| Саня | Дата: Вторник, 17 Января 2017, 19.58.58 | Сообщение # 1 |
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
| Концлагерь «Hohenbruch»
До сих пор мало что известно о концлагерях, находившихся на территории Славского района. Вот лишь некоторые, которые упоминаются в официальных источниках: концлагерь «Шталаг-1Б» (город Хайнрихсвальде, ныне Славск), «Офлаг-53», он же «1Д», «Щ», «391» (город Тильзит, отделение в пос. Ржевское), «Фридрихсгоф-2» (пос. Гастеллово, лагерь для военнопленных), «Хоенбрух» (пос. Громово), филиал концлагеря «Штутгоф» в Вассенбурге (развилка севернее посёлка Осиновка, Славский район). Отдельные сведения поступали о содержании и расстреле военнопленных в Зекенбург (пос. Заповедное), о филиале неизвестного концлагеря в районе нынешних Щучьих озёр, где узники занимались рытьём мелиоративных каналов, строительством дамб, лесозаготовками в труднодоступных болотистых местах.
Нет данных по количеству военнопленных, находившихся в этих концлагерях, и их дальнейшей судьбе после того, как в конце 1944 года под угрозой наступления Красной армии концлагеря были закрыты, а вернее, сожжены, уничтожены самими же гитлеровцами. Сегодня мы располагаем лишь небольшой информацией об одном из них -концлагере «Хоенбрух», которую и предлагаем нашим читателям.
Концлагерь «Хоенбрух» в 1966 году был предметом следствия, проводимого Ольштынской окружной комиссией по расследованию гитлеровских преступлений против заключённых. Следствие в основном опиралось на показания 60 свидетелей, 48 из которых были заключёнными лагеря «Хоенбрух» и находились там в 1939 году и в первой половине 1940 года.
Первые сведения о существовании лагеря относятся к концу августа - началу сентября 1939 года. Лагерь просуществовал почти до конца войны, хотя точная дата его ликвидации неизвестна. По одной из версий это произошло 19 января 1945 года. По другой, более обоснованной, лагерь просуществовал до октября 1944 года, когда в страхе перед наступающей Красной армией, фашисты издали приказ об эвакуации населения и всех государственных учреждений из прифронтовой зоны, а концлагерь уничтожили. Заключённые были эвакуированы (пешком) в сторону Кенигсберга, больных по приказу коменданта расстреляли на месте.
Населённый пункт Хоенбрух расположен в шести километрах от Куршского залива в болотистой местности, пересечённой многочисленными мелиоративными каналами в устье реки Дейма. Лагерь находился в трёх километрах от самого Хоенбруха в лесу на дороге, ведущей в Кенигсберг. Территория лагеря около 1,5 кв. км, была окружена рвом, ограждённым по обе стороны высоким забором из колючей проволоки. Сразу за воротами находилось хозяйственное здание, а за ним площадка, застроенная длинными бараками (по крайней мере, тремя) для заключённых. В каждом из бараков был коридор по всей длине здания, по обе стороны которого располагались камеры. В каждой камере имелись двухэтажные нары, на которых размещалось до 40-50 человек.
Нет однозначного определения статуса лагеря. Незадолго до начала войны с Польшей он был местом содержания политических противников Рейха, а после начала войны - местом временной изоляции членов польских организаций, действующих на территории Германии и в приграничных районах, польской интеллигенции, представителей польских государственных учреждений, духовенства, журналистов, общественных деятелей. Для задержания и помещения в лагерь не требовалось совершить какое-то определённое преступление. Скорее, это было результатом превентивных действий гитлеровских судов. Следует добавить, что с началом военных действий на польских землях вместе с наступающими немецкими частями на приграничные территории вошли различного рода специальные подразделения, задачей которых была очистка от польских элементов, считавшихся по каким-либо причинам для немецких властей опасными. В августе-сентябре 1939 года лагерь приобрёл характер трудового (Strafarbeitslager), где работа рассматривалась как наказание. Заключённых морили голодом, что приводило к физической гибели.
