» такого рода, которые испускают красный свет с зелеными вспышками-звездочками. Их должны были сбрасывать на парашютах над облаками вслепую, руководствуясь одними только показаниями радара. Если же облачность оказывалась бы достаточно плотной во время второй атаки Дрездена, без этих осветителей было бы не обойтись. Однако погода над Дрезденом была прекрасной, и ни «слепые» самолеты-маркировщики, ни «слепые» самолеты-маркировщики подсветки неба не были вызваны для того, чтобы сбросить груз светящих бомб головным бомбардировщиком.
Пилот головного бомбардировщика, участвовавшего во второй атаке Дрездена, был очень опытным, имел за плечами более трех вылетов на такого рода операции. Однажды в ноябре 1944 года его назначили пилотировать головной бомбардировщик во время опасной атаки Фрейбурга в Бреслау, но он отказался, поскольку когда-то учился там в университете, и многие его друзья жили в районе фрейбургского собора, который был точкой цели в атаке. В Дрездене же он никогда не бывал, и, хотя голубоко сожалел о необходимости разрушения такого красивого города, он не мог найти персональной причины для отказа.
Приказ на осуществление бомбардировки Дрездена не обошелся без вопросов: вскоре после получения его командование группы «следопытов» посчитало необходимым сделать ответный звонок в Хай-Уайкомб, что-бы убедиться, что его штаб правильно понял приказ. Когда приказ бомбить Дрезден был подтвержден, вице-маршал авиации Беннет смог побороть свои сомнения об истинном характере атаки и довольствоваться обсуждением точки цели, выделенной для соединения маркировщиков его группы. Подобным же образом командир 1-й группы вспоминает, что он и штаб его командования были «несколько удивлены», когда прочитали телеграфное послание из штаба командования бомбардировочной авиации. Другие командиры группы помнят явно неуверенные нотки в голосе своего главнокомандующего, когда тот подтвердил приказ, и у них создалось впечатление, что он был чрезвычайно недоволен предстоящим делом. К вечеру, когда 6 тысяч летчиков прошли инструктаж, неудовлетворение проникло до самых нижних уровней командования.
Во второй половине дня участвующий в первой атаке пилот головного бомбардировщика был вызван в здание разведки 54-й авиабазы для последнего инструктажа по плану атаки. Офицеры базы напрасно искали одну из обычных карт целей, приготовленную для атак германских городов: карты целей на этом этапе войны представляли собой специально напечатанные планы, на которых пригороды и города были литографированы в сером, фиолетовом и белом цветах, отражая воображение художника о том, как они выглядят ночью. Полосы воды и реки выглядели ослепительно белыми среди черных и серых городов и фиолетовых оттенков пересечений, изображающих поля, леса и открытые пространства сельской местности. На этих картах целей были обозначены основные позиции зенитных орудий, местные аэродромы и расположения немецких макетов орудий. Особая цель появилась в середине карты, в центре системы концентрических одномильных кругов. Сама цель четко изображалась на этих картах целей оранжевым цветом, будь то территория завода Круппа в Эссене, заводы «Фокке-Вульфа» в Бремене или нефтеочистительный завод в Гельзенкирхене.
Для Дрездена такой карты целей не было. Может быть, как предполагают сэр Роберт Сондби и коммодор авиации Х. Ф. Сэттерли, это убедительное свидетельство отсутствия сколько-нибудь сильного желания со стороны главкома ВВС маршала Харриса разрушать город. Будь все иначе, он со свойственной ему скрупулезностью поставил бы в известность разведку командования бомбардировочной авиации, чтобы она убедилась в том, что призведена аэрофотосъемка города, с достаточной частотой для того, чтобы можно было определить характер цели, ее обороны и какие-либо объекты с макетами в непосредственном соседстве с ней. Он бы обрисовал и обозначил расположение эскадрилей истребительной авиации Дрездена на авиабазе в Дрезден-Клоцше. Непременно отметил бы размер территории комплекса военных казарм к северу от города и соседний с ними, но теперь бывший арсенал.
Между тем головной бомбардировщик и его ведомый для операции обеспечены были картой целей района Дрезден (Германия), — довольно устаревшей картой, с помощью которой головной бомбардировщик и его соединение самолетов-маркировщиков должны были распознать и обозначить точку цели для того, что должно было стать кульминацией стратегического наступления на Германию. Эта карта являлась не чем иным, как черно-белой глянцевой отпечатанной копией аэрофотоснимка, сделанного с высококачественных снимков аэрофотосъемки Дрездена, датированных ноябрем 1943 года. Но при всем ее убожестве, по сравнению со значительно превосходящими ее картами целей, обычно выпускаемыми специально для бомбардировочных операций в Германии, Франции и Италии, на этой карте, по крайней мере, были четко обозначены пункты, с которых могла быть предпринята попытка обозначения целей в Дрездене. Любопытно, что единственный черный крест стоял на карте целей на большом здании в центре сектора. Это было здание главного полицейского управления Дрездена, в подземных бетонных бункерах которого располагался командный центр штаба ПВО, во главе с гаулейтером Саксонии Мартином Мучманном.
Самой заметной деталью топографии города, которая распознавалась на мозаике аэрофотоснимка, был большой стадион к западу от Старого города, главный из трех стадионов, располагавшихся вокруг Дрездена.
Избранный целью стадион с открытой спортивной ареной Дрезден-Фридрихштадт вытянулся на 150 метров в длину и удачно вписывался между полосой реки с одной стороны и линией железной дороги с другой. Эти две линии могли служить базовыми для соединения самолетов-маркировщиков при поиске стадиона в прогнозируемых условиях минимальной видимости над Дрезденом.
Лидеру маркировщиков нужно было четко обозначить этот стадион одним красным световым указателем. Когда головной бомбардировщик сверил свое местоположение, он дал указание остальным самолетам-маркировщикам «Москито» дополнительно обозначить цель красными указателями так, чтобы весь стадион четко высвечивался красными огнями. Затем в атаку пойдут главные силы «Ланкастеров», которые оглашали ревом окрестности в нескольких километрах к северо-западу. Они пролетят почти через весь город по ветру, прицеливаясь по красным огням указателей стадиона, и после пристрелки, соотнесенной во времени, эскадрилья за эскадрильей и самолет за самолетом, сменяя друг друга, сбросят свои бомбы на сам город.
Поскольку каждый из «Ланкастеров» имел свое направление, которого должен был придерживаться в полете над Дрезденом, бомбардировщики веером расходились от стадиона над городом и сбрасывали бомбы в секторе в форме сыра с дырочками и в конечном счете в радиусе от непосредственной близости от стадиона до максимальной удаленности на 2400 ярдов от точки цели. Этот сектор включал в себя весь Старый город и был помечен огненным смерчем, который послужит маяком для второй атаки «Ланкастеров». Как мы знаем из информации, полученной от местного начальника Центрального дрезденского отдела учета погибших и пропавших без вести, именно этот район стал «главным районом разверзшегося ада». Те, кто сразу же по окончании первого авианалета выбрались на открытое место и ушли на окраины, спаслись. «Однако те, кто ждали второго налета, не вышли живыми из центральной части города… Были также районы в Штризене и особенно в окрестностях Зайдницплац, где едва ли кто-нибудь из ожидавших второй атаки остался в живых».
1. Завод «Цейсс-Икон»
2. (8 километров к юго-востоку) Завод «Заксенверк»
3. (14 километров к северо-востоку) Завод «Заксенверк»
4. Стеклодувный завод Сименса
5. Завод «Цейсс-Икон Гулеверк»
6. Промышленная зона
7. Арсенал
8. Армейские казармы
9. Сортировочные станции Фридрихштадта
10. Бункер СС в скале
11. Военный автопарк
12. Зональный командный пункт ПВО
13. Табачная фабрика Трейдинга
14. Табачная фабрика Енидзе
15. Центральный телеграф
16. Газовый завод Лебтау
17. Газовый завод Нойштадта
18. Гидроэлектростанция Веттина
19. Гидроэлектростанция Йоханштадта
20. Нефтехранилище
21. Нефтехранилище («Шелл»)
22. Районная котельная
23. Фабрика Зейделя и Науманна
На инструктаже пилоту и штурману головного бомбардировщика было сказано, что цель атаки состоит в том, чтобы нарушить движение железнодорожного и другого транспорта через Дрезден. Но даже когда они изучали этот сектор, площадью в 1,28 квадратной мили, выделенный для точной массированной атаки 5-й бомбардировочной группой, вероятно, никому из присутствовавших офицеров не пришло в голову, что на самом деле не было ни одной железнодорожной линии, проходящей через сектор, отмеченный для ковровой бомбардировки. В секторе не было ни одной из 18 пассажирских и товарных станций; не входил в него и железнодорожный мост Мариенбрюке через Эльбу, самый важный для дальних перевозок в любом направлении.
Если этот факт и приходил в голову пилоту головного бомбардировщика, он не упомянул о нем во время специального инструктажа. Единственной деталью, которая не стерлась у него из памяти и через 18 лет после атаки, было то, что в конце инструктажа командующий базой вспомнил, что до войны ему однажды приходилось бывать в Дрездене и он останавливался в знаменитом отеле на Дрезден-Альтмаркт, огромной площади в центре Старого города. Эта площадь оказалась в самом центре сектора, отмеченного для массированных бомбардировок в течение 8 часов. Так вот командующий упомянул, что персонал отеля обсчитал его при отбытии, и выразил надежду, что впредь они будут внимательнее к клиентам — эта беззаботная ремарка разрядила атмосферу. Был присвоен и позывной для главных сил бомбардировщиков: «тарелкосушилки». Это не было еще одним обращением к мифической, но ложной ассоциации города-цели с фарфором, а просто достаточно звучным выражением, легко узнаваемым экипажами главных сил. Его использовали часто. Час «Ч», который стал основным временем отсчета для всех, был намечен на 22.15.
В 22.15 первые фугасные бомбы должны были упасть на Старый город Дрездена. Но до этого времени соединение указателей целей должно было по крайней мере десять минут потратить на то, чтобы обозначить спортивный стадион в западной части города маркировочными огнями.
К 17.30 вечера 8 экипажей самолетов-маркировщиков получили инструкции, и к каждому самолету перед вылетом подвесили по одной сигнальной бомбе. Самолеты были осмотрены, и подвешены дополнительные топливные баки. Расход топлива до Дрездена для «Москито» должен был быть в пределах их оперативного радиуса действия, и запасное топливо бралось только за счет использования меньшего числа сигнальных бомб; ошибки в технике обозначения целей быть не должно.
При таких условиях, если экипажам «Москито» предстояло долететь до Дрездена, у них не было возможности для совершения большого маневра с целью сбить со следа ночные истребители противника. В лучшем случае они могли несколько километров лететь в направлении Хемница, несколько километров на юго-запад от города-мишени, а затем, в последний момент взять курс на Дрезден. Но даже в том случае соединение маркировщиков должно было миновать несколько хорошо прикрытых зенитными орудиями районов.
К 17.30 с аэродромов 5-й группы в центральных графствах Англии взмыли в воздух первые эскадрильи «Ланкастеров». К 18.00 все силы — 244 бомбардировщика первой волны — были в воздухе, беря вслед за первым самолетом-маркировщиком курс на Германию. Qui quaerit, reperit
Дата: Суббота, 15 Сентября 2018, 22.00.04 | Сообщение # 20
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
Глава 2 СОЕДИНЕНИЯ «ТАРЕЛКОСУШИЛОК» ПРИБЫВАЮТ
Глава 2
СОЕДИНЕНИЯ «ТАРЕЛКОСУШИЛОК» ПРИБЫВАЮТ
Сумерки уже опустились на Англию, и многие летчики, должно быть, поглядывали друг на друга с беспокойным ожиданием того, что вскоре произойдет, смотрели на небо, затянутое свинцовыми облаками, и читали сводки прогноза погоды. Обледенение ожидалось на самых низких высотах, прогнозировались электрические помехи, и десять десятых всех облаков закрывали большую часть Западной Европы. Мало кому из летчиков улыбалась перспектива девяти- или десятичасового полета через занятую противником территорию при подобных погодных условиях. Единственным утешением было то, что плохая видимость и облачность над Германией заставит ночные истребители противника оставаться на земле. Только истребители на тех аэродромах, где облачность не была такой плотной, представляли опасность для авиасоединений.
Девять самолетов «Москито» соединения маркировщиков были оборудованы самой современной электронной аппаратурой, разработанной западными учеными. Мрачные предчувствия, которые охватили их при виде ухудшающихся погодных условий, должно быть, усилились, когда они вспомнили полученные во время инструктажа указания о том, что, если «у них возникнут неприятности, они должны повернуть обратно на запад и попытаться по возможности избежать вынужденной посадки к востоку от Дрездена. Им также предписывалось в этом случае уничтожить самолет. Экипажам предпочтительнее было приземлиться на занятой немцами территории, а не на той, которую захватили советские войска».
В то же самое время, когда эскадрильи самолетов-маркировщиков загружались топливом и бомбами для атаки Дрездена, ученые Фарнборо в последний раз проверяли специальную фотокамеру, установленную в бомбовом отсеке головного самолета маркировщиков «Москито», который также исполнял обязанности ведомого головного бомбардировщика. Фотокамера была оборудована системой высокоскоростной вспышки, предназначенной для фотографирования цели с очень низкой высоты с интервалом в полсекунды во время самого процесса маркирования. Предполагалось, что таким способом будет получено документальное (в виде фотоснимка) подтверждение того, где легли бомбы — указатели цели. Камера была устроена так, что включалась, как только лидер маркировщиков нажимал кнопку бомбосбрасывателя, и продолжала работать в режиме вспышки и фотографирования района цели, пока не кончится пленка. Этот аппарат впервые предстояло применить над Дрезденом.
В 19.57 13 февраля «Москито» поднялись в воздух с авиабазы в Конингсби. В 21.28 они вышли за пределы радиуса действия навигационной системы радиомаяков «Джи» как в Англии, так и во Франции. Дул сильный западный ветер. На высоте 6 тысяч метров над СевероЗападной Германией сильный и неизменный ветер гнал «Москито» к цели. Теперь штурманам приходилось полагаться на собственную аэронавигацию и правильность прогноза ветра на полет, для того чтобы придерживаться курса и не допустить пролета над какими-либо сильно защищенными районами. Так продолжалось до тех пор, пока они не уловили слабые сигналы на приборах навигационного оборудования дальнего радиуса действия «Лоран». В 22.00 должна была начаться ложная атака Белена, а через несколько минут после нее маркировщики, полагаясь только на радиолокацию, сбросят свои световые парашютные бомбы и зеленые первичные указатели над Дрезденом.
Только в 22.49 штурманы, наконец, приняли сигналы от передатчиков навигационной системы «Лоран». Им нужно было уловить два луча для точного определения местоположения; в то время как пилот головного бомбардировщика озабоченно смотрел на часы, его штурман терпеливо всматривался в экран радара прибора «Лоран», пытаясь уловить второй луч. Самолеты «Москито» были вынуждены подниматься все выше и выше, нащупывая в эфире неуловимый радиолуч. Было 21.56. Примерно через пять минут соединение осветителей будет над Дрезденом. Головной бомбардировщик «Москито» шел на высоте 6 тысяч метров. В этот момент штурман обнаружил потерянный луч и сразу же получил необходимые ему координаты. Они находились в 25 километрах к югу от Хемница. Поворачивая на обратный курс, пилоты всех девяти «Москито» обследовали горизонт на предмет заметных огней, которые подтвердили бы, что их расчеты верны.
Сельская местность под ними была укрыта сплошной пеленой облаков, холодное февральское небо над ними было чистым и звездным. Но даже когда «Москито» покрыли последние 50 километров до Дрездена, снизившись на 5 тысяч метров за какие-нибудь 4–5 минут, они увидели, что небо очищается точно так, как и предсказывали метеорологи. Над Дрезденом они обнаружат лишь три слоя облаков над целью: тонкий слой слоисто-кучевых облаков на высоте от 4 до 5 тысяч метров, еще один слой облаков на высоте от 2 до 3 тысяч метров и рваные облака на высоте от 1 до 2 тысяч метров.
В то же время край горизонта над Дрезденом вспарывала цепочка сполохов яркого белого света, и одиночный шар зеленого цвета повис в небе. Прибыла передовая эскадрилья «Ланкастеров» — осветителей 83-й эскадрильи. Первоначальные осветительные огни зеленого цвета, сориентированные на цель по радару над S-образной излучиной Эльбы, вместе со спущенными на парашютах магниевыми огнями, падали прямо на Дрезден. Теперь уже атака развивалась с неумолимой военной точностью. После первой волны «слепых» осветительных «Ланкастеров» вторая волна проследовала над районом цели, сбрасывая гирлянды белых огней; на этот раз штурманы-бомбардиры полагались на визуальное обнаружение, а также на показания радаров.
Наконец, наступила очередь соединения самолетов-маркировщиков «Москито», ослепительно красные маркировочные бомбы, до этого покоившиеся в бомбовых отсеках, устремились вниз на Дрезден, отмечая стадион, объект, от которого зависела вся атака.
Дрезден находился в сфере ответственности 1-й дивизии истребителей. Штаб дивизии находился в Деберице, неподалеку от Берлина. Другие штабы командования истребительной авиации размещались в огромных бункерах, устроенных в Арнеме, Штаде, Меце и Шлайссхайме. Эти командные центры истребительной авиации летчики окрестили «оперными театрами боевых действий».
«При входе, — писал генерал ночной истребительной авиации люфтваффе, — вас сразу же охватывала царившая тут атмосфера нервозности. Искусственный свет делал лица еще более осунувшимися, чем они были на самом деле. Спертый воздух, сигаретный дым, жужжание вентиляторов, стук телетайпов, заглушающий голоса ведущих бесконечные переговоры телефонисток, — все это вызывало головную боль. В центре внимания в этом зале был огромный щит из матового стекла, на который были в виде световых пятен и светящихся надписей спроектированы данные о расположении, высоте, силе и направлении движения как группировок противника, так и собственных самолетов. Каждая отдельная метка и каждое изменение, отраженные здесь, были результатом донесений и наблюдений, полученным с радарных установок, от самолетов наблюдения и самолетов-разведчиков, с пунктов прослушивания, а также из действующих частей.
Перед картой, на ступеньках, как в амфитеатре, сидели в несколько рядов операторы наведения, которые отдавали приказы ночным истребителям по мере развития сражения».
И вот судьба вмешалась в решение участи Дрездена. В то самое утро 13 февраля 1945 года германское Верховное командование выпустило новую директиву для люфтваффе, определяющую приоритеты в использовании авиационного бензина. «Наивысшим приоритетом являются соединения скоростных бомбардировщиков в районе линии фронта днем и операции самолетов, действующих с бреющего полета по тем же целям ночью. Учитывая падение производства на нефтеочистительных заводах, операции истребительной авиации ПВО отменяются». Для эскадрилий истребителей не хватало топлива.
Ночью 13 февраля 1943 года дилемма, с которой столкнулись офицеры наведения в «оперном театре боевых действий» в Деберице, была очевидна. Во-первых, имевшаяся у них информация была весьма скудной; даже их обычные пункты перехвата сигналов с радаров противника, которые засекали настройку и проверку радиолокационных установок и радиосвязи по утрам перед полномасштабными атаками, были теперь заглушены «завесами», опускавшимися в районе восточного побережья Британских островов и вдоль Западного фронта. Цепь пунктов раннего оповещения немцев вдоль побережья Ла-Манша уже давно попала в руки союзников; данные о низколетящих вражеских бомбардировщиках, приближающихся из-за позиций союзников, поступят к ним только в тот момент, когда самолеты окажутся в радиусе действия системы радарных установок в самом рейхе. А затем, когда угроза материализуется в промозглый вечер 13 февраля 1945 года, лишь 244 бомбардировщика покажутся из-за «завесы» на радарах. Проблема, стоявшая перед операторами, выражалась не только вопросом: «Куда направляются эти бомбардировщики?» — но и таким, как: «Что собирается делать главком ВВС маршал Харрис с 750 другими задействованными бомбардировщиками сегодня ночью?» По мере того как строй бомбардировщиков «Ланкастер» все больше и больше углублялся в Южную и Центральную Германию и вскоре к ним присоединились еще 300 «Галифаксов», направленных в Белен, угроза стала для операторов более понятной. Но приказ на вылет для эскадрилей в Центральной Германии был отдан только после того, как стало понятно, что третий, меньший строй красных стрел на экране из матового стекла перед ними вовсе не обычный беспокоящий рейд на Берлин, а массированная атака либо на Лейпциг и Хемниц, либо вместе с ними и на Дрезден, большим единым потоком бомбардировщиков. В этот момент операторы решили, что прямая угроза нависла над одним из саксонских городов, но мало у кого возникли серьезные сомнения о возможности атаки Дрездена. В первом тревожном донесении из Дрездена сообщалось о том, что тысяча парашютистов высадились к западу от города. Примерно в 21.55 в Дрезден-Клоцше поступил приказ поднять в воздух базирующуюся там эскадрилью ночных истребителей V/NJG.5. Но к тому времени было слишком поздно, маркировка целей уже начиналась. Один из пилотов ночных истребителей Ме-110, базировавшихся в Клоцше, 25-летний унтер-офицер, который добровольно пошел в ПВО рейха, описывал 13 февраля в своем дневнике как «самый печальный день» в его карьере пилота ночного истребителя. В полдень он проверил и испытал свой самолет. Радиолокационный прицел SN-2 был в идеальном порядке. «Вечером мы были подняты по тревоге, впервые за день. Естественно, это касалось только авиаэкипажей. Приказ на вылет поступил слишком поздно…» Пилоты подняли самолеты в воздух в 21.55, в то самое время, когда самолеты-маркировщики «Москито» находились на высоте 6 тысяч футов, пытаясь уловить лучи прибором «Лоран». Двухмоторным ночным истребителям «Мессершмит» понадобилось полчаса для того, чтобы достичь высоты, необходимой для атаки, кружа вокруг своего аэродрома в 8 километрах от Дрездена. Расчеты легких зенитных орудий на аэродроме все больше нервничали по мере того, как гул приближающейся армады бомбардировщиков эхом отдавался из-за горизонта; когда один из прожекторов поймал лучом самолет, идущий на довольно малой высоте, все легкие орудия открыли по нему огонь. Самолет рухнул, объятый пламенем. Это был единственный успех расчетов зенитных орудий в течение ночи: одним из трех членов экипажа Ме-110 был молодой летчик в звании унтер-офицера. Так плохо подготовленная столица Саксонии проявила себя в защите от атаки. Во всей Германии лишь 27 ночных истребителей поднялись в воздух, чтобы отразить самый мощный в истории авианалет.
Три «Ланкастера» из двух эскадрилей «следопытов» были оборудованы как самолеты спецсвязи; их задачей было передавать указания от головного бомбардировщика по азбуке Морзе другим бомбардировщикам соединения, если установленный на бомбардировщиках радиопередатчик выйдет из строя или возникнут помехи. Иногда один из радистов бомбардировщика случайно переключался на свой УКВ-передатчик, создавая помехи связи между головным и остальными бомбардировщиками. В других случаях их создавали немцы. Самолеты спецсвязи также задействовались в качестве средства связи между головным бомбардировщиком и авиабазой группы в Англии. Обмен данными по уточненным прогнозам погоды и направлениям ветра происходил между головным бомбардировщиком и базой. В таких операциях от головного бомбардировщика требовалось моментально оценить возможность успеха рейда и передать свои соображения в Англию, даже если он все еще находился над целью.
