Питание военнопленных в немецком плену - Страница 23

Дата: Среда, 20 Марта 2019, 14.00.59 | Сообщение # 661

Группа: Эксперт

Сообщений: 25600

Статус: Отсутствует

Цитата Саня (

)

До 1 мая 1944 г. всего было освобождено 823 230 военнопленных, из них в зоне ОКХ -- 535 523 чел., а в зоне ОКВ -- 287 707 чел. [ 54 ]

Автор не уточняет, сколько в т. ч. с передачей СД.

Будьте здоровы!

Дата: Среда, 20 Марта 2019, 14.09.12 | Сообщение # 662

Группа: Эксперт

Сообщений: 25600

Статус: Отсутствует

Цитата Саня (

)

число взятых в плен порой превышает численность армий и фронтов, принимавших участие в той или иной операции (сражении). Например немецкое командование сообщило, что восточнее Киева взято в плен 665 тыс. советских солдат и офицеров. Между тем вся численность войск Юго-Западного фронта к началу Киевской оборонительной операции составляла 627 тыс. чел. Из этого числа более 150 тыс. действовали вне окружения, а десятки тыс. военнослужащих вышли из окружения с боями. Аналогичное положение с сообщением немецкого командования о захвате 100 тыс. военнопленных в Севастополе. Видимо, гитлеровцы подсчитали и все население города-героя, которое не смогло эвакуироваться.
...
В связи с этим уместно сослаться и на высказывание английского историка Д. Фуллера, утверждавшего, что верить немецким коммюнике о победах нельзя, ибо в них зачастую приводились астрономические цифры [ 59 ].
...
В результате изучения различных материалов авторы пришли к выводу, что фактически в немецком плену находилось около 4 млн. 559 тыс. военнослужащих, в числе которых и военнообязанные (500 тыс. чел.). Эти сведения не совпадают, да и не могут совпадать с данными, публикуемыми в зарубежной печати. Расхождения объясняются главным образом тем, что в немецких сведениях учитывались кроме военнослужащих также гражданские лица, захваченные в районе боевых действий, личный состав спецформирований различных гражданских ведомств (путей сообщения, морского и речного флотов, оборонительного строительства, гражданской авиации, связи, здравоохранения и др.), донесения о которых в армейские (флотские) штабы и в Генеральный штаб не представлялись. Например, в составе управлений оборонительного строительства при Совете Народных Комиссаров СССР, НКВД и Наркомата обороны военнослужащие составляли небольшой процент (командный состав), а основная масса, при этом довольно значительная, состояла из рабочих и служащих. Они возводили оборонительные рубежи, укрепленные районы, строили аэродромы, дороги. Многие из них попали в окружение и плен. В их числе оказался и генерал Д.М. Карбышев, командированный для инспектирования хода строительства укрепленных районов. Не являлись военнослужащими захваченные партизаны и подпольщики, личный состав незавершенных формирований народного ополчения, местной противовоздушной обороны, истребительных батальонов, милиции. Кроме того, в первые недели войны противником было пленено большое количество граждан призывных возрастов, не призванных в Красную Армию по различным причинам, оказавшихся в зоне военных действий, немецком армейском тылу и на оккупированной врагом территории.

К слову, к вопросу о примерной общей численности и доле плененных "зондерфюреров".

Будьте здоровы!

Сообщение отредактировал Nestor - Среда, 20 Марта 2019, 14.21.35

Дата: Среда, 20 Марта 2019, 14.40.38 | Сообщение # 663

Группа: Админ

Сообщений: 65535

Статус: Отсутствует

Питание военнослужащих в 1941-1945 гг.

Статья подготовлена в рамках проекта «Великая Отечественная война в исторической памяти Юга России» Программы фундаментальных исследований Президиума РАН

В эпоху мировых войн и массовых армий возможности и конкретные пути удовлетворения продовольственных потребностей военнослужащих зависят от уровня развития экономики, типа и вида самих вооруженных сил, театра и длительности военных действий и многих других факторов. В ряде исследований по истории Великой Отечественной войны организация снабжения продовольствием РККА в 1941 – 1945 гг. рассматривается в основном с точки зрения более общей проблематики развития тыла Вооруженных сил [1]. Как правило, не уделяется внимания восприятию действовавших норм бойцами и командирами РККА, не показано, «что и как случалось поесть советскому солдату», и в публикациях документов. По верному замечанию участника войны А.З. Лебединцева, «создается впечатление, что советские солдаты – это что-то вроде ангелов, которые не пьют, не едят и до ветру не ходят» [2]. Только в последние годы, с отменой цензурных ограничений, стали широко издаваться воспоминания, дневники и письма рядовых участников войны, содержащие описания индивидуального опыта решения продовольственной проблемы, нередко существенно отличающиеся от того, что говорится в работах военных историков.

В войну Красная армия вступила, руководствуясь нормами суточного довольствия, утвержденными постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) N 1357 – 551сс от 15 мая 1941 г. и приказом НКО СССР N 208 от 24 мая 1941 года. Однако с началом войны продовольственные возможности. СССР резко сократились. Из западных областей не удалось вывезти значительную часть (более 70%) мобилизационных запасов. В 1941 – 1942 гг. страна лишилась почти половины посевных площадей. До войны в оккупированных районах производилось 84% сахара и 38% зерна [3]. На фронт была мобилизована большая часть сельского трудоспособного мужского населения и техники. Все это вело к сокращению урожаев. В 1942 г. валовой сбор зерна составил всего 38%, а 1943 г. – 37% от довоенного уровня. Только с 1944 г. началось восстановление сельскохозяйственного производства, но и в 1945 г. его валовая продукция составила лишь 60%, а продукция земледелия – 57% от довоенного уровня [4]. К тому же количество граждан, находившихся на государственном продовольственном снабжении, возросло в связи с введением карточной системы.

В результате пришлось урезать прежние нормы. Новые нормы продовольственного снабжения Красной армии были установлены 12 сентября 1941 г. (постановление Государственного комитета обороны СССР N 662; введены в действие 22 сентября приказом наркома обороны N 312) [5]. По нормам питания предусматривалось разделение военнослужащих РККА на четыре категории. Как и до войны, основу рациона составляли хлеб, крупы и макароны, картофель и овощи, мясо и рыба, а также чай, сахар, соль, приправы и специи (томат-паста, перец, лавровый лист, уксус, горчица). Дополнительно отдельные категории военнослужащих получали сливочное масло, яйца и молочные продукты, консервы, печенье и фрукты.

Нормы суточного довольствия красноармейцев и начальствующего состава боевых частей действующей армии включали 800 г ржаного обойного хлеба (в холодное время года, с октября по март – 900 г), 500 г картофеля, 320 г других овощей (свежей или квашеной капусты, моркови, свеклы, лука, зелени), 170 г круп и макарон, 150 г мяса, 100 г рыбы, 50 г жиров (30 г комбижира и сала, 20 г растительного масла), 35 г сахара. Курившим военнослужащим полагалось ежедневно 20 г махорки, ежемесячно – 7 курительных книжек в качестве бумаги и три коробки спичек. По сравнению с довоенными нормами, из основного рациона исчез только пшеничный хлеб, замененный на ржаной [6].

Нормы питания остальных категорий военнослужащих сократились. В тылу действующей армии красноармейцы и начальствующий состав стали получать меньше на 100 г хлеба, на 30 г – круп и макарон, на 30 г – мяса, на 20 г – рыбы, на 5 г – жиров, на 10 г – сахара [7].

Среднему и высшему начальствующему составу дополнительно выделялось по 40 г сливочного масла или сала, 20 г печенья, 50 г рыбных консервов, 25 папирос или 25 г табака в сутки и 10 коробок спичек в месяц. Учитывая климатические и погодные условия, в войсках первой линии Карельского фронта с декабря по февраль выдавали дополнительно 25 г свиного сала, а в районах, неблагополучных по цинготным заболеваниям, одну дозу витамина С. В случае если было невозможно организовать питание войск горячей пищей, им выдавали сухой паек [8].

Повышенный паек с обязательным горячим завтраком полагался летно-техническому составу ВВС, который также делился на четыре категории. Суточное довольствие боевых расчетов экипажей самолетов действующей армии увеличилось по сравнению с довоенными нормами – до 800 г хлеба (400 г ржаного и 400 г белого), 190 г круп и макарон, 500 г картофеля, 385 г других овощей, 390 г мяса и птицы, 90 г рыбы, 80 г сахара, а также 200 г свежего и 20 г сгущенного молока, 20 г творога, 10 г сметаны, 0,5 яйца, 90 г сливочного и 5 г растительного масла, 20 г сыра, фруктовый экстракт и сухофрукты (для компота). Суточное довольствие технического состава частей ВВС действующей армии, напротив, сократилось [9]. На самолетах также полагалось держать запас на случай аварий и вынужденных посадок (по 3 банки сгущенного молока, 3 банки мясных консервов, 800 г галет, 300 г шоколада или 800 г печенья, 400 г сахара на человека) [10].

Для проходивших лечение в госпиталях и санаториях предусматривались особые нормы питания [11].

В целом, у большинства военнослужащих РККА, за исключением ВВС, суточные пайки накануне и во время Великой Отечественной войны по калорийности уступали нормам питания в императорской армии, когда в рационе солдат вплоть до 1917 г. главную роль играли мясо и хлеб. Например, перед первой мировой войной солдат получал ежедневно 1 фунт (410 г), а с началом войны – 1,5 фунта (615 г) мяса. Только с переходом к затяжной войне с 1915 г. мясной паек уменьшился, а мясо заменялось солониной [12]. В то же время преимуществом продовольственного снабжения в РККА можно считать стремление к более сбалансированному рациону, наличие в ежедневном пайке свежих овощей, рыбы и специй, предупреждающих заболевание цингой. Общая энергетическая ценность суточного довольствия отдельных категорий военнослужащих РККА варьировалась от 2659 до 4712 калорий (см. таблицу).

Установленные нормы довольствия в течение войны не пересматривались, но дополнялись: некурящим женщинам-военнослужащим стали выдавать по 200 г шоколада или 300 г конфет в месяц взамен табачного довольствия (приказ от 12 августа 1942 г.); затем аналогичную норму распространили и на всех некурящих военнослужащих (приказ от 13 ноября 1942 г.) [14].

В реальности утвержденные нормы питания не всегда можно было выполнить. Серьезные проблемы с питанием ожидали новобранцев в учебных лагерях и запасных частях. Воспоминания Л.Г. Андреева описывают путь 19-летнего добровольца «до фронта», начавшийся в августе 1941 г. с Тесницких лагерей в 28 км от Тулы: «Первые дни, когда еще жили домашней упитанностью, порции казались большими. Вскоре пришел голод, он не оставлял нас все время нахождения в лагере». Следующим этапом стали лагеря под Ногинском. Значительно меньше Тесницких, они оставляли впечатление большего порядка, и автор отмечает как наиболее значимый факт, что «кормили лучше». После 800-километрового марша Андреев на два месяца оказался в казармах Казани, где, по его словам, можно было бы вынести многое (холод, усталость), «если бы нас кормили». Питание напомнило Тесницкие лагеря: «та же ложка второго и плохое первое на обед, что-нибудь одно на завтрак, ложка второго на ужин, потом, впрочем, и она исчезла. Выдумывали и такую вещь: если суп варится с мясом, то в этот день выдают хлеба на 50 г меньше… И такое питание – при колоссальной нагрузке, при почти полном отсутствии отдыха! Мы истощались неуклонно и катастрофически. При изменении положения тела кружилась голова, всё скорее и скорее уставали на занятиях. Когда принимали присягу, один упал в обморок от истощения» [15].

Полуголодное существование было нормой жизни во многих военных училищах. Тягостные воспоминания об условиях пребывания в военном училище в г. Бирске в ноябре 1941 – декабре 1942 г. сохранил Л. Рабичев: «Офицеры всех рангов училища неоднократно повторяли знаменитую крылатую фразу Суворова: «Тяжело в учении – легко в бою!» Завтрак, видимо, входил в понятие учения. Старшина на завтрак выделял пять минут. Два курсанта разрезали несколько буханок черного хлеба на ломтики. Они торопились, и ломтики получались у одних толстые, у других тонкие, это была лотерея, спорить и возражать было некогда. На столе уже стоял суп из полусгнивших килек, кильки приходилось глотать с костями. На второе все получали пшенную кашу» [16].

Впрочем, плохо кормили не только курсантов, но и начальствующий состав, находившийся в резерве. Проверка питания политработников, находившихся в резерве Главного политического управления РККА при Военно-политическом училище имени М.В. Фрунзе, показала, что оно было «организовано из рук вон плохо». Столовая военторга «представляла собою захудалую харчевню, полную мусора и грязи. Качество приготовляемой пищи низкое». На две с лишним тысячи питавшихся имелось лишь 44 тарелки, в результате «создавались неимоверно большие очереди, в которых политработники ежедневно простаивали многие часы, получая завтраки в 15 – 16 часов, обеды в 4 – 5 часов ночи, а на ужин времени не оставалось. Все это приводило к дезорганизации внутреннего распорядка в резерве и срыву учебных занятий политработников» [17].

Разговоры о том дне, когда можно будет «любой ценой попасть на фронт», были массово распространены в этой среде людей, постоянно живших впроголодь. Значительная часть курсантов и «запасников» писала рапорты о досрочной отправке на фронт. О том же неотступно думали многие бойцы, находившиеся в учебных лагерях: «тянуло на фронт – верилось, что он изменит жизнь, и казалось почему-то, что вернет домой» [18]. Представлялось, что физические страдания и истощение должны иметь какой-то смысл. И таким единственным смыслом было спасение Родины.

Представление о том, что на фронте питание было лучше, чем в тылу, находит свое подтверждение в немалом количестве свидетельств. В большинстве военнослужащие из действующей армии сообщали домой о хорошем и даже отличном питании, плотной, сытой еде. «Кушаем и пьем, как будто находимся не на фронте, а дома», – писал артиллерист М.З. Леверт в сентябре 1941 года [19]. Главная «разгадка» этой, преобладающей практически в любой период войны оптимистической позиции заключается в желании фронтовиков успокоить родных относительно своего положения. В такой линии поведения проявилась и общая непритязательность, закрепившаяся в поведении советских людей еще в мирное время. В силу неприхотливости, привычки «затягивать пояс» и в менее жестких условиях военнослужащие, в массе своей, с готовностью рассматривали военный паек (тем более, когда он соответствовал установленным нормам) как достаточный, удовлетворительный.

Откровенно высказаться о проблемах с питанием военнослужащие позволяли себе в особых обстоятельствах, например, когда отправляли письмо с оказией или с посылкой. «Это письмо не пройдет через рогатки цензуры, так как я его посылаю в посылке. Можно кое-чего и пооткровенничать, – писал жене А. П. Поповиченко. – Кормят нас скверно, три раза в сутки кругом, бегом, вода и гречневая крупка, жидкий супишко, и чай, хлеба 650 гр. Чувствую упадок сил, но это не только я один, а все мы, и командиры и бойцы. Бойцы, конечно, открыто говорят о недовольстве таким питанием» [20]. Прибегали также к помощи родного языка. К примеру, связист П. Т. Кемайкин писал родителям в Мордовию на мокшанском языке, что часто приходится «сидеть голодным» [21].

И все-таки многие фронтовики употребляли в своих письмах формулу «обут, одет и каждый день сыт», символизировавшую для них стабильность особого толка. Военный переводчик В. Раскин писал по этому поводу: «Уже два года я фигурирую как одна из единиц в строевой записке. Быть включенным в строевую – значит быть накормленным. Работа ли или бездельничанье – я всегда получу положенное (за вычетом того, что уворуют интенданты, повара и пр.). Это очень своеобразная экономика, своеобразные производственные отношения внутри паразитического организма» [22]. Красноармейцы существенно выше оценивали свое положение в сравнении с тем, в каком находились их семьи в тылу, о чем они знали из частной переписки и доносившихся слухов.

Но и на фронте условия и формы доведения пайка до солдата нередко были далеки от установленных норм. Проверка организации питания в частях и соединениях Северо-Кавказского фронта в конце июня 1942 г. показала, что «пища готовится однообразная, преимущественно из пищевых концентратов. Овощи в частях отсутствуют при наличии их на фронтовом складе». В 102-м отдельном инженерно-строительном батальоне продукты выдавали непосредственно бойцам, и каждый самостоятельно готовил себе «в котелках, банках от консервов и даже в стальных шлемах». В некоторых частях «вследствие халатного отношения к своевременному подвозу продовольствия, а также благодаря неправильным приказаниям должностных лиц начсостава» красноармейцы вообще не получали положенного по нормам продовольствия. Командир 105-го стрелкового полка подполковник Ивакин «приказал двух быков, полученных для убоя на мясо, использовать в. запряжки и не забивать. Бойцы в этот день мяса не получали, и на его замену не было выдано рыбы» [23].

