|
Dulag 126 Smolensk
|
|
| MSDNO_17 | Дата: Вторник, 03 Сентября 2019, 19.10.28 | Сообщение # 241 |
Группа: Эксперт
Сообщений: 1615
Статус: Отсутствует
| Аркадий1946,
"Снова Вязьма. Большой зал какого-то чудом уцелевшего здания заполнен ранеными немцами. И вдруг генерал увидел советскую девушку. Он подозвал ее.
— Советская?
— Советская.
— Как ты попала сюда? Как зовут?
— Соня Анвайер. Я врач, но советских врачей немцы используют как санитаров.
— Анвайер? — удивился Лукин. — Ты же еврейка, а евреев и комиссаров фашисты расстреливают.
Соня приложила палец к губам, испуганно огляделась и, наклонившись, прошептала:
— Для немцев я грузинка Сулико Джапаридзе. Я до войны жила в Тбилиси и неплохо знаю грузинский язык. Теперь мне это спасло жизнь. И немецкий знаю, поэтому сюда взяли. Противно, но хочется выжить"...
https://history.wikireading.ru/324797
Четверть наших пропавших без вести лежит в наших архивах...
|
| |
| |
| MSDNO_17 | Дата: Вторник, 03 Сентября 2019, 19.56.54 | Сообщение # 242 |
|
Группа: Эксперт
Сообщений: 1615
Статус: Отсутствует
| Цитата Аркадий1946 (  ) Или один сменил другой? Или кто-то что-то путает?
Это от недостаточности и неполноты источниковой базы, которой располагают краеведы. Говоря советским штампом, - "мало данных" для категоричного утверждения. Видимо, нужны еще немецкие организационно-распорядительные документы, чтобы уверенно говорить: здесь дислоцировался этот госпиталь, а там этот. Или один сменил другой, или находились под одной крышей. Имхо, конечно же.
Цитата Аркадий1946 ( ) из плена, согласно ОБД, вернулась Анваер С.И.
В январе 1945 г., при "эвакуации" Штутгофа она совершила побег, группу беглецов, в которую водила, задержали в Диршау. После освобождение лагеря советскими войсками оказалась у "своих"....в тюрьме в городе Грауденц. Заключенная там, работала при тюремном лазарете уже для немецких в/пл и гражданских. Попытка самоубийства. Спас заключенный врач-немецкий военнопленный. Потом была голодовка. Затянувшаяся "проверка".В феврале 1946 г. вернулась в Москву.
"Потом пошли вещи менее приятные. Целый месяц не прописывали в Москве, вызвали на допросы, чаще поздно вечером,года спецпроверки им было мало. Результатом этого было то, что я не встречала своих товарищей по неволе, не пыталась никого разыскивать. И меня тоже не искали... Из того, что я обещала в письмах, я не выполнила одного. Я ничего не рассказала папе о том. что пережила,для меня это стало прошлым, а ему пришлось бы слышать этот ужас впервые. Я слышала, как папа сказал кому-то:" Соня ничего не рассказывает".
Четверть наших пропавших без вести лежит в наших архивах...
Сообщение отредактировал MSDNO_17 - Вторник, 03 Сентября 2019, 20.56.32 |
| |
| |
| Саня | Дата: Среда, 04 Сентября 2019, 01.38.20 | Сообщение # 243 |
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
| MSDNO_17,
Респект!
Qui quaerit, reperit
|
| |
| |
| Саня | Дата: Суббота, 07 Сентября 2019, 11.40.53 | Сообщение # 244 |
|
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
| № 120
Протокол допроса С.Ф. Хлызова,
рядового 47-й авторемонтной базы 43-й армии,
в отделе контрразведки «Смерш» Петрозаводского спецлагеря № 0313
Вопрос: Расскажите, когда, где и при каких обстоятельствах вы оказались в плену у немцев.
Ответ: 3 октября 1941 года в районе Мокрый Смоленской обл. наше подразделение стало отступать. Я вместе с другими на двух автомашинах держали путь отступления на райцентр Мокрый. По дороге на нас налетела немецкая авиация и стала обстреливать. В результате наши автомашины загорелись, а мы забежали в находившийся недалеко от дороги противотанковый ров. Укрываясь от самолетов, я пробежал по рву км 2, стараясь добежать до леса. Но дальше бежать не стало возможности ввиду того, что во рву было много воды, и нам, находившимся во рву, пришлось выбежать в открытое поле. Когда я выбрался из рва, то в это время из деревни, находившейся впереди (названия деревни не помню), к нам навстречу выехали бронемашина и мотоцикл. Мы, оставшиеся пять человек, спустились обратно в ров и залегли. Бронемашина подъехала к нам, остановилась. Немцы вышли из машины, стали нам кричать. Тогда воентехник, я и другие 3 человека поднялись и сдались в плен.
Вопрос: Немцы вас обыскивали?
Ответ: Да, обыскивали.
Вопрос: Что они при обыске изъяли?
Ответ: При обыске немцы у меня ничего не отобрали, т. к. у меня все было на автомашине, а только сняли звездочку.
Вопрос: Куда вас немцы направили?
Ответ: Немцы сразу отвели [нас] недалеко от этого места и расположили нас на сопке, куда стали приводить других в/пленных; и к вечеру здесь было собрано человек 200. После этого [нас] переправили в деревню, где был сборный пункт в/пленных. Там я переночевал, а на другой день вместе с другими в/пленными был направлен в Рославль.
Вопрос: В каких вы лагерях содержались, в течение какого периода времени и чем занимались?
Ответ: Я содержался в лагерях: а) Рославль, с 7/X по 18/X-41 г., на работы не ходили; б) Смоленск, с 21/X-41 г. по март 1943 г., работал на разных работах в течение всего периода времени содержания в этом лагере, а потом был из лагеря зачислен в госпиталь № 3/551.
Вопрос: Сколько раз вы допрашивались в течение вашего нахождения в лагерях?
Ответ: В течение всего времени нахождения в лагерях я не допрашивался, а только перед отправкой на работу в госпиталь проходил регистрацию.
Вопрос: Кем проводилась регистрация и какие вопросы задавались?
Ответ: Регистрацию проводил переводчик в форме рядового солдата и, кроме того, были несколько писарей. Записывали фамилию, имя, отчество, год рождения, место рождения, в какой части Красной Армии служил, в должности кого, где попал в плен. Ответы я показал правильные.
Вопрос: Расскажите об обстоятельствах оформления вас на службу в госпиталь.
Ответ: В первых числах марта 1943 г. (точно число не помню) из госпиталя пришел обер-ефрейтор и, как всегда, отсчитал при построении шесть человек, в том числе и меня, и повел регистрироваться. Когда стал я регистрироваться, переводчик объяснил, что я и другие пять человек пойдем на постоянную работу в госпиталь и там будем жить. И сразу же после регистрации я был отправлен в госпиталь.
Вопрос: По прибытии в госпиталь с вами беседовали кто-либо из командования?
Ответ: Не беседовали, а только показали, где мы будем жить.
Вопрос: В течение какого периода времени вы служили при госпитале и в какой должности?
Ответ: При госпитале я служил с марта 1943 г. и по 11/I-1945 г. санитаром[365].
Вопрос: Где дислоцировался госпиталь?
Ответ: Госпиталь дислоцировался в Смоленске по август месяц, с августа по ноябрь – в Борисове и с декабря 1943 г. по январь 1945 г. – в Италии, г. Рива.
http://pmem.ru/index.php?id=57
Qui quaerit, reperit
|
| |
| |
| Саня | Дата: Суббота, 07 Сентября 2019, 12.51.45 | Сообщение # 245 |
|
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
| № 129
Из протокола допроса В.А. Писарева[384],
рядового 757-го стрелкового полка
222-й стрелковой дивизии 19-й армии
Вопрос: Сколько времени Вы находились в плену у немцев и в каких лагерях содержались?
Ответ: После пленения нас немцы направили в лагерь для военнопленных [в] г. Рославль, откуда через 13 дней перевели в г. Смоленск. 5 ноября 1941 года перевели в лагерь г. Орша Витебской области, где я содержался до 25 апреля 1942 года.
25 апреля 1942 года во время следования с работы на ремонте дороги я вместе с Суевым Петром Семеновичем, 1914 года рождения, уроженцем гор. Серпухова Московской области, совершили побег и пошли в направлении г. Демидова Смоленской области. Придя в одну деревню, мы попросились у одной хозяйки ночевать, она нас не пустила. Тогда мы день находились в бане у этой хозяйки, а вечером нас в этой бане немецкая полиция окружила и задержала.