В налете на Дрезден все три «Ланкастера» связи были выделены 97-й эскадрильей. В первом самолете связи, который пилотировал лейтенант ВВС, был установлен специальный проволочный самописец, чтобы производить постоянную запись развития атаки. Запись будет представлена на экстренное рассмотрение для оценки, необходимой для авианалетов на Дрезден в последующие дни. Командование бомбардировочной авиации Королевских ВВС все еще стремилось учиться на ошибках и расширять арсенал своих методов и своей техники.
Когда головной бомбардировщик «Москито» приближался к району цели, он включил один из двух своих УКВ-передатчиков; в первый раз было нарушено радиомолчание над Германией. «Штурман наведения лидеру маркировщиков. Как слышите? Прием». Лидер маркировщиков ответил, что слышит головной бомбардировщик хорошо «на уровне громкости сигнала 5». Аналогичный запрос первого самолета связи показал, что слышимость между первым самолетом связи и головным бомбардировщиком «громкая и отчетливая». Указания в ходе всей операции будут даваться открытым текстом; шифр используют только для основных приказов, таких как «возвращаемся» или «отмена задачи». От головного бомбардировщика не требовалось никаких подтверждений, за исключением приказа «уходим». Над районом цели все еще наблюдалась облачность; головной бомбардировщик снова вызвал лидера маркировщиков: «Вы все еще выше облаков?» — «Пока выше», — ответил тот. Он тоже только что опустился на высоту 5 тысяч метров менее чем за 5 минут; штурман головного бомбардировщика чувствовал себя не лучшим образом из-за резкой боли в ушах во время снижения. Командир головного бомбардировщика после некоторой паузы спросил лидера маркировщиков, видит ли тот первые зеленые огни, сброшенные 83-й эскадрильей. «Да, да, я их вижу. Облачность не очень плотная». — «Не очень», — подтвердил головной бомбардировщик. Настало время приступить к обозначению целей. Теперь огни горели над городом ослепительно ярко; город выглядел мирным и безмятежным. Лидер маркировщиков на «Москито» тщательно осмотрел цель: к своему удивлению, он не увидел ни одного прожектора, ни одной вспышки огня зениток. Он осторожно облетел город, определяясь с местоположением своего самолета.
«Когда я пролетал над городом, мне было ясно, что там много деревянно-кирпичных зданий; это напомнило мне Шропшир, Херефорд и Ладлоу. Они, казалось, склонялись над рекой, через которую были перекинуты несколько довольно грациозно изогнутых мостов; здания являли собой выдающиеся образцы городской архитектуры».
На сортировочных станциях Дрезден-Фридрихштад — там он увидел единственный паровозик, натуженно пыхтя увозивший несколько товарных вагонов. Возле большого здания, в котором он узнал Центральный вокзал — во второй половине дня перед рейдом он изучал в Вудхолл-Спа мозаичный аэрофотоснимок Дрездена — появился еще один столб дыма — трудяга паровоз увозил пассажирский поезд с белыми вагонами на открытое пространство.
Наступило время начать первый заход на обозначаемую цель. Он был на расстоянии 6 тысяч метров. Теперь он начал круто пикировать, внимательно следя за высотомером: бомбы-указатели были настроены так, чтобы взорваться под действием изменения атмосферного давления на высоте 200 метров. Если сбросить их с высоты ниже этой, то они либо подожгут маленький деревянный самолет, либо не будут падать необходимым каскадом.
Он проследил за линиями железной дороги, уходящими от Центрального вокзала по дуге справа к реке. Налево от железнодорожных мостов находился объект его маркировки; теперь он был готов начать заход и послал вызов: «Лидер маркировщиков: пошел!», чтобы предупредить других маркировщиков, которые в противном случае начали бы заходы на обозначение цели. С 6 тысяч метров «Москито» пикировали до высоты менее 300 метров, открывая створки бомболюков, оказавшись прямо над точкой цели. Первый ампульный патрон с огневой смесью загорелся, когда камера указывала на больницу в Дрезден-Фридрихштадте, самый крупный больничный комплекс в Центральной Германии. В объектив камеры попал момент, когда 500-килограммовая бомба — указатель цели выбрасывалась из бомбового отсека, силуэт ребристой канистры угрожающе замаячил над крышей небольшого прямоугольного здания на территории больницы.
Лидер маркировщиков быстро выровнял машину, сохраняя большую скорость, хотя он все еще не знал, есть ли там внизу зенитки, в то время как не только Дрезден, но и его самолет был ярко освещен. Вспышка фотокамеры сработала во второй раз: бомбы выделялась темным пятном над залитым светом стадионом. Один из пилотов «Москито», которого не предупредили о новшестве с использованием фотокамеры, невольно крикнул своему штурману: «О боже, лидер маркировщиков подбит». Но в этот момент первая цепочка красных осветительных бомб вспыхнула ослепительным светом.
«Москито» пролетел над стадионом и устремился к реке. Его фотокамера все еще выдавала регулярные вспышки с интервалом в одну секунду. Третья вспышка совпала с нахождением самолета над железнодорожным подъездным путем; там разгружался санитарный поезд с Восточного фронта. Теперь это оказалось навечно запечатлено на фотопленке до того, как появились бомбардировщики, чтобы разбомбить подъездные пути, обозначенные на карте. С четвертой вспышкой лидер маркировщиков пересекал реку Эльбу; ватные клубы пара поднимались вверх из трубы единственного паровозика, пыхтя двигавшегося по железной дороге, пролегавшей за садами Японского дворца. Второй «маркировщик, пошел!». Следующий маркировщик «Москито» летал над железнодорожной линией, готовый учесть промах при сбросе красных светящих бомб — указателей цели лидером маркировщиков.
В то же время головной бомбардировщик сверил по карте целей района местоположение трех дрезденских стадионов, в том числе того, который был маркирован, и мрачно объявил: «Вы обозначили не ту цель». На мгновение из УКВ-приемника слышалось лишь напряженное дыхание. Затем последовал облегченный вздох: «Нет, все в порядке, продолжайте». Головному бомбардировщику были ясно видны красные маркировочные огни, горящие в кроваво-красном бассейне неподалеку от стадиона. «Алло, лидер, — позвал он, — указатель находится примерно в 100 метрах от обозначаемой цели». Этот первоначальный маркировочный выстрел был чрезвычайно точным. Когда вспоминаешь, что в первую ночь битвы за Гамбург в 1943 году маркировщики официальной группы «следопытов» были приблизительно на расстоянии от 1 до 11 километров от точки цели, используя при этом технику визуального обнаружения, можно увидеть фундаментальную разницу между уровнем техники, достигнутым двумя бомбовыми группами. «Штурман наведения лидеру маркировщиков: хороший выстрел!» — «Теперь отходим; отходим». — «Лидер маркировщиков всем маркерам: отходим, отходим». — «Пятый маркировщик лидеру: понял». — «Второй маркировщик лидеру: есть отход!».
Было шесть с половиной минут одиннадцатого. До времени «Ч» осталось еще почти девять минут, но маркируемая цель была четко и недвусмысленно обозначена. Другим «Москито» оставалось только сбросить свои красные маркировочные бомбы на уже горящее место, для усиления огня. Единственное, что беспокоило головной бомбардировщик, было насколько хорошо видны маркировочные бомбы через тонкий слой облаков, особенно бомбардировщикам «Ланкастер», которые сосредоточились на эшелоне на высоте около 2500 метров. Эскадрилье «Ланкастеров» было дано указание приближаться к обозначаемой цели на различных высотах, чтобы избежать столкновений во время барражирования над городом. 97-я эскадрилья «Ланкастеров» со специальным оборудованием находилась на высоте 5400 метров над Дрезденом. «Ланкастер» — контролер-3 на вопрос штурмана наведения: «Скажите, как видите свет?» — ответил: «Вижу три указателя цели сквозь облака». Головной бомбардировщик, полагая, что контролер видит только зеленые указатели цели, спросил: «А красные видите?» И услышал в ответ: «Я как раз вижу красные».
Один за другим еще два маркировщика «Москито» сбросили красные осветители на стадион. Пилот головного бомбардировщика вспомнил, что у каждого «Москито» только по одному маркеру, и предупредил их, чтобы не торопились; бомбы еще могут понадобиться. Было семь минут одиннадцатого, восемь минут до времени «Ч». Маркирование прошло намного лучше, чем ожидалось. «Штурман наведения соединению осветителей: больше никаких огней, никаких огней!» Еще один «Москито» отказался от намерения маркировать стадион. Несколько нетерпеливо головной бомбардировщик призвал всех маркировщиков: «Поспешите, завершайте маркировку и уходите из района». Сияющее средоточие красных маркировочных огней заполнило пространство вокруг стадиона, каждый маркер — островок горящих факелов, разбросанных в радиусе нескольких десятков квадратных метров. Их было слишком много для того, чтобы быстро погасить, даже если бы среди немцев нашлись достаточно смелые люди, чтобы рискнуть пройти в то место, которое, по их мнению, могло быть эпицентром района цели.
В Дрездене по радиопередатчику воздушного оповещения объявили предостережение: «Боевые порядки самолетов-бомбардировщиков совершают беспокоящий налет по кругу от района Марта-Генрих до Марта-Генрих. Первая волна боевых порядков тяжелых бомбардировщиков находится у Нордполь-Фридрих, теперь над Отто-Фридрих; они идут курсом восток-север-восток». Упомянутые участки соответствующим образом отметили сеткой на командирских картах прокладки курса. Однако, волнуясь, объявляющий перепутал самолеты-бомбардировщики, совершающие беспокоящие действия, — девять самолетов «Москито» соединения маркировщиков — с тяжелыми бомбардировщиками и наоборот. Через некоторое время до командующего ПВО района дошло, что на самом деле это были «следопыты» «Москито», прилетевшие из района Хемница, а боевые порядки тяжелых бомбардировщиков приближались через Ризу с северо-запада. Сразу же был передан сигнал в командный пункт ПВО в цокольном этаже здания Альбертинума. Последнее переданное радиодонесение из этого пункта оказалось пронзительно тревожным: «Бомбы падают на городские кварталы! Держите наготове песок и воду!» Но все же граждан не предупредили о том, чтобы они прятались в убежище. Qui quaerit, reperit
Дата: Суббота, 15 Сентября 2018, 22.00.33 | Сообщение # 21
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
Головной бомбардировщик в последний раз проконтролировал «Ланкастер», находящийся на самом высоком эшелоне: «Вы видите красные указатели целей?» Ответ его удовлетворил: «Я вижу зеленые и красные огни указателей целей». Было девять минут одиннадцатого — 6 минут до времени «Ч». Маркирование было завершено, и головной бомбардировщик хотел, чтобы атака началась в первый же подходящий момент; запас горючего в баках позволял ему оставаться в воздухе над целью еще 12 минут. Он хотел увидеть начало атаки и убедиться, что все идет хорошо.
Как раз в этот момент дрезденцы, которые уже покинули открытое пространство и боязливо прислушивались в своих полуподвалах и подвалах к гулу легких самолетов «Москито», сновавших взад-вперед над крышами столицы Саксонии, в первый раз были проинформированы о характере истинной угрозы их городу. В 22.09 голос с характерным саксонским выговором очень взволнованного диктора прорвался из громкоговорителей: «Внимание, внимание, внимание! После первых заходов крупное соединение вражеских бомбардировщиков изменило курс и теперь приближается к границам города. Населению предписано немедленно проследовать в подвалы и погреба. Полиции дано указание арестовывать всех тех, кто останется на открытых местах…»
Командир головного бомбардировщика «Москито», находящегося на высоте 1000 метров над притихшим городом, вновь и вновь повторял по своему УКВ-передатчику: «Штурман наведения соединению „тарелкосушилок“: выходите в атаку и бомбите по красным указателям целей согласно плану. Бомбите по красным огням указателей целей согласно плану».
Было ровно 22.10.
Лидер маркировщиков вызвал головной бомбардировщик и спросил: «Могу я теперь отправить соединение маркировщиков домой?»
Пилоту головного бомбардировщика пришло в голову, что немцы вполне могли устроить ложную цель по соседству; не имея в своем распоряжении карты целей с указанием таких мест, было бы неразумным игнорировать эту возможность. «Штурман наведения лидеру маркировщиков: если вы какое-то время будете поблизости и оставите одного парня с желтыми огнями, то остальные могут отправляться домой». — «Хорошо, штурман. Лидер ко всем маркировщикам: уходим домой, уходим домой. Подтверждаю». Один за другим маркировщики третий, четвертый, пятый, шестой, седьмой и восьмой подтвердили: «Уходим домой…»
Лидер маркировщиков увидел идущий по кругу самолет с горящими зелеными и красными навигационными огнями. Летчик явно нарывался на неприятности над вражеской территорией. «У вас горят навигационные огни», — предостерег он самолет. Огни не погасли. Похоже, это был один из немецких Ме-110, все еще совершавший круги при наборе высоты; но «Москито», совершенно безоружные, ничего не могли с ним поделать, разве что пойти на таран.
Головной бомбардировщик все еще передавал бомбардировщикам основных сил: «Штурман наведения соединению „тарелкосушилок“: бомбите по средоточию красных огней — указателей целей согласно плану».
Орудия, защищавшие небо Дрездена, все еще молчали. Не было видно ни одной орудийной вспышки. Командиру в головном бомбардировщике становилось ясно, что Дрезден, фактически, незащищен. Он мог, не опасаясь, приказать тяжелым четырехмоторным «Ланкастерам» опускаться и бомбить с низких высот, обеспечивая, таким образом, более равномерное распределение сбрасываемых бомб над сектором, обозначенным для атаки. Он вызвал «Ланкастер» связи № 1, который поддерживал постоянный контакт азбукой Морзе с бомбардировщиками: «Передайте самолету на высшем эшелоне приказ спуститься ниже среднего слоя облаков». — «Вас понял». К 22.13 бомбы начали падать на Дрезден. Лидер маркировщиков привлек внимание головного бомбардировщика к характерным вертикальным взрывам огромных 2000-килограммовых и 1000-килограммовых фугасных бомб, способных выбивать окна и срывать крыши с легко воспламеняющихся зданий Старого города Дрездена, некоторым из которых было более тысячи лет. Яркая голубая вспышка разорвала темноту, когда сдетонировала серия бомб, упавших на большой площади сектора цели; экипажи решили, что удар, вероятно, пришелся по электроподстанции.
«Лидер маркировщиков штурману наведения: бомбы, кажется, теперь легли как надо. Конец». — «Да, они показали себя отлично». — «Алло, соединение „тарелкосушилок“. Хорошая работа. Выходите в атаку и возьмите под прицел красные указатели цели согласно плану. Кто-то основательно промахнулся! Кто-то сбросил очень далеко». — «Штурман наведения лидеру маркировщиков: теперь, если хотите, можете идти домой. Спасибо». — «Алло, штурман наведения: спасибо, уходим домой». — «Хорошая работа, соединение „тарелкосушилок“. Отлично отбомбились», — резюмировал головной бомбардировщик.
«Ланкастеры» устремились к обозначенной цели на стадионе, эскадрилья за эскадрильей, самолеты приближались к стадиону и ослепительному красному свету маркировочных бомб с различного направления, одни устремлялись на юг, другие — почти на восток, веером расходясь по пылающему Старому городу. Весь сектор в форме куска сыра представлял собой множество мерцающих огней — тут и там наблюдались ослепительные вспышки фугасных бомб, разбрасывающих осколки и разрушающих здания, поджигающих верхушки крыш.
К 22.18 следы от бомб покрывали весь сектор, один-два случайных всплеска огня появились в темных районах за пределами сектора. Головной бомбардировщик тоже заметил, что эти бомбы упали слишком далеко, и теперь предупредил остальных «Ланкастеров»: «Алло, соединения „тарелкосушилок“, старайтесь отслеживать красные огни. Бомбометание становится беспорядочным. Отслеживайте по возможности красные огни и бомбите согласно плану».
У него было еще три минуты, в течение которых он мог оставаться над городом. Совсем близко он заметил вспышки света. Красные и желтые огни с указанием немецкого ложного объекта поджигались напрасно. Когда немцы сооружали ложные объекты, они никак не могли понять того, что горящий город с воздуха выглядит беспорядочной бурлящей массой дыма, взрывающихся фугасных бомб и многочисленных очагов возгораний от зажигательных бомб. Немецкие ложные объекты были построены аккуратными прямоугольниками, столь же аккуратно на равных расстояниях были распространены горящие зажигательные бомбы по поверхности земли. Тем не менее, обязанностью головного бомбардировщика было убедиться в том, что ни одна из бомб не потрачена понапрасну на ложную цель. В данном случае он полагал, что ложная цель не стоила того, чтобы тратить на нее желтую светящую бомбу отмены маркировки; он просто передал по радио всем экипажам остававшихся бомбардировщиков соединения «тарелкосушилок»: «Ложные цели на расстоянии от 19 до 15 километров по азимуту 300 градусов точно от центра города». Через минуту он повторил предупреждение: «Скорее завершайте бомбардировку и уходите домой. Не обращайте внимания на огни ложной цели».
В 22.20 ночью 13 февраля 1945 года пилот головного бомбардировщика в последний раз вызвал самолет «Ланкастер» связи № 1, когда поворачивал свой «Москито» на курс домой. «Штурман наведения связному № 1: отправьте послание домой: „ЦЕЛЬ УСПЕШНО АТАКОВАНА ТОЧКА ОСНОВНОЙ ПЛАН ТОЧКА СКВОЗЬ ОБЛАКА ТОЧКА“». Qui quaerit, reperit
Дата: Суббота, 15 Сентября 2018, 22.02.14 | Сообщение # 22
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
Глава 3 ГОРОД В ОГНЕ
Глава 3
ГОРОД В ОГНЕ
О том, в какой мере успех этой первой атаки Дрездена 5-й группой поздним вечером 13 февраля 1945 года был обеспечен точностью прогнозов погоды над районом цели, можно судить в сравнении с более крупной в количественном отношении атакой — с участием 320 «Галифаксов» — бомбежкой завода синтетических масел в Белене, всего в 160 километрах к западу от Дрездена.
Метеорологическая служба в штабе командования бомбардировочной авиации прогнозировала, что просвет в слоях облаков над Западной и Центральной Европой превратится в полное прояснение над Дрезденом только на четыре-пять часов. Но даже когда первое соединение маркировщиков ворвалось в Дрезден почти прямо с запада, самолеты опускались по кромке облаков в течение последних 35 минут. Над самим Беленом, как докладывали экипажи, были слоисто-кучевые облака. Виднелись только слабые огни «следопытов» — маркировщиков, и они были слишком рассредоточены. Мало того что маркировочные огни не были сконцентрированы должным образом, немцы еще зажгли ряд ложных указателей целей, в нескольких милях от настоящих, и экипажи «Галифаксов», будучи не в состоянии различать отдельные объекты на местности, в значительной степени обманулись, несмотря на предостережения головного бомбардировщика. Бомбометание прошло с большим разбросом.
Будь такие же слоистые облака над Дрезденом всего 15 минутами позднее, когда бомбардировщики 5-й группы прибыли к несчастливому городу, в первой атаке почти наверняка не удалось бы достичь степени концентрации на площади, необходимой для зарождения огненного смерча.
Записи, сохранившиеся на метеорологическом пункте местного аэродрома истребителей в Дрезден-Клоцше, подтверждают, что не только начало атаки было почти невозможным, но что гряды облаков были столь же близки к строю авиации в конце второго удара. Так что, несмотря на то что, хотя в 19.00 только одна десятая часть облаков была ниже 3 тысяч метров, в течение 10 заключительных минут второго удара по Дрездену, в 2.00 ночи 14 февраля сплошная облачность заволакивала десять десятых неба как выше, так и ниже 3 тысяч метров. В течение этого точно предсказанного прояснения в облачности над Дрезденом командованию бомбардировочной авиации приходилось успеть провести два мощных авианалета с интервалом между ними в три часа. Как подтверждает командир авиакрыла, М. Смит, пилотировавший головной бомбардировщик в этой атаке, если бы первый авиарейд на Дрезден был произведен на десять — пятнадцать минут раньше, вся операция с двойным ударом, несомненно, успеха бы не имела. «Ланкастеры» не могли оставаться в воздухе, совершая круги в течение 15 минут в ожидании, пока небо очистится от облаков.
Таким образом, командование бомбардировочной авиации было близко к тому, чтобы лишиться своего огромного переломного успеха в своем авиационном наступлении на Германию; и в равной степени близки были послевоенные противники Великобритании к тому, чтобы лишиться одного из величайших обвинений против нее.
К 22.30 вечера 13 февраля все первое соединение, участвовавшее в атаке на Дрезден, пробиралось обратно в Англию. Через 10 минут после завершения первой атаки бомбардировщики вдруг прекратили использовать средство «окно», быстро снизились и продолжили полет на высоте всего 1800 метров, — ускользнув за пределы досягаемости системы немецких радиолокаторов. Только когда эскадрильи 5-й группы приблизились к позициям союзников в точке в нескольких километрах от Страсбурга, они начали медленно набирать высоту до 4500 метров. Отход бомбардировщиков теперь прикрывали новые силы, прибывающие со стороны Франции и Южной Германии, — соединение из 529 «Ланкастеров», готовое начать атаку Дрездена в 1.30 ночи. После полуночи экипажи этих новых эскадрилий бомбардировщиков выбрасывали каскады металлизированных лент, в то время как самолеты пролетали через занятую союзниками территорию, в конце концов пересекая линию фронта в точке, находящейся в 32 километрах к северу от Люксембурга.
Это была настоящая армада бомбардировщиков, несущая даже еще более тяжелый бомбовый груз, чем тот, что был сброшен во время рейда тысячи бомбардировщиков на Кельн 33 месяца назад. Впереди строя бомбардировщиков летели «Ланкастеры» освещения «вслепую», с бомбами замедленного действия и парашютными осветительными бомбами, установленными так, чтобы загореться на высоте 6 тысяч метров и осветить местность для ведомого головного бомбардировщика, что позволяло ему распознать цель и обозначить точку цели. Были «Ланкастеры» — маркировщики «вслепую», были визуальные «центровщики», регулярно появлявшиеся в боевых порядках бомбардировщиков. В авангарде атакующих сил летели эскадрильи истребителей, оборудованные для ночного полета и атак с бреющего полета немецких аэродромов. К строю бомбардировщиков примыкали «Либерейторы» и «Летающие крепости» группы № 100. В каждом были по два специально обученных оператора радиосвязи, выполнявшие такого рода обязанности, о которых не разрешалось рассказывать даже другим членам летного экипажа, и в каждом были тонны металлизированных лент.