В конце 1942 г. проводилась проверка питания в 8-й гвардейской стрелковой дивизии им. генерал-майора И.В. Панфилова. В изданном по итогам проверки приказе заместителя наркома обороны генерал-полковника интендантской службы А.В. Хрулева отмечалось: «Пища готовится плохо. Вкусовые качества и калорийность ее весьма низкие, повара подготовлены слабо, и работа с ними не организована. Кухни находятся в антисанитарном состоянии и не оборудованы. Кухонной посуды крайне недостает, а имеющаяся содержится в грязном виде». За октябрь-декабрь 1942 г. пищевая ценность в сутки на бойца составляла от 1800 до 3300 калорий: «По халатности и бесконтрольности армейского аппарата дивизией систематически недополучались продукты». В октябре было недополучено 2,1% мяса, 63% жиров, 46% овощей, 4% сахара, 2,5% соли, 26,8% табака. В ноябре – 20,3% мяса, 52,4% жиров, 8,7% круп, 42,6% овощей, 29% табака, 23,5% сахара, 3,7% соли. В декабре 30-й гвардейский стрелковый полк недополучил 6,1 суточную дачу хлеба, 17 – мяса, 20 – жиров, 19 – муки, 2,5 – сахара, 29 – овощей, 11 – махорки. То же наблюдалось и в других частях дивизии, хотя на фронтовом складе и армейской базе «имелось достаточное количество продуктов всех ассортиментов, что позволяло бесперебойно снабжать продовольствием все соединения фронта». Бойцы 238-й, 262-й стрелковых дивизий Калининского фронта во время марша в течение 3 – 5 дней получали по 200 – 250 г сухарей в сутки. Бойцы 32-й и 306-й стрелковых дивизий и 48-й механизированной бригады в течение пяти дней не получали даже хлеба. В результате острого голодания у многих бойцов появились различные заболевания, а в 279-й стрелковой дивизии в ноябре на почве недоедания умерло 25 человек [24].

«Вообще-то военный паек был очень хорош, – спустя 60 лет писал о своем фронтовом опыте Н.Н. Никулин, – в день полагалось 900 г хлеба зимой и 800 летом, 180 г крупы, мясо, 35 г сахара, 100 г водки во время боев. Если эти продукты доходили до солдата минуя посредников, солдат быстро становился гладким, довольным, ублаженным. Но, как всегда, у нас много хороших начинаний, идей, замыслов, которые на практике обращаются в свою противоположность. Еда не всегда была в наличии. Кроме того, ее крали без стыда и совести, кто только мог. Солдат же должен был помалкивать и терпеть» [25].

Действительно, причиной недостаточного питания нередко являлись злоупотребления тыловых служб. Порой командиры обворовывали собственных бойцов. В декабре 1942 и январе 1943 г. были установлены крупные недочеты в расходовании, хранении и учете продовольствия и фуража в соединениях и частях Воронежского и Юго-Западного фронтов. Начальник административно-хозяйственного отдела 60-й армии старший лейтенант интендантской службы Эстрюп в декабре 1942 г. выдал сверх норм на питание личного состава штаба 1768 кг хлеба, 532 кг крупы, 697 кг мяса, 210 кг сахара, 100 кг жиров. Начальник административно-хозяйственного отдела 6-й армии капитан интендантской службы Менакер и его заместитель техник-интендант 1-го ранга Семенов в ноябре-декабре 1942 г. перерасходовали 755 кг хлеба, 54 кг сахара, 250 кг консервов, 132 кг печенья, 69 кг жиров [26].

«Есть войны закон не новый:
В отступленье – ешь ты вдоволь,
В обороне – так и сяк,
В наступленье – натощак» [27].

Это правило, выведенное героем поэмы А. Твардовского «Василий Теркин», в основе своей подтверждается фронтовиками, хотя о достатке продовольствия в начальный период Великой Отечественной войны говорить не приходится. Именно во время отступления среди советских военнослужащих прочно закрепилась практика обращения за непосредственной продовольственной помощью к жителям тех населенных пунктов, через которые они проходили.

В обороне уже сами энергетические затраты организма снижались, так как не было «атак, изнурительных маршей, перебежек и переползаний» [28]. Кухни находились рядом, и за время в обороне военнослужащие привыкали к регулярности и даже полновесности порций. Как правило, на передовой, под постоянным обстрелом противника, горячее питание доставляли в термосах, чаще всего один раз, ночью. В тылу или во время затишья в боях налаживалось двух- или трехразовое горячее питание, разумеется, если интендантские службы справлялись со своими обязанностями. Проверка, проведенная Военным советом Южного фронта в июне 1942 г. в 12-й и 18-й армиях, позволила установить: «Как правило, бойцы жалуются на недоброкачественность пищи, на жидкую и однообразную пищу, доставляемую им в остывшем состоянии». В частях 37-й и 56-й армий питание также страдало однообразием, а «зелени во всех частях красноармейцы не получают». В роте ПТР 1137-го стрелкового полка 339-й стрелковой дивизии «пьют вместо чая сырую воду с сахаром». В 1171-м стрелковом полку той же 339-й дивизии «вместо хлеба получают сухари, хотя имеется полная возможность обеспечить хлебом». В 689-м артиллерийском полку «изо дня в день кормят перловым и пшенным супом. Пищу готовят к 16 – 17 ч в тылу и приносят на позиции за 6 км в термосах к 19.30 остывшей и невкусной» [29].

В наступлении существовали объективные трудности для организации питания: на маршах походные кухни и обозы не успевали за продвигавшимися вперед войсками. Готовить еду «на ходу» было затруднительно, а ночью не разрешалось разжигать огонь. В результате бойцам раздавали сухой паек, что порой оказывалось предпочтительнее горячей еды, так как в этом случае сокращалась возможность воровства продуктов и, по словам фронтовиков, «все наше оставалось с нами». Если перед атакой бойцы получали «неприкосновенный запас» (консервы, сухари, сало), то «нехитрая голодная солдатская мудрость учила: надо съесть все запасы до боя – а то убьет, и не попробуешь!» [30]. Но бывалые фронтовики, зная, что при брюшном ранении больше шансов выжить сохраняется при пустом желудке, перед боем стремились не наедаться и не пить.

Участники войны отмечают и различия в снабжении отдельных категорий военнослужащих, и, прежде всего, вспоминают о дополнительном офицерском пайке. Востоковед И.М. Дьяконов, служивший переводчиком в политуправлении Карельского фронта называл «замечательный» состав этого пайка: «К Новому году я получил два кубика в петлицы и стал получать офицерский дополнительный паек. В нем был, во-первых, табак, который я выменивал: сам я не курил. Затем, были хорошие консервы (тресковая печень в масле) и сливочное масло, которое я перетапливал: паек должен был превратиться в посылку для моих ленинградцев» [31].

Разница в питании могла зависеть от позиции и личных представлений командира того или иного подразделения. А.В. Пыльцын описывает, как изменился порядок питания в офицерском штрафбате, где он командовал ротой, с назначением комбатом Батурина: «Новый комбат установил и новый порядок питания командного состава, пока батальон находился вне боевых действий. Если раньше все мы питались из общего солдатского котла и только дополнительный офицерский паек отличал наше меню от содержимого котелков штрафников, то теперь штатные офицеры питались отдельно от них, в так называемой «столовой», которая располагалась в более или менее вместительном помещении. Готовили нам отдельно; не скажу, что заметно лучше, чем в ротной походной кухне, но зато ели мы уже не из котелков, а из алюминиевых мисок». Поскольку подполковник Батурин имел слабость к молоку, то он возил за собой постоянно пару дойных коров, и офицерам с «барского» стола доставались кофе или чай с молоком. Комбату с заместителями готовили отдельно, и это не столько сказывалось на качестве меню, сколько задавало строгую дистанцию. «Предыдущий комбат Осипов к подобной «дистанции» не стремился, и ни дисциплины, ни боеготовности или боеспособности это не снижало» [32].

В данной связи обращают на себя внимание появившиеся в воспоминаниях, опубликованных в последние годы, сравнения с положением в армии противника: «В Красной армии солдаты имели один паек, офицеры же получали добавочное масло, консервы, галеты. В армейские штабы генералам привозили деликатесы, вина, балыки, колбасы и т.д. У немцев, от солдата до генерала, меню было одинаковое и очень хорошее. В каждой дивизии была рота колбасников, изготовлявшая различные мясные изделия. Продукты и вина везли со всех концов Европы. Правда, когда на фронте было плохо, и немцы и мы жрали дохлых лошадей» [33].

От питания, разумеется, зависело состояние здоровья. Первой военной весной, которая далась особенно трудно, в госпитали нередко привозили дистрофиков с «нулевым дыханием». «Во время 12-километрового перехода в мартовскую грязь полки теряли по несколько солдат умершими от истощения», – вспоминал Б.А. Слуцкий [34]. Плохое питание обостряло хронические заболевания внутренних органов (желудка, печени), авитаминоз вызывал распространение цинги и «куриной слепоты». Дневниковые записи инженера-механика танкового полка Л.З. Френкеля (май 1942 г.) сообщают о полугодовом отсутствии овощей (в том числе наиболее важных из них – лука и чеснока) в рационе и, как следствие, возникновении цинги у бойцов [35]. Писатель-фронтовик Д.А. Гранин свидетельствует, что под Ленинградом он сам и многие из его товарищей-ополченцев заболели цингой, у них стали выпадать зубы: «Мы пальцами вставляли их обратно. Иногда зубы приживались, и это была радость. Деснами ведь не пожуешь! Батальон целыми днями сосал хвойные противоцинготные брикетики, это немного помогало, укрепляло костную ткань» [36].

Каким бедствием был авитаминоз, видно из рассказа Л.Н. Рабичева. В марте 1943 г. один не особенно надежный боец его взвода заявил, что «ничего вокруг себя не видит, ослеп». Бойца обвинили в симуляции, но на следующий день зрение потеряли 12 из 40 человек: «Это была военная, весенняя болезнь – куриная слепота. На следующий день произошла катастрофа. Ослепло около одной трети армии» [37]. Странные сумеречные шествия, напоминающие картину Питера Брейгеля Старшего, запечатлели воспоминания Н.Н. Никулина: «Один солдат вел за собою вереницу других. Большой палкой он ощупывал путь, а остальные шли гуськом, крепко держась друг за друга. Они ничего не видели. Это были жертвы так называемой куриной слепоты – острого авитаминоза, при котором человек лишается зрения в темноте. Лечить куриную слепоту можно было витаминизированным сливочным маслом. Но его разворовывали, как разворовывали и обычное масло. Болезнь стойко держалась среди солдат» [38]. С авитаминозом боролись введением в рацион овощей, рыбы, проросшей пшеницы.

Командование прилагало усилия для исправления положения с питанием военнослужащих, виновных снижали в должности и воинским звании, отправляли под трибунал. В приказах наркома обороны неоднократно отмечались «факты плохой организации питания бойцов и несоветского отношения к сохранению и расходованию продовольствия». Указывалось, что питание бойцов «в ряде частей, несмотря на полное наличие продуктов на складах и базах, организовано плохо; имеется немало случаев, когда воры и мошенники безнаказанно обкрадывают красноармейцев, выдавая им хлеба меньше положенной нормы, закладывая в котел неполное количество положенных по раскладке продуктов». Чтобы улучшить питание бойцов и командиров, приходилось использовать местные возможности по заготовке овощей. В воинских частях и соединениях создавались собственные подсобные хозяйства, при этом в некоторых армиях посевы достигали тысячи гектаров [39].

Qui quaerit, reperit

Дата: Среда, 20 Марта 2019, 14.40.51 | Сообщение # 664

Группа: Админ

Сообщений: 65535

Статус: Отсутствует

Военнослужащие и сами искали собственные пути выживания. Традиционно солдат стремился находиться поближе к кухне. Наряды на кухню, обычно нежелательные в мирное время вследствие необходимости выполнения тяжелой и грязной работы, порой становились пределом мечтаний для военнослужащих тыловых частей. Характеризуя свое двухмесячное пребывание в Тесницких лагерях, Л.Г. Андреев отмечал, что «только два-три раза я был сыт, да и то не впрок – объедался. Это были дни нарядов на кухне… вконец изголодавшиеся, мы ели не разбирая и не задумываясь о последствиях – знали, что завтра снова наступит мучительное ощущение. Да, мучительное, ведь знаешь, что ничем не удовлетворишь себя». Казармы Казани запомнились ему тем, что «не был голоден за два месяца только один раз: был в наряде на кухне и там объелся, а потом мучился с животом» [40].

При наличии денег бойцы и командиры покупали продукты в системе военторга и гражданских магазинах. В лагерях под Ногинском «можно было иногда доставать хлеб в ларьке, хотя очереди за ним были колоссальные. Я чаще всего использовал то, что у меня были деньги: платил, и мне доставали хлеб». Курсанты 2-го Владивостокского военно-пехотного училища, располагавшегося в Комсомольске-на-Амуре, во время лыжной подготовки проложили маршрут невдалеке от магазина, полки которого были заполнены исключительно крабовыми консервами. Крабами сдабривали утреннюю порцию перловой или овсяной каши [41].

Поскольку деньги на покупку продуктов были не у всех, начиналась незаконная обменная торговля, происходили нехитрые натуральные сделки: «В первый день я не мог есть ни супа, ни каши и поменял их на четыре компота. Оказалось, что существовала отработанная практика обменов. За суп – два компота, за второе – четыре, за хлеб и сахар – второе, или наоборот» [42]. В.В. Сырцылин, которому в пути надоели вобла и лещ, на полустанках менял их на картофель. В городе он, продав картофель, на вырученные деньги покупал хлеб, часть которого сразу же менял на табак [43]. Получив продукты на 15 дней пути (колбаса, сельдь, сахар, сухари, чай), младший лейтенант 3. Клейман, страдавший от отсутствия горячей пищи, обменял половину выданной рыбы на крупу. Обмен процветал и в окопах. «Табак на сухари, порция водки на две порции сахару. Прокуратура тщетно боролась с меной», – вспоминал о «меновой торговлишке» Б.А. Слуцкий [44].

В продажу шли и сохранившиеся немногочисленные домашние вещи, и предметы военного обмундирования, амуниции и снаряжения. С.И. Шампаньер сообщал жене: «Я очень рад, что избавился от личных вещей… Теперь и легче стала сумка и немножко поправился – молочко пил, малинку едал, огурчики и лук и все, что можно летом достать в деревне. В общем, из простынь, и маек, и полотенец можно делать съедобные вещи, что иногда труднее сделать, имея деньги». М.И. Сороцкин, осенью 1942 г. находившийся в учебной части в Муроме, писал жене: «Если тебе нетрудно и есть возможность, Манечка, то пришли мне денег сколько сумеешь. Изредка я покупаю себе здесь помидоры (30 – 35 р. кило), молока (40 р. литр) и кушаю. С хлебом [дело] обстоит плохо» [45]. Посылки из дома скрашивали меню фронтовиков. Родные вкладывали в них пряники, печенье, колбасу, шоколад, конфеты, сахар, сухари. Именно сухари, наряду с табаком и папиросами, просили прислать наиболее часто. В условиях, когда «жрать хотелось постоянно», «курение хоть ненадолго притупляло чувство голода» [46].

Не забывали о сладостях. Сержант медицинской службы Ф. Кривицкая, проходившая службу в полевом госпитале, писала матери в Москву: «Мамуська, если опять есть коммерческие магазины (мне один летчик сказал, что есть), то пришли мне чего-нибудь сладкого (конфет, печенья), хочется вкусного. Но если большие очереди, то ничего не надо, и без вкусного обойдусь. А если будешь присылать, то пришли мне мед, эмблемы и 16-угольник». Единственное, о чем после двух месяцев пребывания на фронте просил москвич Ф.В. Слайковский, были галеты и драже («не обязательно, просто побаловать себя») [47]. Однако сознавая тяжелое экономическое положение близких, большинство военнослужащих либо вовсе отказывались от посылок из дома, либо просили, чтобы родные не тратились и присылали продукты подешевле.

Нередко бойцы и командиры получали посылки и от совсем незнакомых им людей. Присылаемое сельскими жителями обычно состояло из продуктов (кусочек сала или домашней колбасы с чесноком, сухофрукты или пара яблок, булочка с запеченным внутри яичком – все заботливо упаковано в сумку из домотканого холста), за исключением кисета с табаком и вложенным письмом. Из города чаще присылали канцелярские товары и, как правило, печенье [48].

Эту форму добровольной помощи ГКО СССР 18 мая 1942 г. регулировал специальным постановлением N 1768-с «Об улучшении организации доставки по назначению и упорядочению учета подарков, поступающих для Красной армии от населения страны» (объявлено в приказе наркома обороны СССР N 0400 от 20 мая). Согласно постановлению, именные подарки красноармейцам и командирам, а также продовольственные подарки от населения и организаций, предназначенные для определенных воинских частей, соединений и армий, требовалось «доставлять строго по назначению в соответствии с пожеланиями отправителей». Остальные подарки полагалось направлять на фронтовые и армейские базы, где из них формировались индивидуальные посылки-подарки для отправки в части, подразделения и госпитали для выдачи бойцам и командирам. Продукты, оставшиеся от комплектования индивидуальных посылок, а также скоропортящиеся и трудно обрабатываемые в полевых условиях (муку, крупу, мясо, рыбу, растительное масло, овощи, сухофрукты, вино, специи, хозяйственное мыло) следовало отправлять в части действующей армии как дополнение к пайку [49].

Рацион фронтовиков от случая к случаю пополнялся боевыми трофеями, когда удавалось захватить походные кухни противника или запасы на складах. Удачно атаковав румын, взвод А.З. Лебединцева завладел полевой кухней с мамалыгой, которая «голодным» очень понравилась [50]. Н.Н. Никулин с удовольствием вспоминал «прекрасную вещь» – сухой гороховый суп в пачках (гороховый концентрат), попадавшийся в брошенных немцами складах или фургонах с продовольствием. Некоторые продукты вызывали удивление. Таков был, к примеру, «какой-то гибрид эрзац-меда со сливочным маслом в больших брикетах» (советские солдаты делали из него сытные бутерброды), а также трофейный хлеб, запечатанный в прозрачную пленку с обозначенной датой изготовления: 1937 – 1938 годы [51].