Вопрос: Куда Вас направила полиция после задержания?
Ответ: Полиция нас направила в гор. Демидов, где [мы] переночевали 2 ночи. [Затем] были отправлены в гор. Рудню Смоленской области, откуда через пять суток были направлены в г. Смоленск. Вначале нас держали в гестапо, затем отправили в Смоленскую тюрьму.
Вопрос: В гестапо Вас допрашивали?
Ответ: Да, допрашивали.
Вопрос: По каким вопросам Вас допрашивали в гестапо?
Ответ: Допрашивали по вопросам: фамилия, имя и отчество, откуда бежали, не являемся ли мы партизанами, почему мы совершили побег из лагеря. Других вопросов не задавали. Во время допроса с меня и Суева в гестапо взяли подписку о том, чтоб мы из лагеря больше не убегали. Эту подписку я подписал своей фамилией – Писарев.
Вопрос: Воспроизведите текст данной Вами гестапо подписки.
Ответ: Текст данной мною подписки гласил: «Я, такой-то, даю подписку органам гестапо в том, чтоб больше не совершать побегов из лагеря. В случае побега буду расстрелян».
Вопрос: А еще какую подписку Вы давали гестапо?
Ответ: Больше никакой подписки гестапо я не давал.
Вопрос: Куда Вы были направлены из Смоленской тюрьмы?
Ответ: После пятнадцатидневного пребывания в тюрьме я был направлен в Смоленский (сначала в малый, затем в большой) лагерь, откуда в июне 1942 года меня в числе двухсот человек немцы направили на строительство шоссейной дороги Орша – Витебск. Через шесть дней я с этой дороги совершил вторично побег вместе с Колиным, имя, отчество не помню, уроженцем г. Горький.
Вопрос: Сколько времени Вы находились в побеге и чем занимались?
Ответ: Во второй раз в побеге я находился 5 суток, и [в] дер. Красный Бор был задержан немцами и отправлен в лагерь, располагавшийся в д. Кр[асный] Бор. А оттуда через три дня [меня] отправили обратно в большой лагерь [в] г. Смоленск. В январе 1943 г. в составе эшелона [я] был вывезен в г. Седлец (Польша).
Qui quaerit, reperit
|
| |
| |
| Саня | Дата: Суббота, 07 Сентября 2019, 13.15.14 | Сообщение # 246 |
|
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
| № 131
Из объяснительной записки Ф.К. Шкондина[390],
лейтенанта 101-й танковой дивизии,
в отдел контрразведки «Смерш»
1-й Горьковской запасной стрелковой дивизии
об обстоятельствах пленения и нахождении в плену
24го июня 1941 г. [я] выехал вместе с частью на фронт, в начале июля прибыл [на] ст. Алферово (Центр[альный] фронт), где был назначен ком-ром автотранспортного вз[во]да при 202-м танковом полку. На этой должности работал до отвода дивизии на отдых. 3го сентября 1941 г. дивизия была выведена из боя на отдых в совхоз Батищево. Здесь согласно приказу по сокращению штата был назначен в резерв комсостава при 101-й танковой дивизии.
3го октября 1941 г. дивизия по приказу была поднята и выступила в район Холма-Жирковского, а оттуда в связи с угрозой полного окружения было получено приказание двигаться на восточную часть Днепра и далее на восток в направлении Вязьмы. При подходе к Днепру мне было приказано капитаном Самсоновым взять полуторку и поехать вниз по Днепру разведать там переправы, их состояние и загруженность, т. к. эта переправа была разрушена, и было очень большое скопление транспорта. Я выехал, со мной шофер и 3 бойца.
Через часа 3 мы вернулись. В этом месте переправа была уже исправна, и большая часть транспорта была переправлена, в том числе и наш штаб 101-й ТД. Капитана я не нашел и стал поджидать очереди для переправы на ту сторону. Вечером там я присоединился к колонне машин сапер[но]го бат-на нашей дивизии. 7го октября утром на машине не стало горючего. Я отдал приказ вывести мотор и скаты из строя, затем [мы] бросили машину и сели [в] вездеход одной из частей.
8го окт[ября] утром сев[ернее] Вязьмы в 5 – 6 км[илометра]х все транспорты и обозы были остановлены сплошной линией обороны немцев. Вечером при сильном налете авиации наш транспорт почти полностью [был] уничтожен. Всю ночь [мы провели] под артобстрелом и минометным огнем.
9го окт. вечером было дано приказ[ани]е полковником всему командному составу брать по 5 – 6 бойцов, группироваться и одиночными группами прорываться к своим. Я взял с собой 3х бойцов из вз-да охраны, и мы пошли. В первую же ночь были обстреляны дважды, никто не ранен, но пришлось бежать назад. И так [мы] блуждали в кольце до 17 октября.
В ночь на 17е октября в 4 часа во время ночлега сев[еро]-запад[не]е примерно Вязьмы [мы были взяты в плен немцами], т. к. боец, на которого мы положились, т. к. дежурили по очереди (от усталости и голода [мы] сильно уснули), и он также уснул; и все сонными были взяты разоруженными [в плен]. Взяты были [в плен] в копне сена в лесу на лугу, примерно 1,5 км-х от селения. Немцев было примерно около вз-да автоматчиков. После всех привели к селу и посадили в сарай. Там было примерно около роты наших в/п.
Утром в 9 час. подошел грузовик, и всех погрузили и привезли в Вязьму. Здесь с меня содрали снаряжение, ремни и сапоги, и вечером всех офицеров 4 грузовика вывезли в Смоленск. 20го октября поездом транспортировались в Лесное [в] лагерь в/п, Зап[адная] Белор[уссия]. В лагере Лесном я наход[ил]ся [с] 7го ноября 1941 г. по 10.3.42 г. в офицерском лагере, не работал. С 10.3.42 г. по 25.7.42 г. находился в офицерском лагере Калвария, Литва, не работал.
С 28.7.42 года из Калварии был вывезен в Германию, в Шталаг 4 В. Там при регистрации я офицерское звание скрыл, и был как рядовой наз[на]чен в рабоч[у]ю команду Мойзельвиц, где и находился до дня освобождения
Qui quaerit, reperit
|
| |
| |
| Саня | Дата: Суббота, 07 Сентября 2019, 20.29.40 | Сообщение # 247 |
|
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
| № 238
Из протокола допроса М.П. Пегушина[597],
лейтенанта 150-й стрелковой дивизии 41-й армии
наша дивизия пошла в наступление против немцев на Смоленском направлении. При первом наступлении я был 30 августа 1943 года ранен 2мя осколками и 2мя пулями: 3 в спину, 1 – в щеку. От потери крови я ослабел и не мог двигаться во время отступления. Я отстал от части и настигнут был немецкими войсками.
Я был взят ими в плен. Откуда направлен в гор. Ельня и Смоленск в лагерь военнопленных, то есть офицерский лагерь. Допросу я был подвергнут в лагере гор. Смоленск со стороны в/властей лагеря. В гор. Смоленск я пробыл до 23 сентября 1943 г. Работу никакую не производили. Откуда был переброшен в числе 120 человек офицеров в гор. Орша в офицерские лагеря; по существу мы от рядового состава были изолированы. На работу не выходили. В гор. Орша в лагере я пробыл до 4 октября 1943 года и был увезен в офицерский лагерь г. Калвария (Литва); но в виду того, что был совершен побег из другого вагона, а в нашем обнаружили прорез, нас в числе 130 человек заключили в тюрьму гор. Барановичи, и пробыли [мы] в ней около 8 дней. Подробно допросам не подвергался. Откуда был направлен на сборный пункт в гор. Фалленгбостель. В данном пункте я находился до начала июля, примерно 2-3 дня, а после чего [был] направлен на ст. Бисдорф (Германия), где был передан нашим войскам 7 июля 1945 г. Откуда [был направлен] в гор. Магденбург в пересыльный лагерь или пункт. В нем пробыл до 11 июля 1945 года, а потом направлен до гор. Нюстрен-на-Одере, где на поезде приехал в гор. Горсет в проверочно-фильтрационный лагерь. В нем я пробыл до 12 августа 1945 г. После проверки направлен на родину в гор. Соликамск. Куда прибыл 30 августа 45 г. через ППР гор. Лиски Воронежской обл.
http://pmem.ru/index.php?id=57
Qui quaerit, reperit
|
| |
| |
| MSDNO_17 | Дата: Среда, 11 Сентября 2019, 23.06.03 | Сообщение # 248 |
|
Группа: Эксперт
Сообщений: 1615
Статус: Отсутствует
| С номером дулага в Смоленске - аберрация памяти мемуариста?