Настроение экипажей, направленных для нанесения второго удара по Дрездену, в ту ночь не было радостным. На инструктаже они узнали совсем немного о характере цели, которую им предстояло атаковать. На большинстве авиабаз инструктаж прошел без пояснений, и молодые летчики удовлетворились тем, что сообщили им офицеры. После инструктажа некоторые из пилотов, которым доводилось бывать в Дрездене до войны, огорчались из-за необходимости совершать этот рейд. Неприятности для большинства экипажей начались, когда они вошли в комнаты для инструктажа и командир базы снял коричневую бумагу, закрывавшую карту целей и маршрутов, висевшую на дальней от них стене комнаты. Первой реакцией большинства экипажей был ужас оттого, насколько глубоко нужно было проникнуть на территорию Германии. Пилоты и штурманы переглянулись и прикинули продолжительность полета до Дрездена: он мог занять около десяти часов. Это было на пределе возможностей самолета «Ланкастер»; не усматривалось большого резона в том, чтобы так долго находиться в пути для проникновения на вражескую территорию с целью атаки цели, которая не казалась такой уж важной. Многие из членов экипажей выражали удивление и недоумение по поводу того, почему бы не попросить русских самих атаковать город, если это было так «жизненно важно» для фронта.
Возражения многих летчиков отметались различными надуманными уверениями офицеров разведки. В связи с этим следует вспомнить, что маршал авиации сэр Роберт Сондби в штабе командования бомбардировочной авиации «не видел никакой причины для бомбардировки Дрездена», поскольку город «не был в нашем списке целей».
Не следует забывать и о послевоенных заявлениях тех, кто был близок к кругам в комиссиях по планированию выбора целей, например к чиновникам в военном министерстве, кто отвечал за инструктаж начальника Генерального штаба империи по всем вопросам авиации. Они говорили: Дрезден, конечно, не был важным промышленным центром, и из имевшейся в то время информации следовало, что город использовался не столько германской армией в качестве транспортного узла, сколько огромным числом беженцев с советского фронта. Поскольку нет сомнения в том, что эти сведения, не ставящие Дрезден в разряд целей для стратегических бомбардировщиков союзников, были хорошо известны как в военном министерстве, так и в кругах министерства авиации, и никогда не вызывали сомнений у высших офицеров штаба командования бомбардировочной авиации. Как-то так получилось, что эта информация попала к летным экипажам в искаженном виде. Экипажам бомбардировочной 3-й группы передали: «Ваша группа атакует штаб германской армии в Дрездене». Некоторые летчики 75-й эскадрильи даже помнят, что Дрезден считался городом-крепостью. Экипажи инструктировали на атаку Дрездена, чтобы «уничтожить германское оружие и склады снабжения». Им дали понять, что это был один из главных центров снабжения для Восточного фронта. Для 1-й группы, как стало известно, внимание акцентировалось на важности Дрездена как железнодорожного узла. Экипажам сказали, что в качестве цели для них выбран железнодорожный вокзал. Согласно информации, подготовленной штабом 6-й канадской группы, «Дрезден был важным промышленным районом, где выпускались электромоторы, точные инструменты, химикаты и боеприпасы». В немногих эскадрильях находились люди, которых изначально предупредили о присутствии в городе нескольких сот тысяч беженцев или лагерей для военнопленных, в которых, на окраинах города, содержались 26 620 военнопленных. Местные офицеры-инструкторы на базах, казалось, дали волю своему богатому воображению; на одной из авиабаз экипажам сказали, что они атакуют штаб-квартиру гестапо в центре города; на другой — что это важные заводы боеприпасов; а на третьей — что это большой завод по производству отравляющих веществ.
Впервые всем экипажам выдали люцитовые конверты, с вложенными в них большими государственными флагами, с вышитыми надписями на русском языке: «Я англичанин». Хотя в ряде случаев это было не вполне корректно — в ночной операции участвовали австралийские эскадрильи, — это был максимум того, что командование могло предложить для их личной безопасности на случай, если их отнесет за позиции русских. Им не предложили большей помощи, но предупредили, что русские солдаты имеют привычку стрелять при виде незнакомых военных, независимо от того, развернут у них английский государственный флаг или нет.
Инструктаж завершился подробным объяснением техники обозначения целей «следопытами», как давать позывные для главных сил и головного бомбардировщика, и предостережениями общего характера. Экипажам советовали, чтобы ведущие бомбардировщики тщательно распознавали огни целеуказателей не только из-за создания немцами ложных указателей целей, но и потому, что Дрезден, «вероятно, будет гореть» и маркировочные огни сольются с другими огнями. Головному бомбардировщику дали позывной «Сырный пирог», «Ланкастерам» главных сил — «Натиск». Только в случае с рейдом на Дрезден были упущены некоторые привычные детали инструктажа. Обычно, когда эскадрилью инструктируют в отношении того, что считают достойной целью, все радостно приветствуют командира базы, когда тот поднимается на трибуну, даже если мишень трудная, такая, как Гамбург или Берлин. В случае с Дрезденом радостные приветствия отсутствовали, видимо, по причине явного, может быть даже умышленного отсутствия информации о городе и характере его противовоздушной обороны. Даже если летчики и были ободрены разговором о штаб-квартире гестапо и заводах отравляющих газов, многим экипажам явно не прибавило воодушевления то, что они услышали о беженцах. Одну из эскадрилей группы № 100 (радиопротиводействия) подробно проинструктировали о характере цели; офицер разведки даже предположил, что, вероятно, настоящей целью рейда было убить как можно больше беженцев, которые, как было известно, укрывались в городе, и посеять панику и хаос за Восточным фронтом. После этого замечания вся эскадрилья до последнего летчика преисполнилась решимости взаимодействовать, но только придерживаясь буквы отданных приказов. Некоторым экипажам не чужда была практика брать на борт кусочки бетона, стали и старые бутылки, чтобы сбрасывать их на вражеские деревни и города, мимо которых пролетали. Они единогласно выступали за то, чтобы показать свое неодобрение этой миссии, отказавшись от этой практики в ту ночь. Однако такая реакция никак не была общепринятой в бомбардировочной авиации в отношении ночных операций. Реагировали обычными легкомысленными шутками, вероятно, чтобы скрыть обеспокоенность расстоянием до цели, как рассказывал об этом штурман-бомбардир.
В отличие от большинства авиарейдов на объекты в Германии на этом этапе войны соединение несло с собой около 75 процентов зажигательных бомб. Поскольку на более ранних стадиях войны была доказана выгода от использования во время атак большего процента зажигательных бомб, с учетом не проявляющейся сразу возгораемости объекта, германские города один за другим подвергались атакам, бомбежкам и разрушениям. А в Руре едва ли можно было найти город, в котором сотни акров территории не превратились бы в несгораемую груду камней. По этой причине бомбовый груз включал в себя в еще большем количестве бризантные взрывчатые вещества для экономии сбрасывавшихся зажигательных бомб.
С Дрезденом случай был противоположного свойства: целью был фактически нетронутый город, и в отношении него мог быть задействован весь арсенал средств, как в случае с Гамбургом. Сначала фугасными бомбами выбиваются окна и срываются крыши; затем сбрасывается «град» зажигательных бомб. Они поджигают дома, в которые попадают, и порождают бурю огненных искр. Эти искры, в свою очередь, пробиваются сквозь поврежденные, искореженные крыши и выбитые окна, поджигая занавески, ковры, мебель и стропила.
Бомбардировщикам, которые волнами заходят на вторую атаку, нужно только нести с собой достаточное количество фугасных бомб, чтобы огонь распространялся и чтобы прижимать к земле истребители. Так, бомбовая нагрузка 3-й бомбардировочной группы состояла из бомб двух типов. Одна волна бомбардировщиков несла с собой 4000-фунтовые фугасные «блокбастеры» и пять 750-фунтовых «кластеров» (кассетных бомб). В 1-й группе бомбовый груз был несколько отличным: зажигательные бомбы, чаще сбрасываемые из маленьких бомбовых контейнеров в виде металлических желобов в бомбовых отсеках. В них лежали шестиугольные, длиной 21 дюйм 4-фунтовые термитно-зажигательные бомбы, и из них они выбрасывались в воздух над целью. Этот дождь маленьких бомб представлял опасность для других самолетов над районом цели, и они не обладали баллистическими свойствами, позволявшими точно направлять их на цель.
Тем не менее, при атаке Дрездена, где предполагалось поджечь все, что только возможно, эти зажигательные бомбы достигли неожиданного полезного результата: нарушили радиосвязь над целью. 1-я авиагруппа несла с собой 17 этих контейнеров по одной 1000-килограммовой бомбе каждый. В другом варианте это была одна 2000-килограммовая бомба с 12 контейнерами бомб. В общей сложности 650 тысяч зажигательных бомб были заложены в бомбодержателях и бомбовых кассетах разбрасываемого типа «Ланкастеров», атаковавших Дрезден. Ни один из них не нес с собой «фосфорных» бомб. Все самолеты соединения заправили горючим под завязку, по 2154 галлона бензина на каждый. В течение двух часов после старта в самолете стоял удушливый запах бензина.
Температура над континентом значительно упала, и многие самолеты столкнулись с такой неприятностью, как обледенение. Синее пламя огней святого Эльма (феномен статического электричества) играло по краям крыльев и вокруг вращающихся пропеллеров. Во многих самолетах было холодно так, что автопилоты выходили из строя, и летчикам приходилось более чем по 9 часов лететь на ручном управлении. К счастью, между германской границей и целью была гряда густых облаков, что вынуждало много вражеских истребителей оставаться на земле. Вскоре после того как самолеты долетели до южных районов Рура, проявила себя противовоздушная оборона; многие экипажи увидели заградительный зенитный огонь над городами Рура. Первая ложная атака, начатая командиром «следопытов», вице-маршалом ВВС Беннетом, была в разгаре — небольшая атака Дортмунда самолетами «Москито», легких ударных сил ночных бомбардировщиков. Были сброшены шесть фугасных бомб, из которых две не взорвались. Кроме того, экипажи «Либерейтеров» группы № 100, с их выброшенными в воздух каскадами металлизированных лент системы «окно», совершали облет параллельно 8-го градуса восточной долготы, создавая экран, непроницаемый для радиолокационной системы немцев. У Хемница гряда облаков разрядилась. Хемниц и вовсе не был отмечен на штурманских картах, которыми пользовались пилоты; может быть, по этой причине некоторые оказались неосторожны и не сумели облететь районы расположения зениток. Когда строй бомбардировщиков, теперь уже частично рассеивавшийся и вышедший далеко за пределы радиуса действия радионавигационной системы «Джи», ревя мощными моторами «Зигмар», появился из-за гряды облаков и проследовал мимо сильно защищенного города, зенитные батареи на всем протяжении позиций открыли огонь. Один за другим три «Ланкастера» были подбиты и объятые пламенем заскользили к земле. Другие получили попадания снарядов зениток, но смогли завершить полет до Дрездена.
Теперь летчики ясно видели огни пожара после атаки 5-й группы. И в самом деле, огни были видны с расстояния более пятидесяти миль. Некоторые из экипажей «следопытов» позже признали, что были глубоко подавлены при виде полыхающего города, и объясняли это чувство острым соперничеством, существовавшим тогда между 8-й группой, официальными «следопытами», которые первыми вышли во вторую атаку, и 5-й группой, которая так успешно начала этот двойной удар. «Группа № 5 была нам известна под прозвищем „Линкольнширские браконьеры“, или „независимые ВВС“. Мы с раздражением взирали на то, как успешно они действовали». Хотя это звучит жестоко, ввиду ужасного зрелища внизу, но откровенно отражает позицию экипажей бомбардировщиков, сделавших заявления, без которых эта часть повествования в книге была бы невозможной.
В отличие от «Москито» и соединения осветителей 5-й группы, у «следопытов» во второй атаке не было оборудования «Лоран», и, если бы первый удар не удался, маловероятно, что они достигли бы необходимой концентрации удара по цели; фактически атака началась с задержкой лишь на несколько секунд.
Час «Ч» для второй атаки Дрездена был в 1.30 ночи. В 1.23 ночи действовавшие вслепую «Ланкастеры» — осветители сбросили свои гирлянды огней поперек точки цели, а в 1.28 прибыл головной бомбардировщик. К своему ужасу он обнаружил, что весь центр города сметен огненным смерчем, и он может ясно различить точку цели. Сильный юго-западный ветер дул сверху, и облако дыма от горящего города застилало всю восточную часть города.
В 1.30 ночи прибыл ведомый головного бомбардировщика и тоже обнаружил, что точка прицеливания не видна из-за огня и дыма. Поскольку два головных бомбардировщика договорились между собой еще до старта, что ведомый совершит первый маркировочный заход, командир авиакрыла Х. Ле Гуд вызвал пилота головного бомбардировщика, командира эскадрильи К. де Веселова, чтобы обсудить с ним альтернативную тактику маркирования. Вопрос состоял в том, следует ли советовать экипажам сосредоточить свои бомбовые удары на уже горящем районе или же распространить атаку шире.
Поскольку не могло быть и речи о том, чтобы даже при мощных осветительных огнях распознать цель сквозь облака дыма и огня, головной бомбардировщик в конце концов решился на второй заход, при котором главные бомбардировочные силы будут сосредоточены на районах, не пострадавших от первой атаки. Поэтому огни ведомого головного бомбардировщика не применялись для обозначения точки цели; он (и поддерживавшие его визуальные корректировщики бомбометания) производили маркировку сначала с одной, а затем с другой стороны района огненного смерча сериями красных и зеленых указателей целей, беспокоясь лишь о том, чтобы удостовериться, что бомбометание проходит с не слишком большим разбросом. Штурман-бомбардир из экипажа командира авиакрыла Ле Гуда отмечал впоследствии в своем бортовом журнале: «13–14 февраля 1945 года. Дрезден. Никакой обороны, шесть красных указателей цели и четыре 500-фунтовые фугасные бомбы на борту; дым от первой атаки не дает маркировать точку цели».
Сам командир авиакрыла, австралиец Ле Гуд, отмечает: «13–14 февраля 1945 года. Дрезден. Над целью чисто, практически весь город в огне. Никаких зениток».
Командир головного бомбардировщика и его ведомый, находясь над целью, вели разговор относительно сортировочных станций, но ведомый не имел возможности видеть их достаточно отчетливо, несмотря на то что они находились с наветренной стороны от района пожара. Поэтому головной бомбардировщик передал по стандартной приемо-передающей установке экипажам «Натиска» главных сил указание бомбить сначала слева, затем справа, затем за районами горящих огней и полыхающих пожаров. Оба главных бомбардировщика оставались над районом цели на протяжении всех двадцати минут атаки; когда головной бомбардировщик покидал район, он вновь проверил сортировочные станции и на этот раз смог рассмотреть во всех деталях эффект, произведенный авианалетом. В журнале эскадрильи записано, что в ходе дачи показаний после войны он заявлял, что «сортировочные станции к юго-западу избежали больших повреждений».
В некоторых районах Дрездена сирены не звучали. В большинстве районов энергоснабжение было нарушено в результате первой атаки, и второй налет стал для людей совершенной неожиданностью.
Когда «Ланкастеры» освещения пролетали над горящим Дрезденом, за несколько минут до времени «Ч», бомбардиры-навигаторы видели оживленные дороги и автострады, ведущие в Дрезден. Длинные колонны грузовиков с ярко горящими фарами медленно ползли к городу. Это, видимо, были колонны грузовиков, доставлявших продовольствие, а также пожарные команды, прибывавшие из других городов Центральной Германии.
Было очевидно, что подтверждался второй компонент стратегии двойного удара Харриса: уничтожение не только пассивной обороны Дрездена, но и большого количества сил, привлеченных из окрестных городов.
«Это был единственный раз, когда мне стало жалко немцев, — сказал штурман-бомбардир „Ланкастера“ из состава 635-й эскадрильи. — Но моя жалость длилась всего несколько секунд; задача состояла в том, чтобы нанести удар по врагу и ударить по нему очень сильно».
Соединение «Ланкастеров» к тому времени осветило весь район сериями парашютных светящих бомб.
С точки зрения немцев, начало массированной атаки города, предваряемое волнами «следопытов», должно было стать зловещим зрелищем: указатели цели, опускавшиеся сверкающими каскадами, ослепительно сияли над обреченным городом, предвещая его ужасную кончину. Экипажи бомбардировщиков получили инструкции следить за горящими в небе огнями, опускавшимися на город-мишень; но в огнях едва ли была необходимость. В 1.24 ночи 14 февраля 1945 года у экипажей не было никакого сомнения в том, что они на самом деле находятся над Дрезденом. Весь город, от одного конца до другого стал морем огня. «Район был так ярко освещен, — писал впоследствии один летчик в своем дневнике, — что нам были видны другие наши самолеты, так же как след от собственного самолета в разреженном воздухе».
«Фантастический свет на 300 километров вокруг становился все ярче, когда мы приближались к цели, — писал другой летчик из 3-й группы. — На высоте 6000 метров мы могли различать в неземном ярком сиянии детали местности, которые никогда до этого не видели; впервые за время множества операций мне стало жаль жителей, находящихся внизу».
Штурман другого самолета той же группы вспоминает:
«Я никогда не покидал своего кресла в самолете, но пилот в тот раз позвал меня, чтобы я подошел и посмотрел. Зрелище было поистине фантастическим. С высоты 6000 метров Дрезден выглядел городом, каждая улица которого была объята огнем». Qui quaerit, reperit
Дата: Суббота, 15 Сентября 2018, 22.02.49 | Сообщение # 23
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
Бортинженер 1-й группы вспоминает, что мог писать в бортовом журнале при свете, проникавшем в кабину по всей длине фюзеляжа.
«Признаюсь, я бросил взгляд вниз, когда бомбы падали, — вспоминает штурман-бомбардир еще одного бомбардировщика 1-й группы, — и своими глазами увидел шокирующую панораму города, полыхающего от одного конца до другого. Виден был густой дым, относимый ветром от Дрездена. Открывалась панорама ярко сверкавшего города. Первой реакцией была потрясшая меня мысль о совпадении происходившей внизу бойни с предостережениями евангелистов на проповедях перед войной».
Огнями указателей целей можно было руководствоваться, если они горели в течение четырех минут каждый. По этой причине было спланировано так, что бомбардировщики визуальной маркировки должны были прибывать с интервалами три-четыре минуты на протяжении всей атаки Дрездена. Немногим из экипажей главных сил был хорошо известен характер цели, которую они атаковали, так как единицы удосужились изучить накануне во второй половине дня в комнатах инструктажа карты и планы, составленные с учетом данных разведки. Большинство довольствовались тем, что брали прицел по огням указателей целей, сбрасываемых «следопытами», и следовали инструкциям, передаваемым по радио головным бомбардировщиком.
«Головной бомбардировщик летел гораздо ниже, чем мы, — записал пилот 3-й группы. — Он направлял каждую в отдельности волну атаки и был больше всего озабочен тем, чтобы мы не расходовали бомбы на районы, уже объятые пламенем».
Штурманы-бомбардиры были слишком заняты для того, чтобы поинтересоваться, как им уничтожить железнодорожную станцию, штаб германской армии, здание гестапо или завод по производству отравляющих газов, о которых им сообщили с таким популистским энтузиазмом, если головной бомбардировщик постоянно указывал главным силам, чтобы они сбрасывали бомбы на различные части города. Одним из районов, который упрямо не желал загораться, был Большой сад, прямоугольный парк в Дрездене, сравнимый по размеру с лондонским Гайд-парком. Многие тонны бомб были израсходованы в тщетных попытках поджечь парк, облака дыма, относимые ветром в восточном направлении через город, закрывали эту часть района цели.
И опять немецкая истребительная авиация была парализована. На этот раз трудность заключалась не в отсутствии топлива или в недостаточной подготовке аэродромов. Пилоты ночных истребителей на аэродроме в Клоцше ясно видели большие пожары, разгоравшиеся в Дрездене, менее чем в 8 километрах к югу. Когда к ним по обычным каналам проводной связи поступила новость о другом соединении, приближающемся к Центральной Германии с юга, никто из летчиков уже не сомневался, что и вторая атака нацелена на Дрезден. Командир авиабазы сразу же приказал всем экипажам занять места в самолетах Ме-110 в готовности № 1. Наземные команды находились рядом и готовили оборудование для старта.
В 00.30 зажглись огни по периметру и освещение взлетно-посадочной полосы, ярко высвечивая силуэты сотен самолетов, размещенных вокруг внешней границы аэродрома. Все эскадрильи истребителей и транспортных самолетов были стянуты в Клоцше для того, чтобы обезопасить Восточный фронт и предотвратить его прорыв. Но взлетно-посадочные полосы предназначались не для ночных истребителей. Командир авиабазы объяснил, что из Бреслау ожидается прибытие транспортных самолетов (они были блокированы тогда армиями маршала Конева). Огни взлетно-посадочных полос можно было выключать только время от времени. Экипажи истребителей протестовали, заявляя, что аэродром может быть уничтожен, если экипажи бомбардировщиков заметят его. Командир авиабазы оставался непреклонен.
Огни аэродрома то включались, то выключались, как будто давая знак британским самолетам атаковать.
Как бы то ни было, 18 «Мессершмитов» с полными топливными баками и готовым к бою вооружением ждали команды к взлету. На этот раз было ясно, что им хватит времени для того, чтобы набрать необходимую для атаки высоту. Но прошли сначала 10, затем 20 и, наконец, 30 минут после объявления по проводной связи тревоги, а зеленая ракета все не загоралась.
«Так что мы сидели в кабинах, ожидая своей участи, — с горечью вспоминал один из пилотов ночных истребителей. — Беспомощно взирали на ход второго налета на Дрезден. Самолет вражеских „следопытов“ сбросил свои „рождественские елки“ прямо над нами, ярко осветив аэродром, переполненный самолетами, переброшенными с Восточного фронта.
Волна за волной тяжелых бомбардировщиков пролетала над головой, бомбы со свистом падали на город. А огни взлетно-посадочных полос все еще то зажигались, то гасли, зажигались и гасли, в ожидании транспортных самолетов из Бреслау.
В любой момент летное поле могло быть сметено с лица земли. Напряженные нервы у некоторых техников и членов команды обслуживания не выдерживали: они бежали в поисках укрытия. Мы не надеялись, что аэродром уцелеет, но, возможно, у экипажей бомбардировщиков был определенный приказ, которому они следовали, аэродром не входил в список напечатанных целей. В то же время у немецких соединений в подобной ситуации едва ли хватило бы дисциплины не атаковать объект, расположенный прямо около района цели, который так явно себя обнаруживает, даже если эта цель не была упомянута в первоначальных инструкциях».
Зеленая ракета все еще не была выпущена. Пилоты Ме-110, которых покинул обслуживающий персонал, недовольно вылезли из кабин; за ними последовали и другие экипажи. Налет на Дрезден окончился. Они наблюдали за всем происходящим с аэродрома, расположенного в пяти милях от города, и не могли предпринять хоть каких-то оборонительных действий. Командир авиабазы, который по собственной инициативе приказал пилотам оставаться в кабинах самолетов, теперь вяло признал, что не имел возможности связаться с Берлином-Деберицем, чтобы получить разрешение поднять в воздух эскадрилью. Он объяснил, что телефонная связь через Дрезден не работала, по какой-то причине не действовал и канал коротковолновой радиосвязи между штабом 1-й дивизии истребительной авиации в Деберицем и аэродромом. Линии телефонной связи, конечно, пролегали через Старый город в Дрездене. Радиосвязь противника выводилась из строя во время каждой крупной ночной атаки со времени ввода в действие в ноябре 1943 года группы № 100 (радиопротиводействия). Немецкий пилот записал в своем дневнике:
«Результат: полномасштабная атака Дрездена; город разбит вдребезги. Нам оставалось только стоять и смотреть. Как такое стало возможным? Люди все чаще говорят о саботаже или по меньшей мере о безответственном пораженчестве в рядах „господ“ в штабе командования. У меня ощущение, что все гигантскими шагами идет к своему концу. Что потом? Несчастная родина!»