В.В. Сырцылин «рассыпался в благодарностях» немецким летчикам за неточные попадания: «Спасибо им – много к нам в окопы колбасы, хлеба и шоколадок нашвыряли, а немчура голодная сидит в окопе напротив и облизывается и сердится на своих летчиков, что те ошибаются» [52]. Впрочем, иногда происходило и наоборот. Бывало и так, что противники «мирно» делили между собой один и тот же продукт. Так произошло, например, с диким медом, который взялись добыть ночью Н.Н. Никулин с сослуживцем. Закончив свое опасное предприятие (для этого понадобилось «натянуть на лицо противогаз, шею обвить портянкой, а на руки надеть рукавицы»), солдаты увидели стоявших поодаль немцев: «Они тоже шли за медом и вежливо ждали, когда мы уйдем». Подобные «импровизированные перемирия», заключаемые на почве голода или скудости солдатского меню, не мешали наутро «рвать друг другу глотки и разбивать черепа» [53]. Б.А. Слуцкому тоже запомнился эпизод, когда за выросшей в нейтральной полосе малиной лазили по ночам представители обеих армий.

Ягоды хорошо дополняли рацион. «Зреет малина, кто не разевает рот на самолеты, всегда может организовать себе десерт. Земляника уже кончается, ее здесь тоже порядочно…», – писал в июле 1943 г. с передовой В. Раскин [54]. Иногда они вообще служили основным продуктом: «Питаемся мы прекрасно, я черникой уже объелся» [55].

Универсальным питанием в суровых походных условиях служила картошка. «Наберем на первом попавшемся огороде картофеля и варим прямо в ведре, а потом садимся вокруг, как цыгане, и кушаем, кто руками, ножом, ложкой, а кто и просто палочкой». Картошку солдаты называли «благословенной». Впоследствии удивлялись, как много могли ее съесть за один раз («съеденное нами сейчас напугало бы меня»). «Солдатский желудок, привыкший пустовать и никогда не наполняться жалкими «котиными» порциями, при первой возможности обнаруживал удивительную способность растягиваться до невероятных размеров» [56].

Нередко выручала и рыбалка. По словам П.В. Синюгина, во время наступления под Таганрогом в феврале 1943 г. тылы значительно отстали, и солдаты пухли от голода. Быт наладился весной – не только потому, что стали подвозить продукты: «Рядом речка Мертвый Донец, рыба пошла, судак. Мы от каждого расчета по одному человеку выделяли рыбу ловить. Притащат ребята рыбу в вещмешках, повар сварит, а соли нет. Хоть и несоленной, но питались рыбкой» [57].

Приходилось использовать в пищу и колосья, липовые почки, желуди, различные суррогаты. Во время строительства дорог и мостов на перевале вблизи Туапсе в конце 1942 г. политрук 150-го инженерно-заградительного батальона А. Кобенко записал в дневнике, что, когда иссякли продукты, бойцы более недели питались каштанами, сухофруктами и фундуком [58].

Особенно трудно приходилось курившим: «Курящие очень мучились, могли променять и хлеб и водку на курево. Что делали? Конский помет, который года два валялся, уже перегнил весь, иголкой собирали, заворачивали и тянули, курили. Мы с ними, с курящими, и ругались, и морду набьем, чтобы отучить. Тяжело курящим было. Лучше ему хлеба не дай, чем папирос» [59].

Многие источники упоминают использование конины, нередко добываемой нелегально (забивали здоровых лошадей). Слуцкий утверждал, что такая практика распространилась первой военной весной: «До сих пор помню потный сладкий запах супа с кониной. Офицеры резали конину на тонкие ломти, поджаривали на железных листах до тех пор, пока она не становилась твердой, хрусткой, съедобной». Зимой 1941 г. Н.Н. Никулин, воевавший на Волховском фронте, оказавшись на грани дистрофии, вырубал топором «бифштексы» из мерзлой ляжки откопанного из-под снега мерина [60].

Массовый характер употребление в пищу конины приобрело весной 1943 года. Советские войска вели жестокие наступательные бои, а продовольственный эшелон, как вспоминал Л.Н. Рабичев, отстал на 100 километров. На третий день голодного существования связисты и артиллеристы обратили внимание на трупы людей и лошадей, погибших предыдущей осенью и зимой: «Пока лежали засыпанные снегом, были как бы законсервированы, но под горячим лучами солнца начали стремительно разлагаться. С трупов людей снимали сапоги, искали в карманах зажигалки и табак, кто-то пытался варить в котелках куски сапожной кожи. Лошадей же съедали почти целиком. Правда, сначала обрезали покрытый червями верхний слой мяса, потом перестали обращать на это внимание. Соли не было. Варили конину очень долго, мясо это было жестким, тухловатым и сладковатым, видимо омерзительным, но тогда оно казалось прекрасным, невыразимо вкусным, в животе было сытно и журчало» [61].

Когда солдаты находились на «подножном корму», в ход шло все: и оглушенная разрывами снарядов рыба, и украденные куры. Лебединцев описал случай на узловой станции Минеральные Воды, где скопились эшелоны с эвакуированными грузами и скотом. Поскольку состав со свиньями какого-то совхоза «уже никто ничем не кормил» и «свиньям было впору поедать самих себя в вагонах без корма и воды», Лебединцев с другом решили упросить свинарок дать им поросенка. Получив отказ, подстрелили поросенка («избавив от голодных мучений»), а девушки из близлежащих домов его приготовили, добавив от себя молодой картофель прямо с грядки [62].

В массе случаев такие «реквизиции» были необходимостью, позволявшей выжить тем, кто, не раздумывая, должен был отдать жизнь за Родину. Мука, добытая во время налета на железнодорожный вагон, спасла жизни Л.Г. Андрееву и его товарищам, добиравшимся до фронта (всю дорогу они варили из нее похлебку), – те жизни, которые спустя несколько недель были отданы в бою за полуразрушенную деревню Черную под Старой Руссой (от батальона осталось 18 человек). Незадолго до этого боя, оказавшись совсем близко от передовой, замерзшие и голодные, в полубреду, солдаты лыжного батальона в несколько мгновений «растащили по буханкам» грузовик, наполненный хлебом. Шофер кричал, натягивал брезент, но сделать ничего не мог [63].

На дорогах войны солдатам нередко приходилось питаться по так называемому «бабушкиному аттестату», то есть полагаться на доброту и расположение местного населения. Измученные голодом, фактически они не имели другого выхода, как «попрошайничать». Порой хозяева сами проявляли инициативу и делились с солдатами своими запасами. Однако военнослужащие вспоминают и другие случаи. В. Извеков описывает, как в октябре 1941 г., в отступлении, солдаты его части разбрелись по домам в близлежащей деревне в поисках пропитания. Хотя ему и «претило попрошайничество», Извеков миновал мазанки и обратился в добротно построенный дом, но получил отказ от хозяина-старика: «Что, довоевались, сукины дети? Побираться пошли? Грабили, грабили мужика, а теперь опять же к нему. Здорово…» [64].

Однако на такой резкий отказ вооруженным людям решались немногие, чаще такие крестьяне утаивали продукты. Отсюда – случаи, когда солдату приходилось добывать себе пропитание хитростью или иным способом. Однажды А.З. Лебединцеву и его другу хозяева дома отказались продать какие-то продукты. Он решил перезарядить барабан своего нагана: «Вынул его и начал шомполом выбивать пустые гильзы и вкладывать боевые патроны. Я как-то даже не придал значения этому, а на деда подействовало. Он немедленно поднялся, спустился в погреб, и вынес полкаравая хлеба и сало размером с кусок хозяйственного мыла, и велел жене налить нам по миске супа. Я оставлял им денег, но они не взяли, надеясь на то, что, может, и их сынов накормит какая-нибудь доброжелательная хозяйка. Мы сердечно поблагодарили хозяев, унося не только полбулки хлеба и сало, но и теплоту в сердце» [65].

По наблюдению Б.А. Слуцкого, серьезное улучшение питания началось «с приездом на сытую, лукавую, недограбленную немцами Украину». Летом 1943 г. его рота отказалась от ужина, «накушавшись предложенными прятавшимися по погребам крестьянами огурцами, молоком, медом». Хотя отступление противника сопровождалось уничтожением продовольствия (были разгромлены бахчи, расстрелян скот), все уничтожить он не смог. В это лето была снята проблема овощей и фруктов; продовольственные отделы прекратили сбор витаминозной крапивы для солдатских борщей: «Под Харьковом фронт проходил в бахчах и огородах. Достаточно было протянуть руку за помидором, огурцом, достаточно разжечь костер, чтобы отварить кукурузы. Под Тирасполем началось фруктовое царство. Противотанковые рвы пересекали яблоневые, грушевые, абрикосовые сады… Компот и кисель прочно вошли в солдатское меню» [66].

С 1944 г. в письмах и дневниковых записях отмечаются перемены, связанные с улучшением фронтовой кухни, рациона, встречаются похвалы поварам: «Кормят нас великолепно, у нас повар Миша готовит, как лучший повар французского короля, но ему некогда проявлять свои способности, и потому он готовит по-солдатски жирно, вкусно и много». П.Л. Печерица упоминал конкурсы на лучшее приготовление пищи, которые проводились в условиях фронта [67].

Улучшившееся питание, его разнообразие стали темой писем, отправляемых фронтовиками из-за границы, особенно из Германии. Некоторые из них сообщали о полном отсутствии проблем с продовольствием сжато, очевидно, не желая бередить воображение стесненных в еде домашних. Другие – с каким-то особым куражом: «Мы уже заелись, и нам не все хочется кушать»; «Мы сало с салом едим и блинами с сладким чаем закусываем» [68]. Порой отмечалась возможность питаться «самыми изысканными лакомствами» (впрочем, под такими, в силу гастрономической неискушенности военнослужащего, могли подразумеваться вполне обычные продукты), либо говорилось о том, что «не хватает только птичьего молока» [69].

Особым вниманием пользовалось мясо, которое и в мирной жизни употреблялось большинством советских граждан не слишком часто. В.Н. Цоглин писал сестре «из дома одного сбежавшего ганса»: «Коровку зарезали и тренируемся, кто лучше сготовит. Сперва, не поверишь, 9 кг мяса съели вдесятером» [70]. О ежедневном неограниченном употреблении птицы и мяса («куры, холодное, свинина уже приелись») рассказывала в письме из Германии старший лейтенант медицинской службы Х. Идельчик [71]. Лейтенант З. Клейман сообщал, что солдаты его батареи, находясь на постое в немецкой деревне, «мяса едят сколько угодно – в котел закладывают по целой корове». Такие резкие изменения в рационе вызывали беспокойство медиков. Штабной врач жаловался, что тыловики, идя по линии наименьшего сопротивления, перегружают рационы огромными порциями мяса и вина, угрожающе перерождающими ткани [72].

Имеются свидетельства о прямом пресыщении. «Зимой 1944/45 сплошь и рядом пехота опрокидывала кухни, вываливала курганы каши на грязный снег – хоть в кашу и закладывали тогда по 600 граммов мяса на человека, а не 37 граммов непонятно чего». Неудивительно, что советские солдаты «без лишних слов делились едой» с многодетными немецкими семьями [73]. Продуктовые запасы давали возможность обмена на вещи (к примеру, в Вене за пять буханок хлеба можно было купить дамские золотые часы), отправляемые посылками на родину. Из продуктов в посылки закладывались обычно шоколад и сахар.

Особенно шиковал за границей офицерский состав. По словам очевидца, во время пребывания в Вене «завтраки, обеды и ужины состояли из нескольких блюд и из самых деликатесных продуктов, подавались они на настоящем фарфоре, пользовались мы столовым серебром, и только замечательное чешское пиво отпускали за чисто символическую плату оккупационными деньгами в хрустальных бокалах… Офицеры и вольнонаемные сотрудницы питались вместе, что напоминало не просто столовую, а как бы ресторан с официантками». На обеде в штабе армии закуски подавались на фарфоре и серебре, пили исключительно французское шампанское [74]. А.П. Поповиченко также вспоминал Вену в день первомайского торжества: «Начальник тыла полковник Карпов, что называется, разорил Вену, но на банкет доставил таких вин и закусок, что нам даже и не снилось, не только в военное время, но, пожалуй, и в мирные дни!» Ошеломительный банкет в честь Дня Победы «справляли» в особняке под Вайдгофеном [75].

По наблюдению Б.А. Слуцкого, в 1945 г. советскому солдату удалось в определенной мере восстановиться, «подкормиться» и «наесть мяса, которого с избытком хватило на многие месяцы восстановительного периода» [76]. Еще некоторое время после окончания войны трофейные продукты играли значительную роль в армейском рационе. Об этом свидетельствуют, к примеру, письма рядового В.Н. Цоглина, летом 1945 г. продолжавшего службу на 1-м Дальневосточном фронте: «Насчет еды исключительно хорошо. У нас еще с Пруссии скот имеется и другие разные трофеи». Примечательно, как автор объяснял ухудшение ситуации с питанием на исходе осени: «С питанием поскуднело, но это так и должно было быть. Трофеи не век длятся. Не скатерть-самобранка». Собственно, эти слова отражают известную готовность советского человека встретить неизбежные трудности; ему кажется вполне нормальным, что за достатком «трофейного периода» обязательно последуют привычные проблемы с продовольствием, что и подтверждает фраза из декабрьского письма: «Говорят, солдатский желудок долото переварит. Не будет хлеба – будем плотницкий инструмент употреблять» [77].

За время войны советскому солдату пришлось пережить многие тяготы, не последнее место среди которых занимала «жизнь впроголодь» или настоящий голод. Норму потребления для мужчин призывного возраста составляют 2600 – 4000 калорий в сутки. Энергетическая ценность установленных норм питания военнослужащих действующей армии отвечала этому стандарту. Однако реальное состояние продовольственного снабжения зависело от ряда факторов: периода войны, месторасположения войск, интенсивности военных действий, постановки служб войскового тыла, времени года и погодно-климатических условий.

Еще сложнее складывалось положение с питанием военнослужащих тыловых учреждений. Уже сами нормы их суточного довольствия были минимальными и не всегда соответствовали характеру нагрузки, особенно в запасных и строительных частях. При длительном питании личного состава по тыловой норме распространялись заболевания от истощения. Например, в частях Забайкальского фронта в 1943 – 1944 гг. массовый характер приобрела алиментарная дистрофия [78].

Приписываемая еще Фридриху II поговорка безапелляционно утверждает: «Армия марширует на брюхе». Однако в ее справедливости заставляют усомниться свидетельства участников Великой Отечественной войны. Одно из наиболее откровенных принадлежит поэту и гвардии майору, прошедшему войну от начала до конца, Борису Слуцкому, открывшему главу «Быт» своей автобиографической прозы «Записки о войне» следующим утверждением: «Менее высокий жизненный стандарт довоенной жизни помог, а не повредил нашему страстотерпчеству… Мы опрокинули армию, которая включила в солдатский паек шоколад, голландский сыр, конфеты» [79].

«Солдатская проза» Л.Г. Андреева, написанная им спустя год после возвращения с фронта, еще в разгар войны, сохранила страшный опыт пережитого: «Мы даже не голодны – голоден человек, осознающий ясно, что он хочет есть, в котором желание это обособлено от него; нас же голод проник всех, стал состоянием, постоянной принадлежностью мысли, чувства, ощущения, перестал ярко ощущаться, слившись целиком с нами» [80]. Память о военном голоде не отпускала фронтовиков и спустя десятилетия.

http://www.oboznik.ru/?p=46331

Qui quaerit, reperit

Дата: Среда, 20 Марта 2019, 18.40.19 | Сообщение # 665

Группа: Админ

Сообщений: 65535

Статус: Отсутствует

Примечания:

[1]. Бохановский И.Н. Снабжение хлебом войск в полевых условиях. Канд. дисс. Калинин. 1945; Советский тыл в Великой Отечественной войне. Кн. 1 – 2. М. 1974; Роль тыла Советских вооруженных сил в достижении победы в Великой Отечественной войне. Л. 1975; Тыл Советских вооруженных сил в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг. М. 1977; и др.
[2]. Лебединцев А.З., Мухин Ю.А. Отцы-командиры. М. 2004, с. 87.
[3]. Вознесенский Н. Военная экономика СССР в период Отечественной войны. М. 1947, с. 42.
[4]. Великая Отечественная война. 1941 – 1945. Энциклопедия. М. 1985, с. 645.
[5]. Русский архив. Т. 13 (2 – 2). М. 1997, с. 95 – 102.
[6]. Там же, с. 97.
[7]. Там же, с. 98 – 99. Красноармейцам строевых и запасных частей вне действующей армии, по сравнению с довоенным пайком и пайком боевых частей, полагалось на 150 г меньше хлеба, на 50 г круп и макарон, на 75 г мяса, на 10 г жиров, на 10 г сахара. Вместе с тем на 20 г увеличилась норма рыбы и на 100 г – овощей. Для красноармейцев караульных частей и тыловых учреждений суточные нормы питания стали меньше на 200 г хлеба, 60 г круп и макарон, 75 г мяса, 10 г жиров, 10 г сахара, но больше на 100 г картофеля. Курсантский суточный паек также сократился, и состоял из 400 г (зимой – 500 г) ржаного и 300 г пшеничного хлеба, 140 г круп, 150 г мяса, 80 г рыбы, 500 г картофеля и 285 г других овощей, 50 г сливочного масла и 15 г других жиров, 50 г сахара. Помимо чая паек включал компот из сухофруктов и суррогатный кофе.
[8]. Там же, с. 96. В действующей армии – 500 г ржаных сухарей, 200 г концентрированной пшенной каши, 75 г концентрированного горохового супа-пюре, 100 г полукопченой колбасы, заменяемой на 70 г бекона, 150 г воблы или брынзы, 100 г сухой рыбы, 113 г мясных консервов, 200 г сельди, 35 г сахара, соли и чая, вне действующей армии – меньше на 100 г сухарей, на 20 г полукопченой колбасы, на 10 г бекона, на 30 г воблы или брынзы, на 20 г сухой рыбы, на 40 г сельди, а мясные консервы не предусматривались.
[9]. Там же, с. 100 – 101. 800 г, а в зимнее время 900 г, ржаного обойного хлеба, 180 г круп и макарон, 250 г мяса, 90 г рыбы, 610 г картофеля и 410 г других овощей, 30 г сливочного масла, 25 г других жиров, 50 г сахара. Боевым расчетам экипажей вне действующей армии и летно-техническому составу, находившемуся на казарменном положении, выдавали 400 г ржаного и 300 г пшеничного хлеба, 130 г круп и макарон, 300 г мяса, 70 г рыбы, 500 г картофеля и 335 г других овощей, 60 г сливочного и 5 г растительного масла, 60 г сахара, 100 г молока, 20 г творога, 10 г сметаны, 20 г сыра, сухофрукты и фруктовый экстракт. Для технического состава частей ВВС вне действующей армии предусматривались горячие завтраки, нормы которых включали 100 г пшеничного хлеба, 30 г круп или макарон, 200 г картофеля и овощей, 100 г мяса, 30 г сливочного масла, 20 г сахара. Курящим выдавали по 25 папирос 1-го сорта или 25 г табака в сутки, 10 коробок спичек ежемесячно.
[10]. Там же, с. 96.
[11]. Там же, с. 101 – 102. Госпитальный паек содержал меньше хлеба (600 г, в том числе 300 г пшеничного), круп и макарон (130 г), мяса (120 г) и рыбы (50 г). Он также включал 450 г картофеля и 285 г других овощей, 50 г сахара, сухие или консервированные фрукты, 200 г молока, 40 г коровьего масла и 15 г других жиров, 25 г творога, 10 г сметаны, 100 г сока или ягодно-фруктовый экстракт. Для выздоравливающих увеличивалась норма хлеба до 800 г (в том числе 400 г пшеничного). Санаторный паек включал 500 г пшеничного и 200 г ржаного хлеба, 110 г круп и макарон, 160 г мяса, птицы и копченостей, 70 г рыбы, 400 г картофеля и 500 г других овощей, 200 г свежего молока, 50 г сахара, 25 г сметаны, 10 г творога, 45 г коровьего и 5 г растительного масла, сухофрукты, кофе и какао.
[12]. Оськин М.В. Русская армия и продовольственный кризис в 1914 – 1917 гг. – Вопросы истории, 2010, N 3, с. 144 – 145.
[13]. Тыл в Великой Отечественной войне. М. 1971, с. 191; и др.
[14]. Русский архив. Т. 13 (2 – 2), с. 285, 368.
[15]. Андреев Л.Г. Философия существования. Военные воспоминания. М. 2005, с. 61, 89, 92.
[16]. Рабичев Л. «Война все спишет», мемуары, иллюстрации, документы, письма. М. 2008, с. 76 – 77.
[17]. Русский архив. Т. 13 (2 – 2), с. 373.
[18]. Андреев Л.Г. Ук. соч., с. 98.
[19]. Сохрани мои письма… Сб. писем и дневников евреев периода Великой Отечественной войны. Вып. 1. М. 2007, с. 57, 81, 85; вып. 2. М. 2010, с. 80.
[20]. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ), ф. М-33, оп. 1, д. 369, л. 14.
[21]. Письма из войны. Сб. документов. Саранск. 2010, с. 165.
[22]. РГАСПИ, ф. М-33, оп. 1, д. 1400, л. 40.
[23]. Русский архив. Т. 13 (2 – 2), с. 273 – 274.
[24]. Там же. Т. 13 (2 – 3). М. 1997, с. 29, 36.
[25]. Никулин Н.Н. Воспоминания о войне. СПб. 2008, с. 61.
[26]. Русский архив. Т. 13 (2 – 3), с. 90 – 91.
[27]. Твардовский А.Т. Василий Теркин. Теркин на том свете. М. 2010, с. 105.
[28]. Пыльцын А.В. Штрафной удар, или Как офицерский штрафбат дошел до Берлина. СПб. 2003, с. 154.
[29]. Центральный архив Министерства обороны РФ, ф. 12 А(2), оп. 6005, д. 96, л. 144, 178.
[30]. Никулин Н.Н. Ук. соч., с. 156, 210.
[31]. Дьяконов И.М. Книга воспоминаний. СПб. 1995, с. 541.
[32]. Пыльцын А.В. Ук. соч., с. 182 – 183.
[33]. Никулин Н.Н. Ук. соч., с. 54.
[34]. Слуцкий Б.А. Записки о войне. В кн.: Слуцкий Б.А. О других и о себе. М. 2005, с. 29.
[35]. Сохрани мои письма… Вып. 2, с. 26.
[36]. Ванденко А. Дно великой войны. – Итоги, 2010, N 18(725), с. 52.
[37]. Рабичев Л. Ук. соч., с. 104.
[38]. Никулин Н.Н. Ук. соч., с. 61.
[39]. Русский архив. Т. 13 (2 – 3), с. 167, 36, 319.
[40]. Андреев Л.Г. Ук. соч., с. 61 – 62.
[41]. Там же, с. 78; Пыльцын А.В. Ук. соч., с. 21 – 22.
[42]. Рабичев Л. Ук. соч., с. 76 – 77.
[43]. Герои терпения. Великая Отечественная война в источниках личного происхождения. Сб. документов. Краснодар. 2010, с. 87.
[44]. Сохрани мои письма… Вып. 1, с. 162; Слуцкий Б.А. Ук. соч., с. 29.
[45]. Сохрани мои письма… Вып. 1, с. 88; вып. 2, с. 165.
[46]. Ванденко А. Ук. соч., с. 52.
[47]. Сохрани мои письма… Вып. 1, с. 115; вып. 2, с. 38 – 39.
[48]. Лебединцев А.З., Мухин Ю.А. Ук. соч., с. 97 – 98.
[49]. Русский архив. Т. 13 (2 – 2), с. 234 – 236.
[50]. Лебединцев А.З., Мухин Ю.А. Ук. соч., с. 135.
[51]. Никулин Н.Н. Ук. соч., с. 103, 149; Пыльцын А.В. Ук. соч., с. 40.
[52]. Центр документации новейшей истории Краснодарского края, ф. 1774-Р, оп. 2, д. 1234, л. 32об.
[53]. Никулин Н.Н. Ук. соч., с. 166 – 168.
[54]. РГАСПИ, ф. М-33, оп. 1, д. 1400, л. 43.
[55]. Сохрани мои письма… Вып. 1, с. 140.
[56]. Герои терпения, с. 99; Андреев Л.Г. Ук. соч., с. 179.
[57]. Воспоминания Петра Васильевича Синюгина, 1924 г.р., записаны в г. Майкопе Е. Ф. Кринко 5.XI.2001.
[58]. Герои терпения, с. 208.
[59]. Воспоминания Петра Васильевича Синюгина.
[60]. Слуцкий Б.А. Ук. соч., с. 29; Никулин Н.Н. Ук. соч., с. 84.
[61]. Рабичев Л. Ук. соч., с. 111.
[62]. Лебединцев А.З., Мухин Ю.А. Ук. соч., с. 124.
[63]. Андреев Л.Г. Ук. соч., с. 102 – 103, 126 – 127.
[64]. Самый памятный день войны. Письма-исповеди. М. 2010, с. 81 – 82.
[65]. Лебединцев А.З., Мухин Ю.А. Ук. соч., с. 118 – 119.
[66]. Слуцкий Б.А. Ук. соч., с. 29, 31.
[67]. Сохрани мои письма… Вып. 1, с. 261; Герои терпения, с. 229.
[68]. Сенявская Е.С. Женские судьбы сквозь призму военной цензуры – Военно-исторический архив, 2001, N 7(22), с. 38; Сохрани мои письма… Вып. 1, с. 262.
[69]. Архив Научно-просветительского центра (НПЦ) «Холокост», ф. 9, оп. 2, д. 160, л. 20, 46.
[70]. Сохрани мои письма… Вып. 1, с. 262.
[71]. Архив НПЦ «Холокост», ф. 9, оп. 2, д. 195, л. 11.
[72]. Сохрани мои письма… Вып. 1, с. 165; Слуцкий Б.А. Ук. соч., с. 32.
[73]. Слуцкий Б.А. Ук. соч., с. 29; Я это видел… Новые письма о войне. М. 2005, с. 20.
[74]. Лебединцев А.З., Мухин Ю.А. Ук. соч., с. 234, 241.
[75]. РГАСПИ, ф. М-33, оп. 1, д. 369б, л. 40, 42об., 43.
[76]. Слуцкий Б.А. Ук. соч., с. 32.
[77]. Архив НПЦ «Холокост», ф. 9, оп. 2, д. 160, л. 50, 57, 61.
[78]. Русский архив. Т. 13 (2 – 3), с. 268 – 269.
[79]. Слуцкий Б.А. Ук. соч., с. 28.
[80]. Андреев Л.Г. Ук. соч., с. 71.

Qui quaerit, reperit

doc_by

Дата: Среда, 20 Марта 2019, 23.11.35 | Сообщение # 666

Группа: Администратор

Сообщений: 5793

Статус: Присутствует

Саня,
Когда-нибудь станет общедоступна книга по шталагу 352 , в которой можно будет прочитать немецкие документы из немецких архивов Людвигсбурга, Фрайбурга, Кобленца ( на немецком и перевод на русском языках).

Теории, которые излагает Нестор про "запланированное убийство голодом советских военнопленных" опровергаются однозначно на примере организации шталага 352 . В документах еще от 7.07.41 года, т.е. через 2 недели от начала войны, когда у немцев блиц-криг был в самом разгаре, тема разместить и накормить военнопленных в Минске была весьма актуальна и ее пытались решить, но " чемодан без ручки далеко не унесешь". Хотели, но не могли! (Про комиссаров и евреев речь не идет. Там и хотели, и могли, но не голодом, а пулей.)

И прочитав реальные немецкие документы (в переводе), для себя выводы я сделал. И главный из них - не тратить время на пустые дискуссии с Нестором по теме питания военнопленных. Потому что они пустые.

Дата: Среда, 20 Марта 2019, 23.19.06 | Сообщение # 667

Группа: Админ

Сообщений: 65535

Статус: Отсутствует

Цитата doc_by (

)

Теории, которые излагает Нестор про "запланированное убийство голодом советских военнопленных" опровергаются однозначно на примере организации шталага 352 .

Я ныне просто ищу подтверждения тезису многих исследователей, что в плен попадали уже голодными и изможденными. И причины этому.
Мысли Нестора меня мало трогают, он их ничем не подтверждает. Нестор элементарно флудит в темах и не более того.

Большое количество стационарных складов, баз и ремонтных мастерских во фронтах и армиях сковывало мобильность и маневренность тыла, до крайности затрудняло управление им. Так, в августе 1941 г. Юго-Западный фронт имел более 100 различных, в основном стационарных, складов. Каждая армия этого фронта имела до 25 складов, а также железнодорожные, бронетанковые, артиллерийские, автомобильные ремонтные мастерские и другие тыловые части и учреждения. Для перевозки по железной дороге тыла одной только стрелковой дивизии требовалось 14 эшелонов. В условиях вынужденного отхода войск фронтов на новые оборонительные рубежи и при ограниченных транспортных средствах, особенно автомобилей, нельзя было своевременно перемещать эти склады в глубокий тыл, что нередко приводило к их потере.
http://www.oboznik.ru/?p=11464

в октябре 1941 г. приказом НКО были введены лимиты расхода боеприпасов, а затем и горючего. Превышать их никто не имел права без разрешения Ставки Верховного Главнокомандования. Наряду с этим были установлены новые нормы содержания материальных средств во всех звеньях тыла. Предусматривалось хранение боеприпасов: на фронтовых складах — до одного боекомплекта (вместо 8—10), на армейских — 0,75 боекомплекта (вместо 1–1,5), в войсках — 1,5, общие запасы боеприпасов во фронте — 3,25; запасы горючего на фронтовых складах — 2 заправки, продовольствия — 15 сутодач; для армейских складов соответственно — 1 заправка, 5 сутодач.

В центре, в военных округах (фронтах и армиях) имелись следующие службы снабжения и обеспечения: артиллерийского, инженерного, интендантского (продовольственно-фуражного, вещевого и обозно-хозяйственного), автобронетанкового снабжения; снабжения имуществом противохимической защиты, средствами связи, горюче-смазочными материалами; санитарная, ветеринарная и финансовая службы.

В соответствии с предвоенными взглядами на характер будущей войны считалось, что с момента объявления войны до начала военных действий пройдет некоторое время и главные силы вступят в сражение ориентировочно через несколько суток. Исходя из данной предпосылки, планировалось и мобилизационное развертывание тыла. В первую очередь должны были отмобилизоваться тыловые части и учреждения армий прикрытия в большинстве приграничных военных округов, а также основных сил авиации и войск ПВО. Затем одновременно с отмобилизованием основных частей и соединений должны были отмобилизоваться армейские тыловые части и учреждения большинства военных округов. Фронтовые тыловые части и учреждения, военно-учебные заведения и запасные части планировалось отмобилизовать после развертывания фронтов, а запасные части и стационарные учреждения в глубине территории страны — в последнюю очередь. Поэтому в мирное время содержалось лишь минимальное количество органов стратегического, оперативного и войскового тыла, необходимое для обеспечения повседневной деятельности войск и развертывания тыла в установленные мобилизационными планами сроки.

Фронтовой и армейский тыл предполагалось развернуть на базе окружных стационарных тыловых частей и учреждений. Общее количество тыловых частей и учреждений фронта зависело от его задачи и численного состава и могло, по довоенным взглядам, достигать 400–500 единиц.

Для размещения тыловых частей и учреждений и использования местной материально-технической базы фронту определялся тыловой район, глубина которого могла достигать 500 км66. В пределах фронтового тылового района должно было проходить два-три железнодорожных направления, на которых назначались две-три распорядительные станции (PC).

Предполагалось, что фронтовой тыл будет стационарным, поэтому на его складах намечалось содержать крупные запасы материальных средств: 3—10 боекомплектов боеприпасов, до 10 заправок горючего, 30 сутодач продовольствия и фуража67. Фронтовые склады должны были развертываться вблизи железнодорожных станций с таким расчетом, чтобы при подвозе материальных средств из внутренних военных округов к ним и из них в армии исключались перекрещивания маршрутов. Все тыловые части, учреждения и запасы материальных средств требовалось размещать рассредоточенно, чтобы уменьшить потери от ударов авиации противника.

Армейский тыл, как и фронтовой, был также многочисленным. Общее количество армейских тыловых частей и учреждений достигало 90—100 единиц, а личного состава в них — до 10–15 тыс. человек. Все эти части и учреждения предполагалось развернуть на территории армейского тылового района глубиной от 75 до 175 км. На армейских складах содержалось 1–2 боекомплекта боеприпасов, 3 заправки горючего и 5–8 сутодач продовольствия и фуража68.

Каждой армии выделялся самостоятельный железнодорожный (водный) участок, на котором назначались: распорядительная станция (пристань), основная армейская станция (пристань) (ОАС), станции (пристани) снабжения по числу стрелковых и механизированных корпусов (СС), станция для снабжения авиасоединений, а на восстанавливаемом участке — головная станция (ГС)69.

Железнодорожные участки армий, как правило, дублировались и усиливались армейскими автомобильными дорогами. Армейская автомобильная дорога связывала все станции снабжения на железнодорожном участке армии. Она обслуживалась дорожно-эксплуатационным полком армии, командир которого являлся и начальником дороги. При отрыве войск от станций снабжения на расстояние, превышающее нормальную глубину войскового тылового района (свыше 75 км), за каждым корпусом развертывался грунтовый участок дороги.

Стрелковые корпуса не имели снабженческих функций и своих штатных тыловых учреждений и частей, за исключением ветеринарного лазарета.

Тыловые части соединений и частей размещались в войсковых тыловых районах глубиной до 75 км. В целях обеспечения подвижности войскового тыла предусматривалось все запасы материальных средств держать лишь в транспорте дивизий и полков. На стыках звеньев подвоза предполагалось развертывать дивизионные обменные пункты для передачи материальных средств с дивизионных транспортных средств на полковые.

http://www.oboznik.ru/?p=11462

Подвоз материальных средств в войсковом тылу осуществлялся по принципу «на себя», то есть полк своим транспортом подвозил запасы материальных средств из дивизии (дивизионного обменного пункта), а дивизия — со станций снабжения (армейских складов). Если в ходе наступления войска отрывались от этих станций на 75—100 км, дивизионный транспорт подвоза материальных средств в меру необходимости усиливался армейским автомобильным транспортом, передаваемым в распоряжение начальника грунтового участка. При удалении войск от станции снабжения более чем на 100 км на грунтовом участке у тыловой границы войскового тылового района предполагалось развернуть передовой армейский склад с отдельными перегрузочными площадками по видам снабженческих грузов. Для подвоза материальных средств от станции снабжения до передового армейского склада в распоряжение начальника грунтового участка дополнительно выделялся автомобильный транспорт.

Qui quaerit, reperit

Дата: Четверг, 21 Марта 2019, 00.15.50 | Сообщение # 668

Группа: Админ

Сообщений: 65535

Статус: Отсутствует

Военнопленные из Сталинградского котла

Для них холод и голод оказались страшней лагерей НКВД Победа под Сталинградом наряду с ее политическими и стратегическими последствиями, триумфом советского военного искусства имела еще один мало изученный до сегодняшнего времени аспект. Успешно осуществленное окружение вражеской группировки повлекло за собой массовое пленение солдат и офицеров противника. Возникла острая необходимость в проведении целого ряда мероприятий, связанных с приемом и обеспечением военнопленных в прифронтовой полосе в масштабах, с которыми советские войска и органы, непосредственно занимавшиеся пленными, столкнулись впервые.