"После нескольких дней пеших этапов в составе многотысячной толпы пленных я попал в Смоленский пересыльный лагерь (Durch-gangslager) DULAG-127. Он располагался на Краснинском шоссе за окраиной Смоленска в кирпичных строениях бывшего советского военного склада. Тут размещалось несколько тысяч пленных; среди них я встретил и нескольких из нашей 8-й дивизии.
Условия были тяжелыми: голод, холод, антисанитария; в ноябре к этому прибавился сыпной тиф. Заболевших отправляли в лазарет, отделенный от основного лагеря колючей проволокой. Люди там умирали сотнями.
Немцы сортировали пленных, расселяя их по национальному и территориальному признакам: отдельно москвичей, ленинградцев, украинцев, кавказцев и так далее".....
https://www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/?t=page&num=3571
Четверть наших пропавших без вести лежит в наших архивах...
|
| |
| |
| Aml | Дата: Суббота, 21 Сентября 2019, 14.35.06 | Сообщение # 249 |
Группа: Поиск
Сообщений: 197
Статус: Отсутствует
| Цитата MSDNO_17 ( ) С номером дулага в Смоленске - аберрация памяти мемуариста?
Мне не попадалось никаких намеков о существовании Dulag 127 в Смоленске (кроме как упоминания в обсуждаемом тексте).
По описанию это однозначно место, где с 16 сентября 1941 года по сентябрь 1943 г. находился лагерь военнопленных Dulag 126 (так называемый, большой лагерь).
План лагеря Dulag 126
Сообщение отредактировал Aml - Суббота, 21 Сентября 2019, 14.53.34 |
| |
| |
| Aml | Дата: Суббота, 21 Сентября 2019, 14.52.33 | Сообщение # 250 |
|
Группа: Поиск
Сообщений: 197
Статус: Отсутствует
| Цитата С номером дулага в Смоленске - аберрация памяти мемуариста?
Бросается в глаза еще одна неточность в тексте (буквально через несколько предложений)
Цитата В начале декабря 1941 года из барака москвичей отобрали человек тридцать наиболее грамотных и перевезли их в отдельный маленький лагерь километрах в тридцати от Смоленска по Краснинскому шоссе. Это была деревня Катынь
В Катынь из Смоленска можно попасть только по Витебскому, а не по Краснинскому шоссе. Так что и Дулаг 127 это, наиболее вероятно, ошибка памяти.
|
| |
| |
| Aml | Дата: Вторник, 24 Сентября 2019, 20.08.51 | Сообщение # 251 |
|
Группа: Поиск
Сообщений: 197
Статус: Отсутствует
| Аркадий1946, почему не ясно, как было в 1941-м? Зачем такие сложности? Серьезный крюк да еще переправа через Днепр в отсутствии моста. В то время, как от Смоленска была (и есть) прямая дорога, которой как раз и пользовались немцы (о многочисленным воспоминаниям) при движении из Смоленска в Красный Бор и Катынь.
Мне, по крайней мере, ни разу не попадались упоминания о поездках в Катынь по Краснинскому шоссе.
Это во-первых.
Во-вторых, контекст упоминания: "километрах в тридцати от Смоленска по Краснинскому шоссе". Так говорят о населенных пунктах, расположенных непосредственно на шоссе. Катынь не находится (и не находилась) на Краснинском шоссе. А вот Витебское шоссе проходит непосредственно через Катынь
В-третьих, это расстояние. Катынь находится в 25 км от Смоленска по Витебскому шоссе.
Карта 1940 г.
|
| |
| |
| Aml | Дата: Вторник, 24 Сентября 2019, 20.12.39 | Сообщение # 252 |
|
Группа: Поиск
Сообщений: 197
Статус: Отсутствует
| Независимо от того, как добирались военнопленные в лагерь в Катыни (как я понимаю, лагерь диверсионной школы "Сатурн"), выражение "километрах в тридцати от Смоленска по Краснинскому шоссе" некорректно, ибо указывает совершенно другую географическую точку - деревню Жорновка. Вот эта деревня,\ действительно в 30 км от Смоленска по Краснинскому шоссе.
Сообщение отредактировал Aml - Вторник, 24 Сентября 2019, 20.16.13 |
| |
| |
| Aml | Дата: Среда, 25 Сентября 2019, 12.14.37 | Сообщение # 253 |
|
Группа: Поиск
Сообщений: 197
Статус: Отсутствует
| Карта выше - фрагмент генштабовской километровки 1940 г. Через Днепр паромные переправы, поскольку крупных дорог нет. Мост только в Гусино.
Впрочем, я больше спорю не с столько тем, можно ли было по Краснинскому шоссе добраться до Катыни, сколько с тем, что высказывание "лагерь находился примерно в 30 км от Смоленска по Краснинскому шоссе". При указании места всегда говорят о шоссе, которое непосредственно проходит через населенный пункт. И прямое шоссе от Смоленска к Катыни есть. Это Витебское шоссе, а не Краснинское.
В принципе, военнопленные могли добираться до Катыни и по Краснинскому шоссе (правда, проделав минимум треть пути не по этому шоссе). Но из этого не следует, что Катынь находится на Краснинском шоссе. Так что это либо ошибка памяти или просто ошибка ориентирования (в 1942 году не понял точно, где Катынь находится и не понял, что с Краснинского шоссе свернули сильно в сторону). Т.е. по любому ошибка.
Сообщение отредактировал Aml - Среда, 25 Сентября 2019, 12.21.07 |
| |
| |
| Aml | Дата: Среда, 25 Сентября 2019, 12.30.19 | Сообщение # 254 |
|
Группа: Поиск
Сообщений: 197
Статус: Отсутствует
| Если же вернуться к карте, то нормальных дорог между двумя магистральными шоссе (Витебским и Красненским) в этом районе нет. Есть мелкий проселок, соединяющий деревеньки. Дорога идет по заболоченной пойме Днепра, через мелкие речушки и Днепр (судя по карте какой-то мост есть). Но путешествие по таким дорогам - то еще удовольствие.. А если учесть, что это зима 1943 года, очень снежная, дороги будут заметены по небалуйся... И зачем туда переться, когда есть прямое и гарантировано починенное Витебское шоссе? Причем, дорога по нему короче и через нормальный мост через Днепр.
|
| |
| |
| Aml | Дата: Среда, 25 Сентября 2019, 13.05.07 | Сообщение # 255 |
|
Группа: Поиск
Сообщений: 197
Статус: Отсутствует
| Цитата Мемуарист нигде не говорил, что Катынь находится на Краснинском шоссе...
Фразу "перевезли их в отдельный маленький лагерь километрах в тридцати от Смоленска по Краснинскому шоссе. " можно читать двояко: "перевезли в лагерь по Краснинскому шоссе" (в ссмысле, по какому маршруту везли) и "перевезли в лагерь, расположенный по Краснинскому шоссе" (в смысле привязки, где находится место - километрах в 30 от Смоленска по Краснинскому шоссе, т.е. в направлении на Красный.
По смыслу я склоняюсь к тому, что автор имел в виду второй вариант и считаю, что он ошибся.
Второй, потому что оборот "километрах в тридцати от Смоленска по Краснинскому шоссе" это стандартный способ указания места.
Сообщение отредактировал Aml - Среда, 25 Сентября 2019, 13.10.00 |
| |
| |
| Aml | Дата: Среда, 25 Сентября 2019, 13.38.33 | Сообщение # 256 |
|
Группа: Поиск
Сообщений: 197
Статус: Отсутствует
| Цитата Но подчеркнул, что от Нарвский казарм их везли именно по Краснинскому шоссе (что на 1/3 короче маршрута от тех же казарм через Витебское шоссе).
Не поленился, проверил. Это не так.
От "Большого лагеря" до выхода на Витебское шоссе всего 5 км. А всего от лагеря до поселка Катынь 28 км (включая улицы Смоленска). А при движении по Краснинскому шоссе до поселка Катынь получается 32 км. Причем из них 15 км (почти половина) не по шоссе с твердым покрытием, а по грунтовке, соединяющий мелкие деревни. Плюс непонятно какой мост и зимние снежные заносы...