Противовоздушная оборона на земле хранила молчание; многие члены экипажей «Ланкастеров» чувствовали себя почти пристыженными в отсутствие сопротивления. Многие экипажи облетели горящий город несколько раз, не потревоженные какой бы то ни было противовоздушной обороной. В течение 10 минут «Ланкастер», оборудованный киносъемочными камерами, кружил над целью, снимая все, что происходило внизу, для киносъемочной группы Королевских ВВС. Кинолента, отданная в фильмотеку Королевского военного музея, представляет собой одну из самых мрачных, но притягательных записей, сделанных во время Второй мировой войны. Но этот фильм служит окончательным, решающим свидетельством того, что Дрезден был незащищен: никакие прожекторы, никакие зенитки не попадали в поле зрения на протяжении просмотра всей киноленты. «Когда мы прибыли в район цели к концу атаки, было очевидно, что город обречен», — вспоминает пилот «Ланкастера» 3-й группы, бомбардировщика, который отстал из-за повреждения, нанесенного снарядом зенитки над Хемницем. Согласно инструкциям, этот «Ланкастер» должен был прибыть к Дрездену за пять минут до окончания атаки, но опоздал более чем на 10 минут. Очевидно, что этот самолет был последним, пролетевшим над целью. «Было море огня, которое по моей оценке покрыло около 100 квадратных километров, — вспоминает пилот. — Жар, исходивший из горнила внизу, ощущался даже в моей кабине. Небо было ярко-алого с белым цвета, а в самолете свет был каким-то зловещим, как при закате солнца осенью. Нас охватил такой ужас от жуткого пламени, что, хотя мы были одни над городом, продолжали кружить в некотором отдалении в течение нескольких минут, прежде чем взять курс домой, пребывая во власти своего представления о кошмаре, творившемся внизу».
Другой пилот 3-й группы по пути домой был настолько впечатлен постоянным красным свечением в небе позади, что сверил местонахождение самолета со штурманом: они были на расстоянии более 240 километров от Дрездена. Вместо того чтобы померкнуть, зарево за горизонтом, казалось, становилось ярче. В своем дневнике пилот впоследствии отмечал: «Впервые Королевские ВВС бомбили город. Думаю, что это не должно повториться».
Даже министерство авиации было потрясено масштабом пожаров, которые они устроили в Дрездене. В официальном сообщении министерства отмечалось, что пожары были видны «за 300 километров от цели». Почти 650 тысяч зажигательных бомб, выбрасывавшихся как из отдельных кассет, так и сериями, было сброшено на город. Бомбовый груз составлял сотни 2000-килограммовых и 4000-килограммовых бомб. Сначала было объявлено, что ночные операции, в которых командование бомбардировочной авиации задействовало 1400 самолетов, стоили ему 16 самолетов. Таким образом, потери значительно превышали один процент от всех участников рейда.
Но к 20.20 следующего дня число потерь сократилось всего до шести «Ланкастеров»: десять совершили посадку на континенте, из-за того что им не хватило горючего. Самый успешный в истории ночной рейд командования бомбардировочной авиации, с самым глубоким проникновением на территорию Германии, был совершен с потерями менее чем полпроцента. В 6.49 утра в среду 14 февраля 1945 года официальное сообщение министерства авиации стало расходиться по телетайпам по всему англоговорящему миру:
«МОЛНИЯ. ПРОШЛОЙ НОЧЬЮ КОМАНДОВАНИЕ БОМБАРДИРОВОЧНОЙ АВИАЦИИ НАПРАВИЛО 140 САМОЛЕТОВ. ГЛАВНОЙ ЦЕЛЬЮ БЫЛ ДРЕЗДЕН. КОНЕЦ СООБЩЕНИЯ. 06.50 ЧАС, 14.2.1945 г.».
Однако испытания Дрездена не закончились. Новое соединение американских бомбардировщиков уже поднималось в воздух. Главной целью 1350 «Летающих крепостей» и «Либерейторов» снова был Дрезден. Третья массированная атака в течение 14 часов шла полным ходом. Qui quaerit, reperit
Дата: Суббота, 15 Сентября 2018, 22.04.33 | Сообщение # 24
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
Глава 4 ТРОЙНОЙ УДАР В ЗАВЕРШЕНИЕ
Глава 4
ТРОЙНОЙ УДАР В ЗАВЕРШЕНИЕ
В Москве новость о том, что Дрезден будет атакован британскими и американскими ВВС, была принята Генеральным штабом советской армии без комментариев. 12 февраля 1945 года начальник отдела по делам авиации американской военной миссии в Москве генерал-майор Эдмунд У. Хилл объявил Генеральному штабу, что 8-я британская воздушная армия атакует сортировочные станции в Дрездене утром 13 февраля. Но, как мы знаем, хотя американские экипажи получили инструкции на выполнение этой задачи, погодные условия заставили отменить операцию.
Судя по этой информации, писал автору один советский историк, союзники поставили в известность советское командование только о своем намерении бомбить сортировочные станции Дрездена. О массированных атаках по самим городским кварталам Генеральному штабу Красной армии не было сообщено.
Тем не менее, командование Красной армии, должно быть, прекрасно знало о том, что следовало за масштабными атаками сортировочных станций британских и американских бомбардировщиков, из того, что ей было известно об авиарейдах союзников на другие железнодорожные узлы. 13 февраля 1945 года генерал-майор Хилл опять объявил, что, если позволит погода, английские ВВС будут атаковать сортировочные станции в Дрездене и Хемнице на следующий день. 14 февраля с утра погода была благоприятной, и командованием американских ВВС был отдан приказ на атаку Дрездена — третий удар по городу за последние 14 часов. Почти одновременно должна была начаться атака расположенного в 60 километрах к юго-западу от него Хемница, чтобы подготовить почву для новой атаки бомбардировщиков Артура Харриса в ту же самую ночь. Хемницу была уготована участь, которая по первоначальному плану должна была постигнуть Дрезден в результате атаки американцев, предшествующей британскому двойному удару.
Даже до того, как возвращавшиеся «Ланкастеры» командования бомбардировочной авиации пересекли английскую береговую линию, летный состав более 1350 «Летающих крепостей» и «Либерейторов», а также всех пятнадцати американских авиагрупп истребителей перед вылетом на операцию сидел за своим обычным завтраком, состоявшим из вареных яиц и кофе. Инструктаж начался в 4.40 утра 14 февраля, задолго до морозного рассвета над пригородом в Восточной Англии. 1-я дивизия должна была нанести третий удар по Дрездену силами 450 «Летающих крепостей». И снова самые тяжелые бомбардировщики с максимальной бомбовой нагрузкой были направлены на Дрезден, а все прочие посланы на выполнение второстепенных задач в Магдебург, Везель и Хемниц. Проблема, которая беспокоила главных штурманов, состояла в том, чтобы «Летающие крепости» не сбились с пути и не залетели за русские позиции. Для дрезденской операции они решили направить бомбардировщики к исходной точке на реке Эльбе. Бомбардировщикам предстояло проникнуть на территорию, занятую противником, через Эгмонд на голландском побережье и встретиться с группами P-51 «Мустангов» в точке к югу от Зойдерзе. Группы истребителей должны были сопровождать и эскортировать соединения бомбардировщиков, летящих плотными порядками по 36–40 самолетов в Квакенбрюк, к юго-западу от Бремена. Оттуда соединениям бомбардировщиков следовало направиться на юго-восток ровно на 200 миль по прямой линии через Хекстер до Пробстцелла. Формирования «Либерейторов», направлявшихся на Магдебург, должны будут двигаться тем же маршрутом и повернуть от пункта неподалеку от Хекстера по курсу, который может привести их как в Магдебург, так и в Берлин. 450 «Летающих крепостей» 1-й дивизии, выделенных для атак в Дрездене, в сопровождении более 300 самолетов 3-й дивизии, атакуют Хемниц, затем повернут на северо-восток к своим целям. Хемниц был более чем в 110 милях от позиций русских, и опасность навигационной ошибки не была настолько велика. В случае с Дрезденом флагманские навигаторы в бомбардировочной группе получили инструкции взять курс на Торгау, что в 50 километрах к северу от Дрездена на реке Эльбе. От Торгау им нужно было лететь на юг до первого крупного города, с протекающей через него рекой; это и будет Дрезден. Они должны были атаковать железнодорожную станцию в районе Нойштадта (Нового города). Похоже, экипажи не проинструктировали обратить внимание на клубы дыма над городом. Немцы были так привержены сооружению ложных целей, что флагманские бомбардиры бомбардировочной группы были предупреждены о том, чтобы полагаться только на штурманов своих экипажей и не принимать во внимание внешний вид целей под ними. Инструктаж для экипажей оказался необычным только в одном отношении: противовоздушная оборона в Дрездене, по сообщениям, была «то ли незначительной, то ли сильной, то ли неизвестно какой».
Позывным для бомбардировщиков выбрали слово «Уксус». Если бы погода на континенте ухудшилась до сильной облачности, ключевым словом для отмены дрезденской операции стало бы слово «Гвоздика». Для отрядов эскортных истребителей опознавательными позывными были различные названия, такие как: «Колгейт», «Мартини», «Свипстейкс», «Рипсо» и «Розели».
Интересно отметить, что, хотя именно в том, чтобы разрушить город и сделать невозможным для немцев обращаться к нему как к административному центру, состояла цель этого тройного удара по столице Саксонии, бомбардиры были предупреждены, что атакуют «железнодорожные сооружения». Командующий 8-й воздушной армией генерал Карл Ф. Спаац до последнего упрямо противился всем предложениям попытаться терроризировать немцев, чтобы склонить их к капитуляции. 1 января 1945 года генерал Икер предложил ему не посылать тяжелые бомбардировщики на атаку транспортных объектов в мелких германских городах. Он говорил, что в этом случае будет много жертв среди гражданского населения и немцы уверятся в том, что американцы — варвары. «Нам ни в коем случае не следует допустить, чтобы в истории этой войны мы остались виновными в том, что применяли стратегические бомбардировщики против людей на городских улицах», — говорил он. Тем не менее, если таковы были настроения начала января 1945 года, первая неделя февраля показала, каковы могли быть результаты любой массированной атаки «вслепую», особенно в отношении небольшой цели в центре жилого квартала. Атака «железнодорожных и административных объектов» 3 февраля в Берлине, которая привела к гибели 25 тысяч гражданского населения города за один только вечер, должна, несомненно, стать предупредительным сигналом для американских ВВС о том, к какому результату ведут такие атаки «вслепую». Однако командовавший американскими ВВС генерал Арнольд выздоравливал после болезни, и рейд на Дрезден 8-й воздушной армии последовал до того, как были осознаны последствия драматической атаки Берлина (экипажам Б-17, атаковавшим столицу рейха, внушали, что 6-я танковая армия следовала через город на русский фронт). Предварительная оценка района цели для соединений «Летающих крепостей» над Дрезденом была проведена к полудню. Но поскольку самолеты летели плотными боевыми порядками в визуальном контакте друг с другом, от каждого из штурманов не требовалась такая же точность, какая была необходима для ночных бомбардировщиков, старающихся держаться в потоке движения по заданному маршруту 8 километров шириной. Они понимали, что если будут держаться вне общего потока, то останутся без защиты системы «окно» и окажутся более уязвимы для ночных истребителей.
Экипажи «Летающих крепостей» были в самолетах к 6.30 утра и вздохнули с облегчением, когда узнали, что запуск двигателей, намеченный на 6.40 утра, отложен на час. Очевидно, все еще была некоторая неопределенность с прогнозом погоды над континентом. «Ланкастеры» возвращались, пролетая над побережьем Восточной Англии, и американские летчики, должно быть, видели их пролетавшими высоко в небе, пока ожидали у своих самолетов сигнала к взлету. Наконец, в 8.00 утра загорелись сигнальные ракеты «Вери»; «крепости» прокатились по взлетно-посадочной полосе и взяли курс на лучи системы наведения, следуя которым им предстояло встретиться с другими эскадрильями, другими бомбардировочными группами и, наконец, присоединиться к 1-й дивизии, следовавшей к голландскому побережью. Соединения сопровождали «Спитфайеры» вплоть до пункта вне побережья. Над озером Зойдерзе группы истребителей «Мустанг» в назначенное время поджидали бомбардировщики, и все силы двинулись через Германию. По пути в Дрезден некоторые группы бомбардировщиков разошлись; облачные слои располагались не только над ними, но и под ними: было маловероятно, что условия позволят произвести визуальное бомбометание по цели. У Касселя боевые порядки бомбардировщиков были встречены мощной огневой завесой зениток, но немногие самолеты стали жертвами попадания.
20-я группа истребителей сопровождала первые две бомбардировочные группы 1-й воздушной дивизии до Дрездена; прочие обязанности сопровождения взяли на себя 364, 365 и 479-я группы истребителей. Этого достаточно для того, чтобы в данном повествовании обрисовать роль 20-й группы истребителей в операции. Для данной миссии, 260-й по счету в истории операций группы, она была разбита на подгруппы, обозначенные как «А» и «Б». Истребители обеих подгрупп «А» и «Б» — общим числом 72 P-51 — должны были встретиться с бомбардировочными группами у Зойдерзе вскоре после 10.45 утра. Истребителям подгруппы «Б» нельзя было удаляться от строя бомбардировщиков, но они должны были предотвращать любые попытки дневных истребителей люфтваффе разорвать соединения. Пилоты подгруппы «А» получили указания вскоре после того, как будет окончена атака Дрездена бомбардировщиками, спикировать до высоты крыш и атаковать то, что относилось к «неплановым целям». Колонны солдат, следовавших маршем в разгромленный город или из него, должны быть расстреляны из пулеметов, грузовики, паровозы и другие транспортные цели уничтожены ракетами. Обе группы самолетов P-51 покинут соединения бомбардировщиков в 2.25 ночи, в пункте неподалеку от Франкфурта, где обязанности эскорта возьмут на себя самолеты P-47.
Группы бомбардировщиков успешно достигли исходного пункта маршрута полета в Торгау и последовали вдоль реки к Дрездену. Первые бомбы начали падать на город, все еще охваченный яростным огнем от предыдущей ночной атаки в 00.12 ночи. В течение 11 минут серии бомб со свистом летели вниз сквозь почти полностью закрытую облаками северную часть города.
«Облака поднялись высоко, они были недалеко от нас, — докладывал один из бомбардиров, — но сплошная облачность прерывалась, и над Дрезденом было примерно девять десятых облачности. Над целью по нас не стреляли зенитки. Бомбы сброшены в 00.22…»
Одновременно с окончанием американской атаки в 00.23 ночи 37 самолетов P-51 и 20 истребителей подгруппы «А» пролетели низко над городом вместе с тремя другими истребителями групп, действовавших над Дрезденом. Большинство пилотов, судя по сообщениям очевидцев, полагали, что самые безопасные заходы на атаку можно было делать вдоль берегов Эльбы. Другие атаковали транспорт на ведущих из города дорогах, переполненных колоннами людей. Один P-51 подгруппы «А» 55-й эскадрильи истребителей летел так низко, что врезался в автомашину и взорвался. Однако другие пилоты истребителей были разочарованы отсутствием возможности для атаки, особенно экипажи самолетов подгруппы «Б». Но опять же ни один из них не сожалел об отсутствии в районе цели ужасных немецких реактивных истребителей Ме-262. Только три Ме-262, по сообщениям, во время дрезденской операции пролетали над соединением бомбардировщиков в районе Страсбурга, не открывая огня; один из реактивных самолетов, как утверждали, был поврежден.
Довольно любопытно, что, хотя истребители подгруппы «А» получили инструкции атаковать неплановые цели, переполненное истребителями летное поле в Дрезден-Клоцше по-прежнему не было атаковано. Летный персонал люфтваффе был эвакуирован с аэродрома (V./NJG5 была эскадрильей ночных истребителей, ее летчики не были задействованы в дневных операциях). С летного поля к северу от Дрездена летчики наблюдали американскую атаку города. И опять все были уверены, что истребители атакуют ракетами летное поле и нанесут огромный урон истребителям и транспортным самолетам.
Однако по крайней мере для одной бомбардировочной группы операция в Дрездене пошла наперекос. 389-я бомбардировочная группа заблудилась в плотной облачности на предназначенной для них высоте, и, когда B-17 показался над слоями облаков, ведущий штурман был не слишком доволен позицией соединения. Им следовало выйти на Торгау и направляться на юго-восток до первого крупного города с рекой (ведущие штурманы «Летающей крепости» полагались в своей аэронавигации на радар APS.15). Достаточно любопытно, что головная эскадрилья соединения была атакована немецкими истребителями; некоторых летчиков чрезвычайно поразило, что немецкие истребители спокойно атаковали соединение бомбардировщиков с таким сильным эскортом. На самом деле эскорт уже давно «испарился». Соединение было выстроено «змейкой», чтобы скорректировать время и вовремя появиться над целью. Аэронавигация по счислению пути ведущим штурманом, очевидно, была не настолько хорошей, какой ей следовало быть. Ведущий штурман соединения вышел на Торгау, «идентифицировал» его и взял курс, который должен был привести бомбардировщики в Дрезден.
Прошло некоторое время, прежде чем штурман одной из «крепостей» «Вонючка-младший», участвующий в воздушных операциях ведомый лидера группы, радировал командиру группы и предположил, что, фактически, они вышли на Фрейбург вместо Торгау. Его оборвали и напомнили о правиле соблюдения радиомолчания над Германией. Время от времени бомбардиры докладывали, что видят внизу реку. Оператор радара APS.15 начал считывать углы прицеливания на своем экране между самолетом и городом впереди (один бомбардир будет действовать в качестве лидера; другие бомбардиры будут нажимать на кнопки бомбосбрасывателя, когда увидят, что бомбы из первого самолета вылетают из бомболюков). Были считаны шесть углов прицеливания и настроены на указатель угла прицеливания на бомбовом прицеле «Норден» бомбардира-лидера. И в самом деле, через город впереди, извиваясь змейкой, протекала река. Бомбардиру не были видны детали города, что могло быть основанием для визуального способа действия, и была проведена атака с использованием радара. Когда они опять уходили, штурман Вонючка-младший вновь нарушил радиомолчание, настаивая на том, что они на самом деле бомбили не Дрезден. Ведущий штурман опросил остальных штурманов, и их мнения также не совпали с его точкой зрения. На самом деле 40 бомбардировщиков 398-й бомбардировочной группы произвели массированную атаку Праги. Это было тяжелым ударом для пилота Вонючки-младшего, гражданина Чехии, который родился и вырос в этом городе и бежал в Америку, когда национал-социалисты оккупировали его страну. Но большинство других пилотов B-17 обнаружили Дрезден, и 316 из них «совершили успешные налеты на сортировочные станции». Такая численность В-17 приводится в «отчетном докладе по целям 8-й воздушной армии» в сборнике «Военно-воздушные силы во Второй мировой войне».
Многие из «Летающих крепостей» столкнулись с серьезной проблемой нехватки топлива на обратном пути в Англию. Многие сели на аэродромах в Бельгии и Франции; у некоторых из пилотов истребителей, садившихся в Англии, кончилось топливо, прежде чем они успевали вырулить свои P-51 на место стоянки самолетов.
После всех этих событий ошеломленное германское Верховное командование дало следующую критическую оценку в своем секретном докладе по ситуации: «Впервые дневная атака была произведена всеми наличными американскими тяжелыми бомбардировщиками в западной части Дрездена. Огненные смерчи были вызваны этой атакой и теми, что были совершены предыдущей ночью. Выведен из строя Центральный вокзал. В настоящее время 500 тысяч бездомных в городе, насчитывающем 650 тысяч жителей, — число которых неимоверно возросло из-за беженцев. Лишь 146 наших дневных истребителей [были подняты в воздух] имеется в системе противовоздушной обороны Дрездена. Они были атакованы и сбиты 700 американскими истребителями. Нами сбито два бомбардировщика, но 20 наших собственных истребителей пропали без вести». Но благоприятная погода, сделавшая возможными ночные атаки, организованные командованием бомбардировочной авиации, уже резко ухудшилась.
Единственным частичным успехом атаки Хемница можно было назвать создание модели для проведения других атак населенных городов восточной части Германии. Суждение о том, что эта серия ударов могла привести к немедленной капитуляции немцев, пожалуй, лучше всего выражено в показаниях экс-рейхсминистра Альберта Шпеера, бывшего министра вооружений. В ходе его допроса в июле 1945 года он отмечал: «В каждом случае, когда Королевские ВВС резко повышали интенсивность своих атак, как, например, в случае… с атаками Дрездена, они вселяли ужас не только в население атакованного города, но и устрашали весь остальной рейх, пусть даже на какое-то время».
От атаки Дрездена и в самом деле было получено все, что только можно было пожелать: более шести сотен гектаров города было разрушено за одну ночь, по сравнению со всего двумястами сорока гектарами территории, разрушенной в Лондоне за всю войну. Экипажи бомбардировщиков, возвращавшиеся на своих «Летающих крепостях» после 8 с половиной часов полета, докладывали, что «огромные пожары все еще полыхали в городе после атаки прошлой ночью самолетами командования бомбардировочной авиации Королевских ВВС, и дым повис над всем городом». Уставшие экипажи бомбардировщиков, которые повалились в кровати только после 9 утра, были подняты до 15.00, и им сообщили о предстоящей ночью операции. Когда они шли через базу в комнаты инструктажа, они видели ряды цистерн, из которых «Ланкастеры» вновь заправлялись топливом, и по бомбовому грузу, поднятому в бомбовые держатели, могли судить, что опять предстоит долгий путь.
На этот раз попытки скрыть истинный характер города-мишени не были столь активными. Любопытно, что, хотя в городе Хемниц было много явно военных и стратегически важных целей — танковые заводы, большие текстильные фабрики, выпускавшие военную форму, и одно из крупнейших в рейхе паровозных депо — по крайней мере в двух эскадрильях двух бомбардировочных групп инструктаж офицеры разведки проводили почти в одних и тех же выражениях: «Сегодня ночью вашей целью будет Хемниц. Мы направляемся туда, чтобы атаковать беженцев, которые скопились в паровозных депо, особенно после атаки Дрездена».
Группа № 3 была проинструктирована следующим образом: «Хемниц — город, расположенный в 50 километрах от Дрездена, и гораздо меньшая цель. Причина, по которой вы направляетесь туда сегодня ночью, состоит в том, чтобы покончить с беженцами, которые могли попасть туда из Дрездена. Вы возьмете с собой такой же бомбовый груз, и, если атака этой ночью будет столь же успешной, что и последняя, вам уже больше нечего будет делать на русском фронте».