По свидетельствам очевидцев, вначале использовались следующие названия концлагеря: Штрафлагерь (Straflager), Полицайлагерь (Polizeilager), Полицайхафт (Polizeihaft). Охранялся лагерь полицией и находился в ведомстве политических властей. Позднее (в 1941 году?) лагерь был передан в ведение гестапо. С этого момента туда стали направлять лиц различных национальностей. Это были «остарбайтеры», принудительно работавшие на территории Восточной Пруссии. В лагерь помещали заключённых, рассматривая это как наказание за различные провинности. Лагерь «Хоенбрух» становится исправительно-трудовым (Strafarbeitslager), что подтверждают немногочисленные сохранившиеся письма управления государственной полиции (гестапо) в Кенигсберге, датированные 1941-1944 годами, адресованные районным властям. В лагерь направлялись заключённые для отбывания наказания (на принудительные работы) сроком до одного года.
Сначала заключённые носили собственную одежду, а когда «Хоенбрух» стал исправительно-трудовым лагерем, была введена полосатая форма. В лагере находились и мужчины, и женщины, последние - временно. В 1941-1942 годах содержалось около 300 женщин. Сложно определить общее количество заключённых по причине отсутствия соответствующих документов, а также из-за характера лагеря, как места временного содержания людей. В августе-сентябре 1939 года в лагере находилось около 200-300 заключённых, преимущественно немцев и немецких евреев. После оккупации Польши число заключённых возросло до 800-1000 человек. В 1944 году заключённых было около 3000. В основном это были так называемые «остарбайтеры». По свидетельствам бывших заключённых, исправительные меры носили истребительский характер - непосильные работы и голод.
В Восточной Пруссии первые аресты имели место 16 и 18 августа, а большинство первых заключённых были арестованы 25 августа 1939 года. Тогда это был лагерь временного содержания, отсюда людей переправляли в лагеря смерти на территории всего Рейха и завоёванных земель.
В «Хоенбрух» в 1939 году временно пребывали сотрудники польских консульских учреждений, находящихся на территории Восточной Пруссии - в Кенигсберге, Олыптыне, Элке. Фамилии семерых из них удалось установить: Брыкальски - консул в Кенигсберге, Богдан Яловецки, Франтишек Келльман, Ян Пиотровски, Шулер, майор Шилер, Витольд Винярски.
В 1946 году под патронатом Ольштынского воеводы доктора Зигмунда Робеля создана специальная делегация. В состав делегации вошли бывший заключённый лагеря Януш Малевски, директор Народного Банка и референт общественно-политического отдела администрации воеводства в Олыптыне Рыхлик. Делегация направилась в «Хоенбрух» с целью найти останки убитых заключённых и перезахоронить их. Событие было освещено в местных «Мазурских ведомостях». Делегация «при помощи советских административных властей и санитарных служб разыскала могилы героев и провела эксгумацию останков». Были найдены останки редактора «Газеты Ольштынской» Северина Пененжного, председателя банка «Рольника» в Ольштыне Леона Влодарчика, а также учителя из повята Ольштын Яна Мазы. Кости убитых находились в могилах в торфянистой местности недалеко от лагеря перед лагерным кладбищем. По словам местных немцев, которые были свидетелями экзекуции, жертвы перед расстрелом сами должны были выкопать себе могилы. Идентификация останков проводилась на основании показаний свидетелей, а также анатомических особенностей строения скелета. В начале 1990-х по инициативе семьи Пененжных и журналистов «Газеты Ольштынской» было проведено обследование территории бывшего концлагеря, тогда же впервые появились статьи на эту тему и в калининградской прессе. В Польше о концлагере «Хоенбрух» опубликованы воспоминания доктора В.Гембика («Дорога в Польшу», «Записки учителя», Варшава, 1962 г., «Не поддались бурям истории», Гдыня, 1967 г., «С чертями на ты», Гданьск, 1972 г.).