Сложность разрешения этих вопросов усугублялась тяжелым физическим состоянием большинства пленных вражеских военнослужащих, которые длительное время были вынуждены находиться в специфических условиях сталинградского котла.

ПРОДВИГАВШИЕСЯ навстречу друг другу войска Юго-Западного и Сталинградского фронтов 23 ноября 1942 г. замкнули кольцо окружения вокруг многотысячной группировки немецко-фашистских войск. В окружении оказались 22 вражеские дивизии (3 танковые, 3 моторизованные, 15 пехотных и 1 кавалерийская). Кроме того, были окружены 3 артиллерийских полка резерва главного командования, 4 зенитных полка, 1 минометный полк и 4 отдельных саперных батальона. Созданный сплошной фронт окружения, в котором оказались накрепко запертыми крупные силы противника, с каждым днем сжимался.

В условиях наступавшей зимы положение окруженных войск ухудшалось с каждым днем. Систематическое воздействие советских ВВС не только выводило из строя большое количество живой силы противника, но и становилось причиной уничтожения продовольственных складов. Если в начале окружения вопросы снабжения окруженных продовольствием решались сравнительно легко за счет запасов, сохранившихся в войсках и на армейских складах, то с течением времени положение изменилось к худшему: запасы иссякли, а новых поставок катастрофически не хватало. Вот как вспоминал об этом хорватский подпоручик 6-й немецкой армии Галич: “… началась серьезная голодовка немецких солдат, а в особенности хорватских и румынских. Причиной этому послужила сильная бомбардировка советскими самолетами. В течение пяти дней три раза возгорался армейский склад”.

Попытки наладить снабжение окруженных войск при помощи транспортной авиации успеха не имели: самолеты, направлявшиеся с грузами к окруженным войскам, уничтожались наземными и воздушными средствами Красной Армии.

Особенно трудно в период окружения приходилось военнослужащим армий союзников. Так, в докладной записке от 30 декабря 1942 г. заместитель наркома внутренних дел И.А.Серов писал: “Румынские и итальянские военнопленные от 6-7 до 10 суток до сдачи в плен не получали пищи ввиду того, что все продовольствие, поступавшее на фронт, шло в первую очередь немецким частям”. Экстремальные условия существования возбуждали у германских союзников недовольство немцами, которое более не скрывалось. “Наши солдаты с винтовками отнимают у немецких офицеров сумки и захватывают автомобили с продовольствием…” - пишет в своих воспоминаниях уже упоминавшийся бывший военнопленный Галич.

Положение окруженных войск к концу 1942 г. стало катастрофическим: ежедневный паек солдат составлял в лучшем случае 100-150 г хлеба. В ряде окруженных частей уже пошли в пищу трупы лошадей, что приводило к возникновению эпидемий. Бедой для окруженных являлось и то, что они находились в голой степи, лишенной деревьев, которые могли быть использованы в качестве топлива. Моральное состояние людей падало с каждым днем. Вот выдержка из воспоминаний одного из немецких офицеров: “Несмотря на всевозможные новые, питавшиеся различными слухами надежды на выживание и еще проявлявшуюся в декабре готовность держаться до последнего и тем самым выполнить свои мнимые обязанности, ширилось осознание того, что находившиеся в котле были “преданы и проданы”.

Так оно, в сущности, и было.

В январе 1943 г. советское командование во избежание напрасного кровопролития предъявило ультиматум командующему 6-й немецкой армией генерал-полковнику Ф.Паулюсу и всему офицерскому и рядовому составу окруженных под Сталинградом войск. Всем прекратившим сопротивление гарантировались жизнь, безопасность, а также обеспечение жильем, обмундированием и питанием, медицинская помощь. Однако предложение о капитуляции было отклонено. Поэтому 10 января 1943 г. советские войска перешли в решительное наступление. За первую неделю боев соединения и части Красной Армии, сжимавшие кольцо окружения, продвинулись на отдельных направлениях на 20-35 км. За это время было захвачено в плен 6896 вражеских солдат и офицеров. Убитыми противник потерял 25 тыс. человек.

Капитуляция окруженной под Сталинградом вражеской группировки повлекла за собой массовое пленение войск. По данным Генерального штаба Красной Армии, всего за два с половиной месяца контрнаступления советских фронтов в плен было взято 142712 солдат и офицеров противника. Физическое состояние этих людей было неудовлетворительным. Многие из попавших в плен оказались обмороженными, страдающими тяжелой формой дистрофии, имели место также вспышки таких опасных инфекционных заболеваний, как дизентерия и тиф. Это были последствия длительного недоедания, пребывания в суровых климатических условиях, непривычных для большинства вражеских солдат, плохой экипировки, отсутствия элементарных санитарно-гигиенических условий. Около половины личного состава нуждалось в немедленной госпитализации.

Решение комплекса задач, связанных с пребыванием на территории СССР пленных солдат и офицеров противника, возлагалось на Управление по делам военнопленных и интернированных (УПВИ) НКВД СССР. На фронтах работу по приему, временному содержанию и эвакуации в тыл захваченных в плен военнослужащих противника выполняли приемные пункты НКВД и лагеря-распределители. Первые осуществляли бесперебойный прием пленных от обслуживаемых ими армий. В функции вторых входило их временное содержание до отправки в тыл.

С переходом в контрнаступление советское командование выработало ряд мер по приему и размещению военнопленных во фронтовом тылу. Так, по приказу начальника тыла Донского фронта в районах ожидаемого скопления военнопленных были созданы приемные пункты, определены меры по организации питания и оказания медицинской помощи. В район Сталинграда было дополнительно переброшено 14 пунктов для обеспечения приема военнопленных из сталинградского котла. 26 января 1943 г. в связи с быстрым ростом числа военнопленных начальник тыла Донского фронта отдал приказ начальнику тыла 64-й армии о немедленной организации в Бекетовке лагеря для военнопленных.

Однако темпы поступления пленных продолжали увеличиваться. В связи с этим народный комиссар внутренних дел СССР 3 февраля 1943 г. отдал распоряжение находившимся в Сталинграде представителям УПВИ об организации в районе города необходимого количества лагерей для временного пребывания в них военнопленных. На следующий день начальник Главного управления тыла Красной Армии отдал приказ начальнику тыла Донского фронта об обеспечении этих лагерей всем необходимым. Приказом предписывалось: “Прикрепить их на продфуражное довольствие к ближайшим продскладам; из трофейного имущества выделить необходимый автотранспорт; обеспечить лошадей фуражом, автотранспорт - горюче-смазочными материалами; выделить пищевые котлы или походные кухни на 80000 литров, кухонный и хозяйственный инвентарь, а также 30 тонн колючей проволоки”.

Темпы заполнения сталинградских лагерей были чрезвычайно высокими. Так, за одни сутки, с 3 по 4 февраля, они приняли 41 тыс. человек. Трудности в работе фронтовых органов УПВИ усугублялись тем, что приемные пункты и лагеря для военнопленных располагались на местах недавних ожесточенных боев, на только что очищенной от врага разоренной территории, где отсутствовали подходящие для жилья помещения. Поэтому приказ, отданный Главным управлением тыла Красной Армии начальнику тыла Донского фронта о немедленном снабжении военнопленных всем необходимым, выполнить не удалось. Военнопленных приходилось размещать в разрушенных и полуразрушенных помещениях, подвалах, в которых зачастую не было даже нар. Из-за недостатка транспорта и горючего по нескольку недель не удавалось организовать подвоз продовольствия, которого тоже не хватало. В некоторых случаях вблизи мест размещения военнопленных не было воды. В сталинградских лагерях, как правило, отсутствовали бани, санпропускники, лазареты и кухни. Катастрофически не хватало обмундирования, медикаментов, топлива. Недоставало охраны, работников аппарата самих лагерей, а военнопленные продолжали поступать. Так, к 22 февраля в Сталинграде было сосредоточено свыше 90 тыс. человек.

Несмотря на перечисленные трудности, личный состав приемных пунктов и лагерей прилагал огромные усилия для налаживания работы с военнопленными. Многие лагеря в самые сжатые сроки все же были оборудованы нарами, санпропускниками, банями. Медицинские работники прилагали все свои силы для поддержания физического состояния военнопленных, вели неустанную работу с сыпным тифом и другими инфекционными заболеваниями. С большим трудом решался вопрос о конвоировании военнопленных на приемные пункты НКВД и в места погрузки в эшелоны для отправки в тыл. Взятые в плен подолгу задерживались в боевых частях, охранялись слишком малочисленными группами бойцов, иногда по 2-3 человека. Были случаи, когда никем не охраняемые военнопленные расходились по близлежащим населенным пунктам или самостоятельно приходили на приемные пункты НКВД.

Тыловые органы Красной Армии, не имевшие достаточных запасов продуктов для обеспечения своих войск, с большим трудом снабжали ими и военнопленных. Нередко случалось так, что на путь следования выдавалось явно недостаточное количество продуктов. Обеспечение сухим пайком осуществлялось сразу на весь путь следования. Это приводило к тому, что к концу пути пленным, а зачастую и личному составу конвоя приходилось голодать. В указанном выше рапорте говорится: “Эвакуация военнопленных с передовой производится так отвратительно, что конвой сам не обеспечен продуктами, по три дня не ест, приходит на пункт и просит хоть что-нибудь поесть”. Положение военнопленных усугублялось серьезными нарушениями приказов и положений, определявших порядок их содержания, обеспечения и эвакуации, выполнить которые в условиях того времени было практически невозможно. Например, приказ НКО N001 “О порядке эвакуации военнопленных”, изданный 2 января 1943 г., предусматривавший порядок содержания и обеспечения военнопленных во фронтовой полосе, не выполнялся из-за острой нехватки транспорта, горючего, продуктов питания. Так, в донесении на имя начальника УПВИ можно прочесть следующее: “Большим злом является то, что военнопленные на приемные пункты направляются воинскими частями без соблюдения требований приказа НКО N001 от 2 января 1943 г. Воинские части на путь следования до приемных пунктов партии военнопленных продуктами питания не обеспечивают. Продовольственных аттестатов не выдают. Иногда на пункты приводят больных и раненых, которых приемные пункты не принимают, а конвой бросает. Именных списков и актов войсковой конвой на приводимые партии военнопленных не имеет”.

Суточный пеший переход военнопленных по приказу ограничивался 25-30 км, но на деле значительно превышал эту норму. Не оборудовались пункты питания и обогрева, поэтому военнопленных на привалах и ночевках приходилось располагать в разрушенных неотапливаемых зданиях, сараях или прямо под открытым небом в зимнюю стужу в открытой, продуваемой ветрами степи, Вот выдержка из дневника Э.Вайнерта, немецкого писателя-антифашиста, побывавшего в то время в районе Сталинграда: “Из Вертячего на север тянутся бесконечные вереницы пленных. Они идут на железнодорожную станцию. Все плетутся согнувшись, тяжело волоча ноги. С растрепанных бород свисают сосульки. Головы и плечи обернуты всем, что попадало под руку, - старым тряпьем, мешками, войлоком; кожаные сапоги или босые ноги обвязаны соломой. Вслед за ними ползет грузовик, подбирающий тех, кто не может идти. Когда кто-нибудь падает, никто из пленных даже не оборачивается. Конвойные должны поднимать их на машину”.

На физическом состоянии взятых в плен гитлеровских солдат и офицеров сказывались также многочисленные нарушения “Положения о военнопленных”. Вопреки категорическому запрещению направлять больных, раненых, необмундированных военнопленных на приемные пункты и в лагеря НКВД эти контингенты в приказном порядке сдавались во фронтовые органы УПВИ НКВД. Такие нарушения, как правило, были связаны с невозможностью направления их в госпитали, которые были переполнены.

Неблагоприятными были и погодные условия: стояла необычайно холодная зима. Поэтому показатели заболеваемости и смертности военнопленных росли с каждым днем. Из 72547 человек, принятых сталинградскими лагерями с 25 февраля по 20 марта 1943 г., 26441 человек был вывезен в другие лагеря, 19149 человек передано в эвакогоспитали для лечения, 17045 человек умерло. По состоянию на 20 марта 1943 г. в лагерях оставалось 9892 человека.

Из-за острой нехватки подвижного состава отправка военнопленных в тыл задерживалась. Значительное количество их скопилось в прифронтовой полосе. Жуткую картину рисует инспектор гренадерского полка 92-й дивизии Вальтер: “Страшен был их вид: изголодавшиеся, завшивленные, худые, как скелеты”.

При поступлении огромных масс военнопленных на пункты погрузки было невозможно разместить их под крышей и своевременно вывезти в тыловые лагеря. Эшелоны, которые могла предоставить служба военных сообщений фронтов, не были оборудованы для людских перевозок: отсутствовали печи, нары и прочий хозяйственный инвентарь. Как правило, в каждый вагон приходилось загружать избыточное количество людей. В докладе заместителя наркома внутренних дел от 30 декабря 1942 г., в частности, говорится о том, что многие военнопленные умирают в пути следования в тыл. Так, при конвоировании эшелона с военнопленными от лагеря N55 Донского фронта до лагеря N74 Горьковской области умерло 800 человек. Судя по документальным источникам, в период с декабря 1942-го по февраль 1943-го ни один эшелон с военнопленными не был отправлен в тыл организованным порядком. Местные военные власти, стремясь быстрее освободить от военнопленных прифронтовую полосу, отправляли эшелоны без нарядов УПВИ, что привело к появлению так называемых “диких” (неучтенных) эшелонов. Как видим, фронтовая сеть УПВИ в период приема сталинградских военнопленных работала с большим напряжением.

Не всегда удовлетворительным было и состояние тыловых лагерей, в которые поступали военнопленные из прифронтовой полосы. Многие из них вообще не отвечали своему назначению: не имели приспособленных помещений для нормального проживания военнопленных, первичной санитарной обработки и стационаров для лечения больных. Неудивительно поэтому, что показатели смертности в стационарных лагерях были очень высокими. Физическое состояние военнопленных, поступивших в тыловые лагеря в зимний период 1942/43 гг., характеризуется следующими данными: из принятых семью лагерями 56146 человек умерло в первые же часы 595 человек, в пути следования - 5014 человек, сдано в эвакогоспитали 3574 человека.

Таким образом, высокая смертность сталинградских военнопленных объясняется их длительным нахождением в тяжелейших условиях котла, приведших к необратимым изменениям в организме большинства из них. Попав в плен, многие умирали даже при хорошем уходе и достаточном питании.

Массовая смертность военнопленных в феврале-марте 1943 г. заставила руководство страны искать меры к ее снижению. В течение 1943 г. реорганизуется и расширяется система УПВИ НКВД как в центре, так и на местах; развивается сеть спецгоспиталей и лазаретов. С середины года начинается планомерная работа по сохранению и восстановлению физического состояния военнопленных как во фронтовых условиях, так и в тылу.

Ирина Власова

http://www.oboznik.ru/?p=160

Qui quaerit, reperit

holyjavelin

Дата: Воскресенье, 24 Марта 2019, 23.25.06 | Сообщение # 669

Группа: Поиск

Сообщений: 114

Статус: Отсутствует

В ряду менее значимых проблем содержания и питания советских военнопленных, а также одним из факторов их высокой заболеваемости и смертности, можно выделить хроническое отравление соединениями меди.

Это явление касается, прежде всего, тех армейских сборных пунктов, транзитных лагерей, а также постоянных лагерей (на территории СССР), где не было организовано стационарных мест приготовления пищи, и где для питания военнопленных массово использовались советские трофейные полевые кухни.

Дело в том, что большинство довоенных советских полевых кухонь имели медные луженые котлы, которые требовали тщательного ухода, периодического лужения, а срок сохранности полуды составлял около трех месяцев активной эксплуатации.

Вот, что рассказывает об этом в послевоенном интервью А. В. Хрулёв, летом 1941 г. начальник Главного управления тыла РККА:

"А вдобавок ко всему прочему в советско-финляндскую войну мы убедились, что луженый котел после трех месяцев пользования им с солью - не годится, полуда сходит, и люди могу отравляться. Значит, надо котлы лудить. Значит, надо посылать лудильщиков. Котел нужно вынуть, кухню надо демонтировать. Мы мобилизовали из промкооперации около тысячи человек мастеровых, которые знали лудильное дело, сформировали бригады и послали на финский фронт для лужения котлов". [n5]

Далее Хрулёв рассказывает о происходящем во второй половине 1940 г. конфликте с Мехлисом по поводу изготовлении котлов из не подверженного окислению чугуна (вскоре начала производиться первая такая кухня ПК-Ч-40) .

Большинство полевых кухонь на начало войны было старого образца, с лужеными котлами. Также известно, что немцы массово использовали советские полевые кухни для питания военнопленных [n6-8], при этом бережливое отношение к кухням, а также забота о здоровье пленных отодвигались на второй план, что приводило к интенсивному износу оловянного покрытия. Кухни штатно оснащались специальными скребками для их очищения, однако в условиях лагерей их очищали любыми доступными средствами, ещё больше сокращая срок службы оловянного покрытия. В лагерях кухни использовались (предположительно без ремонта) месяцами, а то и годами, при этом пленные получали пищу, насыщенную соединениями меди.

В Красной Армии также сохранялось значительное количество кухонь с лужеными котлами, и за их состоянием и своевременным лужением следили строго (n9-14). Также следует отметить, что котлы штатных немецких полевых кухонь были эмалированными, а тема немецких трофейных кухонь западных стран требует отдельного исследования.