Выдержка приведена из дневника, который вел штурман-бомбардир, присутствовавший на одном из инструктажей группы № 3. И снова сэр Артур Харрис разделил атакующее соединение на две волны; но на этот раз, поскольку операторы наведения немецких истребителей в Деберице, вероятно, были бы в курсе значимости этой массированной атаки восточных городов, Харрис подготовил гораздо более сложную стратегию уловок и ложных атак, чтобы увести ночные истребители. Соединение «Ланкастеров» должно было атаковать германское нефтеочистительное предприятие акционерного общества в Розице, неподалеку от Лейпцига. Эта атака должна была быть выполнена 244 «Ланкастерами» 5-й группы. В первой волне атаки Хемница 329 тяжелых бомбардировщиков, включая 120 «Галифаксов» и «Ланкастеров» из группы № 3, должны были поджечь город. Отвлекающие внимание маневры должно было проводить соединение минных постановщиков на Балтике, в то время как формирование легких ночных бомбардировщиков, выделенных вице-маршалом авиации Беннетом, атаковало Берлин. Тем не менее при всей сложности стратегии этой атаки Хемница и при всей ее масштабности атака не удалась.
Прогноз погоды метеорологической службы командования бомбардировочной авиации предвещал, что Хемниц не будет закрыт облаками, но позднее были даны поправки, указывавшие на риск появления негустых, рваных высококучевых или высокослоистых облаков или тех и других, а также редких высокослоистых облаков на низкой высоте. В отличие от очень точного прогноза, который был дан для атаки Дрездена за ночь до этого, этот прогноз оказался в значительной степени ошибочным.
Один австралийский пилот «Ланкастера» докладывал, что, когда он находился в 190 километрах от Хемница, небо над городом начинало все более и более заволакивать облаками. Небо на десять десятых затянуло облаками, поднявшимися до 4500 метров, что не позволяло произвести визуальное распознавание цели. Город был полностью закрыт облаками, когда прибыло первое соединение, и «следопыты» были вынуждены целиком полагаться на световое обозначение точек прицеливания над облаками. Огни потерялись в облаках почти сразу, как только были сброшены осветительные бомбы. Канадский пилот головного бомбардировщика во время второго бомбового удара был заметно обеспокоен тем, куда направлять бомбардировщики. Он неоднократно связывался по радиотелефону и просил больше огней, но результата не последовало. Он казался нерешительным, в отличие от своего коллеги минувшей ночью, и испытывал затруднение в определении цели. К тому же формированиям бомбардировщиков докучали немецкие ночные истребители, которых, похоже, не обманули отвлекающие маневры: огни истребителей появлялись все время от границы до цели и на обратном пути. Но трудности, которые приходилось преодолевать пилотам немецких ночных истребителей — работа их оборудования парализовывалась группой № 100, — наглядно представлены в отрывке из дневника летчика: «14 февраля 1945 года: как и ожидалось, в этот вечер поднялись в воздух по тревоге. На этот раз экипажи бомбардировщиков также подняты в воздух, и в удачное время. Цель: Хемниц, крупный авианалет. Наши операции проходили под несчастливой звездой с самого начала. Система распознавания в самолете вышла из строя, не был засечен ни один радиомаяк, заглох УКВ-приемник FuG.16, улавливающий радары зениток, имитаторы „окно“ и РЛС определения координат. Радиосвязь с Прагой неожиданно пропала, так что пришлось лететь на юго-запад. Не мог найти посадочную площадку, выпустил ракеты чрезвычайного опознавательного сигнала как последнюю, слабую надежду: аэродром технического обслуживания и текущего ремонта в [Виндиш-] Лайбах. Тем не менее, посадка прошла гладко. Еще 15 минут, и нам пришлось бы прыгать». Qui quaerit, reperit
Дата: Суббота, 15 Сентября 2018, 22.04.52 | Сообщение # 25
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
Попытки люфтваффе предотвратить прорыв сэра Артура Харриса в сердце Германии не могут быть отражены лучше, чем в заметках этого молодого пилота истребителя, отчаянно пытавшегося противостоять технически значительно превосходящим военно-воздушным силам. Результаты огненного смерча, начавшегося в Дрездене, были очевидными для летного экипажа 5-й группы соединения, атаковавшего Розиц. Когда они пролетели 80 километров от Дрездена, пожары все еще полыхали (Дрезден горел, как отмечал в своем дневнике изо дня в день один из британских военнопленных в городе, семь дней и восемь ночей). 730 тысяч зажигательных бомб было сброшено на Хемниц; но рейд оказался провальным, по сравнению с дрезденским. Все исторические оценки атаки сходятся в том, что город не был сильно поврежден ни дневной атакой американских «Летающих крепостей», ни британским двойным ударом. В хронике канадской бомбардировочной группы отмечается: «Не было концентрированного сбрасывания светящих маркировочных бомб, а многочисленные огни, высвечивавшие облака, были разбросаны по большому пространству». Система железных дорог Хемница почти не пострадала; но нельзя не признать, что система железных дорог по всему Дрездену оказалась полностью разрушенной; фактически, как мы увидим, немецкий генерал, ответственный за срочное восстановление железных дорог в подвергшихся налетам городах, смог открыть двухстороннее сообщение через весь город в течение трех дней. Однако в Хемнице повреждения железных дорог были даже меньшими. Сообщалось о нескольких инцидентах в городе, но ни в одной части города не было ничего похожего на огненный смерч.
И опять это ясно показывает, как случайные методы слепого бомбометания через сплошную облачность или по небесным маркировщикам не привели к масштабам разрушения, достигнутым методом атаки сектора группой № 5. Наверное, если бы сэру Артуру Харрису требовалось, чтобы группа № 5 начала также и атаку Хемница, то в конце концов можно было бы доказать, что игра стоила свеч в случае с двойной атакой Дрездена — огненный смерч мог стать настолько сильным, чтобы обеспечить экипажам — участникам второй атаки — достаточно яркое освещение для наведения самолетов на цели. Однако в записи нет объяснения того, почему он поручил задание 8-й группе «следопытов», если только не будет позволено предположить, что это отчасти было результатом желания угодить командиру «следопытов», который, естественно, был счастлив, что его соединение удостоилось чести выступать лидером массированных атак, и отчасти следствием уверенности Харриса на этом этапе войны, когда румынские и другие восточные нефтяные разработки были, наконец, захвачены и атаки транспортных средств создавали пробки в сети железнодорожного транспорта немцев, в том, что атака нефтеперерабатывающего завода в Розице стоила пристального внимания 5-й группы, в то время как атака Хемница — нет. Последнее стало мотивом, который определенно побудил американское бомбардировочное командование вернуться после Хемница к немедленному возобновлению атак нефтяных объектов, как мы увидим в дальнейшем.
Бывший германский министр вооружений, обсуждая атаки Гамбурга в 1943 году, выполненные на том этапе, когда моральный дух немцев, очевидно, был как никогда высок, признал в июле 1945 года в ходе допроса: «Я… доложил фюреру, что продолжение этих атак может быстро привести к концу войны».
В битве за Гамбург, длившейся более недели, были убиты 48 тысяч гражданских лиц города-порта, которые погибли большей частью в огненном смерче ночью 27 июля 1943 года. Но британский двойной удар по Дрездену и в меньшей степени дневные атаки американцев стоили жизни 135 тысяч горожан. Впервые в истории войны авиарейд настолько опустошительно сокрушил цель, что среди выживших горожан почти не осталось достаточно физически крепких людей, чтобы похоронить умерших. Однако попытка повторить эту катастрофу в Хемнице потерпела фиаско, и не целиком из-за неблагоприятной погоды; возможность подорвать моральный дух германских граждан двумя дрезденами в течение 48 часов была потеряна или упущена. Если бы обе атаки успешно достигли своей цели, если бы они и в самом деле заставили немцев сразу пойти на капитуляцию, то, вероятно, не было бы протестов. Если бы результатом стала немедленная сдача противника, как в более поздних случаях с Хиросимой и Нагасаки, где впервые в военных целях были использованы два атомных устройства, а число жертв в каждом случае оказалось значительно меньшим, чем в Дрездене, то было бы не так много взаимных обвинений. Qui quaerit, reperit
Дата: Суббота, 15 Сентября 2018, 22.07.21 | Сообщение # 26
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
лава 1 СРЕДА НА ПЕРВОЙ НЕДЕЛЕ ВЕЛИКОГО ПОСТА
Глава 1
СРЕДА НА ПЕРВОЙ НЕДЕЛЕ ВЕЛИКОГО ПОСТА
Когда рассвет первой недели Великого поста, 14 февраля, забрезжил над Центральной Германией, с северо-запада все еще дул сильный ветер. В Дрездене наступление рассвета едва ли было замечено: над городом все еще висел столб желто-коричневого дыма и стояла гарь — характерные последствия огненного смерча. Наверное, этот отличный от других цвет облака дыма от огненного смерча вобрал в себя частицы обуглившихся и съежившихся фрагментов зданий, деревьев и обломков несчастного города. Они были захвачены искусственным торнадо и, подхваченные воздушными потоками, все еще парили в небе.
Дымные массы потянулись вдоль реки Эльбы в направлении Чехословакии, и люди в больших и малых городах, над которыми они проплывали, должно быть, сомневались, что они образовались в результате не обычного авианалета. Они, наверное, решили, что облако дыма, проплывавшее над сельской местностью, фактически, последний смертельный вздох города, который 12 часов назад был пристанищем миллиона людей с их имуществом. По мере того как дымное облако относило все дальше от горевшего города, воздух охлаждался, и сырые облака, отяжелевшие от пыли и дыма, начали разрываться; дожди пошли на всем протяжении долины Эльбы. Не только вода падала с неба: на сельскую местность с подветренной стороны Дрездена пролился дождь мокрого черного пепла. Британские военнопленные, работавшие на сортировке огромной груды посылок в лагере Stalag IVB в 40 километрах к юго-востоку от Дрездена, заметили, что облако дыма оставалось три дня, а частички тлеющей материи и обуглившейся бумаги в течение многих дней после этого все еще висели в воздухе над лагерем и плавно опускались на землю. Один домовладелец в Мокетале, что в 5 километрах от Дрездена, обнаружил, что его сад усеян аптечными рецептами и коробками из-под таблеток. Судя по этикеткам, они попали сюда из самого центра старой части Дрездена. Бумаги и документы из обгоревшей конторы регистрации земель в центре города дождем просыпались в деревне Ломен, неподалеку от Пирны, в 30 километрах от города. Школьникам понадобилось несколько дней для того, чтобы очистить от них окрестности.
Так проявил себя последний и самый ужасный огненный смерч в истории бомбардировок германских городов Королевскими ВВС. Одна только огненная буря, появление которой было отмечено через 45 минут после времени «Ч» в первой атаке и которая убывала постепенно, привела к гибели тысяч слабых и старых людей, которые в ином случае могли бы выбраться из окружавшего их огненного кольца.
Битва за Гамбург в июле 1943 года вызвала первый на германской земле огненный смерч: 20 квадратных километров города сгорели в едином костре. Этот феномен был настолько ужасен, что начальник полиции распорядился провести научное расследование причин огненного смерча с тем, чтобы можно было предостеречь другие города:
«Оценить силу этого огненного смерча можно, только трезво проанализировав метеорологический феномен: в результате резкого слияния нескольких очагов пожаров воздух наверху раскалился до такой степени, что возник бурный восходящий поток, который, в свою очередь, привел к тому, что окружающий свежий воздух затягивался со всех сторон в центр области огня. Чудовищное засасывание вызвало движение воздуха, гораздо более сильное, чем при обычном ветре.
В метеорологии разница температур, возникающая при этом, составляет примерно от 20 до 30 градусов Цельсия. В этом огненном смерче она была не менее 800 или даже 1000 градусов Цельсия. Это объясняло колоссальную силу ветров огненного смерча».
Мрачный прогноз начальника полиции состоял в том, что никакие предупреждения по радиопередатчику противовоздушного оповещения не в состоянии помочь избежать последствий огненного смерча, если он уже зародился. Огненный смерч был явно чудовищным творением человеческих рук, но его не мог укротить ни один человек.
В Дрездене образовавшийся огненный смерч, судя по обследованию более 75 процентов территории разрушений, поглотил 20 квадратных километров; городские власти теперь определяют этот район в 28 квадратных километров.
Тем не менее, огненный смерч был, несомненно, самым разрушительным из всех, когда-либо случавшихся в Германии. Все его признаки, наблюдавшиеся в Гамбурге, в многократно большем масштабе проявились и в Дрездене. Гигантские деревья были вырваны с корнем или наполовину сломлены. Толпы спасавшихся бегством людей были неожиданно подхвачены торнадо, их протащило по улицам и швырнуло прямо в огонь; сорванные крыши и мебель, грудами валявшиеся на улицах после первого налета, были выброшены в центр полыхающей старой части города.
Огненный смерч достиг пика в трехчасовом промежутке между налетами, именно в тот период, когда укрывшимся в погребах и подземных коридорах жителям центра города следовало бежать на его окраины.
Железнодорожник, укрывавшийся возле Почтовой площади, наблюдал, как женщину с детской коляской потащило по улицам и швырнуло в пламя. Другие люди, спасавшиеся бегством вдоль железнодорожной насыпи, которая казалась единственным путем спасения, не заваленным обломками, рассказывали, как железнодорожные вагоны на открытых участках пути сдуло бурей. Даже открытые пространства больших площадей и парков не стали защитой от чудовищного урагана.
Как только возник огненный смерч, пожарные бригады уже не могли ничего поделать, чтобы сдержать его или взять под контроль. Во время всех крупных налетов на Германию, сопровождавшихся огненной бурей, быстрое и беспрепятственное разрастание пожара происходило при предварительном выведении из строя телефонной связи между пунктами радиооповещения о воздушных налетах и дополнительными пожарными подразделениями извне. В Германии, как и в Англии, пожарные бригады были реорганизованы во время войны в государственные военизированные формирования, одна из характерных особенностей которых состояла в том, что они оставались постоянным мобильным резервом из пожарных полков, размещенных за пределами опасных зон.
Большинство крупных городов на этом этапе войны были оборудованы обходной телефонной связью и радиосвязью между важными пунктами управления. Но она всегда оказывалась ненадежной, когда доходило до практического применения, и администрации радиооповещения о воздушных налетах приходилось обращаться к обычной сети почтово-телефонной службы. Поэтому многое зависело от того, как долго действует эта система, прежде чем в конце концов заглохнет. В битве за Гамбург телефонная связь быстро прервалась в ночь первого налета, и, когда через три ночи последовал огненный смерч, эта служба не была полностью восстановлена. К этому можно добавить, что сгорело полицейское управление, с пунктом радиооповещения о воздушных налетах, что на какое-то время серьезно затруднило принятие противопожарных мер. В Касселе телефонное сообщение было нарушено через 20 минут после начала атаки, а курьерская служба на мотоциклах оказалась несостоятельной в данной чрезвычайной ситуации. По этой причине пожарные команды, прибывавшие в Кассель из близлежащих городов, ждали несколько часов, не получая никакого конкретного приказа действовать.
В Дрездене почти немедленное выведение из строя телефонной связи стало роковым для города. Дрезден, с его местной пожарной командой в менее чем тысячу человек и с немногочисленными средствами пожаротушения в непосредственном распоряжении города, зависел от оперативно предоставляемой помощи извне. Но вскоре после того, как первые бомбы упали на Дрезден, нарушилось электроснабжение, необходимое для работы телефонной связи. В довершение всего установка аварийной подачи электроэнергии в здании была разбита обрушившейся стеной и уже не подлежала восстановлению.
Как главная силовая электроподстанция, так и все административные здания находились в секторе, обозначенном как объекты атаки. Из поста оповещения донесения должны были передаваться в штаб управления военно-воздушного округа IV на Веверштрассе, а из управления — прямо в ставку фюрера в Берлине, что стало невозможным. Не было никакого способа ни информировать Берлин об авианалетах, ни направлять доклады из постов наблюдения в Саксонии в штаб дивизионного командования истребительной авиацией в Деберице неподалеку от Берлина. Только из городов вблизи Дрездена пожарные подкрепления прибыли сразу же после первых налетов; зарево на горизонте говорило само за себя. К 1.00 ночи местные пожарные команды прибывали в Дрезден со всей Саксонии, пробиваясь через городские окраины. Не было возможности даже электрическими сиренами оповещать о втором налете.
«Пожарные подразделения и пассивные средства защиты города, — сухо сообщали командиры авиации союзников, — были совершенно задавлены двойным ударом».
Нет точной статистики относительно того, как действовали все пожарные команды в городе. Один пример может дать представление о судьбе большинства из них: пожарная команда, направленная в Дрезден из Бад-Шандау, в 16 километрах от Дрездена, прибыла вскоре после 1.00 ночи. Из этой пожарной команды не выжил никто. Все были погребены при втором авианалете.
В 1.05 ночи оператор службы оповещения противовоздушной обороны города Георг Фейдт докладывал в пункт управления в бетонном бункере в несколько этажей под зданием Альбертинума напротив теперь сгоревшего управления полиции. Бункер был забит партийными функционерами и офицерами службы противовоздушной обороны. Он был небольшим, всего 2 на 3 метра. Тут же находился и гаулейтер Мучманн. Они все еще пытались воссоздать картину разрушений, определить эпицентр огненного смерча, но выход из строя телеграфной связи не давал возможности обратиться с просьбой о немедленной помощи. Не было связи и с пожарными, и с местными пунктами управления мероприятиями по противовоздушной обороне.
В течение нескольких минут с начала второго налета Альбертинум находился в окружении горевших зданий, и возникла опасность обрушения и самого этого строения из песчаника. Гаулейтер со своим штабом, чтобы спастись, совершил бросок через горящие улицы с обрушивающимися зданиями на открытые пространства снаружи. В ту самую ночь, согласно официальному отчету, все были вызваны на дежурство в центр чрезвычайных ситуаций, сооруженный в Локвицгрунд — деревне в 8 километрах к юго-востоку от Дрездена, где нацисты подготовили запасной штаб округа как раз для такой чрезвычайной ситуации, как эта.
Так же как и повсюду в Германии, городская система мер местной противовоздушной обороны находилась в составе структуры национал-социалистической партии с начальником полиции города, являвшимся по должности ее руководителем. Каждый принимал определенное участие в деятельности не только гитлерюгенда, но и организации «Дойчес юнгфольк» («немецкая молодежь»).
«В феврале 1945 года мне было пятнадцать лет, и в течение всего периода войны в мои обязанности входило быть курьером, сообщавшим об авианалетах, — записал один член „Дойчес юнгфольк“. — 13 февраля был день нашего великого праздника — вторник на Масленой неделе, — и я провел вечер в цирке Сарассани, постоянно размещавшемся в одном из зданий в Новом городе Дрездена. Во время последнего номера программы, веселого представления с обезьянами, разъезжавшими на велосипедах под руководством клоунов, из громкоговорителей прозвучал сигнал тревоги. Публике под шутки клоунов велели пробираться в подвальные помещения здания цирка. Поскольку у меня было удостоверение курьера, мне разрешили покинуть здание. В то время я был сильно поражен огнями.[2] Новый город Дрездена оставался совсем не затронутым первым налетом, так что я сразу же побежал домой. Там нечего было делать, так что, согласно указаниям, я приступил к обязанностям в качестве курьера в местном отделении „ханса“ партийной организации на Гроссенхайнерштрассе. Местный группенлейтер в форме штурмового отряда („коричневой рубашке“) вручил мне и другим молодым людям донесения о нанесенных повреждениях, чтобы мы передали их в центр гражданской обороны в центральной, старой части города. Нам выдали синие стальные каски, противогазы и велосипеды, и мы отправились».
Церковь, замок-резиденция и Оперный театр уже вовсю горели, а на мостах через Эльбу повсюду валялись погасшие или еще горящие зажигательные бомбы. Улицы были заполнены водой из прорванных водопроводов. Храбрые, но едва ли достаточно оснащенные курьеры службы местной ПВО успели пробиться лишь к Почтовой площади, когда начался второй налет. Они сумели только проводить беженцев в подвальные помещения больницы вблизи Почтовой площади. Послания были еще при них, но они никогда не будут доставлены.
Так что служба местной ПВО в центре города оставалась в полном неведении об очагах пожаров и их разрастании, поскольку телеграфная, телефонная, радио- и, наконец, курьерская линии связи оборвались одна за другой.
В послевоенные годы родилась легенда вокруг этого несчастного города, чему способствовали оккупационные власти, о том, что Дрезден был не только не защищен зенитками и истребительной авиацией, но что не было принято никаких мер по местной противовоздушной обороне.
В известной степени так оно и было: не посчитали необходимым строить огромные общие бомбоубежища из бетона и стали такого типа, которые спасли жизни сотен тысяч людей в других испытавших огненный смерч городах. В Гамбурге даже больницы были оборудованы специальными бомбоубежищами — к 1 июня 1943 года там имелось четыре действующих кинотеатра и три родильных дома, устроенные в бомбоубежищах. В Дрездене ни в одной из крупнейших больниц Фридрихштадта и Йоханштадта не было таких укрытий. Никто не позаботился о том, чтобы создать альтернативные источники воды или силовые установки для насосных станций на случай крупной аварии водопровода или нарушения работы электроподстанций. Но ведь никто не ожидал, что Дрезден будут бомбить. Когда в конце 1944 года было объявлено, что в рамках «расширенной программы фюрера» несколько тысяч рейхсмарок должны быть потрачены на меры ПВО, городское население лишь беспечно посмеялось. Конечно, с начала войны и в ходе ее полиция противовоздушной обороны работала в две смены на сооружении сети подземных аварийных туннелей, больших стационарных емкостей для воды на площади Альтмаркт, Зайдницерплац и Зидонинштрассе, и даже начали строить подземные резервуары для воды. «Даже не грузовики, а поезда были задействованы в плане этих работ», — подчеркивает инженер системы ПВО того времени; планы были разработаны старшими архитекторами городского архитектурного института.
Нет сомнения в том, что жители Дрездена были лучше защищены от авианалетов, чем население многих сопоставимых с ним британских городов, которые считали себя в безопасности в своих бомбоубежищах Моррисона или Андерсона, конструкция которых во время огненного смерча была бы превосходной смертельной ловушкой. Qui quaerit, reperit
Дата: Суббота, 15 Сентября 2018, 22.07.50 | Сообщение # 27
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
Позднее, когда Дрезден был заполнен беженцами с востока и запада и когда иногда стал доноситься грохот орудий на Восточном фронте, власти города лихорадочно приняли дальнейшие ограниченные меры защиты для своего населения. Школьников мобилизовали на работу по рытью траншей в Бисмарке и на Винерплац (с каждой стороны Центрального вокзала), Барбароссаплац и в большинстве парков и скверов в городе. Была создана система проходов в стенах между подвалами соседних домов. В чрезвычайных ситуациях, если дома загорались во время локальных авианалетов, жители могли пробраться в соседний подвал и спастись через него. Таким образом, при необходимости люди могли проламывать стены одну за другой до тех пор, пока не добирались до дома, из которого они могли выбраться.
Эти меры годились для небольших атак, которые пережили другие города и даже Дрезден до февраля 1945 года. Однако никто не мог предвидеть, что море огня и пожарища поглотят столицу Саксонии. В подвалах и цокольных этажах викторианских домов к началу атаки укрылись 80–90 человек, а люди с улиц все прибывали и прибывали, спускаясь по ступенькам. Когда миновала первая атака, началась суматоха бегства. Снова и снова складывалась преимущественно одна и та же ситуация: беженцы с восточных болот, которые раньше никогда не слышали завывания сирены или взрывов бомб, теперь оказались в ловушке в самом центре величайшего пожарища в истории; они не смогли спастись, убегая по улицам, — их смели 15-метровые сильнейшие струи пламени. Они могли только переходить из одного подвала в другой, пробиваясь через проломы в тонкой части стен, пока, наконец, не выходили на открытое место или в конец улицы.