Как уже говорилось выше, концлагерь «Хоенбрух» возник в августе 1939 года перед самым началом второй мировой войны, первыми его узниками стали представители польской интеллигенции. А были ли среди узников «Хоенбруха» граждане СССР? Долгое время мы не имели никакой информации на этот счёт. И всё же одного узника концлагеря «Хоенбрух», гражданина СССР, нам удалось найти. Пришло известие от Юрия Иосифовича Хоржемпы, проживающего ныне в городе Воронеже. Вот что он рассказал в своём письме:
« — 6 июня 1940 года я получил аттестат об окончании семи классов школы № 23 города Энгельса (Саратовская область), а этот же день наша семья выехала в город Гродно, куда папа получил назначение главным бухгалтером на табачную фабрику. В 1941 году, за неделю до начала войны, я закончил восемь классов, 15 июня папа с мамой уехали в Москву на выставку ВСХВ (потом она получила название ВДНХ). В Гродно я остался один, старший брат учился в это время в училище гражданской авиации в г. Саратове. Немцы вошли в Гродно в ночь с 22 на 23 июня 1941 года, а в первых числах января 1942 года меня забрали на работу в Германию.
Когда нас вели в январе 1942 года с главного вокзала Кенигсберга на биржу труда, то некоторые немки плакали, тайком вытирая слёзы, а одна подбежала ко мне и сунула мне в руки кусок хлеба и две картофелины - я был самым молодым в колонне. С биржи меня забрал к себе на работу гросбауер Пауль фон Тидеманн, который жил в пригороде Кенигсберга. Там уже работал поляк Зенон Млынский из Вильнюса. Он был старше меня примерно на четыре года (лет десять назад я пытался разыскать его: он жил в пригороде Вильнюса, мне ответили, что из Германии он вернулся с подорванным здоровьем, и его давно нет в живых). Из-за невыносимых условий жизни, постоянных издевательств хозяина, я и Зенон решились на побег. Для побега уже всё было готово, но нас выдал провокатор - агент гестапо, его звали Николаем, уже потом я узнал, что его убили свои же. Нас арестовали и посадили в равелин - старый форт недалеко от главного вокзала. Кушать ничего не давали, иногда водили в какие-то казармы, где мы доставали куски хлеба и другие объедки из мусорных контейнеров. Потом в спецвагоне отвезли в концлагерь «Хоенбрух», нас поместили в разные блоки, и больше я его уже не видел и не встречался с ним. По национальности я поляк, но родился в СССР. Когда два гестаповца меня «судили», то один из них говорил по-польски. Видимо, они решили, что раз и я разговариваю по-польски, то я из Польши, и направили меня сразу в концлагерь «Хоенбрух», где находились в основном поляки из Литвы и Польши. Наверное, поэтому в России и нет больше узников этого концлагеря.
В бараке мне выделили место во втором ярусе нар, где были тюфяки из соломы и много-много блох. Посередине барака стоял длинный стол, за которым мы кушали. Правда, слово
«кушали» надо брать в кавычки, так как это нельзя было назвать едой. После 10-15 дней пребывания в концлагере я стал похож на скелет, обтянутый кожей. Я копал песок и грузил его в вагонетки узкоколейки - строили дамбу, чтобы вода не затопляла луг. Гружёные вагонетки шли вниз своим ходом, в вверх их доставляли лошади. Самая лёгкая работа во всём лагере - тормозным на вагонетках. Но я туда ни разу не попал. Иногда меня водили на погрузку сена на баржи. Выходных дней в концлагере не было. От лопаты на руках образовались кровавые мозоли, а если не выполнил норму -12 вагонеток песка, то лишали миски супа. У всех заключённых была полосатая одежда, на ногах - клюмпы, ходить в которых было неудобно.