Сергей

Дата: Четверг, 18 Апреля 2019, 01.04.23 | Сообщение # 670

Группа: Эксперт

Сообщений: 25600

Статус: Отсутствует

Цитата Саня (

)

Вопреки категорическому запрещению направлять больных, раненых, необмундированных военнопленных на приемные пункты и в лагеря НКВД

Чайниковский бред. УПВИ, имевшее большую собственную систему медобслуживания пленных, было одним из подразделений НКВД. Лагерь НКВД / УПВИ - в общем-то одно и то же. Автор с умным видом пишет о том, в чем вообще ни черта не смыслит. По международным конвенциям о военнопленных пленные подлежали передаче в обычные армейские госпиталя только в тех случаях, когда им требовалось оказание неотложной помощи. А после ее оказания или когда она не требовалась вообще, раненые и больные пленные подлежали передаче органам УПВИ для осуществления и продолжения лечения в "лагерях НКВД".
Идея, которую явно не поняла (или сделала вид, будто не поняла) автор заметки, в том, что армейские госпиталя оказались неспособными предоставить экстренную медпомощь всем в ней нуждавшимся. И потому их отправляли прямиком в лазареты УПВИ, которые автор обозвала лагерями НКВД, создав возможность толковать это так, будто бы раненых и больных, нуждавшихся в экстренной помощи, прямиком отправляли в систему Гулага.

Будьте здоровы!

Сообщение отредактировал Nestor - Четверг, 18 Апреля 2019, 01.13.38

Дата: Пятница, 10 Мая 2019, 20.50.47 | Сообщение # 671

Группа: Эксперт

Сообщений: 25600

Статус: Отсутствует

20 апреля 1941 г. «идеолог» немецкого фашизма Розенберг
был назначен «уполномоченным по координации
вопросов восточноевропейского пространства». Ведомство
Розенберга разработало детальные планы расчленения
Советской страны на отдельные «имперские комиссариаты».
В один из них «Остланд» предполагалось включить
Советскую Прибалтику и Белоруссию; во второй Украину,
Курскую, Воронежскую, Тамбовскую и Саратовскую
области. Кавказ и Нижнее Поволжье гитлеровцы намеревались
включить в третий «имперский комиссариат», а
территорию от Москвы до Урала в четвертый. «Задачи
нашей политики, разъяснял Розенберг своим сотрудникам,
должны идти в том направлении, чтобы... органически
выкроить из огромной территории Советского Союза
государственные образования и восстановить их против
Москвы... Мы не берем на себя никаких обязательств
кормить русский народ продуктами... Несомненно, что
62
необходимо будет пронести очень большую эвакуацию и
для русских предстоят очень тяжелые годы»5.
На захваченных территориях Советского Союза нацисты
заранее планировали истребить десятки миллионов
людей, чтобы «освободить» земли для заселения их немцами.
«Нашей задачей, писала газета «Дас шварце
кор», является не германизировать Восток в старом
смысле слова, то есть привить населению немецкий язык
и немецкие законы, а добиться, чтобы на Востоке жили
только люди действительно немецкой крови»⁶.
В конце 1940 года главное имперское управление безопасности
важнейший орган СС составило так называемый
генеральный план «Ост». Это была широкая
программа закрепления немецко-фашистского господства
в Восточной Европе. В соответствии с планом в течение
30 лет с родных земель предусматривалось выселить
65% населения Западной Украины, 75%. населения Белоруссии,
значительную часть населения Литвы, Латвии,
Эстонии всего более 30 млн. человек, а на «освободившейся
» территории поселить 10 млн. немецких колонизаторов.
Оставшееся местное население предполагалось
постепенно «онемечить» путем проведения целого ряда
специальных мероприятий.
Однако «восточному министерству» Розенберга и этого
показалось мало. Оно предложило цифру изгоняемого
населения удвоить и переселить его в Западную Сибирь,
Африку и даже Южную Америку. «Речь идет не только
о разгроме государства с центром в Москве, говорил
Розенберг. Дело, скорей, заключается в том, чтобы
уничтожить русских как народ».

Преступным актом явилась и директива об отношении
к советским военнопленным. В ней предписывалось попавших
в плен политработников Советской Армии немедленно
уничтожать («политические руководители в войсках
не считаются пленными и должны уничтожаться
самое позднее в транзитных лагерях и ни в коем случае
не должны отправляться в тыл»), а для остальных военнопленных
создавать режим террора («по военнопленным,
пытающимся бежать, немедленно стрелять»), голода
(«мы не обязаны предоставлять советским военнопленным
снабжение»), холода («устраивать лагеря для русских
военнопленных под открытым небом, огородив их
только колючей проволокой»), непосильного изнуряющего
труда. Короче говоря, эта директива предусматривала
постепенное физическое истребление советских военнопленных.

Еще во время разработки плана «Барбаросса» при
штабе Верховного командования вермахта было создано
«ведомство экономического вооружения». Возглавил его
генерал Томас, являвшийся членом наблюдательного совета
концернов Геринга и Бергман-Борзига, а также членом
совета вооружений, где он восседал рядом с Ценге-
ном, Феглером, Пенсгеном и другими представителями
крупнейших монополий. Чтобы учесть интересы отдельных
монополий, Томас учредил «Рабочий штаб по России
» во главе с генералом Шубертом. В конце 1940 года
65
ведомство Томаса представило заинтересованным лицам
обширный доклад о промышленных и транспортных
объектах Советского Союза. Доклад привлек столь живой
интерес, что 29 апреля 1941 г. для «единой разработки
всех экономических дел» в соответствии с приказом
Гитлера на территории Советского Союза был создан
«экономический штаб особого назначения Ольденбург».
Возглавил его уже упомянутый Шуберт. Примечательно,
что в кругах монополий все замыслы, связанные с
предстоявшим нападением на СССР, так и называли:
план «Барбаросса Ольденбург». Под подготовлявшийся
грабеж советской экономики «штаб Ольденбург» подвел
прочную организационную базу. На каждое известное
гитлеровцам советское предприятие заводилась специальная
карточка. Территория Советского Союза была
разбита на четыре экономические области «хозяйственные
инспекции» с центрами в Москве, Ленинграде, Киеве
и Баку. В свою очередь, территория «хозяйственных инспекций
» делилась на более мелкие экономические районы
«хозяйственные команды» и «филиалы». Так, например,
московской «хозяйственной инспекции» должны
были подчиняться «хозяйственные команды» в Москве,
Туле, Горьком и «филиалы» в Вологде и Архангельске.
Было намечено создание пятой «хозяйственной инспекции
», но географические рамки ее деятельности до начала
войны так и не были определены, видимо, речь шла об
Урале и Сибири.
Примечательно, что каждой «хозяйственной инспекции
» было присвоено имя определенной немецкой провинции.
Гитлеровцы твердо рассчитывали, что в недалеком
будущем на географической карте наряду с Гольштини-
ей, Саксонией, Баденом и Вестфалией появится «Новая»
Гольштиния» в районе Ленинграда, «Новая Саксония» с
центром в Москве, «Новый Баден» на Украине и «Новая
Вестфалия» на Кавказе.
Для каждой области и района гитлеровцы подготовили
специальный аппарат для «экономического использования
данной территории». Для захвата на месте запасов
сырья, продовольствия, машин «штаб Ольденбург» сформировал
специальные подразделения. Они должны были
продвигаться в глубь советской территории вместе с частями
фашистского вермахта.
План «Барбаросса Ольденбург» получил дальнейшее
развитие в так называемых «Директивах по рука-
66
водству экономикой во вновь оккупированных восточных
областях», известных под названием «Зеленая папка».
«Согласно приказам фюрера, говорилось там, необходимо
принять все меры к немедленному и полному
использованию оккупированных областей в интересах
Германии... Получить для Германии как можно больше
продовольствия и нефти. Такова главная экономическая
задача кампании». «Зеленая папка» предусматривала немедленный
вывоз в Германию запасов ценного сырья и
оборудования, превращение захваченных территорий в
поставщика для немецко-фашистской экономики нефти и
сельскохозяйственных продуктов, распространение системы
принудительного рабского труда на советских граждан.
Предписывалось вывозить продовольствие в Германию
и использовать его на месте для снабжения немецко-
фашистских войск, не считаясь с потребностями местного
населения. Тем самым гитлеровцы готовили голодную
смерть миллионам советских людей. Позднее фельдмаршал
Рейхенау трактовал установку «Зеленой папки» следующим
образом: «Снабжение питанием мирных жителей
и военнопленных является ненужной гуманностью» ,¹⁰.
Накануне нападения на Советский Союз, 16 июня
1941 г., штаб Верховного командования издал по немецко-
фашистским войскам специальный приказ о введении
в действие директив «Зеленой папки».
Для нацистских «окружных сельскохозяйственных фюреров»,
которые должны были на местах организовать
выкачку продовольствия у населения, заблаговременно
заготовили специальную инструкцию «12 заповедей поведения
немцев на Востоке и их обращения с русскими».
Вот лишь некоторые из них:
Никаких объяснений и обоснований...
Всегда держаться замкнуто по отношению к русским...
Вы на целые столетия являетесь представителями Великой
Германии... Поэтому вы должны с сознанием своего
достоинства проводить самые жесткие и самые беспощадные
мероприятия...
Не спрашивайте, какую пользу извлечет из этого
крестьянство, а спрашивайте только, насколько полезно
это для Германии...
Не будьте мягки и сентиментальны...
Остерегайтесь русской интеллигенции...
Желудок русского человека растяжим, поэтому никакого
ложного сочувствия к нему.
67
Непосредственное руководство экономическими акциями
фашистской Германии на оккупированной советской
территории было возложено на Геринга, тесно связанного
с монополистическими кругами.

⁵ «ЦГАОР СССР», ф. 7445, оп. 2, д. 144, л. 337.
⁶ Das schwarze Kor , 20. Aug. 1942.
¹⁰ «ЦГАОР СССР», ф. 7021, оп. 148, д. 454, л. 25.

Герман Леонтьевич Розанов ПЛАН «БАРБАРОССА». М., 1970.

Будьте здоровы!

Сообщение отредактировал Nestor - Пятница, 10 Мая 2019, 21.32.40

Дата: Пятница, 10 Мая 2019, 21.31.27 | Сообщение # 672

Группа: Эксперт

Сообщений: 25600

Статус: Отсутствует

Выявляется следующая функциональная схема.
Комендант шталага составляет заявку на продукты питания пленных на грядущий отчетный период. Именно: у меня столько-то пленных, соответственно, столько же нужно пайков. Устанавливать размеры и конкретный состав пайков не в его компетенции. Он может их в каких-то пределах корректировать, исходя из полученного по факту. Нормы устанавливает командование группы армий. Заявку коменданта шталага получает командир области пленных, он собирает все заявки всех комендантов, делает сводную и отправляет ее в "Ольденбург". А оттуда ему отвечают: "Много просишь, мало получишь. Вот тебе половина запрошенного и отвали".
В книге Штрайта об "Ольденбурге" вообще ни слова. Одни философии о фанатиках интендантах типа "если кто-то кое-где у нас порой...". А действовал в действительности четкий всеобщий, спущенный с самого верха командования вермахта, порядок, которому следовали снабженцы: "Желудок русского человека растяжим, поэтому никакого ложного сочувствия к нему", "Снабжение питанием мирных жителей и военнопленных является ненужной гуманностью".
Вся любовь.

Будьте здоровы!

Сообщение отредактировал Nestor - Пятница, 10 Мая 2019, 21.40.11

Дата: Пятница, 10 Мая 2019, 22.05.06 | Сообщение # 673

Группа: Эксперт

Сообщений: 1598

Статус: Отсутствует

Цитата Nestor (

)

Герман Леонтьевич Розанов ПЛАН «БАРБАРОССА». М., 1970.

Идеологическая чушь,вполне в стиле застойных времен.

Достаточно проверить ссылки, которые указаны, чтобы понять, насколько текст Розанова - агитационное сочинение.
Проверим, к примеру, цитату по ссылке 5. (Если же цитируемый авторский текст сократил некий "Нестор", тогда мелкий манипулятор и ответственный за рихтовку советских агиток будет он лично:)

Сегодня указанный ЦГАОР - это ГАРФ. Фонд Р7445 - МЕЖДУНАРОДНЫЙ ВОЕННЫЙ ТРИБУНАЛ ДЛЯ ГЛАВНЫХ НЕМЕЦКИХ ПРЕСТУПНИКОВ (НЮРНБЕРГСКИЙ ПРОЦЕСС). Нюрнберг. Оп.2. - Опись дел Международного военного трибунала над главными немецкими преступниками в г. Нюрнберге. Д 144 - это сборный комплект разноплановых документов, среди которых: ПС-1056 11. "Из речи Розенберга 20 июня 1941 г. На совещании по поводу восточных проблем".

Цитата Nestor (

)

«Задачи нашей политики, разъяснял Розенберг своим сотрудникам, должны идти в том направлении, чтобы... органически выкроить из огромной территории Советского Союза государственные образования и восстановить их против
Москвы... Мы не берем на себя никаких обязательств кормить русский народ продуктами...

Теперь смотрим на полный текст документа,который использовал при написании книги Розанов. И сравниваем, насколько содержание смысла полной цитаты отличается от того, который приведен "Нестором".

"Обеспечение продовольствием германского народа в течение этих лет несомненно будет главнейшим германским требованием на Востоке, южные области и Северный Кавказ должны будут послужить компенсацией в деле обеспечения продовольствием германского народа. Мы не берем на себя никакого обязательства по поводу того, чтобы кормить русский народ продуктами из этих областей изобилия. Мы знаем, что это является жестокой необходимостью, которая выходит за пределы всяких чувств. Несомненно, что необходимо будет провести очень большую эвакуацию и для русских предстоят очень тяжелые годы".
Цит.по: http://historic.ru/books/item/f00/s00/z0000193/st010.shtml

Т.е. в документе явно речь идет о будущем после победы Вермахта обустройстве и управлении захваченными территориями на Востоке, а не конкретной текущей ситуации, касающейся снабжения военнопленных, или отношения к гражданскому населению на текущий момент времени. Т.е. речи о некоем "запланированном умерщвлении голодом советских военнопленных" здесь нет. Содержание документа характеризует иную сторону нацизма, не касающуюся ведения войны и возникающих проблем по ее ходу.

По второй ссылке еще проще и интереснее. ф. Р7021 - это дела ЧГК. Оп.148. - Дела ЧГК: трофейные документы /немецкие приказы, инструкции, донесения, директивы, речи, статьи, распоряжения, воззвания, объявления, списки личного состава и.т.д./, а также показания немецких военнопленных и другие документы. Д.454 - Приказы, распоряжения и информационные сообщения верховного командования германской армии. Главное, на начальную и конечную дату, к которой относятся документы ОКВ, обратите внимание: ноябрь 1942-декабрь 1942

Таким образом, в документе, к которому отсылает Розанов, речь идет о конце 1942 г. Т.е. источник также не свидетельствует о "спланированном целенаправленном уничтожении голодом". Информация из него констатирует лишь факт сложившегося положения со снабжением населения оккупированных территорий и военнопленных к концу 1942 г. года.

Цитата Nestor (

)

заблаговременно заготовили специальную инструкцию «12 заповедей поведения немцев на Востоке и их обращения с русскими».

Много говорено и писано про эти "заповеди". Но справедливости ради: кто-нибудь оригинал этого апокрифа в каком-нибудь архиве видел? Или это только Ортенберг в единственном числе сподобился?

Четверть наших пропавших без вести лежит в наших архивах...

Сообщение отредактировал MSDNO_17 - Пятница, 10 Мая 2019, 22.10.20

Дата: Пятница, 10 Мая 2019, 22.11.46 | Сообщение # 674

Группа: Эксперт

Сообщений: 25600

Статус: Отсутствует

Никто не собирается спорить с Вашими утверждениями о том, что в шталагах пленных кормили от пуза.

Будьте здоровы!

Сообщение отредактировал Nestor - Пятница, 10 Мая 2019, 22.30.20

Дата: Пятница, 10 Мая 2019, 22.17.07 | Сообщение # 675

Группа: Эксперт

Сообщений: 1598

Статус: Отсутствует

Nestor,

Цитата Nestor (

)

С убежденными нациками бесполезно спорить. Это просто конченый народ.

"Нестор", вы уже определитесь, наконец, кто вы: историк или агитатор-пропагандист на государевых харчах? Война 75 лет назад как закончилась,а вы до сих пор шашкой машете. Камни собирать уже надо, а не разбрасывать!

Четверть наших пропавших без вести лежит в наших архивах...

Сообщение отредактировал MSDNO_17 - Пятница, 10 Мая 2019, 22.19.56

Дата: Пятница, 10 Мая 2019, 22.32.47 | Сообщение # 676

Группа: Эксперт

Сообщений: 25600

Статус: Отсутствует

Так я и говорю: не собираюсь спорить с Вашими утверждениями о том, что пленных в шталагах кормили от пуза. А государевыми харчами делиться лучше Вам со мной, ибо я никаких харчей от государя не получаю. А Вы постоянно хвастаетесь какими-то грамотами и т. п. суетной шелухой.

Будьте здоровы!

Дата: Суббота, 11 Мая 2019, 13.05.32 | Сообщение # 677

Группа: Эксперт

Сообщений: 1598

Статус: Отсутствует

Наглядный пример,как Розанов манипулирует информацией из просмотренных и использованных им документов ЦГАОР (ныне ГАРФ).

Сравните: текст Розанова (выше цитирован "Нестором")-

И исходный (перевод) текст документа,хранящийся в деле по ссылке:

Из приказа командующего 6-й армией генерал-фельдмаршала фон Рейхенау о поведении войск на Востоке
Штаб-квартира 6-й армии. 10 октября 1941 г.