Подобное развитие событий предвидел начальник полиции Гамбурга, генерал-майор Керл, когда поддержал строительство такой подземной системы отхода. Обратив внимание на ужасающее количество людей, погибших в подвальных помещениях в районах огненного смерча, он предложил там, где ряды домов прерываются перекрестками, дома на противоположных сторонах улицы соединить туннелями. Однако на его предостережения в Дрездене не обратили внимания, и система, которая могла предотвратить большую трагедию, если бы была претворена в жизнь, фактически, как мы увидим, сама привела к гибели большого числа людей, которым до этого не угрожало отравление угарными газами и дымом.
Большинство людей надеялись, что огонь погаснет и они смогут выйти наружу невредимыми и со своим сохраненным имуществом, поэтому оставались в подвалах и подземных туннелях, когда уже пробило 1.30 ночи и без предупреждения начался второй налет. Командир транспортной роты государственной трудовой повинности, который поспешил с колонной на помощь из одной из окрестных деревень, описывал развитие событий следующим образом: «Взрывы сотрясали стены подвалов. Грохот смешался с новым странным звуком, который, казалось, становился все ближе и ближе, звуком грохочущего водопада; это мощное торнадо с ревом врывалось в старую часть города».
«Когда налет прекратился, — докладывал еще один офицер службы государственной трудовой повинности, подобным же образом оказавшийся в ловушке со своими людьми, — я понял, что мы со всех сторон окружены огнем: чудовищное пламя гуляло по улицам. Я узнал от других, что ниже по улице было открытое пространство площади со зданием цирка Сарассани. Я велел своим людям прорываться через проломы от дома к дому, и так мы, наконец, вырвались на простор. Здание цирка располагалось в центре площади; думаю, что там как раз проходил праздничный вечерний карнавал. Здание полыхало и рушилось на наших глазах. На соседней улице я увидел группу пятнистых цирковых лошадей с яркими цветастыми сбруями, напуганно жавшихся друг к другу».
Этим чудесным арабским скакунам не долго оставалось жить; во время второй атаки Королевских ВВС сорок восемь лошадей из цирка Сарассани были убиты. В последующие после налетов дни их трупы должны были оттащить вниз на набережную Эльбы к северному берегу — Кенигсуфер, между мостами Альберта и Аугуста, где 16 февраля можно было увидеть мрачную картину, когда туда слетелась стая грифов, сбежавших из городского зоопарка.
Во многих случаях люди во время ночных налетов, обнаруживая, что густой удушливый дым сверху стелется вниз, проникая в непроветриваемые подвальные помещения, проделывали бреши в стене, и дым проникал в соседние подвалы. Эта дилемма озадачила даже жителей Гамбурга и Кельна, закаленных продолжительными испытаниями в результате воздушных атак союзников. Для миллиона и более жителей Дрездена, ночью 13 февраля успокоенных ложным ощущением безопасности и совершенно неискушенных в практике гражданской обороны — что, вероятно, можно было сказать и о жителях каждого крупного британского города, — эта дилемма стала кошмаром, с которым слишком многие люди в конечном счете были готовы смириться.
Ротмистр кавалерии по дороге в свою часть на Восточном фронте во всех подробностях рассказал о том, что выпало на долю людей, находившихся вместе с ним во время этой второй атаки. Его временная квартира находилась на Каульбахштрассе, улице в самом центре района, превратившегося в эпицентр огненного смерча во время второго налета.
«Кто-то безрассудно проломил стену смежного подвала, — вспоминал ротмистр. — Тот дом сильно горел, и нам стал слышен треск огня, густой дым стал проникать внутрь. Нужно было что-то делать. Я сказал людям, находившимся рядом со мной, что мы все задохнемся в нем, если не выберемся на открытое пространство. Я велел всем намочить пальто в имевшихся в каждом погребе пожарных ведрах. Согласились немногие, поскольку женщинам очень не хотелось портить свои дорогие меховые пальто подобным образом. Я велел всем встать следом за мной на лестнице, и, когда я крикну „пошел!“, выбежать на улицу. Мой призыв не возымел действия, так что я в конце концов прокричал приказ и сам выбежал на улицу. За мной последовали лишь немногие».
Человек мужества этого кавалерийского ротмистра, награжденного, кстати, одной из самых высоких германских военных наград, может рискнуть своей жизнью подобным образом. Большинство же жителей города не были молодыми и храбрыми; многие, что понятно, предпочитали умирать в своих домах, чем мчаться в борьбе за жизнь через огонь. Так что проломы в подвалах несли гибель их обитателям.
Под всей почтовой площадью была одна протяженная система описанных выше туннелей, но и от нее оказалось мало пользы. Эти туннели и в самом деле связывали главные административные здания, расположенные вокруг площади, но огненный смерч был настолько обширным, что они, в сущности, оказались бесполезными. Вентиляция в туннеле Острааллее вышла из строя, что привело к множеству жертв. Когда всю старую часть города охватил огонь, все выходы из сети туннелей были завалены.
Авиационная бомба попала в сберегательный банк министерства почт, и из подвальных помещений близлежащих частных домов людской поток вылился по подземным связующим туннелям. Телефонистка из Центрального телеграфа так описывает эти события: «Я помню одну пожилую женщину, потерявшую ногу. Некоторые девушки предложили выйти на улицу и бежать домой. Лестница вела из подвала здания телефонного узла в четырехугольный двор под стеклянной крышей. Они хотели выбраться через главные ворота двора на Почтовую площадь. Мне не нравилась эта идея; неожиданно, как раз когда двенадцать или тринадцать девушек перебегали двор и возились с воротами, стараясь их открыть, раскаленная докрасна крыша обрушилась, похоронив их всех под собой. Теперь уже весь телефонный узел в огне».
Так что всем, оказавшимся в ловушке в самом центре старой части города, оставалось только ждать, пока стихнет огненный смерч, и надеяться, что до этого момента хватит остающегося в подвалах воздуха.
Будь в Дрездене приняты хотя бы минимальные меры ПВО, будь там бомбоубежища с необходимой вентиляцией, как сплошь и рядом в других германских городах, той катастрофы, которую пережил Дрезден в течение 14 часов тройного удара, можно было бы избежать. Ввиду веры национал-социалистических лидеров в то, что Дрезден никогда не будут бомбить, эти недостатки могут показаться простительными; тем не менее более 100 тысяч гражданского населения города должны были теперь расплачиваться жизнями за близорукость своих лидеров. Qui quaerit, reperit
Дата: Суббота, 15 Сентября 2018, 22.09.47 | Сообщение # 28
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
Глава 2 ЖЕРТВЫ
Глава 2
ЖЕРТВЫ
Американские бомбардировщики, участвовавшие в нанесении третьего удара, еще не прибыли, когда первые колонны спасателей начали стекаться в Дрезден со всей Центральной Германии. Местное руководство ПВО наконец нашло средства оповещения населения, и моторизованные колонны обеспечения продуктами и медицинской помощью, а также несколько саперных батальонов направлялись в столицу Саксонии. Даже из далеких Берлина и Линца в Верхней Австрии команды трудоспособных мужчин и спасателей были спешно мобилизованы, чтобы принять участие в борьбе с огнем и спасательных работах в Дрездене. Кроме того, были задействованы полиция ПВО и полиция пожарной охраны.
Тем временем моторизованные колонны передвижных кухонь и грузовики экстренной помощи прибыли на Нордплац в дрезденский Новый город. Второй эшелон «Геббельс» пробивался в Дрезден-Зайдниц. Хотя в каждой колонне было всего около двадцати грузовиков, помощь была отчаянно нужна городу. К 16 февраля колонны с грузами стали прибывать в Дрезден из каждого региона земли Саксония, чтобы обеспечить продуктами питания оставшиеся без крова семьи, а также спасателей. «Никто не будет испытывать недостаток продуктов», — оптимистично объявила 17 февраля дрезденская газета «Фрайхайтскампф».
Партийная организация могла гарантировать, вместе с германским Красным Крестом, что десятки тысяч матерей получат молоко и детское питание. На крупных станциях в Дрездене были срочно организованы национал-социалистические центры помощи, силами партийного Союза немецких девушек и женских объединений.
«Это был, — сказала одна пострадавшая от бомбежки женщина с десятидневым младенцем, — настоящий акт милосердия со стороны партии. Мы имели возможность получить детское питание и горячее питье для детей, хлеб для взрослых».
Несомненно, эти мелкие добрые дела со стороны партии совершались с целью поднять упавший дух в других городах, разгромленных бомбардировщиками под руководством командования бомбардировочной авиации. Однако Дрезден пострадал настолько, что эти потери нельзя было восполнить снабжением горячим питьем и детским питанием.
Прибыл также генерал Эрих Хампе, руководивший чрезвычайными операциями по восстановлению систем железных дорог в разбомбленных городах. Всю ночь он добирался из Берлина со своим помощником. «Я не смог сразу же попасть на Центральный вокзал, — докладывал он, — потому что путь в город был полностью перекрыт. Первым живым существом, которое я увидел при въезде в город, была большая лама. Вероятно, она убежала из зоопарка. В старой части города все было разрушено, но меня заботили только Центральный вокзал и система железных дорог. Не было на месте никого из железнодорожной администрации. Мне пришлось послать за кем-нибудь из руководства железных дорог рейха в Берлин, чтобы помочь разобраться в этом беспорядке и обсудить меры, которые нужно было принять для возобновления движения поездов».
Первый этап работы по восстановлению железной дороги состоял в очистке станционных залов и засыпании воронок от бомб вдоль железнодорожной насыпи. Эту работу выполняли солдаты из казарм, военнопленные и мобилизованные на принудительные работы. На втором этапе работы по возведению аварийных линий были возложены на особые отряды Хампе. В Дрездене у него было два саперных батальона, каждый численностью 1500 человек, большей частью пожилые солдаты, вышедшие из призывного возраста.
Кровавая баня на Центральном вокзале в Дрезден-Альтштадте, к югу от Эльбы, была самым страшным зрелищем из когда-либо виденных генералом Хампе.
Между тем беженцы продолжали прибывать в город, набиваясь в рейсовые пассажирские поезда, идущие с востока. Нескончаемые организованные колонны беженцев, каждая со своим руководителем, одна за другой направлялись в «районы приема». Это были Большой сад, выставочный комплекс, в котором позже сотни сгорят заживо от воспламенившегося топлива из разгромленной стоянки транспорта вермахта, расположенной там; погибнут и те, кто надеялся двигаться далее в западном направлении, на площади с каждой стороны Центрального вокзала. И лишь немногие беженцы, оказавшиеся на станции вечером во вторник на Масленой неделе, остались в живых: только один поезд, стоящий на станции, когда прозвучали сирены, отбыл на запад — экспресс на Аугсбург и Мюнхен.
В сводчатых подвальных помещениях под Центральным вокзалом было пять просторных укрытий, в которых хватало места для 2 тысяч человек, однако отсутствовали взрывобезопасные двери, встроенные вентиляционные установки. Собственно говоря, власти оборудовали эти подземные проходы под вокзалом для временного проживания тысяч беженцев из Силезии и Восточной Пруссии. Заботу о них взяли на себя Красный Крест, отряды женской службы в рамках государственной трудовой повинности, женских объединений, национал-социалистическая служба социального обеспечения. В любом другом городе рейха скопление такого большого количества людей и легко воспламеняющихся материалов в уязвимом и потенциально опасном месте, каким был Центральный вокзал, выглядело бы самоубийственным. Но это упущение можно было понять, принимая в расчет хваленую неприкосновенность Дрездена для атаки, и острую необходимость в каком-либо пригодном жизненном пространстве (напомним: была середина зимы).
«Даже по лестницам, ведущим на платформы, невозможно было пройти: все они были завалены грудами багажа, — рассказывал руководитель одной из колонн беженцев, прибывших на Центральный вокзал в ночь атаки. — Сами платформы были переполнены людьми, толпы подавались вперед и назад каждый раз, когда подъезжал пустой поезд».
Снаружи вокзальные площади Бисмаркплац и Винерплац также были запружены массами ожидающих поездов людей.
Среди этого хаоса и беспорядка 13 февраля из Клоцше в 21.41 вечера резко и явственно прозвучал сигнал общей воздушной тревоги, эхом разнесшийся по городу от западного района Фридрихштадт до восточных окраин. Свет погас повсюду на Центральном вокзале, оставались гореть только сигнальные огни в конце вестибюля платформы. Затем погасли и они. Однако люди оставались безразличными, отказываясь верить в возможность воздушного налета. Многие беженцы, которые несколько дней ожидали поездов, не желали оставлять свои места только потому, что это вполне могло быть 172-й ложной тревогой в Дрездене. Незадолго до этого прибыли из Кенигсбрюка два поезда с эвакуированными детьми из провинций, к которым подступала Красная армия.
Несмотря на толпы и замешательство в зале ожидания, к тому времени, когда начали падать бомбы, все поезда были отведены на открытое пространство. Из громкоговорителей донеслась команда спуститься в подвалы под платформами. В первый момент послушались немногие; но, когда стали падать бомбы, началось паническое бегство.
Центральный вокзал располагался вне сектора, обозначенного как цель для первой атаки, поэтому он отделался незначительными повреждениями после первого налета. Именно тогда железнодорожная администрация совершила, как оказалось, роковую ошибку. Нарушение связи между Дрезденом, Берлином и постами системы оповещения ПВО оставило руководство ПВО города в полном неведении об обстановке в воздухе. Полагая, что Дрезден в последний раз видел в ту ночь самолеты Королевских ВВС, начальник станции распорядился вернуть поезда к платформам. В течение трех часов станция работала в максимальном режиме, притом что потоки людей из горящего Старого города внесли свой вклад в суматоху. Платформа снова ожила с появлением работников Красного Креста и национал-социалистической службы социального обеспечения, эвакуирующихся беженцев и солдат, и тут без всякого предупреждения началась вторая атака. На этот раз станция оказалась в самом центре района атаки.
Два поезда, заполненные детьми от двенадцати до четырнадцати лет, остались стоять на путях за пределами вокзала, у моста Фалькенбрюке. После того как первая атака прошла для этого района без неприятностей, начальник лагеря эвакуирующихся, пожилой партийный работник, опрометчиво объяснил любопытным детям, что белые огни обозначали бомбардировщикам район для уничтожения. Когда бомбардировщики возвратились, он, должно быть, корил себя за бестактность; хотя он поспешно велел задернуть в вагонах занавески, ребята ясно видели, что парашютные светящие бомбы теперь маркировали широкий прямоугольник, в центре которого располагался сам вокзал.
Сотни зажигательных бомб посыпались дождем, проникая сквозь хрупкую стеклянную крышу вокзала. Загорелись горы багажа, чемоданов, сложенных в зале ожидания. Другие зажигательные бомбы попали в лифтовые шахты багажных туннелей, куда бежали многие люди. Туннели наполнились ядовитыми газами, поглощавшими драгоценный воздух.
Туннели и коридоры под платформами не были оборудованы так, как бомбоубежища, и не имели вентиляционных установок. Одна молодая мать прибыла на пассажирском поезде из Силезии как раз к началу первого налета. Ее муж писал ей из дрезденских казарм, что достигнуто соглашение о том, что город не будут бомбить, потому что «союзники хотят сделать его столицей послевоенной Германии»; она приехала с двумя грудными детьми в Дрезден, где надеялась чувствовать себя в безопасности.
«Меня спасло только одно: я пробилась в бойлерную под одной из платформ, — вспоминала эта женщина. — В тонком потолке была дыра, пробитая неразорвавшейся зажигательной бомбой. Через эту дыру к нам поступало достаточно необходимого для дыхания воздуха. Прошло несколько часов, затем армейский офицер вывел меня через длинный проход. Мы прошли через подвальные помещения: там было несколько тысяч человек, все лежали очень тихо.
На площади плечом к плечу толпились тысячи людей, не паникуя, тихо и безмолвно. Над ними бушевал огонь. У входов в вокзал лежали трупы погибших детей, их уже складывали друг на друга и вывозили с вокзала.
Вероятно, на станции был поезд с детьми. Мертвые тела складывали штабелями друг на друга и накрывали одеялами. Я сняла одно из таких одеял с одного из моих младенцев, который был жив, но совсем окоченел. Утром пришли несколько служащих медико-санитарного батальона, и один из них помог мне и моей семье пробраться через город в безопасное место».
Если случайная пробоина в потолке спасла жизнь этой кучке людей в вокзальной бойлерной, то несколько тысяч других не оказались столь удачливы. Из 2000 беженцев с востока, которые, фактически, поселились в единственном туннеле, как докладывал начальник ПВО вокзала, сто человек сгорели там заживо в результате прямого воздействия зажигательной бомбы, еще 500 человек задохнулись в ядовитом дыму.
«Я оставила всю детскую одежду и медикаменты в сумках под платформой, — продолжает свой рассказ женщина из Силезии. — Сначала было совершенно невозможно достать какую-нибудь детскую одежду, и я рискнула вернуться в Дрезден на вокзал. Вокзальные подвалы оцепили части СС и полиции. Они говорили, что существует опасность распространения тифа. Тем не менее, мне разрешили войти в главный подвал в сопровождении однорукого администратора имперской железной дороги. Он предупредил меня, что там, внизу, нет живых, все были мертвы. То, что я увидела в тусклом свете фонаря железнодорожника, было кошмаром. Весь цокольный этаж был покрыт лежащими в несколько слоев телами погибших людей».
Повторюсь, большинство людей на Центральном вокзале стали жертвами не столько фугасных, сколько зажигательных бомб, сброшенных на город. Большинство погибли от отравления просочившимся угарным газом и ядовитым дымом. В меньшей степени пополнил список погибших недостаток кислорода. «Когда выбрались, мы обратили внимание на то, что у вокзальных стен скопилось не столько мертвых тел, сколько людей, которые, очевидно, крепко заснули, прислонившись к вокзальным стенам», — вспоминает курсант военного офицерского училища танковых войск, которому нужно было пересесть в Дрездене на другой поезд по пути в Берлин. Из 86 курсантов, направлявшихся вместе с ним в ту ночь, чтобы прибыть на время отпуска в столицу рейха, остались в живых менее тридцати.
Однако, в то время как зажигательные бомбы и в самом деле доказали свою эффективность в качестве оружия уничтожения живой силы и для общего поджога самого города, их едва ли можно было считать наилучшим оружием для того, чтобы атаковать город как «главный центр коммуникаций и железнодорожный узел».
Ввиду настойчивости правительств союзников в том, чтобы тройной удар был нанесен с целью нарушения трафика через Дрезден и чтобы атака была в высшей степени успешной, некоторую оценку следовало бы дать и времени, в течение которого главные линии связи в городе не функционировали.
С прибытием генерала Хампе с двумя инженерными батальонами работы по спасению материальных ценностей и ремонтные работы начались в Дрездене незамедлительно. Довольно любопытно, что, как явствует из показаний свидетелей и изучения послевоенных аэрофотоснимков, самые крупные сортировочные станции Дрездена в районе Фридрихштадта почти не получили повреждений. На фотографиях видны двадцать четыре поезда — товарные, пассажирские и санитарные, — стоящие на сортировочных станциях после налетов, в то время как повсюду полыхают здания, очень большие районы охвачены огнем. Из трех паровозных депо на станциях зажигательная бомба попала в одно. В пакгаузах видны четыреста вагонов и платформ, все еще в идеальном порядке стоящих в ожидании на запасных путях и мостовых весах, без единого разрыва между ними. Не поврежден железнодорожный мост Мариенбрюке через реку.
«Если они и в самом деле хотели нарушить движение через город, — отмечал генерал Хампе, — им нужно было только сосредоточиться на этом единственном мосте; чтобы заменить его, потребовалось бы много недель, в течение которых все железнодорожное движение пришлось бы пускать по длинному окольному пути».
Работая день и ночь, генерал Хампе и его саперы были в состоянии открыть дублирующую линию железной дороги для нормального функционирования всего в течение трех дней после тройного удара.
«Значение Дрездена в качестве железнодорожного узла, — заявляет Хампе, — которое было немалым, не было снижено более чем на три дня в результате этих трех авианалетов».
Это наблюдение может показаться удивительным, если рассматривать его в свете утверждений союзников о том, что атака транспортных сооружений была успешной. Американская официальная история операций ВВС США на Европейском театре военных действий, с недоверием относясь к тому, что отчет по итогам авиарейда «весьма пространно объясняет, как это город превратился в огромный промышленный центр и являлся поэтому важной целью», констатирует:
«Если жертвы были чрезвычайно высоки, а разрушения жилых кварталов огромны, очевидно также, что промышленные и транспортные сооружения [Дрездена] были полностью уничтожены».
Восточногерманская история разрушения и реконструкции Дрездена утверждает:
«Линии железных дорог были не слишком значительно повреждены; аварийные службы смогли восстановить их настолько быстро, что сильных сбоев в движении поездов не произошло».
Многие источники также поддерживают это утверждение. Можно вспомнить, что пилот головного бомбардировщика во второй ночной атаке Королевских ВВС докладывал после рейда, что сортировочные станции, «похоже, избежали больших повреждений». Хотя об этом не упоминается в соответствующих публичных заявлениях министерства авиации, ясно, что информация не была скрыта от самого бомбардировочного командования союзников. Так, в отчете № 226 по выполнению задачи 390-й американской бомбардировочной группой относительно атаки города 2 марта говорится следующее:
«Экипажи по метеоусловиям отвернули от курса на предназначенные для бомбежки нефтяные объекты [в Руланде]. Огромные сортировочные станции Дрездена, один из немногих путей, ведущих в Чехословакию, которые не подверглись сильной бомбардировке, были целью „Летающих крепостей“».
Пути на Центральном вокзале очистили от обломков в течение всего нескольких часов, и пустили поезда по временным путям.
Регулярное движение поездов было восстановлено через дрезденский Новый город к 15 февраля.
Западногерманские послевоенные отчеты о разрушении Дрездена также обращают внимание на то, что уцелела железнодорожная система Дрездена.
Влиятельная мюнхенская газета «Зюддойче цайтунг» писала 22 февраля 1953 года:
«Объяснение [американского Государственного департамента] о том, что Дрезден бомбили согласно советским указаниям для того, чтобы помешать переброске подкреплений через город, явно противоречит фактам. Железная дорога между Дрезденом и границей с Чехословакией [одна из рассматриваемых в связи с этим] построена между горной цепью и рекой Эльбой. Для маркировщиков Королевских ВВС не составляло труда уничтожить эти дороги».
Ни один стратег не смог честно признать, что массы германских войск на самом деле шагали боевыми порядками через центр города на Восточный фронт.