Рядом с «моим» блоком находился через забор женский блок. Куда водили женщин на работу - этого я не знаю. Запомнился один случай. Однажды вечером всех женщин вывели на плац и заставили бегать по кругу. Начался сильный ливень. Кто спотыкался и падал, тех охранники били кнутами. А в это время на веранде, где, глядя на всё происходящее, ржали охранники, играла музыка: фокстрот «Пимпер». Запомнился мне этот фокстрот на всю жизнь: лес, ливень, молодые красивые женщины в робах бегают кругами по грязи, их лупят кнутами, и при этом играет музыка.
Охрана лагеря - эсесовцы: пожилые немцы, поляки, румыны и, кажется, венгры. Иногда один немец давал мне остатки своего обеда, видимо, я ему понравился: я довольно прилично говорил по-немецки, был самым молодым в лагере - мне было тогда всего 17 лет. Мама преподавала немецкий язык и заставляла меня с братом его учить, она так говорила нам: «Детки, вы подрастёте к войне, а там немецкий язык пригодится». Как же она оказалась права! До войны тогда почти во всех школах преподавали немецкий язык.
После отбытия срока наказания меня отвезли из концлагеря в Кенигсберг - опять на биржу. Там меня взял на работу Пауль Бензон. Я был живой тенью. Когда хозяйка первый раз дала мне кушать, я не мог есть: спазмы в горле не давали проглотить, я поел совсем немного - знал, что после длительной голодовки много есть нельзя, но всё равно начались колики в животе. Я катался по земле, плакал от боли. Семья Бензон - это были порядочные люди, кормили меня, белоруса Николая Бокун и двух девушек из Белоруссии хорошо: что сами ели, то и нам давали. Так постепенно они подняли меня на ноги. Помогли мне выжить и французские военнопленные, которые получали посылки от «Красного креста» из Женевы. Они делились со мной продовольствием: галетами, шоколадом, консервами, сгущённым молоком. Я с ними разгружал вагоны с углём, развозил уголь по домам.
А потом был август 1944 года - бомбардировки английской авиацией Кенигсберга. Это был настоящий ад! После налёта я хоронил в братских могилах немцев, поляков, белорусов, французов, украинцев. Город был почти полностью разрушен. Потом была осада Кенигсберга Красной армией. При обстрелах или налётах советской авиации нам нельзя было прятаться - иначе расстрел на месте. Но смерть проходила мимо меня, даже не разу не царапнуло. После пережитого в концлагере не было страха смерти. Боялся лишь, чтобы не ранило в живот.
После взятия Кенигсберга Красной армией нас всех согнали в казарму. Фильтрацию я прошёл в 35-ом сборно-пересылочном пункте 50-ой армии. 15 апреля 1945 года я был призван в 58-ой запасной полк 50-ой армии. Потом был Дальневосточный фронт, служба в в/ч 53541 в Иркутской области. Демобилизовался в 1950 году. Приехал к родителям в Воронеж и нигде не мог устроиться на работу: не брали, так как был в оккупации в Германии. Помог брат - лётчик, фронтовик, пошёл к первому секретарю Обкома КПСС Жукову и председателю облисполкома Кузнецову. Только после вмешательства первых лиц области меня приняли на завод «Электросигнал», где я работаю по сей день с 17 августа 1950 года.
Прошло более 60 лет с того дня, как я был заключённым концлагеря «Хоенбрух». Почти все события тех дней стёрлись из памяти, теперь всё как в тумане. Даже дома я особенно не распространялся об этом времени: не хотел бередить душу и себе и близким. По концлагерю «Хоенбрух» я начал поиски в 1992 году, обращался в архивы Берлина, Бонна, Кёльна, Дюссельдорфа, Бад Арользена - и отовсюду получал отрицательные ответы.»
28 апреля 2005 года в лесу возле посёлка Громово состоялось торжественное открытие памятного знака на месте бывшего концлагеря «Хоенбрух». Юрий Иосифович Хоржемпа принял приглашение: «С большой благодарностью принимаю Ваше приглашение посетить Славск и концлагерь «Хоенбрух», вернее, то место, где был лагерь».
http://klgd.ru/city/history/almanac/a6_9.php
Qui quaerit, reperit
|
| |
| |