Второй маршрут (по Краснинскому шоссе) получается более длинный и существенно более трудный. Поэтому я ни разу не слышал, чтобы в Катынь так кто-то ездил. Ну и сам бы, естественно, так никога не поехал (кстати, я живу примерно в 150 м от того места, где был "Большой" лагерь).
|
| |
| |
| Aml | Дата: Среда, 25 Сентября 2019, 13.39.27 | Сообщение # 257 |
|
Группа: Поиск
Сообщений: 197
Статус: Отсутствует
| Цитата Есть Катынь Покровское в 24 км от Нарвских казарм..
Катынь Покровское и поселок Катынь - это разные населенные пункты. Немецкие объекты, насколько я знаю, находились в поселке Катынь. Опять-таки из-за удобства логистики - поселок находится непосредственно на Витебском шоссе - быстрая прямая связь с Смоленском плюс рядом железнодорожная станция. И вдоль всего Витебского шоссе там были немецкие объекты -штаб группы армий Центр и много чего сопутствующего.
Сообщение отредактировал Aml - Среда, 25 Сентября 2019, 13.43.46 |
| |
| |
| Aml | Дата: Четверг, 05 Декабря 2019, 15.28.49 | Сообщение # 258 |
|
Группа: Поиск
Сообщений: 197
Статус: Отсутствует
| Фрагмент из книги, посвященный лагерям военнопленных в Смоленске.
https://cloud.mail.ru/public/3WwG/4TFrRneTn
|
| |
| |
| Aml | Дата: Четверг, 05 Декабря 2019, 15.34.36 | Сообщение # 259 |
|
Группа: Поиск
Сообщений: 197
Статус: Отсутствует
| Из книги:
Дулаг No 240 по времени перехлестнулся с крупнейшим смоленским дулагом — No 126, передислоцированным сюда из Минска. Он был открыт 16 сентября 1941 г., а закрыт — накануне оставления Смоленска. В первое время его комендантом был майор Ритшер (Ritscher) при адъютанте — старшем лейтенанте Радтке и начальнике отдела «Ic» — лейтенанте Эттке Гиссе. Вторым комендантом стал полковник Франке, третьим — Гиссе. Первым русским комендантом лагеря был капитан-кавалерист Костромин, попавший в плен еще под Волковысском, а его заместителем — Зелинский. Костромина сменил Романенко.
Первым начальником русской лагерной полиции был Григоренко, вторым — бывший председатель Износковского райсовета Смоленской области — Тимофей Азарович Долганов, а третьим — Тупицын: все они были патологическими садистами, но Долганов — в особенности5. Дулаг No 126 до 12 февраля 1941 г. был приписан к западному театру военных действий, где имел статус фронтового шталага под тем же номером. Между 12 февраля и 25 апреля 1941 г. он базировался в Альтенграбове в Рейхе и был приписан к XI военному округу, 13 марта был преобразован именно в дулаг, в каковом качестве пребывал до 16 сентября 1944 г., когда был преобразован в армейский сборный пункт No 416.
Как и дулаг No 240, No 126 состоял из нескольких изолированных площадок, или подлагерей. Так называемый «Большой» лагерь размещался на обширной территории разрушенных военных складов РККА в районе Краснинского шоссе, у самой кромки тогдашней городской черты, а так называемый «Малый» — в Нарвских казармах. Вместимость «Большого лагеря» составляла около 25 тыс. чел., помещения для военнопленных практически не отапливались и не освещались. Температурные и санитарные условия в лагере чудовищные, питание — отвратительное, на грани или за гранью истощения, свирепствовал тиф. Доходило и до трупоедства, за что карали виселицей.
Утверждается, что за время существования лагеря с 20 июля 1941 по 25 сентября 1943 г. здесь погибло порядка 60 тыс. советских военнопленных, т. е. полторы или две людности самого оккупированного Смоленска. Этим советским данным — уникальный случай! — нисколько не противоречат немецкие! Так, в журнале боевых действий группы армий «Центр», в записи за 13 ноября, читаем о результатах инспекции дулага No 126: ежедневная смертность — около сотни трупов , главная причина — от истощения. Наличный состав военнопленных в лагере — 15 тыс. чел., что в 10 раз больше его нормальной емкости. При этом нет ни бараков, ни нар, ни соломы, ни печного обогрева. Рацион: 300 г хлеба, 100 г конины и 200 г картофеля или пшена. Никакое трудоиспользование столь обессиленных военнопленных невозможно. К 17 декабря смертность достигла уже 200–250 чел., в большинстве лагерей тыловой зоны — тиф.
|
| |
| |
| Aml | Дата: Четверг, 05 Декабря 2019, 15.43.38 | Сообщение # 260 |
|
Группа: Поиск
Сообщений: 197
Статус: Отсутствует
| На основе аэрофотосъемки 1943 года и плана лагеря, составленного органами НКВД по Смоленской области в октябре 1943 года отрисовал точный план лагеря.
Условные обозначения - по плану НКВД.
https://cloud.mail.ru/public/2c2x/2Jb3jvWVa
По этому плану есть еще над чем подумать. Некоторые объекты, указанные на плане как разрушенные, на самом деле явно использовались - к ним есть дороги (и на плане НКВД и на аэрофотосъемке). Один из бараков на плане указан как разрушенный, а на аэрофотосъемке он восстановлен и к нему сделаны пристройки. Полюс есть фото 1941 года неразрушенного барака, который на аэрфотосъемке и плане НКВД указан как разрушенный.
Но в целом кактина проясняется.
Сообщение отредактировал Aml - Четверг, 05 Декабря 2019, 17.46.56 |
| |
| |
| Nestor | Дата: Четверг, 05 Декабря 2019, 17.35.08 | Сообщение # 261 |
Группа: Эксперт
Сообщений: 25597
Статус: Отсутствует
| Цитата Aml ( ) Рацион: 300 г хлеба, 100 г конины и 200 г картофеля или пшена.
Странно. Такой рацион достаточно высок для предотвращения заболевания дистрофией. Точнее, на самой грани, но достаточный для того, чтобы заболевания дистрофией не гарантировать. Впрочем, по-видимому, имеется в виду рацион позднее зимы начала 1942 г., когда рационы повысили по всем лагерям.
Будьте здоровы!
Сообщение отредактировал Nestor - Четверг, 05 Декабря 2019, 17.37.11 |
| |
| |
| Aml | Дата: Четверг, 05 Декабря 2019, 17.57.54 | Сообщение # 262 |
|
Группа: Поиск
Сообщений: 197
Статус: Отсутствует
| Как я понимаю, пик голода в лагерях был в конце ноября-декабре 1941 года.
По воспоминаниям Меньшагина к нему обращались представители немецкого командования и пытались переложить на городскую администрацию снабжение военнопленных продовольствием. Но у городской управы не было ни малейших возможностей это сделать, поскольку фактически они сами получали продовольствие по лимитам германского командования и в декабре норма выдачи продовольствия в Смоленске была примерно такая же, как в блокадном Ленинграде.
Доклад Начальника города Б.Г. Меньшагина Начальнику полиции безопасности и СД «Смоленск» обершарфюреру СС Масскову, 13 декабря 1941 г.
На основании распоряжения Полевой комендатуры от 21 ноября с.г. закрыта частная торговля мясом и колбасными изделиями, производившаяся четырьмя предприятиями. На основании распоряжения Полевой комендатуры от 2 декабря с.г. резко сокращены нормы хлебного довольствия, выдававшегося городским Управлением. Вместо 500 грамм на работающего установлена норма в 200 гр., правда, введена выдача хлеба членам семей, работающих в немецких частях, в городском Управлении и на его предприятиях из расчета: 150 гр. на взрослого и 75 гр. на ребенка до 14 лет. Сокращение хлебной нормы вызвало неудовольствие среди работающих и снижение производительности труда на предприятиях...
|
| |
| |
| Aml | Дата: Четверг, 05 Декабря 2019, 18.03.15 | Сообщение # 263 |
|
Группа: Поиск
Сообщений: 197
Статус: Отсутствует
| Из воспоминаний Меньшагина:
"К этому же периоду конца сентября – начала октября относится живо сохранившийся у меня в памяти эпизод – совещание у крейсландвиртшафта (так называлось сельскохозяйственное управление в системе созданных на оккупированной территории органов). Как-то приходит ко мне молодой человек по внешнему виду и разговору русский, но одетый в форму немецкого солдата. Как потом выяснилось, это был Буйнов , красноармеец, попавший в плен и каким-то путем попавший в «переводчики» при крейсландвиртшафте, хотя немецким языком, на мой взгляд, он владел не лучше меня. Я же большую часть немецкого разговора уловить не мог, хотя немецкую грамматику знал хорошо и словарный фонд у меня был порядочный.