«Наоборот, — продолжала передовая статья газеты, — поражаешься той необыкновенной точности, с которой были разрушены не стратегически важные сооружения, а жилые кварталы города. Центральный вокзал Дрездена был заполнен грудами тел, зато железнодорожные пути повреждены незначительно и вскоре снова были пригодны для использования». Qui quaerit, reperit
Дата: Суббота, 15 Сентября 2018, 22.11.44 | Сообщение # 29
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
Глава 3 ОТДЕЛ РЕГИСТРАЦИИ УМЕРШИХ
Глава 3
ОТДЕЛ РЕГИСТРАЦИИ УМЕРШИХ
Ранним утром 14 февраля в город пригнали тысячи британских военнопленных. Несмотря на то что центр города был охвачен сильным пожаром, людей направляли к месту их прежней работы, в разрушенные школы на Веттинерштрассе, район, который подвергся удару во время небольшого налета американцев в октябре 1944 года. Однако в 11.00 пленных вернули в их лагеря: спасательные работы в центральной части города все еще исключались, из-за нестерпимого жара на узких улицах и отсутствия достаточно прохладных подвалов, где можно было бы спрятаться. Это раннее возвращение спасло жизни многим людям, потому что если бы они остались в городе в полдень, то также попали бы под американские атаки.
Так что огонь бесконтрольно свирепствовал более 14 часов, и не было сделано сколько-нибудь значительных попыток пробиться к еще остававшимся в живых людям, которые оказались замурованными в просторных проходах в катакомбах города. Кстати сказать, в Брунсвике решение не мешкая применить технику «водной аллеи» спасло жизни нескольким тысячам человек, оказавшимся в западне в городском бомбоубежище в самом центре района огненного смерча, даже еще до окончания авианалета.
Только к 16.00, через три с половиной часа после окончания американского налета, в Дрездене приступили к первым масштабным спасательным операциям. Были подняты роты солдат из казарм короля Альберта в дрезденском Новом городе и посажены в грузовики. Они были в противогазах и стальных касках со спасательным оборудованием, с бутылками воды и однодневным запасом пищи. На восточных берегах Эльбы стояли колонны грузовиков; мосты были заминированы четыре дня назад, и заряды могли сдетонировать при малейшем дополнительном сотрясении.
Когда солдаты шагали в колонне по одному через мост Августа, многие приостанавливались и смотрели на рубцеватые очертания Дрездена. Большая часть знакомой картины города исчезла, многие церкви и остроконечные соборы были разрушены во время налетов. Замок все еще полыхал, а сумерки становились темнее из-за обилия дыма, все еще медленно поднимавшегося ввысь. Однако каким-то чудом самая знаменитая достопримечательность Дрездена, 100-метровый купол церкви Георга Бэра Фрауенкирхе все еще стоял, завеса серого дыма клубилась вокруг золотого креста и фонаря на его верхушке. Фрауенкирхе выдержала несколько войн: именно по ее куполу молодой Гете в 1768 году определил, какие опустошения произвел длительным артиллерийским обстрелом король Пруссии Фридрих II во время Семилетней войны. Картины Каналетто разрушений в Дрездене в то время поразительным образом перекликаются с разрушениями после 1945 года. Если Фрауенкирхе все еще стояла, то разрушение Дрездена в какой-то степени можно было считать неполным.
Однако к этому времени гражданское население было совершенно раздавлено тяжестью удара, обрушившегося на Дрезден. Всего несколько дней назад Дрезден был сказочным городом остроконечных соборов и мощенных булыжниками улочек, где можно было восхищаться заполненными витринами магазинов на главных улицах, где вечерние часы не приносили с собой полной темноты, где стекла были еще не разбиты, а занавески не сняты, городом, в котором вечерние улицы были заполнены оживленными толпами, направлявшимися домой из цирка, оперы или из многочисленных кинотеатров и театров, которые даже в эти дни «тотальной войны» все еще функционировали. Тотальная война положила всему этому конец. Теперь в центр Дрездена шагали колонны солдат, на удивление спокойных и совершенно опустошенных.
Жестокость дневного налета стратегических ВВС США 14 февраля в конце концов поставила людей на колени. Небо было затянуто облаками, и сброшенные «Летающими крепостями» бомбы падали с большим разбросом.
Но не бомбы в конечном счете деморализовали людей: по сравнению с ночными бомбардировками с 200-кратным использованием двух- и четырехтонных «блокбастеров» американские 500-фугасные бомбы должны были казаться довольно безобидными. Это были истребители «Мустанги», которые неожиданно появились низко над городом, открывая огонь по всему, что двигалось, обстреливая из пулеметов колонны грузовиков, шедших к городу. Одна группа «Мустангов» сосредоточилась на берегах реки, где скопились люди, перенесшие бомбежку. Другая группа атаковала цели в районе Большого сада.
Реакция гражданского населения на эти атаки истребителей с бреющего полета, которые, очевидно, предназначались для завершения задачи, предусмотренной директивами командиров, такой как «внести замешательство в процесс эвакуации граждан с востока», была немедленной и общей; оно осознало свою полную беспомощность.
Американские истребители на бреющем полете пролетали над Тиргартенштрассе, дорогой, ограничивающей Большой сад с южной стороны. Здесь нашли убежище те, кто остался в живых из известного детского церковного хора Кройцкирхе. В списке пострадавших инспектор хора, получивший тяжелое ранение, один из хористов был убит. Британские военнопленные, которых вытащили их из горевших лагерей, были в числе тех, кто пережил неприятные минуты пулеметного обстрела берегов реки, и подтвердили эффект подрыва морального духа. Везде, где шагали колонны в город или из города, на них обрушивались истребители, поливая пулеметным огнем или обстреливая из пушек.
Нет сомнения в том, что причиной многих жертв стали истребители на бреющем полете над городом, которые позднее стали отличительной чертой американских атак.
Понятно, что многим требовалась неотложная и срочная госпитализация. Но ситуация с больницами складывалась отчаянная: Дрезден не только считался центром для выздоравливающих и раненых военнослужащих со всех фронтов, но почти все временные госпитали подверглись ударам, а из 19 крупных стационарных госпиталей за пределами Дрездена 16 были повреждены и три полностью разрушены. Например, в высшей школе Витцтум, которая использовалась в качестве госпиталя, были заняты все 500 коек; лишь 200 инвалидов успели эвакуировать в течение получаса между сигналом воздушной тревоги и атакой, все остальные погибли.
Принимались временные меры по уходу за ограниченным числом раненых и больных граждан из Дрездена. Огромная лечебница, в которой содержались психически неизлечимые больные в Пирне, была приспособлена для таких больных. Часть бункера, пробитого подразделением СС в толстой горной породе около моста Мордгрунд, была предоставлена в распоряжение Красного Креста для развертывания там временного госпиталя и убежища для бездомных. Крыша, толщиной два метра, делала бункер совершенно неуязвимым для бомб.
Из двух крупнейших больниц в районах Фридрихштадт и Йоханштадт первая была все еще не полностью занята, в то время как вторая, на востоке города, в которой также находилась городская гинекологическая клиника и родильный дом, оказалась полностью разрушена.
Когда бомбардировщики появились над городом, больные все еще не были полностью эвакуированы; период предостережения оказался слишком коротким. «Блокбастер» попал в блок «Б». Две родильные палаты, операционная, два родильных отделения, отделение гинекологической хирургии были уничтожены.
Сразу же были предприняты попытки перевезти больных из блока «Б» в блок «А»; однако крыло блока «А» загорелось, и инвалидов тоже пришлось оттуда эвакуировать. Когда рассвело, блок «А» полыхал так сильно, что о борьбе с огнем не могло идти и речи; блок «Б» был уничтожен пятью фугасными бомбами; блок «В» разрушен до основания и выгорел; даже блок «Г» выглядел значительно поврежденным. Только блок «Д» не очень сильно пострадал, хотя его крыша горела. Бомбы при американской дневной атаке не попали в гинекологическую клинику, но один из истребителей «Мустанг» в одиночку обстрелял из пулемета блоки «В», «Г» и «Д».
По масштабу людских потерь можно судить о степени ущерба, нанесенного больницам Дрездена. В гинекологической клинике в Йоханштадте, повреждения которой лучше всего подтверждены документами, например, было убито 200 человек. Однако идентифицировать удалось лишь 138 трупов. В больницах по меньшей мере повторились обычные последствия огненного смерча: в Касселе 31,2 процента жертв не смогли идентифицировать; в гинекологической клинике в Йоханштадте из 95 опознанных больных 45 были будущими матерями.
Все оставшееся время войны эта больница не функционировала. Были приняты меры для того, чтобы выжившие в городе беременные женщины были переведены в неповрежденное крыло главной больницы во Фридрихштадт, где специально освободили несколько палат.
Множеству больных требовалась срочная медицинская помощь. Но оказать ее вовремя не представлялось возможным, поэтому многие больные и раненые умерли прежде, чем им уделили необходимое внимание. Постепенно и без того огромный список погибших вырос еще больше, и это при том, что еще не предприняли организованную попытку спасения замурованных под кирgичными завалами.
Только в среду на первой неделе Великого поста 14 февраля на спасательные работы были брошены войска, размещенные в городских казармах, для армейских частей, располагавшихся поодаль от города, задержка была еще большей. В Кенигсбрюке, где собирались армейские части для отправки на Восточный фронт, о ситуации в Дрездене не знали даже через два дня после атак.
Нельзя сбрасывать со счетов и такой негативный момент, как то, что очаг огненного смерча находился на левом берегу Эльбы, в то время как Кенигсбрюк и большая часть сосредоточенных войск располагались на правом берегу. Но левый берег Эльбы считался «тылом», в то время как вся местность к востоку от реки относилась к «тыловому району военных формирований», поэтому всякая инициатива по перемещению этих войск должна была исходить от соответствующих властей. Только 15 февраля поступили необходимые указания на марш.
В случае с военнопленными из числа союзников, находившимися в Дрездене, которых ко времени атаки было более 20 тысяч, указания об их участии в спасательных работах пришли еще позднее.
В связи с тем, например, что более 230 военнопленным союзникам, находившимся в рабочем отряде № 1326 в Дрезден-Юбигау, посчастливилось остаться в живых 14 февраля, никаких новых рабочих команд не создавалось до 21 февраля. Только 150 пленным после этого командованием IV армейского округа было приказано отрядами по 70, 50 и 30 человек маршем идти в город на помощь в спасательных операциях. Всю неделю люди оставались в лагере.
Один военнопленный из другого лагеря с горечью вспоминал, что, хотя весь район вокруг них сильно пострадал от тройного удара, немецкие охранники заставили их каждое утро шагать через город к одному из мест на востоке Дрездена. Очевидно, это делалось для того, чтобы «ткнуть пленных носом» в кошмар, который устроили их соотечественники, и содействовать почти совершенно безуспешной вербовке пленных в Британский свободный корпус, чтобы они сражались против русских на Восточном фронте.
Большинство британских пленных с желанием помогали спасать людей и имущество. Многие поплатились жизнью за свой энтузиазм, когда, после недель жизни на скудном рационе, во время участия в спасательных операциях наталкивались на сохранившиеся продуктовые запасы в разбитых магазинах и гостиницах. Так, у одного американца из лагеря в Дрезден-Плауен во время обычной проверки нашли спрятанную под одеждой банку консервов, молодого канадского солдата поймали на попытке пронести украденный свиной окорок в лагерь в Дрезден-Юбигау. Оба они были расстреляны охраной. Как с немцами, так и не с немцами обращались в таких случаях одинаково. Немецкого рабочего поймали на мародерстве на Грунерштрассе — в его карманах обнаружили более 150 обручальных колец — и также казнили на месте. В Дрездене чрезвычайное положение было объявлено с 17 февраля.
«По приказу гаулейтера, — мрачно констатировала газета „Фрайхайтскамф“ в тот же день, — грабители и мародеры были вчера расстреляны на месте, сразу же, как только их поймали. Обнаружив мародеров, их следует сразу же передавать партийным работникам или их представителям; гаулейтер Мучманн не намерен допускать никаких проявлений мягкотелости в этом отношении, в своем многострадальном округе. Это дело всего общества, что тот, кто совершает преступление против общества, заслуживает только смерти.
Не только мародеры пополнили гигантский список погибших от тройного удара в Дрездене. Как выяснилось, „безответственные элементы“ все чаще стали распространять слухи, являвшиеся и злобными, и не соответствующими действительности.
Сплетники служат интересам только врага, и им уготована немедленная смерть. Гаулейтер издал указ, чтобы всех распространителей сплетен расстреливали на месте; в ряде случаев это уже делалось».
В течение нескольких дней после тройного удара улицы города были усеяны тысячами тел жертв, лежавших там, где их настигла смерть. У многих были оторваны конечности; другие жертвы имели столь умиротворенное выражение лица, что выглядели так, будто только что погрузились в сон. Лишь зеленовато-бледный цвет их кожи свидетельствовал о том, что они мертвы.
После двух дней задержки отряды теперь были брошены на работы по откапыванию выживших; солдатам приходилось работать сутками при скудном питании; всякая организованность была нарушена, и спасательным отрядам не приходилось надеяться получить пищу до тех пор, пока их не сменяли другие отряды.
«Работа была очень тяжелой, — вспоминает один солдат, направленный на спасательные операции в Дрездене. — Четыре человека требовалось для того, чтобы вынести одного раненого из тех, кто остался жив. Другие солдаты до нас уже начали разбирать каменные завалы и освобождать проход в подвалы. Где двадцать, где более человек нашли себе убежище от бомб в каждом из них. Огонь „съел“ у них кислород, а жар, должно быть, доставлял им ужасные мучения. Нам посчастливилось находить то тут, то там одного-двух оставшихся в живых людей. Так продолжалось часами. Повсюду на земле лежали эти тела, сморщившиеся от сильного жара до 1 метра длины».
Он и его рота позднее были направлены на работу по спасению выживших, заблокированных в подвале разрушенного здания Оперного театра Земпера, где в ночь атаки давали специальное представление. Это здание видело премьеры опер Вагнера «Риенци», «Летучий голландец», «Тангейзер», а в последнее время «Кавалер роз» Рихарда Штрауса. Теперь оно уже ничего больше не представит миру культуры. Оно обрушилось, подобно цирку Сарассани, оставив после себя только полый, сквозной остов и множество людей, погребенных под развалинами.
Когда колонны солдат шагали обратно через реку, они видели, что теперь и свод «Фрауенкирхе» тоже обрушился. В подвальных помещениях церкви хранилась богатая фильмотека германского министерства авиации и — как раз в тот момент, когда пожарные, тушившие пожар в церкви, думали, что контролируют огонь, — жар, возникший в подвалах, привел к тому, что кинопленка вспыхнула как порох. Свод церкви рухнул в четверг 15 февраля в 10.15 утра. Теперь окончательно завершилось уничтожение всего архитектурного комплекса города.
Полицейское управление опустело из-за тройного удара и в результате того, что штаб-квартира гестапо и социал-демократической партии были переведены вместе со штаб-квартирой СС и начальника полиции в наполовину недостроенный, пробитый в скале бункер у дрезденского моста Мордгрундбрюке.
19 февраля газета «Фрайхайтскампф» опубликовала первое обращение к людям, которые искали пропавших родственников, с предложением связаться с только что организованным справочным бюро о пропавших в сохранившемся до сих пор здании министерства внутренних дел на Кенигсуфер, на берегу Эльбы. Это был первый шаг к воссоединению тысяч семей, разлученных в результате тройного удара.
В то же время была создана более мрачная организация, составлявшая реестр пропавших людей, которых уже никогда не найдут. В каждом из семи административных округов было создано бюро пропавших без вести. Бюро округов Вайсер-Хирш и Центрального располагались в зданиях местных муниципалитетов; бюро округов Блазевиц, Штрелен и Готта находились в местных начальных школах; бюро Трахау было на Добелнерштрассе, а округа Лейбен — по адресу Нойберинштрассе, 15.
В этом последнем бюро, в Дрезден-Лейбен, только и можно было справиться о жертвах без постоянного места жительства в Дрездене, в том числе о беженцах, солдатах и мобилизованных на работу. Там было создано центральное информационное бюро без вести пропавших.
Утром 15 февраля Ганс Фойгт, помощник директора одной из школ города, которая 4 февраля была закрыта, как и многие дрезденские школы, чтобы использовать ее в качестве госпиталя люфтваффе, получил указание явиться в новое бюро без вести пропавших в Дрезден-Лейбен, помещавшемся в бывшем детском саду на Нойберинштрассе, в 11 километрах к юго-востоку от центра города. Эта часть города, как полагали, должна была избежать новых повреждений от бомбардировок, так как располагалась на левом берегу реки, в Дрездене преобладало мнение о том, что грядет скорое вторжение русских. В конце концов, русские были уже всего в 100 километрах.
Фойгту приказали учредить и организовать при бюро отдел регистрации умерших, который возьмет на себя функции регистрации людей, о которых известно, что они умерли, и их имущества, а позднее и тысяч других, вытащенных из городских развалин.
В течение двух недель со свойственной немцам старательностью Фойгт подобрал помощников и составил план создания организации, который суждено было стать величайшим в истории учреждением по идентификации и регистрации. 1 марта он доложил, что его отдел функционирует полностью, укомплектованный служащими и административными работниками числом более 70; еще 300 были заняты в бюро без вести пропавших. Отдел регистрации умерших стал отвечать за идентификацию жертв и окончательную цифру списка погибших. 6 марта отдел был признан на уровне рейха и включен в состав бюро без вести пропавших. Тщательная бюрократическая аккуратность, с которой у нас ассоциируются немцы, была прекрасно продемонстрирована структурой и деятельностью этого имеющего отношение к умершим учреждения. Дрезден был поделен для целей проведения идентификации на семь оперативных районов, в каждом из которых имелось целое центральное учреждение, то есть служба безопасности и спасения, которая главным образом действовала в переживших бомбежку городах. Извлечением тел руководили четыре отряда службы восстановления, а осуществляли его четыре роты санитаров, два батальона солдат и команды чрезвычайной технической службы.
Организация спасательных работ, идентификация и подсчеты должны согласовываться друг с другом. Чиновники были под рукой для того, чтобы контролировать работу по идентификации на месте. Тела в течение одного-двух дней складывали в ряд на освобожденном для этой цели месте на тротуаре. Все ценные вещи, включая драгоценности, документы, письма и другие предметы опознания, помещали в отдельные бумажные конверты. На этих конвертах содержалась важнейшая информация: место и дата обнаружения, пол и, если известна, фамилия человека в дополнение к серийному номеру. Кроме того, к каждой жертве прикреплялась цветная карточка с таким же серийным номером на ней. В то же время каждую голову считали чиновники, а эти постоянные бирки, вместе с ценностями, погруженными на грузовики, собирали руководители службы безопасности и спасения семи районных учреждений. Каждый вечер бюро без вести пропавших собирало все конверты и вносило в список фамилии и серийные номера, чтобы можно было обрабатывать данные в последующие недели.
«Восстановительная работа была труднейшей задачей, — объяснял начальник службы. — Скопившиеся в жарких подвальных помещениях газы представляли серьезную опасность для спасательных команд, поскольку не на всех хватало противогазов».
В первую неделю подразделения службы 1, полиции, работников имперской службы труда и роты службы безопасности и спасения заставили работать без резиновых перчаток — весь запас резиновых перчаток пропал в огне. Опыт других районов огненного смерча показал, что спасатели часто подвержены заболеваниям и воздействию трупных бактерий. Тем не менее, в первую неделю мужчинам и женщинам, занятым на работах по извлечению тел, приходилось работать голыми руками либо с импровизированными средствами защиты. Но вскоре поставки перчаток увеличили настолько, что их хватало с избытком, и через некоторое время их даже пустили в широкую продажу. Срочно нужна также была резиновая обувь: обычно сухие погреба и подвалы теперь стали непроходимыми в результате выделения влаги из серозных тел.
В этом отношении Дрезден был настолько же плохо подготовлен к огненному смерчу, как и Кассель: в округе ПВО «Кассель» снабжение также оказалось недостаточным, приходилось доставлять по воздуху дополнительный инвентарь. «Для противодействия очень сильному зловонию в результате гниения, которое появилось через несколько дней, всем подразделениям, участвовавшим в спасательных работах, доставляли коньяк и сигареты»; можно было получить даже одеколон и специальное мыло. Некоторые спасательные команды работали в противогазах с пропитанными алкоголем прокладками, вставленными в рамку фильтра.
В Дрездене уроки, полученные на опыте других авиарейдов, относительно личных нужд спасательных команд, были учтены на практике. И хорошо еще, что только запасы резиновых перчаток были уничтожены. Большие запасы шнапса в глубоких подвалах как Германского музея гигиены, так и музея Альбертинум оставались в целости. Задача по выносу тел из подвалов, часто наиболее тяжелая работа, поручалась вспомогательным рабочим отрядам: принудительно мобилизованным, украинским и румынским командам из бараков и военнопленным.
В некоторых местах в Старом городе стоял такой жар, что в подвалы невозможно было войти в течение многих недель; особенно в случае, когда, вопреки распоряжениям, большие запасы угля хранились в подвалах и были охвачены огнем. Одна улица в Старом городе была непроходима в течение шести недель. Как и в Гамбурге, обычные последствия огненного смерча в виде расплавленных консервных банок, кастрюль и даже сгоревших дотла кирпичей и черепицы были обнаружены в некоторых подвалах в центре Старого города. Это тоже указывало на то, что температура около 1000 градусов преобладала в районе огненного смерча.
В первые недели полиции города поручили погрузку тел жертв в вагоны и организацию работы по их подсчету. Каждый день посылали полицейского набрать из запасов по 30 бутылок коньяка на каждый отряд. Военнопленным союзников, которые разделяли их общую ответственность за налеты, не полагалось ни коньяка, ни сигарет.
Занятым на восстановительных работах женщинам, большей частью из имперской службы труда, которым не разрешалось употреблять алкоголь, выдавали патоку и по двадцать сигарет в день для успокоения нервов. Первой задачей, которая ставилась перед отрядами восстановления, состояла в том, чтобы очистить улицы от трупов.
«Никогда не забуду запечатлевшуюся в памяти картину, — писал дрезденский солдат своей матери после налетов, — в виде останков того, что, очевидно, было матерью с ребенком. Они сморщились и спеклись в один кусок и впечатались в асфальт. Их только что от него отлепили. Ребенок, видимо, был под матерью, потому что можно было хорошо различить его очертания, с руками матери, обнимающей его».
Ясно, что колоссальная задача встала перед властями, занимавшимися идентификацией. Еще один свидетель, один из солдат, участвовавший в восстановительных работах, писал:
«На протяжении всей дороги через город мы видели жертвы, лежащие ничком, буквально слившиеся с дорожным покрытием, которое расплавилось от чудовищного жара».
Инженер городской ПВО Георг Фейдт насчитал около 200 тел, лежавших на одной только Рингштрассе.
«Один товарищ попросил меня помочь ему разыскать жену на Мушинскиштрассе, — рассказывал другой солдат из казарм Нового города. — Дом уже сгорел, когда мы до него добрались. Мой товарищ не переставал кричать и звать, в надежде, что люди в подвале его услышат. Ответа не было. Он не хотел прекращать поиски и продолжал осматривать подвалы соседних домов, даже выковыривал обугленные тела из расплавленного асфальта, чтобы посмотреть, нет ли среди них тела его жены».
Однако, даже осмотрев их обувь, солдат не смог распознать тело своей жены. И эта неспособность с уверенностью опознать погибшего была характерной проблемой, с которой столкнулось информационное бюро без вести пропавших.