"Снабжение питанием из полевых кухонь местных жителей и военнопленных, которые не работают на вермахт, является такой же неправильно понятой гуманностью, как и раздача сигарет и хлеба".

Цит.по: http://historic.ru/books/item/f00/s00/z0000193/st018.shtml

Всё, что нужно знать о советской пропаганде, подменившей собой науку Историю в целом, и Великой Отечественной войны - в частности...

Четверть наших пропавших без вести лежит в наших архивах...

Сообщение отредактировал MSDNO_17 - Суббота, 11 Мая 2019, 13.08.00

Дата: Суббота, 11 Мая 2019, 13.17.34 | Сообщение # 678

Группа: Эксперт

Сообщений: 25600

Статус: Отсутствует

Цитата MSDNO_17 (

)

Всё, что нужно знать о советской пропаганде, подменившей собой науку Историю в целом, и Великой Отечественной войны - в частности...

На бочку конкретные действительные примеры снабжения питанием из полевых кухонь местных жителей и военнопленных в период до 10 октября. Факты. Что Вы мне голову-то геббельсовщиной дурите? К слову, во исполнение цитированного Вами распоряжения в ряде шталагов неработающих пленных просто перестали кормить вообще. Из-за чего они естественно и закономерно умерли. Так надо понимать приказ правильно, а не так, как Вы его толкуете.

Будьте здоровы!

Сообщение отредактировал Nestor - Суббота, 11 Мая 2019, 13.21.25

Дата: Суббота, 11 Мая 2019, 13.26.54 | Сообщение # 679

Группа: Эксперт

Сообщений: 1598

Статус: Отсутствует

Nestor,

Цитата Nestor (

)

Что Вы мне голову-то геббельсовщиной дурите?

"Нестор", это только вы можете цитировать древние как гуано мамонта тексты главпуровских советских пропагандистов-публицистов. Вам же здесь дают наглядный бесплатный урок, КАК нужно работать с архивными документами и проверять всё, что написано на заборе.

Четверть наших пропавших без вести лежит в наших архивах...

Дата: Суббота, 11 Мая 2019, 15.06.00 | Сообщение # 680

Группа: Эксперт

Сообщений: 1598

Статус: Отсутствует

Nestor,

Цитата Nestor (

)

с методологией

"Нестор" а без обращения к википедии вы хоть знаете, что то слово обозначает?

Четверть наших пропавших без вести лежит в наших архивах...

Дата: Суббота, 11 Мая 2019, 15.15.21 | Сообщение # 681

Группа: Эксперт

Сообщений: 25600

Статус: Отсутствует

Цитата MSDNO_17 (

)

"Нестор" а без обращения к википедии вы хоть знаете, что то слово обозначает?

И тут беда с Вами. Жаргона историков не знаете.

Будьте здоровы!

Дата: Суббота, 11 Мая 2019, 23.15.31 | Сообщение # 682

Группа: Эксперт

Сообщений: 25600

Статус: Отсутствует

Если спросить у читателей "Новой газеты", знают ли они о плане голода (Hungerplan), являвшемся частью подготовки к Барбароссе, и предложить три ответа: "1) да, нацистское руководство исходило из того, что на оккупированной территории от голода умрут десятки миллионов жителей; 2) нет, это советская пропаганда; 3) в голоде на оккупированной территории виноват Сталин" - предполагаю, что третий ответ победит с изрядным отрывом. А ведь план голода только за последнее десятилетие обсуждался в работах Герлаха, Поля, Р.Д. Мюллера, Браунинга, Маттойса, Велера, Арнольда, Туза, Кэя, Хюртера и других авторов и спор идет лишь о том, существовал ли четкий план или лишь концепция, реализация которой конкретизировалась по ходу войны. Вместо знакомства с западной исторической наукой пермский дискурс удовлетворяется отечественными эрзацами, зачастую никогда не работавшими с немецкими архивами и даже не знающими языка, зато предлагающими историческую концепцию, хорошо ложащуюся в идеологический шаблон.

https://labas.livejournal.com/1194987.html?view=28629739#t28629739

Будьте здоровы!

Дата: Суббота, 11 Мая 2019, 23.18.25 | Сообщение # 683

Группа: Эксперт

Сообщений: 25600

Статус: Отсутствует

Будьте здоровы!

Дата: Воскресенье, 12 Мая 2019, 01.49.03 | Сообщение # 684

Группа: Эксперт

Сообщений: 25600

Статус: Отсутствует

Hungerplan

Als Hungerplan oder Backe-Plan (nach dem Staatssekretär im Reichsministerium für Ernährung und Landwirtschaft, Herbert Backe) wird eine 1941 entwickelte nationalsozialistische Strategie im Rahmen der Kriegführung gegen die Sowjetunion bezeichnet. Danach sollten die in den von der Wehrmacht besetzten Gebieten produzierten Lebensmittel an die deutschen Besatzungstruppen sowie ins Deutsche Reich geliefert werden. Dabei wurde bewusst einkalkuliert, dass infolge des Entzugs von Nahrungsmitteln bis zu dreißig Millionen Menschen in der Sowjetunion verhungern. Dieser Plan wurde von den für die Kriegswirtschaft maßgeblichen Teilen der nationalsozialistischen Führung des Deutschen Reiches ausgearbeitet und verantwortet.

Es ist in der Forschung nicht endgültig geklärt, ob es sich bei dem in Hermann Görings Vierjahresplanbehörde entwickelten Hungerplan um eine detaillierte Planung der offiziellen Politik des NS-Regimes, um seine allgemeine ideologische und politische Haltung oder eher um die Kalkulation der Folgen einer Versorgung der Wehrmacht mit den Nahrungsmitteln „aus dem Lande“ handelte. Die meisten Historiker sehen im Hungerplan eine todbringende Kombination aus Rassismus und Kriegsökonomie. Die nationalsozialistische Vernichtungspolitik in Form einer gewünschten Dezimierung der slawischen Bevölkerung verband sich demnach mit einer in Kauf genommenen und von den Akteuren gerechtfertigten Konsequenz selbst erzeugter Sachzwänge der rücksichtslosen Kriegswirtschaft zum Wohle der Wehrmacht sowie des Deutschen Reiches.

Inhaltsverzeichnis
1 Planungen von Lebensmittelversorgung und Hunger
1.1 Protokoll der Staatssekretäre-Besprechung, 2. Mai 1941
1.2 Wirtschaftspolitische Richtlinien, Gruppe Landwirtschaft, 23. Mai 1941
1.3 Görings Richtlinien für die Führung der Wirtschaft („Grüne Mappe“), Juni 1941
2 Auswirkungen der Hungerplanungen
3 Hungerplan oder Hungerpolitik – historische Verortung
4 Kritik und Positionen der Forschung
5 Literatur
6 Weblinks
7 Anmerkungen
Planungen von Lebensmittelversorgung und Hunger

Herbert Backe (1896–1947). Aufnahme aus dem Jahr 1942
Im Ersten Weltkrieg hatte Deutschland erhebliche Probleme mit der Nahrungsmittelversorgung. Im Zweiten Weltkrieg stand man vor einer ähnlichen Situation. Trotz der aufwendigen „Erzeugungsschlachten“ der deutschen Landwirtschaft genügte die Agrarproduktion des Reiches nicht zur Selbstversorgung (vergleiche Agrarwirtschaft und Agrarpolitik im Deutschen Reich (1933–1945)). Am 14. Februar 1940 erklärte Herbert Backe, Staatssekretär im Reichsministerium für Ernährung und Landwirtschaft, es drohe der „Zusammenbruch der Ernährungswirtschaft im Laufe des zweiten Kriegsjahres, wie im Jahre 1918“.[1]

Backe, der die Geschäftsgruppe Ernährung im Vierjahresplan leitete, war der Meinung, dass das deutsche Ernährungsproblem mit dem bevorstehenden Angriff auf die Sowjetunion gelöst werden könne. Da aber Berechnungen der Landwirtschaftsführung zeigten, dass größere Überschüsse in der Sowjetunion nicht vorhanden waren, wurde eine Strategie für die Behandlung der sowjetischen Bevölkerung entworfen, um ein Höchstmaß an Nahrungsmitteln aus dem Land zu pressen und gleichzeitig den nationalsozialistischen Vernichtungskrieg im Osten voranzutreiben. Durch Abtrennen der Zuschussgebiete, insbesondere der großen Industriegebiete, von ihrer Ernährungsbasis sollten alleine an Getreide „Überschüsse“ in Höhe von 8,7 Millionen Tonnen für den deutschen Verbrauch erzielt werden.[2] Nach Einschätzung des Historikers Christian Gerlach war die nationalsozialistische Wirtschaftsführung im Osten ein Instrument der Massenvernichtung.[3]

Protokoll der Staatssekretäre-Besprechung, 2. Mai 1941
Als Beweise für die Existenz einer solchen Strategie gibt es eine Reihe von Dokumenten, die aus den Planungsstäben der Staats- und Parteiinstanzen stammen, und Reden auf Ministerebene. Sieben Wochen vor dem deutschen Überfall auf die UdSSR am 22. Juni 1941 hieß es in einer Aktennotiz über eine Besprechung von mehreren Staatssekretären und führenden Offizieren der Wehrmacht am 2. Mai 1941 zu den kriegswirtschaftlichen Konsequenzen des geplanten „Unternehmens Barbarossa“:

„1.) Der Krieg ist nur weiter zu führen, wenn die gesamte Wehrmacht im 3. Kriegsjahr aus Rußland ernährt wird.
2.) Hierbei werden zweifellos zig Millionen Menschen verhungern, wenn von uns das für uns Notwendige aus dem Lande herausgeholt wird.“[4]

Die Bedeutung dieser Besprechung der Staatssekretäre und insbesondere Backes spiegelt sich in Tagebucheinträgen von Propagandaminister Joseph Goebbels wider. So notierte Goebbels einen Tag vor der Besprechung:

„Backe trägt mir den Stand unserer Ernährung vor. Fleisch muß ab 2. Juni um 100 gr pro Woche gekürzt werden. Die Wehrmacht ist zu gut gestellt und verzehrt zuviel […] Im Brot können wir hoffen durchzukommen, wenn keine Erntekrise eintritt […] Bekommen wir ein drittes Kriegsjahr, dann zehren wir vom Brot die letzten Reserven auf […] Backe beherrscht übrigens sein Ressort meisterhaft. Bei ihm wird getan, was überhaupt nur möglich ist.“[5]

Wenige Tage nach der Besprechung sah Goebbels die Probleme als gelöst an:

„Backe legt die Ernährungslage dar. Wie er mir vor einigen Tagen berichtete. Noch einige zusätzliche Angaben, die zu Optimismus berechtigen. Wenn nur die diesjährige Ernte gut wird. Und dann wollen wir uns ja im Osten gesundstoßen.“[6]

Christian Gerlach wies in seiner 1999 zur deutschen Besatzungspolitik in Weißrussland erschienenen Studie darauf hin, dass dieses Dokument „in seiner ganzen Tragweite für die folgende Besatzungspolitik in der Sowjetunion […] kaum erkannt worden“ sei.[7] 2006 wurde der Hintergrund der Besprechung vom britischen Historiker Alex J. Kay näher untersucht und in den Kontext der wirtschaftlichen Planung für die deutsche Besatzungspolitik eingeordnet.[8]

Da keine Teilnehmerliste für die Besprechung gefunden wurde, kommt Kay nach dem Abgleich verschiedener Quellen, darunter Tagebücher, Terminkalender und die Zustellung des Protokolls zu dem Schluss, dass „die Generäle Thomas und Schubert als Empfänger des Sitzungsprotokolls und auf der einen Seite federführender Angehöriger des Wirtschaftsführungsstabes Ost (Thomas) bzw. auf der anderen Seite des Wirtschaftsstabes Ost (Schubert) an dem Treffen vom 2. Mai teilnahmen. Als Staatssekretäre (bzw. Unterstaatssekretäre) und Mitglieder des Wirtschaftsführungsstabes Ost waren zudem auch Körner (Stellvertreter Görings), Backe, von Hanneken, Alpers und Syrup höchstwahrscheinlich anwesend. Je nachdem, ob die Tagebucheinträge Rosenbergs richtig waren, können Rosenberg, Jodl, Meyer, Schlotterer und Riecke als wahrscheinliche Teilnehmer angesehen werden.“[9]

Wirtschaftspolitische Richtlinien, Gruppe Landwirtschaft, 23. Mai 1941
Die „Wirtschaftspolitischen Richtlinien für Wirtschaftsorganisation Ost, Gruppe Landwirtschaft“ vom 23. Mai 1941 bilden die schriftliche Fassung der Schlussfolgerungen, zu denen drei Wochen vorher die Staatssekretärsbesprechung gekommen war. Sie zeigen schon in den einleitenden Sätzen die Sichtweise der Planer, dass die Getreideüberschüsse der Sowjetunion deswegen stark zurückgegangen seien, weil die Sowjetunion im Vergleich zur Zeit des Russischen Kaiserreiches heute dreißig Millionen Menschen mehr, vor allem in den Großstädten, zu ernähren habe. In den Richtlinien heißt es:

„Rußland […] lieferte […] jährlich im Durchschnitt der Jahre 1909/13 auf dem Weltmarkt rd. 11 Mill. T. Getreide […] Heute liefert Rußland nur ganz geringe Bruchteile dieses Exports, und zwar nur Getreide, im Durchschnitt 1 bis höchstens 2 Mill. t pro Jahr […] Die Erklärung für diese Widersprüche ist in folgendem zu suchen: 1.) Die Gesamtbevölkerung ist von 140 Millionen im Jahre 1914 auf 170,5 Millionen im Jahre 1939 gestiegen. Insbesondere hat sich die Stadtbevölkerung von rd. 10 % auf rd. 30 % der Gesamtbevölkerung erhöht. […] Damit ist das wesentlichste des Problems gekennzeichnet. Die Überschüsse Rußlands an Getreide werden entscheidend nicht durch die Höhe der Ernte, sondern durch die Höhe des Selbstverbrauchs bestimmt. […] Diese Tatsache ist der Schlüsselpunkt, auf dem unsere Maßnahmen und unsere Wirtschaftspolitik aufzubauen haben. Denn: […] Da Deutschland bezw. Europa unter allen Umständen Überschüsse braucht, muß also der Konsum entsprechend herabgedrückt werden. […] Dieses Herabdrücken des Konsums ist im Gegensatz zu den bisherigen besetzten Gebieten auch durchführbar deshalb, weil das Hauptüberschußgebiet von dem Hauptzuschußgebiet räumlich scharf getrennt ist. […] Die Überschußgebiete liegen im Schwarzerdegebiet (also im Süden, Südosten) und im Kaukasus. Die Zuschußgebiete liegen im wesentlichen in der Waldzone des Nordens (Podsolböden). […] Die Bevölkerung dieser Gebiete, insbesondere die Bevölkerung der Städte, wird größter Hungersnot entgegensehen müssen. […] Viele 10 Millionen von Menschen werden in diesem Gebiet überflüssig und werden sterben oder nach Sibirien auswandern müssen.“[10]

Auszug aus den „12 Geboten“ Backes vom 1. Juni 1941, gekennzeichnet als „Geheime Kommandosache“
Während diese wirtschaftspolitischen Richtlinien nur als internes Papier und in den Führungsstellen des Wirtschaftsstabes Ost kursierten, teilte Backe den Landwirtschaftsbeauftragten vor Ort deren wichtigste Inhalte in seiner „Kreislandwirtschaftsführer-Mappe“ vom 1. Juni 1941 mit.[11] Diese in der Literatur als „Gelbe Mappe“ bezeichnete Broschüre enthielt in komprimierter Form die wichtigsten Inhalte der Richtlinien vom 23. Mai 1941 und wurde an die über 10.000 Landwirtschaftsführer verteilt.[12] Backe fügte dieser Mappe von ihm selbst unterschriebene 12 Gebote für Landwirtschaftsführer bei. Darin führte Görings Ernährungsbeauftragter aus, es sei das Ziel, „die Bevölkerung […] zu unserem Werkzeug zu machen“, wobei die zentrale Frage jeder Entscheidung lautete: „Was nützt es Deutschland?“ Damit keine falschen Skrupel bei der Beantwortung dieser Frage störten, führte er im 11. Gebot aus: „Armut, Hunger und Genügsamkeit erträgt der russische Mensch schon seit Jahrhunderten. Sein Magen ist dehnbar, daher kein falsches Mitleid.“[13]

Die Ukraine und der Kaukasus bildeten die Hauptüberschuss- und Nord- sowie Zentralrussland die Hauptzuschussgebiete. Am 20. Juni 1941, zwei Tage vor dem Überfall auf die Sowjetunion, erklärte der designierte Reichsminister für die besetzten Ostgebiete, Reichsleiter Alfred Rosenberg, in einer „große[n], weit ausgreifende[n] Rede“ vor Vertretern der Wehrmacht, des Staates und der Partei:[14]

„Die deutsche Volksernährung steht in diesen Jahren zweifellos an der Spitze der deutschen Forderungen im Osten, und hier werden die Südgebiete und Nordkaukasien einen Ausgleich für die deutsche Volksernährung zu schaffen haben. Wir sehen durchaus nicht die Verpflichtung ein, aus diesen Überschussgebieten das russische Volk mit zu ernähren. Wir wissen, dass das eine harte Notwendigkeit ist, die ausserhalb jeden Gefühls steht. Zweifellos wird eine sehr umfangreiche Evakuierung notwendig sein und dem Russentum werden sicher sehr schwere Jahre bevorstehen.“[15]