Этот солдат сказал мне, что крейсландвиртшафтс-зондерфюрер Бендер просит меня присутствовать на совещании, которое должно у него сейчас открыться по вопросам продовольствия. Так как этот продовольственный вопрос с самого начала моей работы лежал на мне тяжелым грузом и в тех условиях, как до этого проходила наша работа, я не видел из него выхода, то я очень обрадовался приглашению Бендера и сразу же принял его. Буйнов вызвался подождать до назначенного времени и проводить меня. Оказалось, что он тоже был заинтересован во мне и вскоре обратился с просьбой об освобождении от плена, что мною и было сделано . Буйнов освобожден под мое поручительство и назначен на работу в отдел снабжения.
Теперь же Буйнов проводил меня в помещение крейсландвиртшафта, находившееся в большом недостроенном здании на углу Молоховской пощади и 1-й линии Солдатской слободы (то есть площади Смирнова и улице Дзержинского) . Когда мы пришли, совещание уже началось, участниками его были участковые агрономы, подобранные в штат крейсландвиртшафта. Бендер, уже что-то говоривший, прервал свою речь и обратился ко мне с приветствием, после чего сказал, что он хотел говорить со мной по вопросу обеспечения продовольствием военнопленных. Так как
я русский и городское управление тоже состоит из русских, то мы должны заботиться о судьбе своих соотечественников – военнопленных. Поэтому он надеется, что я приму на себя питание военнопленных, и хочет узнать от меня, как я буду это осуществлять.
Я был очень удивлен такой постановкой этого вопроса и сказал Бендеру, что, идя сюда, я рассчитывал услышать его соображения о том, как и в каком количестве я буду получать продукты для питания оставшегося в Смоленске гражданского населения, и совсем не рассчитывал услышать то, что он сейчас говорил. Ведь в городе не было и нет сельскохозяйственных угодий и в продовольственном отношении он всегда зависел от привоза продуктов извне. И сейчас вопрос стоит о том, как и сколько можно получить продовольствия от вас для питания городского населения.
Что же касается пленных, то я, никогда не забывая о том, что они наши соотечественники, всегда готов принять их к себе, обеспечить жильем и работой, но кормить их мне нечем, а саму постановку этого вопроса я считаю странной, а разговор на эту тему бесполезным. На этом наше совещание и закончилось.
Бендера я больше никогда не видел, мне кажется, что этот эпизод характерен тем, что показывает, как немцы уже в самом начале осени, еще до большого наступления в районе Вязьма–Брянск, были растеряны, столкнувшись с трудностями в продовольственном обеспечении выпавшей на них нагрузки в виде военнопленных и гражданского населения.
|
| |
| |
| Aml | Дата: Четверг, 05 Декабря 2019, 18.07.14 | Сообщение # 264 |
|
Группа: Поиск
Сообщений: 197
Статус: Отсутствует
| Из воспоминаний Меньшагина:
Военнопленные
С середины октября приемы посетителей у меня резко возросли в связи с тем, что в Смоленск стали прибывать, конечно нелегально, большие группы военнопленных, попавших в окружение под Вязьмой и Брянском, но сумевших уклониться от задержания их немецкими войсками и разными окольными дорогами пробравшихся в Смоленск . Часть из них были местные жители, проживавшие в Смоленске до призыва их в армию, но большая часть была иногородних. У всех них не было документов, многие были истощены.
Когда в 8 часов утра я приезжал в управление, перед моим кабинетом уже стояла очередь. Начать прием я мог только с 10 часов, так как с 8 до 9 часов я принимал доклады начальников отделов, в 9 часов (три раза в неделю) сам должен был идти в комендатуру. Бывали дни, когда народа собиралось так много, что приходилось не идти обедать.
Весь этот огромный труд со мной разделяла мой секретарь Анастасия Андреевна Симкович. Осенью 1945 года майор Б.А. Беляев, производивший следствие по моему делу, как-то заметил в связи с моей хозяйственной деятельностью в оккупированном Смоленске: «Если бы все наши председатели Горсоветов так работали!».
Пожалуй, еще с большим основанием можно сказать: «О, если бы все работники советских учреждений, соприкасающихся с приемом населения, работали бы так, как в годы оккупации работала А.А. Симкович!». Она принимала заявления от желающих попасть ко мне на прием; у многих таких заявлений не было, они за малограмотностью не могли их написать, – она писала им; с началом приема пропускала постепенно стоявших в очереди в мой кабинет; сразу же забирала заявление с резолюциями для дальнейшего исполнения; со всеми была вежлива и приветлива. Она хорошо ориентировалась в работе, понимала меня с полуслова, и я всегда с благодарностью вспоминаю ее. Всю осень и зиму работу мы с ней заканчивали вместо обычных четырех в 7–8 вечера.
Я имел категорическое распоряжение немцев военнослужащим советской армии документов не давать, а отправлять их в комендатуру. Но как было отправлять, если мы хорошо знали, что в так называемом Дулаге-126 с продовольствием было очень плохо и многие там умирали? Уже совещание у зондерфюрера Бендера, которое я выше описал, говорило о многом. Поэтому мне нужно было прежде всего установить действительное лицо просителя, причины отсутствия у него документов, его прежнее местожительство.
Дело затрудняло то, что очень многие прибегали к обману. Заключался он главным образом в том, что военнослужащие выдавали себя за бывших заключенных, освобожденных немцами при их продвижении. Приходилось с каждым беседовать; благодаря моему хорошему знанию советских порядков, удавалось сравнительно легко обнаруживать случаи обмана; таким я обычно отказывал и отправлял на все четыре стороны. Мне приходилось быть осторожным, так как не исключена была возможность провокации. Ведь сколько анонимных жалоб поступало на меня в разные немецкие инстанции, что доказывало, что есть какие-то нечистоплотные люди, недовольные мною. А раз они не гнушались никакой анонимки, то почему они не могут прибегнуть к провокации?
Но людей, которые, по моей оценке, давали правдивые о себе сведения, я старался выручить. При этом приходилось комбинировать. Так как все видели огромные очереди у моего кабинета, видели их и немцы, то обойтись без направления к ним было нельзя, но направлял к ним в первую очередь молодых смоленских жителей, прилагая одновременно свои ходатайства об их освобождении из плена, мотивируя это наличием у них здесь семьи, жилья и ручаясь за их лояльное поведение в дальнейшем. Людям постарше я предлагал указывать в заявлениях, что они были на окопных работах. Таким я давал документ самостоятельно. В отношении просителей, ранее в Смоленске не проживавших, в ходатайствах об их освобождении, я делал упор на профессию их, как необходимую нам для восстановительных работ. Все эти ходатайства комендатурой удовлетворялись, и посланные возвращались с отпускными билетами в мое распоряжение.
По моим приблизительным подсчетам (в то время можно было, конечно, произвести точный подсчет, но как-то не пришло в голову) число освобожденных по моим ходатайствам было не менее 3 тысяч . Часть из них устраивалась работать у немцев, часть работала в нашей Стройконторе, на электростанции и на наших предприятиях. Многие из них были поселены в бараках бывшего стройгородка по Костельной улице, рядом с нашей столовой № 2, где они и питались.