«Никогда бы не подумал, что смерть придет к такому большому числу людей самыми различными путями, — сказал Фойгт, директор отдела регистрации умерших бюро без вести пропавших в Дрездене. — Никогда не ожидал увидеть людей, похороненных в таком виде: обгоревшими, сожженными, разорванными и раздавленными насмерть; иногда жертвы выглядели как и обычные люди, безмятежно спящие; лица других были искажены болью, тела почти полностью оголены в результате огненного торнадо. Тут были несчастные беженцы с востока в жалких лохмотьях, и люди из оперы, нарядно разодетые; тут были жертвы в виде бесформенных кусков и в виде слоев пепла, собранного в цинковый ящик. По городу, вдоль улиц распространялось характерное зловоние гниющего мяса».
Некоторые люди встретили чрезвычайно неприятную кончину, когда прорвало системы центрального отопления и подвалы заполнились обжигающей водой. Однако в большинстве случаев смерть была тихой и медленной. Пожалуй, в более чем 70 процентах случаев люди погибли от недостатка кислорода либо отравились угарным газом. Qui quaerit, reperit
Дата: Суббота, 15 Сентября 2018, 22.13.36 | Сообщение # 30
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
Глава 4 АНАТОМИЯ ТРАГЕДИИ
Глава 4
АНАТОМИЯ ТРАГЕДИИ
Не менее беспокоящим аспектом взрывной волны от тройного удара по Дрездену был эффект, судя по всему, произведенный на высшие эшелоны власти — официальных лиц Национал-социалистической рабочей партии и на правительство Германии. В течение месяца с нарастающей интенсивностью доктор Геббельс вбивал в головы историю о плане Моргентау, полуправде-полуфантазии для послевоенной Германии, который, как предполагалось, противник собирался обсуждать в Ялте. Теперь, неожиданно и драматично, кошмар, который зародился в их собственных хаотичных мозгах, стал сбываться. Вдруг, как показали первые данные, поступившие в Берлин, «от двух до трехсот тысяч человек» было истреблено в крупном германском городе. Инспектор немецкой пожарной службы писал после войны в мемуарах: «Большой пожар в Дрездене подогревал подозрения в том, что западные союзники были озабочены лишь ликвидацией немецкого народа. В последний раз Дрезден объединил немцев под знаменем свастики и бросил их в объятия своей службы пропаганды, которая теперь более вероятно, чем до этого, могла делать упор на страх: страх перед безжалостными авианалетами, страх перед ратификацией плана Моргентау, страх перед опасностью вымирания».
Другие высшие германские офицеры придерживались противоположных взглядов по поводу морального духа после тройного удара. «Когда эта катастрофа стала известна всей Германии, моральный дух был подорван повсюду», — признавал на допросе полковник, занимавший, пожалуй, значительное положение в люфтваффе. Однако тем в Дрездене, кто выжил в первой атаке, должно было действительно казаться, что все они предупреждены относительно плана Моргентау союзников, который только материализовывался слишком быстро.
На площади Альтмаркт в Дрездене под монументом, возведенным после Франко-прусской войны, были поставлены большие, на площади 8 квадратных метров, стационарные емкости для воды. Несколько сот человек пытались спастись и загасить горящую одежду, забравшись в эти емкости. Хотя стенки емкостей были на высоте 80 сантиметров над землей, фактически глубина там около 3 метров, и скользкие бетонные стенки не позволяли выбраться оттуда. Тех, кто умел плавать, утащили под воду те, кто не умел. Когда спасательные команды к вечеру следующего дня пробились на площадь Альтмаркт, емкости были наполовину пусты — вода испарилась от жара. Люди внутри все были мертвы.
Перед начальником принадлежащей организации Шпеера транспортной компании, базировавшейся в Дрездене, предстало жуткое зрелище, когда он и его подчиненные, наконец, пробрались к Линденауплац, площади к югу от Центрального вокзала, где была их штаб-квартира.
«Линденауплац была размером 100 на 150 метров. В центре площади лежал старик, рядом две мертвые лошади. Сотни тел, совершенно обнаженных, были разбросаны вокруг. Трамвайное депо оказалось взорвано. Рядом с депо был общественный туалет из гофрированного железа. Возле входа в него на меховом пальто ничком лежала женщина лет тридцати, совершенно обнаженная, неподалеку валялось ее удостоверение, указывавшее на то, что она приехала из Берлина. В нескольких метрах от нее лежали два мальчика приблизительно восьми и десяти лет, тесно прижавшиеся друг к другу, лицом уткнувшись в землю. Они тоже были совершенно обнаженными. Их согнутые ноги одеревенели. На рекламной тумбе, которая была перевернута, лежали два тела, также обнаженные. Нас было примерно двадцать или тридцать человек, из тех, кто видел эту сцену. Насколько мы могли разобрать, люди находились в подвалах слишком долго; в конце концов они были вынуждены выскочить оттуда, так как все равно задохнулись бы от недостатка кислорода».
В этом случае вряд ли причиной смерти стало отравление угарным газом: трупное окоченение не наступало бы так, как было описано.
Удар, которому подверглись некоторые районы Дрездена, оказался настолько жесток, что было маловероятно, что кому-нибудь удалось там выжить. Одним из таких мест была территория вокруг Зайдницерплац. На этой площади также находилась стационарная емкость для воды, площадью 5 квадратных метров, но не такая глубокая, как та, что на Альтмаркт. Это было абсурдное зрелище — от 200 до 250 человек все еще сидели по краям емкости, там, где их застал ночной налет. Между ними повсюду зияли пустые места, освобожденные теми, кто скатился в емкость с водой. Все были мертвы.
На углу Зайдницерштрассе и площади располагалось общежитие девушек из отряда имперской службы труда, а рядом с ним — временный госпиталь для безногих солдат. В момент, когда 13 февраля прозвучали сирены общей воздушной тревоги, девушки из службы и солдаты смотрели кукольное представление в цокольном этаже госпиталя. В госпитале, где выжившие девушки выполняли позднее спасательные работы, они обнаружили, что от сорока до пятидесяти больных и двое врачей стали жертвами огня; лишь двум врачам и одной медсестре удалось спастись. Атака обрушилась на город прежде, чем солдат успели эвакуировать.
«Никогда бы не подумала, что тела могут сжаться до такого малого размера из-за сильного жара; никогда не видела ничего подобного, даже ранее в Дармштадте», — вспоминала руководительница подразделения имперской службы труда, которой посчастливилось выжить в огненном смерче в Дармштадте.
Вдоль южного края Большого сада тянутся хаотично разбросанные зоологические сады одного из самых знаменитых зверинцев в Центральной Германии. Бомбы, попавшие в зоопарк, привели к тому, что значительное число животных вырвалось из разбитых клеток. Зоопарк Гагенбека в Гамбурге специально был укреплен во избежание бегства диких животных в результате авианалетов: в клетках были установлены двойные решетки, а помещения зоопарка окружены траншеями и ловушками. В Дрездене большинство клеток оказались повреждены, и, чтобы не дать хищникам вырваться на свободу, служителям было приказано отстреливать всех уцелевших животных в ранние утренние часы после авианалетов.
Даже через десять дней после налетов тела погибших людей еще не были убраны с зеленых лужаек Большого сада. Житель Швейцарии рассказывал, как через две недели после авианалетов он отправился через подвергнутый опустошению район, чтобы навестить друга в Дрезден-Груна. Его путь лежал вдоль широкого бульвара Штюбельаллее, где у представителя имперского правительства, гаулейтера Саксонии Мучманна была вилла. Пробираться было трудно не только из-за воронок и обломков камней, но также из-за отвратительного зрелища наваленных повсюду груд тел погибших. Позднее он делился впечатлением, полученным от дрезденской трагедии в результате тройного удара бомбардировщиков союзников. Его очерк в течение трех дней, начиная с 22 марта, публиковался в одной из ведущих швейцарских газет, благодаря тому что ему удалось тайно вывезти свои заметки из Германии. Его отчет вызвал шок не только в Швейцарии: не прошло и шести дней после опубликования, как Форин офис сделал представление премьер-министру, вероятно, по поводу эффекта, который бомбовые операции в таком масштабе произвели на мировое общественное мнение. Этот независимый очевидец писал:
«Зрелище было настолько отталкивающим, что, даже не бросив взгляд во второй раз, я решил не пробираться между этими телами. По этой причине я повернул назад и направился в Большой сад. Но там все выглядело еще более жутким: проходя по земле, я видел оторванные руки и ноги, обезображенные туловища и головы, отделившиеся от тел и откатившиеся в сторону. В тех местах, где тела все еще лежали тесно, мне пришлось расчищать себе путь между ними, чтобы не наступать на руки и ноги».
Для отрядов Имперской службы труда авианалеты на Дрезден оказались особенно трагичны. Девушки должны были год работать в организации и еще шесть месяцев (согласно декрету фюрера от июля 1941 года) в службе помощи фронту — в почтовых отделениях, на автобусных и трамвайных маршрутах и в госпиталях. В VII округ «Дрезден», который направлял всех женщин имперской службы труда в Саксонии (мужчины были в ведении XV Рабочего округа «Дрезден»), поступало множество просьб от родителей позволить их дочерям выполнять трудовые обязанности в службе помощи фронту в последние шесть месяцев в Дрездене, который все считали «самым безопасным убежищем от авианалетов» в Германии. Теперь же жертв в этой части трудового фронта Германии оказалось больше всего. По оценке одной из руководительниц подразделения девушек, во время тройного удара по Дрездену одних только девушек из службы помощи фронту было убито 850. На Кениг-Йоханштрассе тела были положены рядами, для того чтобы их могли опознать родственники и соседи. В одной группе было с десяток кондукторш из службы помощи фронту, молодых девушек в форме. К одной из них была приколота карточка с надписью: «ПОЖАЛУЙСТА, ОСТАВЬТЕ МНЕ ТЕЛО! Я ХОЧУ ПОХОРОНИТЬ МОЮ ДОЧЬ САМА». Выжившим в авианалетах приходилось слышать о беспорядочных массовых захоронениях погибших за городом.
Когда дело касалось обязанностей в выполнении спасательных работ, девушки из службы труда и помощи фронту были такими же упорными, как и самые выносливые украинские солдаты и подневольные рабочие. Они не отлынивали, когда нужно было входить в подвалы, даже среди ночи — в первые дни спасательные работы проводились круглосуточно, — и вытаскивали тела на тротуары. Всех жертв обыскивали в поисках документов, которые удостоверили бы их личность; если не возникало сомнений при идентификации, данные жертвы записывали в желтую карточку с порядковым номером, которая прикреплялась к трупу. В дополнение к этому от девушек требовали, чтобы они снимали одежду с неопознанных жертв и отрезали куски от блузок и нижнего белья в качестве образцов, часть которых прикрепляли к телам, а остальные вкладывали в конверты с личными вещами. Неопознанные тела помечались красными карточками с порядковыми номерами во избежание путаницы.
Однако для девушек из службы труда наиболее тягостным заданием было заниматься с телами своих коллег.
Скажем, в большом общежитии на Вайсе-Гассе, узкой улице, примыкающей к Альтмаркт, подвал был заполнен мертвыми девушками, их здесь было девяносто.
«Девушки сидели там, как будто застыли посреди беседы, — рассказывает руководитель отряда, который первым добрался до подвала общежития. — Они выглядели вполне естественно, и с трудом верилось, что они мертвы».
Военнопленные солдаты союзников с энтузиазмом подключились к спасательным операциям, конструируя собственные прослушивающие приспособления, пропуская в подвалы газовые трубы для подачи воздуха тем, кто оставался в живых. При этом известно немало случаев проявления насилия, когда население изливало отчаяние на беспомощных пленных. Охранники обращались с ними должным образом, когда они участвовали в спасательных и восстановительных операциях, но временами немцы срывались: они не возражали, когда пленные солдаты союзников спасали их оставшихся в живых сородичей, но им претило, когда их врагам приходилось иметь дело с погибшими.
Начальник отдела регистрации умерших информационного бюро без вести пропавших Фойгт хотел на этом этапе лично присутствовать на как можно большем числе операций по вскрытию подвалов. Через десять дней после тройного удара его вызвал командир отделения службы безопасности в дом возле Пирнайшерплац. Отряд румынских солдат отказывался входить в один из подвалов; они очистили ступеньки, ведущие в него, но что-то необычное произошло внутри. Рабочие молча стояли вокруг входа в подвал, когда гражданский начальник, желая подать пример, спустился по ступенькам с ацетиленовой лампой в руке. Его успокоило отсутствие обычного запаха гниения. Самые нижние ступеньки оказались скользкими. Пол подвала был покрыт жидкой смесью крови, мяса и костей толщиной 20–30 сантиметров; небольшая фугасная бомба пробила четыре этажа здания и взорвалась в подвале. Начальник не рекомендовал руководителю службы безопасности пытаться вытащить кого-либо из жертв, а посоветовал обработать подвал хлорной известью и дать ей подсохнуть. Опрос дворника квартала дал информацию о том, что «в ту ночь внизу было от 200 до 300 человек; столько всегда собиралось при сигнале воздушной тревоги».
На Зайдницерштрассе столь же жуткие сцены предстали перед взором спасателей. Даже закаленные солдаты долго не выдерживали напряжения такой работы: двое мужчин, занимавшихся там извлечением тел из подвалов, отказались продолжать работу. Руководители отрядов приказали им вернуться к работе, но те наотрез отказались подчиниться. Обоих партийные функционеры казнили на месте, а тела сразу же погрузили на запряженные лошадьми повозки, вместе с гниющими телами жертв авианалетов.
Огромные груды тел оказались на улицах перед многочисленными кинотеатрами и трактирами города, куда сотни людей пришли на карнавал вечером перед атакой. Во время начала тройного удара по Дрездену кинотеатры и театры все еще работали.
Первое, что увидел директор Фойгт на Центральном вокзале, были сложенные на железнодорожных путях и привокзальной площади горы тел высотой 3 метра. Погибших солдат, оказавшихся транзитом в городе или находившихся здесь в отпуске ко времени налета, несколько дней вытаскивали из руин и вилами складывали в вагоны, их головы смотрели в одну сторону, а ноги в другую. Согласно первой оценке, которая была дана в тот день, когда он осматривал там жертвы, число их только на одном этом вокзале составило от 7 до 10 тысяч.
Как и во многих других случаях, цифры для разрушенного района заметно отличаются: есть две оценки для поврежденного района в Дрездене. По данным британского отдела изучения последствий бомбардировок, основанных на аэрофотосъемке, было уничтожено 680 гектаров застроенного района (цели). Однако в 1949 году дрезенский Департамент городского планирования опубликовал собственное подробное исследование причиненных повреждений, из которого получаются следующие цифры: 3140 акров составили более 75 процентов разрушений; еще 1040 акров соответствовали 25 процентам разрушений. Поскольку этот центральный район не был тем районом, который должен был пострадать от последующих жестоких авианалетов стратегической авиации ВВС США 2 марта и 17 апреля 1945 года, трудно понять несоответствие, но оно могло возникнуть в результате различных способов оценки, использовавшихся британцами и немцами.
Центральная часть Дрездена (фотография сделана в 1945 или 1946 году).
Чем больше спасательные операции углублялись в центр наиболее пострадавших районов, тем безнадежней казалась задача осуществления идеальной регистрации жертв. В конце концов спасательные отряды в своих действиях были ограничены одним только снятием обручальных колец и взятием образцов ткани одежды, которую носила каждая из жертв. В Дрезден-Лейбен директор отдела регистрации умерших в течение нескольких недель разработал систему индексов, достаточно простую для того, чтобы ею мог пользоваться ограниченный персонал работников, и в то же время достаточно всеобъемлющую, чтобы дать каждому обращающемуся за справкой шанс узнать о судьбе родственников.
19 апреля обербургомистр Дрездена объявил, что его Центральное бюро без вести пропавших обладает теперь наиболее полным источником информации о жертвах, пострадавших и выживших, а справочное учреждение, прежде функционировавшее при Центральном разведывательном отделе в здании министерства внутренних дел, будет немедленно закрыто. Информация Центрального разведывательного отдела и собранное имущество, вместе с личными вещами, все еще поступавшее от спасательных отрядов, будут перенаправлены в Центральное бюро, а оттуда в отдел регистрации умерших под руководством Ганса Фойгта.
Одну за другой он создал и довел до совершенства четыре системы регистрации документов, каждая из которых базировалась на различных данных. Первая система индексов содержала несколько тысяч учетных карточек по одежде; на эти карточки были наклеены кусочки образцов одежды, остававшейся на неопознанных телах, с указанием места и даты обнаружения, места захоронения и общим порядковым номером. Карточки одежды заполнялись с указанием улиц и номеров домов и были доступны для занимавшихся розыском в картотеках в домике в конце сада, примыкавшего к помещению бюро, помещенных туда из-за запаха гниения. «Вплоть до капитуляции мы заполнили почти 12 тысяч этих карточек», — утверждает директор.
Вторая система индексов обеспечивала картотекой, опять-таки составленной в порядке следования улиц, в которую были включены разнообразные личные вещи неопознанных жертв, обнаруженных в домах или на улице. Третьей системой индексов был простой алфавитный учет идентифицированных тел по обнаруженным при них удостоверениям или документам, однако список был одним из самых коротких, и его закрыли 29 апреля 1945 года.
Четвертая и последняя система индексов была, пожалуй, самой мрачной из всех: список собранных обручальных колец. Они были отделены от тел болторезами, чтобы обеспечить дальнейшую идентификацию: по немецкой традиции инициалы того, кто носил кольцо, должны были быть выгравированы на его внутренней стороне; часто полное имя или имена были выгравированы вместе с датой помолвки и бракосочетания. К 6 мая было собрано от 10 до 20 тысяч этих колец, помещено в ведра, объемом два галлона (около девяти литров), которые хранились в министерстве внутренних дел на Кенигсуфер. Все эти кольца не обязательно принадлежали женщинам; по германскому обычаю и мужчины носили обручальные кольца.
Тем не менее со всеми четырьмя системами индексации отдел регистрации умерших был в состоянии опознать 40 тысяч погибших. Еще одну цифру, не слишком отличающуюся от этой, дает главный инженер гражданской обороны города; он записал: «Официальные данные по опознанным среди погибших выражаются цифрой 39 773, объявленной утром 6 мая 1945 года».
Эти цифры представляют абсолютный минимум в списке погибших в Дрездене.
Однако в результате преждевременного вмешательства официальных лиц из Берлина работа по идентификации несколько раз прерывалась и даже прикрывалась. В начале марта командование СС из берлинского имперского управления прибыло в Дрезден и посетило канцелярию Центрального информационного бюро без вести пропавших в Дрезден-Лейбен; работа по идентификации, проводившаяся отделом регистрации умерших, задерживала захоронение жертв, и опасность эпидемий в городе возрастала. Работу по идентификации в дальнейшем предстояло частично перенести на кладбища.
Дрезденское похоронное бюро открыло три новых отделения, но и при этом было не в состоянии без сторонней помощи справляться с массой обращений к его услугам.
Были предприняты все усилия для того, чтобы проследить за тем, чтобы как можно больше погибших было похоронено должным образом, пусть и в общих могилах. На Хайде-Фридхоф к концу войны были похоронены останки последних 28 746 погибших. Эта цифра для одного из кладбищ Дрездена точна лишь постольку, поскольку представляет буквальное число голов, подсчитанных спасателями. Однако, как отмечал главный садовник кладбища: «Обезображенные и обуглившиеся тела, со сгоревшими или разбитыми головами, можно было учитывать в той же малой степени, как и те, что заживо сгорели в огненной буре и от которых не осталось ничего, кроме кучки пепла».
Похоронные команды, большей частью из летчиков, вызванных из школы операторов РЛС ВВС в Дрезден-Клоцше, получили указания хоронить жертв тройного удара без гробов и саванов. Общие могилы были вырыты экскаваторами и бульдозерами. Каждой из первых поступивших жертв выделялось пространство 90 квадратных сантиметров.
Из 50 городских катафалков четырнадцать были разбиты в авианалетах. Фермерам и крестьянам из окрестных деревень было приказано пригнать в Дрезден свои упряжки лошадей. Одновременно беспрерывным потоком прибывали и люди со своими погибшими для захоронения. Одних привозили на грузовиках для угля, других — на трамваях. Никто не возражал, если мертвых заворачивали в газетную или оберточную бумагу и перевязывали веревкой. Подразделения имперской службы труда некоторое время снабжали толстыми бумажными мешками для цемента, чтобы складывать в них расчлененные тела.
Части СС и полиции были направлены на полицейских грузовиках из Берлина для перевозки тел жертв на кладбища. Полицейские велели сваливать тела с грузовиков в общую могилу; после отправки похоронные команды должны были снова рассортировать беспорядочную массу тел, чтобы сохранить хоть какой-то порядок в этом царстве хаоса. Спасательные отряды прикрепляли желтые карточки к неопознанным телам и красные — ко всем остальным. Их хоронили отдельно друг от друга в разных частях кладбища.
Стало очевидно, что первоначальная норма на каждого погибшего была слишком велика, и вскоре тела стали класть вплотную друг к другу в общие могилы. С прибытием начальства из Берлина, согласно новым указаниям, тела были захоронены по глубине в три слоя. Огромное кладбище Хайде-Фридхоф, очевидно, могло предложить неограниченное пространство для захоронения всех жертв авианалетов союзников на город, даже если бы их было вдвое больше. Но если места хватало для подобающего захоронения всех жертв, слишком теплая погода этому не способствовала. По прошествии недель и при все еще незавершенной работе зловоние от гниения распространилось по городу.
Армейские подразделения воздвигли баррикады в центре Старого города, заблокированный район представлял собой площадь, ограниченную улицами на протяжении примерно трех кварталов с каждой стороны Альтмаркт. Спасательные отряды получили новые указания. Тела уже больше не нужно было доставлять на территорию кладбищ за городом, а предписывалось отправлять на Альтмаркт, в самый центр района, заблокированного войсками. Захоронение на Хайде-Фридхоф требовало транспорта в виде длинных колонн фургонов с телами, следовавших через Новый город, на который, несмотря на находившиеся там военные казармы и промзоны, не упало ни одной бомбы; власти не хотели, чтобы население видело гнетущее зрелище.
Идентификация жертв становилась хаотичной. Большие горы неопознанных тел скапливались на кладбищах. На некоторых кладбищах удавалось достигать невероятных результатов: на Йоханнес-Фридхоф в Дрезден-Толкевиц, например, начальник полицейской части смог провести полную идентификацию почти всех жертв. Но на других кладбищах тела громоздились все выше перед общими могилами, и возникали трудности; вернувшиеся официальные представители СС, увидев гору из 3 тысяч тел жертв на Хайде-Фридхоф, велели немедленно их похоронить без идентификации; тела были свалены бульдозерами в общие могилы.
Первые недели марта были холодными и пасмурными, но в середине месяца погода изменилась и необычно теплое солнце ранней весны пригревало мертвый Старый город. Развалины зданий подсохли, но сотни разбитых и заваленных подвалов к концу апреля все еще не были очищены. Среди руин сновали необычно большие крысы, их шерсть была перемазана гашеной известью, разбросанной внутри разрушенных домов. Солдаты, работавшие поздно ночью в заблокированной мертвой зоне, докладывали, что видели макак-резус, лошадей и даже льва, прятавшихся в тени зданий, где они жили и кормились, поскольку их клетки были разбиты два месяца назад. Но площадь Альтмаркт была свидетельницей более жутких сцен, чем убежавшие из клеток звери, крадущиеся в темноте. Qui quaerit, reperit