Görings Richtlinien für die Führung der Wirtschaft („Grüne Mappe“), Juni 1941
Die wirtschaftspolitischen Richtlinien fanden auch Eingang in die Richtlinien für die Führung der Wirtschaft in den neubesetzten Ostgebieten, die „Grüne Mappe“, die am 16. Juni 1941 – unmittelbar vor dem Überfall – als offizielles Handbuch für die künftige Wirtschaftsverwaltung in der besetzten Sowjetunion von Hermann Göring herausgegeben wurde.[16] Die erste Auflage der „Grünen Mappe“ betrug 1000 Ausfertigungen, die zweite einen Monat später 2000.[17] Im Hinblick auf die Größe der Verteilerliste war die Ausdrucksweise, die in der „Grünen Mappe“ verwendet wurde, notgedrungen vorsichtiger als bei den Wirtschaftspolitischen Richtlinien. Trotzdem stimmt der Inhalt der beiden Dokumente weitgehend überein.[18] Sie enthielten „neben den organisatorischen Regelungen eine genaue Ausführung der Prinzipien, die von den Staatssekretären am 2. Mai 1941 festgelegt worden waren“.[19] Die Bestimmungen der „Grünen Mappe“ sahen sowohl die weitgehende Entindustrialisierung der besetzten sowjetischen Gebiete als auch die Umlenkung deren Nahrungsmittel vor – weg von der Versorgung der sowjetischen Städte, hin zum Bedarf von Wehrmacht und deutscher Bevölkerung.[20] Seitens der Wehrmachtführung war der Chef des Wehrwirtschafts- und Rüstungsamtes General Georg Thomas im Auftrag Görings für die Planungen zuständig.[21]

Zu den Konsequenzen der von ihm verantworteten wirtschaftlichen Ausbeutung in den besetzten sowjetischen Gebieten äußerte sich Göring gegenüber dem italienischen Außenminister Graf Galeazzo Ciano im November 1941:

„In diesem Jahr werden in Russland zwischen 20 und 30 Millionen Menschen verhungern. Und vielleicht ist das gut so, denn gewisse Völker müssen dezimiert werden.“[22]

Die Ankläger in den Nürnberger Prozessen hielten Hermann Göring als Verantwortlichem für die wirtschaftlichen Pläne in den besetzten sowjetischen Gebieten das Protokoll der Staatssekretäre-Besprechung vom 2. Mai 1941 und die von ihm herausgegeben „Grüne Mappe“ vom Juni 1941 vor. Er wurde laut Urteilstext unter anderem explizit wegen seiner wirtschaftspolitischen Richtlinien sowohl zur „Plünderung und Vernichtung jedweder Industrie in den nahrungsmittelarmen Gegenden“ als auch zur „Umleitung von Lebensmitteln aus den Überschußgebieten zur Befriedung des deutschen Bedarfs“ zum Tode verurteilt.[23]

Mehrere Indizien sprechen dafür, dass durch den Hungerplan der Tod von 30 Millionen vorgesehen war.[24] Wie aus den wirtschaftspolitischen Richtlinien hervorgeht, hatte das Vorgehen in den Ernährungsfragen „die Billigung der höchsten Stellen“, also Hitler, Göring und des Reichsführers SS und Reichskommissars für die Festigung deutschen Volkstums Heinrich Himmler, erfahren.[25]

Es steht fest, dass durch die wirtschaftliche Ausbeutung der sowjetischen Gebiete Millionen Menschen die Nahrungsmittelgrundlage entzogen wurde und deswegen sehr viele Zivilisten verhungerten. Da die Zahl der Deutschland zur Verfügung stehenden Truppen zu klein war, es im Osten entgegen den deutschen Erwartungen keinen schnellen Sieg gab und die militärische Lage für Deutschland dadurch immer ungünstiger wurde, konnten die Planungen der NS-Bürokratie jedoch nicht vollständig umgesetzt werden, argumentierte 2006 der Historiker Alex J. Kay: Es habe sich bald nach dem Überfall herausgestellt, dass es nicht möglich sein würde, ganze Gebiete abzuriegeln und Millionen von Menschen auf diese Weise dem Hungertod preiszugeben. Der Hungerplan wäre deshalb in der Praxis nicht so durchzuführen gewesen, wie er konzipiert worden war.[26]

Auswirkungen der Hungerplanungen

In ihrem Abschlussbericht „Kriegswirtschaft im Operationsgebiet des Ostens in den Jahren 1941–1943“ berechneten die Planer des Wirtschaftsstabes Ost, dass die Getreideproduktion in den besetzten Gebieten von 23,2 Millionen Tonnen vor dem Krieg auf 11,7 Millionen Tonnen im Kriegsjahr 1942 zurückging.[27] Aus diesem schon halbierten Getreideaufkommen wurden dann weitere Millionen Tonnen Nahrungsmittel für die Wehrmacht und deutsche Bevölkerung gepresst. Das Statistische Reichsamt hielt fest, dass die deutsche Besatzungsmacht bis zum Sommer 1943 aus den eroberten Teilen der Sowjetunion folgende Mengen an Nahrungsmitteln herausholte: 4.372.339 Tonnen Getreide, 495.643 Tonnen Fleisch, 723.450 Tonnen Speiseöle und Fette sowie 1.895.775 Tonnen Kartoffeln.[28] Dazu kamen nach Auffassung der zeitgenössischen Statistiker noch in geringerem Umfang „die unmittelbar von der Truppe gewonnenen oder erbeuteten Erzeugnisse“ sowie „die Versorgung der im Osten eingesetzten deutschen Reichsangehörigen“ u. a. „Beamte, Gefolgschaftsmitglieder der Ostfirmen.“[29] Götz Aly gelangt auf dieser Datenbasis an geraubten Lebensmitteln rechnerisch zu einem Nährwert von insgesamt 106.268.262 Getreideeinheiten. Da ein Mensch zum Überleben 2,5 Getreideeinheiten pro Jahr braucht, wäre also rein arithmetisch 21,2 Millionen Menschen die Ernährungsgrundlage entzogen worden, was in der Realität des Krieges eine Hungerkatastrophe für viele Millionen Menschen bedeutete.[30]

Nach jüngeren Angaben sind im Deutsch-Sowjetischen Krieg 17 Millionen sowjetische Zivilisten umgekommen, davon etwa sieben Millionen Menschen vor allem durch Hunger und unerträgliche Lebensumstände.[31] Insgesamt hat „die Hälfte aller sowjetischen Zivilisten unter deutscher Besatzung gehungert“, so Christian Hartmann, Historiker am Institut für Zeitgeschichte.[32] Am schlimmsten seien die Menschen bei Leningrad, im Donezbecken, der Nordostukraine, der Krim und in den Städten generell betroffen gewesen. Bis Ende 1942 verhungerten allein in der Stadt Charkow 14.000 Menschen.[33] Wegen des früh fehlgeschlagenen Blitzkriegs musste die territoriale Abriegelungspolitik zwischen sogenannten Überschuss- und Zuschussgebieten modifiziert werden und ging in eine selektive und mörderische Hungerpolitik vor allem gegenüber der jüdischen Bevölkerung und den sowjetischen Kriegsgefangenen über.[34] Statt der einkalkulierten 30 Millionen Hungertoten wurden zwischen vier und sieben Millionen Menschen mittels Hunger zu Tode gebracht.[35] Gemildert wurden die Folgen des Nahrungsmittelentzugs auch dadurch, dass die Vereinigten Staaten von Amerika große Mengen Lebensmittel lieferten, die ausreichten, „jeden sowjetischen Soldaten während des gesamten Krieges täglich mit schätzungsweise einem halben Pfund Nahrungskonzentrat zu versorgen“.[36] Der Osteuropa-Historiker Timothy Snyder schätzt die Zahl der sowjetischen Bürger, die die deutschen Besatzer zwischen 1941 und 1944 in den von ihnen besetzten Gebieten der Sowjetunion bewusst verhungern ließen, auf 4,2 Millionen.[37]

Neben den Einwohnern abgeriegelter Großstädte, vor allem Leningrad mit ca. einer Million Hungertoten,[38] wurden in erster Linie Menschen, die aufgrund der rassischen Wertigkeit gemäß der NS-Ideologie oder kriegswirtschaftlicher Nützlichkeitserwägungen am unteren Ende der Ernährungshierarchie standen, Opfer der Hungerplanungen: Sowjetische Kriegsgefangene, Juden, Behinderte und Psychiatriepatienten.[39] Von den 5,7 Millionen Rotarmisten in deutscher Kriegsgefangenschaft starben rund 3,1 Millionen; 2,6 Millionen von ihnen verhungerten und starben während der Märsche.[40] Diese Menschen, so Timothy Snyder, wurden „gezielt umgebracht, oder es lag die bewusste Absicht vor, sie den Hungertod sterben zu lassen. Wäre der Holocaust nicht gewesen, man würde dies als das schlimmste Kriegsverbrechen der Neuzeit erinnern.“[41]

https://de.wikipedia.org/wiki/Hungerplan

Будьте здоровы!

Сообщение отредактировал Nestor - Воскресенье, 12 Мая 2019, 03.05.15

Дата: Воскресенье, 12 Мая 2019, 02.15.42 | Сообщение # 685

Группа: Эксперт

Сообщений: 25600

Статус: Отсутствует

Kalkulierte Morde: die deutsche Wirtschafts- und Vernichtungspolitik in Weissrussland 1941 bis 1944
Christian Gerlach
Hamburger Ed., 2000 - Всего страниц: 1231

Будьте здоровы!

Дата: Воскресенье, 12 Мая 2019, 02.26.30 | Сообщение # 686

Группа: Эксперт

Сообщений: 25600

Статус: Отсутствует

План «Ольденбург» («Зелёная папка» Геринга) — кодовое именование экономического подраздела плана нападения Германии на СССР «Барбаросса».

После утверждения Гитлером плана «Барбаросса» фюрер поручил рейхсмаршалу Герингу разработать план эксплуатации территории СССР.

Под руководством Геринга был разработан план, получивший название «Ольденбург», который предусматривал овладение и постановку на службу Рейху всех запасов сырья и крупных промышленных предприятий на территории между Вислой и Уралом. По этому плану, наиболее ценное промышленное оборудование предполагалось отправить в Рейх, а то, которое не может пригодиться Германии, — уничтожить. Территорию европейской части СССР планировалось децентрализовать экономически и сделать аграрно-сырьевым придатком Германии. Первоначальный вариант плана был утверждён на секретном совещании 1 марта 1941 года (протокол 1317 P.S.).

В течение следующих двух месяцев план был детально проработан и окончательно утверждён 29 апреля 1941 года (протокол секретного совещания 1157 P.S.). Согласно плану, территория СССР делилась на четыре экономических инспектората (Ленинград, Москва, Киев, Баку) и 23 экономических комендатуры, а также 12 бюро. Для координации был образован штаб «Ольденбург».

Впоследствии, согласно плану, предполагалось разбить территорию европейской части СССР на семь государств, каждое из которых должно было экономически зависеть от Германии. Территорию Прибалтики планировалось сделать протекторатом и в дальнейшем включить в состав Германии.

8 мая 1941 года были приняты «Общие инструкции для всех комиссаров Рейха на оккупированных восточных территориях», основанные на данном плане (документы 1029, 1030 P.S.).

Отдельная комиссия была сформирована для организации сбора продовольствия на оккупированных территориях. Ей была поставлена задача обеспечить к 1942 году снабжение германских вооружённых сил питанием полностью за счёт ресурсов СССР. Всё остальное продовольствие из сельскохозяйственных регионов предполагалось вывозить в Германию, тем самым сокращая «избыточное население» индустриальных центров CCCР.

В соответствии с приказом начальника штаба верховного командования вермахта Вильгельма Кейтеля от 16 июня 1941 года, основная экономическая задача на захваченных территориях СССР определялась как «немедленная и полная эксплуатация оккупированных областей в интересах военной экономики Германии, в особенности в области обеспечения продовольствием и нефтью».

Рейхсмаршал Геринг, непосредственно руководивший штабом «Ольденбург», писал:
На Востоке я намерен грабить, и грабить эффективно. Всё, что может быть пригодно для немцев на Востоке, должно быть молниеносно извлечено и доставлено в Германию.
Уже после начала Великой Отечественной войны, 15 июля 1941 года, он записал в своей «зелёной папке»:
Использование подлежащих оккупации областей должно производиться в первую очередь в области продовольственной и нефтяной отраслей хозяйства. Получить для Германии как можно больше продовольствия и нефти — такова главная экономическая цель кампании.
Изначально германское военное руководство считало, что нет необходимости в период войны восстанавливать промышленные предприятия и использовать природные богатства СССР, достаточно ограничиться захватом готовой продукции и сырья на складах, после чего произвести учёт промышленных предприятий, шахт и рудников, обеспечить их охрану и создать на захваченных территориях гражданское управление.

Однако, когда расчёты на молниеносную войну провалились и Германия стала нести большие потери в живой силе, технике и вооружении, созданные запасы начали быстро истощаться, немецкое руководство в срочном порядке начало разрабатывать план экономического использования оккупированных территорий уже в ходе самой войны. Тем самым от реализации плана «Ольденбург» немецкому руководству пришлось отказаться, признав его непригодность.

После окончания войны деятельность штаба «Ольденбург» стала предметом рассмотрения и осуждения на Нюрнбергском трибунале.

https://ru.wikipedia.org/wiki/План_«Ольденбург»

О причинах отказа от выполнения плана «Ольденбург» в вики пишется, как для нее обычно, полный бред. Здесь требовалось, как минимум привести дату отказа, если он в действительности был. Между тем грабеж нашей страны оккупантами в громадных масштабах не прекращался вплоть до полного их изгнания. Может быть, другое слово для плана придумали и нашли, но сам по себе он выполнялся, как явствует из записи в дневнике Гальдера от 28 июня 1941 г. с первой же недели войны по конец оккупации. За 1941 г. "Ольденбург", как пишется в вики, свой план выполнил. И какого рожна еще от него было надо?

Будьте здоровы!

Сообщение отредактировал Nestor - Воскресенье, 12 Мая 2019, 02.42.28

Дата: Воскресенье, 12 Мая 2019, 02.32.36 | Сообщение # 687

Группа: Эксперт

Сообщений: 25600

Статус: Отсутствует

Нюрнбергский процесс, сборник документов (Приложения)

П.34. Из протокола экономического штаба «Ольденбург» об итогах обсуждения на совещании статс-секретарей плана «Барбаросса» 2 мая 1941 г.

[Документ ПС-2718]

В совещании участвовали:

Герман Геринг, Георг Томас, Вильгельм Шуберт, Пауль Кернер, Губерт Бакке, Герман фон Ганнекен, Фридрих Спрун и Фридрих Альперс

1. Продолжать войну можно будет лишь в том случае, если все вооруженные силы Германии на третьем году войны будут снабжаться продовольствием за счет России.

2. При этом несомненно: если мы сумеем выкачать из страны все, что нам необходимо, то десятки миллионов людей будут обречены на голод.

3. Наиболее важен сбор и вывоз урожая масличных культур и приготовленных из них продуктов питания; лишь на втором месте злаковые. Жиры и мясо, видимо, пойдут на продовольственное обеспечение войск.

...

IMT, vol.31, р.84.

https://history.wikireading.ru/200131

Будьте здоровы!

Дата: Воскресенье, 12 Мая 2019, 02.59.20 | Сообщение # 688

Группа: Эксперт

Сообщений: 25600

Статус: Отсутствует

Подвожу итог. Геринг запланировал перед войной умерщвить голодом 30 млн. советских граждан. Как заключают современные немецкие историки, в самую первую очередь это относилось к евреям и военнопленным. Всего по весну 1942 г. в немецком плену погибло 67% из более 3 млн. находившихся в нем. Т. е. минимум миниморум 2 млн. Большинство из них, вне сомнения, умерли от голода, или, во всяком случае, он сыграл в том существенную роль. Итого от одного миллиона до двух, берем среднее полтора миллиона. По оценке зарубежных историков, жертвами еще до войны спланированного и совершенно сознательно затем организованного голода стало минимум 4 млн. чел. Из них порядка около половины, получается, - военнопленные. Вот в чем действительная суть дела. Между тем, продовольствия, собранного захватчиками на оккупированной территории, было значительно более чем достаточно для того, чтобы предотвратить эту гигантскую катастрофу. Продовольствие (растительное) отправлялось в рейх, мясопродукты направлялись, как предписывалось, в действующие войска вермахта на восточном фронта. Вполне вероятно, частично, а в остальном тоже в рейх. Но и собранного мяса имелось тоже огромное количество, часть его на питание пленных тоже спокойно было возможно отправить.

Так что весь этот бред о том, что не рассчитывали на то, что придется кормить слишком большую массу пленных, сочинен исключительно для того, чтобы реабилитировать нацизм, и ни для чего больше. Никаких оснований в реальности он фактически не имеет. Более того, как отчетливо явствует из Документа ПС-2718, масштабы грабежа на ближайшие 3 года планировавшейся войны предполагалось только наращивать все в бОльшей мере все бОльшими темпами (потому что вооруженные силы Германии действовали не на одном только восточном фронте, также на западном, кроме того, намечался поход в Индию и в другие части Земного шара). За счет чего? В первую очередь, за счет умышленного массового убийства голодом пленных. Что представляется мне очевидным. Ведь у гражданских были какие-никакие возможности где-то как-то перебиваться, что-то обменивать на продукты, где-то подрабатывать, что-то на своих огородиках и в своих сарайчиках выращивать, да хоть на крайний случай и воровать или милостыню собирать. А у пленных таких возможностей не имелось.

Будьте здоровы!

Сообщение отредактировал Nestor - Воскресенье, 12 Мая 2019, 03.39.50