Я не могу сказать, что им жилось хорошо. Зиму 1941–1942 гг. все жившие в Смоленске провели впроголодь. Я сам почти всегда хотел есть. Но, освободившись из плена, эти люди сохранили свою жизнь. Подавляющее большинство их при уходе немцев из Смоленска, остались там; дальнейшей участи их я не знаю, как не знаю и того, чтобы в каком-либо другом городе, так называемой тыловой области Mitte, охватывавшей Белоруссию к востоку от Березины, Брянска и Орловскую область, проводилось освобождение пленных в тех масштабах и по инициативе местных муниципальных органов, как в Смоленске. Я говорил об этом на следствии по моему делу, возражений по существу не было, говорилось лишь, что это не существенно, так как все они – предатели родины.
|
| |
| |
| Aml | Дата: Четверг, 05 Декабря 2019, 18.11.32 | Сообщение # 265 |
|
Группа: Поиск
Сообщений: 197
Статус: Отсутствует
| Об увольнении из плена
|
| |
| |
| Aml | Дата: Четверг, 05 Декабря 2019, 18.13.47 | Сообщение # 266 |
|
Группа: Поиск
Сообщений: 197
Статус: Отсутствует
| Из воспоминаний Меньшагина
"Немцы очень боялись тифа, а потому проявляли некоторую заботу об инфекционной больнице. Так, по распоряжению гарнизонного врача, для работы в этой больнице были командированы из лагеря военнопленных шесть человек. При одном из моих посещений больницы они обратились ко мне с просьбой об освобождении их из плена. Я выполнил эту просьбу. Среди этих пленных был бывший шофер Николай Толкачев. Он сам вызвался ехать на Соловьев перевоз, выбрал там полуторатонную автомашину, отремонтировал ее, а затем обслуживал ею больницу".
|
| |
| |
| Aml | Дата: Четверг, 05 Декабря 2019, 18.30.41 | Сообщение # 267 |
|
Группа: Поиск
Сообщений: 197
Статус: Отсутствует
| Из воспоминаний Меньшагина.
"В феврале месяце, немцы, осуществляя карательные меры в местах, где побывали партизаны, в частности, в деревнях Кардымовского района, забрали в лагерь военнопленных в Смоленске всех «чужих», то есть до войны не живших здесь граждан. И вот ко мне на прием пришла женщина лет 30–35 с просьбой об освобождении из лагеря военнопленных ее мужа, забранного немцами, как чужого в одной из деревень Кардымовского района. На мои вопросы она рассказала, что до войны ее муж Алексей Николаевич Смирнов работал в Ленинграде врачом-венерологом, был членом ВКП(б). С началом войны его призвали в армию. Она, не желая расставаться с ним, тоже поступила санитаркой в часть, где работал муж. Под Вязьмой их часть попала в окружение, но они с мужем, чтобы избежать плена, пробрались проселками в Кардымовский район и поселились в одной из деревень , где муж стал работать портным, пока его не забрали немцы.
Я сказал ей, что я не вправе ходатайствовать об освобождении ее мужа, так как он ни до войны, ни теперь никакого отношения к Смоленску не имел. Тогда она стала так сильно плакать, что я не выдержал и обещал просить комендатуру об освобождении ее мужа, но предупредил ее, чтобы она больше никому не говорила, что ее муж состоял в Коммунистической партии.
Через дня три после этого, она снова пришла ко мне, но не плачущая, а радостная, так как привела с собой мужа, отпущенного по моему ходатайству из лагеря. Я назначил его врачом в городскую венерологическую больницу, предоставил им комнату в одном из домов по Музейной (Краснознаменной) улице. "
Прокомментирую.
Случаи, когда из вяземского котла пробирались не на восток, а на запад точно были. История моего деда: в РККА с 1938 г. На начало войны старший лейтенант. Войну встретил в районе Минска, потом с боями отходил на восток. Воевал в районе Могилева. Снова отходил вместе со свой частью за Днепр. В октябре 1941 года попал в вяземский котел. Лесами выходил на запад в Кардымовский район, д. Бельчевицы у моста через Днепр (от Вязьмы примерно 130 км по прямой). Зиму скрывался в семье жены (она успела эвакуироваться из Минска к родителям), с весны 1942 года в партизанском отряде. После разгрома партизан с осени 1942 года вновь скрывался от немцев у родни жены (сам он из Мордовии). После освобождения Смоленска - штрафбат и тяжелейшие бои в районе Орши в ноябре 1943 г. Шансов там практически не было. Погиб 1 декабря 1943 г.
Сообщение отредактировал Aml - Четверг, 05 Декабря 2019, 18.31.50 |
| |
| |
| Aml | Дата: Четверг, 05 Декабря 2019, 18.39.21 | Сообщение # 268 |
|
Группа: Поиск
Сообщений: 197
Статус: Отсутствует
| Из воспоминаний Меньшагина:
"Врач Попов осенью 1941 года, будучи военнопленным, стал работать в Смоленском госпитале для военнопленных, находившемся на Киевском шоссе в здании Физкультурного техникума . В ноябре или декабре 1941 года ко мне обратилась с просьбой об его освобождении из плена Базилевич, ранее мне незнакомая. Она говорила, что работает медсестрой в этом госпитале, сошлась с Поповым, забеременела и хочет, чтобы у ребенка был отец, почему и просит об освобождении его из плена. Я выполнил ее просьбу. Попов был освобожден и назначен работать в нашу инфекционную больницу. Вскоре он попал на вид к гарнизонному врачу Хампелю, понравился ему и был назначен заместителем окружного врача. Теперь Хампель назначил его городским врачом. Ко мне он являлся только по вызову и к работе относился небрежно. Зато перед Хампелем подхалимствовал. Будучи на елке, устроенной на Рождество в городской больнице, мне пришлось слышать его восторженно пресмыкательский тост в честь присутствовавшего здесь Хампеля. Наши врачи относились к Попову отрицательно и были очень недовольны его поведением.
Поэтому я, вернувшись к управлению городом после конфликта с Р.К. Островским, решил уволить его, а городским врачом назначить заместителя горврача Эльзу Р. Варик. Попова после этого Хампель назначил районным врачом Починковского района. Там он пробыл очень недолго. Хампеля в Смоленске уже не было, и Попову пришлось обратиться ко мне с просьбой о работе и получить назначение заведующим санитарной лабораторией на одном из смоленских рынков. При эвакуации Смоленска он остался в нем.
Во Владимире меня дважды допрашивали в качестве свидетеля по его делу. При первом допросе я рассказал о том, как был освобожден из плена Попов и как он потом работал. Второй допрос был вызван тем, что Попов, находившийся в это время где-то в Сибири, подтверждал только свою работу в качестве военнопленного врача в госпитале для военнопленных, где, по его словам, он видел и меня; освобождение же свое из плена и всю дальнейшую работу он отрицал.
Я снова повторил свое первое показание, добавив, что в госпитале для военнопленных я никогда не бывал. Оказалось, что Попов был членом ВКП(б), до плена являлся главным врачом военного госпиталя, хотя он окончил Ростовский мединститут только в 1937 году, будучи уже в солидном возрасте. Допросы по его делу в конце 50-х или в начале 60-х гг. были вызваны его просьбой о реабилитации, так как в 40-х гг. он был осужден за измену. Чем кончилось его дело, не знаю."
Комментарий. Меньшагин упоминает, что госпиталь военнопленных был на Киевском шоссе в здании Физкультурного техникума. Это очень странно, поскольку подавляющее большинство фактов, которые Меньшагин упоминает в воспоминаниях, полностью соответствует действительности. Т.е память у него феноменальная. Вероятно он действительно никогда не был в госпителе военнопленных и точно не знал, где именно на Киевском шоссе он находится.
|
| |
| |
| Nestor | Дата: Суббота, 27 Февраля 2021, 04.06.38 | Сообщение # 269 |
|
Группа: Эксперт
Сообщений: 25597
Статус: Отсутствует
| Истребительная политика нацистов на оккупированной территории Смоленской области
В новой военно-исторической экспозиции Центрального музея Великой Отечественной войны «Подвиг и Победа великого народа» одно из центральных мест занимает раздел «Трагедия народов (Оккупационный режим: политика и практика)». В разделе музейными средствами раскрывается оккупационная политика нацистов, которая определялась целями войны Германии против Советского Союза – войны на уничтожение советского государства и народа. Основную смысловую нагрузку раздела несут темы, отражающие античеловеческую практику нацистов, геноцид населения оккупированных территорий нашей страны, не имеющие аналогов в мировой истории.
Статья подготовлена на подлинных рассекреченных материалах Центрального архива ФСБ Российской Федерации о преступной деятельности на территории Смоленской области группы немецких военнослужащих, взятых в плен подразделениями Красной армии.
Материалы эти представлены актами Чрезвычайных государственных комиссий по расследованию преступлений немецко-фашистских захватчиков, протоколами допросов обвиняемых, свидетельскими показаниями советских граждан. Также использованы опубликованные ранее в печати материалы и документы Государственного архива Смоленской области и Центра документации новейшей истории Смоленской области и другие источники.
Уместно напомнить, что в истории Российского государства в течение веков Смоленская область называлась и сегодня называется Смоленской ключ-землёй за то, что первой из русских областей всегда принимала на себя удары агрессоров. Территория области была определена в 1937 г. В её составе было 54 района.
И в годы Второй мировой войны гитлеровцы, осуществляя агрессию против Советского Союза, рассматривали Смоленскую область, в силу её историко-географического положения, как удобный плацдарм для реализации плана «Барбаросса», и прежде всего для наступления на Москву. Здесь были сконцентрированы основные силы группы армий «Центр» (весной 1943 г. на территории области размещалось 57 немецких дивизий, 65 различных штабов, 32 крупных воинских склада с фронтовыми запасами горючего, продовольствия, боеприпасов и военного имущества) [1].
Смоленская область более двух лет являлась местом ожесточённых сражений с немецко-фашистскими захватчиками. Летом и осенью 1941 г. в тяжёлых оборонительных боях под Ельней и Ярцевом войска Красной армии изматывали врага, который рвался к Москве. Таким образом советское командование выиграло время (целых три месяца!) для подготовки обороны Москвы и последующего разгрома врага в Московской битве 1941-1942 гг. Здесь, на Смоленской земле, наиболее отличившимся соединениям было присвоено впервые введённое в Советских Вооружённых силах звание гвардейских. Здесь родилась Советская гвардия!
На территории области силами её населения были возведены 4 оборонительных рубежа общей протяжённостью свыше 500 км, созданы 85 аэродромов, 120 взлётно-посадочных полос и др.
Огромную помощь сражающейся Красной армии оказывали партизаны. В немецком тылу боевые действия смоленских партизан создавали для оккупантов обстановку постоянной тревоги, неуверенности и страха. 53 тыс. смоленских партизан уничтожили свыше 175 тыс. вражеских солдат и офицеров. Партизаны спустили под откос 1 тыс. 354 железнодорожных эшелона с войсками, боевой техникой и т.д. [2].
Основные цели и направления нацистской политики и практики на территории Советского Союза состояли в ликвидации советского государственного строя, расчленении СССР, экономической эксплуатации, грабеже и физическом уничтожении миллионов славян – русских, украинцев и белорусов, а также других народов СССР, в осуществлении немецкой колонизации восточных земель вплоть до Урала. Для оправдания и прикрытия этой политики ещё до нападения на СССР была подведена идейная база в виде теории о неполноценности рас и «войны идеологий» на уничтожение большевизма. Руководством Германии и вермахта ещё до завершения подготовки к «войне на Востоке» были приняты многочисленные приказы, директивы, инструкции о «новом порядке» и обращении с местным населением и военнопленными. Их содержание свидетельствует, что уже в стадии планирования война против СССР приобрела характер «войны на истребление».
Жестокость поведения на захваченных советских территориях прививалась германским военным командованием каждому солдату вермахта, каждому чиновнику оккупационных властей через инструкции и памятки. Например, в одном из пунктов «Памятки немецкого солдата» говорилось: «У тебя нет нервов, на войне они не нужны. Уничтожь в себе жалость и сострадание, убивай всякого русского, не останавливайся, если перед тобой старик или женщина, девочка или мальчик. Убивай, этим самым спасёшь себя от гибели, обеспечишь будущее своей семье и прославишься навек» [3].
После изгнания немецко-фашистских захватчиков из города Смоленска и Смоленской области начала работу Чрезвычайная государственная комиссия и в советские органы поступили материалы о том, что немецкие оккупанты в период их пребывания на Смоленщине путём массовых расстрелов систематически истребляли мирных советских граждан и советских военнопленных, проводили под видом борьбы с партизанами карательные операции против мирного населения, расстреливая невинных людей, угоняя на каторгу в Германию, насилуя женщин, грабя и сжигая города и сёла [4]. Собранные материалы легли в основу Смоленского процесса 15-20 декабря 1945 г.
Военнопленные и мирные граждане в концлагерях
Документы процесса показывают, что на территории Смоленщины (в границах 1943 г.) немецко-фашистскими захватчиками была создана целая система концентрационных лагерей и других «учреждений» принудительного содержания военнопленных и гражданского населения. Уточнённые данные современных исследователей свидетельствуют, что практически во всех районах области действовали более 75 таких учреждений, которые включали концлагеря собственно для военнопленных, смешанные – для военнопленных и гражданских лиц, рабочие лагеря, распределительные лагеря, пересыльные пункты, лазареты и госпитали, еврейские гетто и т.д. [5].
Материалы ЧГК по установлению и расследованию злодеяний фашистских захватчиков и их сообщников (от 28 сентября 1943 г.) раскрывают невыносимые условия жизни в лагерях. Приведём примеры.
20 июля 1941 г. немецкое командование открыло пересыльный концентрационный лагерь № 126 в городе Смоленске, расположенный на территории бывших военных складов (Большой лагерь) и на территории Нарвских казарм (Малый лагерь как филиал лагеря № 126). Помещения лагеря представляли собой сараи с выбитыми стёклами, частью без дверей, без потолков и полов, с протекающими крышами, совершенно не утеплённые. Земляной пол представлял собой слой грязи, в который погружались ноги в сапогах по голенище. В эти помещения загоняли такое количество военнопленных, что многим не было возможности сесть даже ночью [6]. При нормальной вместимости помещений в 3-4 тыс. человек немцы загоняли туда до 30 тыс. Теснота доходила до того, что если кто вошёл в сарай первым, то из-за скученности не было возможности выйти обратно. Спали по очереди, на земляном полу, в грязи. Постельные принадлежности или хотя бы солома отсутствовали. Зимой у спавших одежда постоянно примерзала к земле. Ночью в бараках стоял смрад, слышались стоны больных и раненых. Два раза в день выдавалась пища, получившая название «баланда», состоявшая из воды с затхлой ржаной мукой без соли. Очень часто давали «баланду», приготовленную из промёрзшего, полусгнившего, неочищенного картофеля, сваренного в воде без соли. Хлеба военнопленные получали 150-200 граммов нерегулярно, в него добавляли до 50% древесных опилок. Среди военнопленных и арестованных мирных граждан вскоре появились заболевания (голодные отёки, поносы, дизентерия, сыпной тиф). Больные находились вместе со здоровыми, заражая их. Вшивость была неимоверная. Смертность была колоссальна, доходила до 200, 300 и 600 человек в день.
Как обращались с советскими военнопленными, рассказал Эрих Мюллер, ефрейтор 3-й роты 335-го охранного батальона: «В Смоленском концлагере № 126 с советскими военнопленными немецкие солдаты обращались очень жестоко. Считалось, что русский – получеловек, дикарь, и поэтому всякая жестокость по отношению к русским не только оправдывалась, но и поощрялась. Их избивали, гоняли на самые тяжёлые работы, а при малейшем признаке неповиновения расстреливали [7]. Командир 335-го батальона подполковник Ширштедт инструктировал: “Русских щадить нечего, нужно чтобы советские военнопленные постоянно чувствовали мощь германского оружия”. Мы добросовестно выполняли эти указания. Лично я убил в ДУЛАГе-126 не менее 30 советских военнопленных. Между солдатами возникло соревнование – кто больше убьёт. Поэтому в русских стреляли по всякому малейшему поводу. Главным образом когда они подходили к проволочному заграждению. За два месяца моей службы в лагере, то есть за декабрь 1941 г. и январь 1942 г., погибло не менее 4 тысяч человек. Командование батальона всячески поощряло солдат, наиболее активно участвующих в истреблении русских. Например, командир батальона подполковник Ширштедт неоднократно выносил благодарность “за образцовую службу” командиру отделения унтер-офицеру Вайсу, а также мне» [8].
С октября 1941 г. по май 1942 г. при охране советских военнопленных, работавших на очистке железнодорожного полотна на Восточном вокзале Смоленска, ефрейтор Вилли Краузе лично застрелил военнопленных, которые по причине истощения не могли выполнять физическую работу, и около 30 человек забил до смерти.
Ефрейтор 335-го охранного батальона Фриц Генчке принимал участие в массовом расстреле советских военнопленных с 20 на 21 октября 1941 г. Находясь в ноябре 1941 г. в охране Смоленского лагеря военнопленных, по собственной инициативе расстрелял 18 советских пленных [9]. Сопровождая в ноябре 1941 года транспорт с военнопленными из города Смоленска в город Минск, расстрелял 10 советских военнопленных.
Таким образом, как показывают материалы следствия, в концентрационном лагере № 126 существовали условия, рассчитанные на массовое истребление военнопленных (голод, холод, эпидемиологические заболевания), что привело к колоссальной смертности. Кроме того, имели место расстрелы и другие виды умерщвления. Трупы хоронили в ямах-могилах возле лагеря. Обследование могил на территории Большого и Малого лагерей, раскрытие части могил, их размеры (в частности, глубина), огромные компактные массы из хаотически нагромождённых трупов, лежащих в могилах, результаты судебно-медицинского исследования трупов – всё это с полной бесспорностью подтвердило исключительно большую смертность военнопленных в лагерях и привело к выводу, что в могилах на территории лагеря № 126 было погребено не менее 60 тыс. человек (45 тыс. – в Большом и 15 тыс. – в Малом) [10]. Таким образом Смоленский лагерь № 126 вошёл в историю как место величайших злодеяний германского нацизма по истреблению советских граждан.
Ещё пример бесчеловечного отношения к советским военнопленным. В лагере города Ярцево содержалось более 500 советских военнопленных. С декабря 1941 г. по март 1942 г. в лагере умерло более 200 человек от голода и болезней. На завтрак военнопленные получали воду и кусочек хлеба 30-50 граммов, на обед – несколько ложек несъедобной каши из отходов ржаной муки и похлёбку из картофельных отходов. В лагере свирепствовал сыпной тиф. Охрана избивала военнопленных и даже расстреливала без суда и следствия. В феврале 1942 г. в Ярцевский лагерь прибыла автомашина с хлебом. Группа военнопленных в количестве 10 человек стала её разгружать. Один военнопленный взял буханку хлеба и спрятал её за штабель дров. Ефрейтор Мюллер, заметив это, избил военнопленного и доложил о случившемся старшему лейтенанту Шнейдеру, который приказал за вину одного военнопленного расстрелять 5 человек. Ефрейтор Мюллер отобрал 5 человек из 10 военнопленных, разгружавших машину, и в присутствии всех военнопленных лагеря лично расстрелял их [11].
В лагере военнопленных в селе Голынки старший солдат 1-го батальона 350-го пехотного полка 14-й авиапехотной дивизии Йозеф Райшман, будучи проводником служебной собаки, часто натравливал её на пленных, когда они медленно работали или отставали от колонны. К помощи собаки он часто прибегал для водворения порядка среди военнопленных во время раздачи пищи. Было и так, что он натравливал собаку на военнопленных, когда был просто в плохом настроении или ради потехи по просьбе товарищей. Однажды в июне 1942 г. в селе Монастырщине он натравил собаку на 14-летнюю девочку. Собака загнала её в полуразрушенный дом. Воспользовавшись тем, что девочка была перепугана, Райшман её изнасиловал [12].
Во время отступления немцев из Смоленска стал широко известен факт массового расстрела русских военнопленных, находившихся в Смоленском лагере [13]. Этот расстрел производили войска СС и сотрудники тайной полевой полиции. Зимой 1941-1942 гг. в Смоленске были произведены массовые расстрелы железнодорожников, которые якобы сигнализировали советской авиации при налётах на немецкие базы. Часто в Смоленске можно было наблюдать такую картину: в определённый час оцеплялись целые городские кварталы, всё население выгонялось на улицу и начиналась проверка документов. Причём все те лица, у которых не было документа о том, что они работают в немецких учреждениях, арестовывались и направлялись в сборные лагеря. Дальнейшая судьба этих людей зачастую была неизвестна.
В августе 1942 г. немцы собрали из деревень Дорогобужского района бывших военнослужащих Красной Армии, которые, попав в окружение или же бежав из плена, скрывались у местных жителей. Также взяли и местных жителей, ранее служивших в Красной Армии, и всех (не менее 100 человек) расстреляли недалеко от деревни Ивашутино [14].
Расстрел военнопленных при конвоировании
Военнопленных убивали не только в лагерях, но и в пути следования. Так, в ночь с 20 на 21 октября 1941 г. 3-й взвод 335-го охранного батальона был послан для усиления конвоя колонны военнопленных, состоящей из 27-30 тыс. человек. Эту колонну через Смоленск гнали к вокзалу. Неожиданно застрочил пулемёт. Среди военнопленных возникла паника. Командир 3-го взвода 3-й роты 335-го батальона лейтенант Хальберт приказал стрелять. В эту ночь было расстреляно не менее 5 тыс. человек.
В ноябре 1941 г. ефрейтору Эриху Мюллеру пять или шесть раз приходилось участвовать в конвоировании военнопленных с железнодорожной станции Смоленск в ДУЛАГ-126 и лазарет. Военнопленные были, как правило, сильно истощены и, будучи не в состоянии двигаться, нередко отставали от общей колонны. Тогда их, согласно приказу, расстреливали на месте. Мюллер не отставал от других солдат батальона: всего застрелил 20-25 человек, отставших от колонны [15].
Дороги, по которым немецко-фашистские захватчики вели пленных, покрывались трупами замученных и убитых. Так, например, на судебном процессе над фашистскими преступниками в Харькове вскрылось, что из 15 тыс. заключённых, отправленных из Вяземского лагеря в Смоленск, к месту назначения дошли лишь 2 тыс. человек [16].
Обращение с военнопленными при конвоировании было жестоким. Особенно много было расстреляно при этапировании 30 тыс. советских военнопленных из Вязьмы в Смоленск. Вечером 20 октября 1941 г. офицер Смоленской комендатуры сообщил в 335-й батальон, что из Вязьмы в Смоленск следует 30 тыс. советских военнопленных, которых нужно охранять в связи с возможностью побегов. Команда добровольцев была разделена на семь групп, которые на грузовой машине отправились на дорогу Смоленск -Вязьма, чтобы перехватить колонну и сопровождать её. При этом команда получила приказ беспощадно применять оружие. Каждому солдату, кроме имевшихся у него 30 патронов было выдано ещё 60 и при этом указано, что возвращаться они должны только с 10 патронами. Следовательно, было дано прямое задание расстреливать военнопленных без всякого повода. Тем более что инструкции в отношении обращения с военнопленными в основном заключались в том, что каждый солдат имел право стрелять в военнопленного, который пытался бежать. Но, несмотря на то что никаких попыток к побегам не было при движении колонн через Смоленск, солдаты стреляли в военнопленных без всякого разбора. Стреляли также и из домов, где располагались авиационные части. Таким образом, в одну ночь было расстреляно огромное количество ни в чём неповинных людей: на дороге осталось примерно 8-10 тыс. трупов советских военнопленных [17].
Осенью 1941 г. при конвоировании военнопленных по большаку, проходившему мимо деревни Боровой Дорогобужского района, немцы расстреляли не менее 150 человек, пытавшихся поднять брошенную им местными жителями картофелину или свёклу, а также обессиленных и не двигавшихся. Их расстреливали на месте [18].
В ноябре 1941 г. примерно 5 тыс. военнопленных были отправлены из Смоленского пересыльного лагеря в Минск. Это был «поезд смерти»: за три дня пути от Смоленска к Минску было расстреляно и умерло от истощения более 500 военнопленных. Товарные платформы, в которых их везли, были без крыш – одни стены. Был отдан специальный приказ стрелять в каждого, кто высунется за верх стенок. Не менее ужасной была отправка военнопленных в декабре 1941 г. из Смоленска в Двинск, также около 5 тыс. человек. Среди них были гражданские лица, содержавшиеся в лагере за различные нарушения установленного в Смоленске и его окрестностях порядка. Транспортировка сопровождалась ещё большими зверствами. За время пути было расстреляно не менее 1 тыс. 500 человек [19].
В декабре 1941 г. 20 военнослужащих из 3-й роты 335-го охранного батальона по приказанию капитана Шера были направлены на Восточный вокзал принять прибывшую из Вязьмы в Смоленск очередную партию русских военнопленных в количестве 1000 человек. Начальник конвоя полевой жандармерии сообщил, что часть военнопленных в дороге умерла, а часть расстреляна за попытку к бегству. В живых оставалось 800 человек. В ДУЛАГ-126 из этой партии военнопленных было доставлено примерно 700 человек. Таким образом, почти 100 человек было расстреляно в пути от вокзала до лагеря [20].
Эксперименты над советскими военнопленными. Умерщвление детей
Произведённым Главным управлением контрразведки (ГУК) «Смерш» расследованием было установлено, что дислоцировавшийся в Смоленске с сентября 1941 г. по апрель 1943 г. 551-й германский военный госпиталь участвовал в истреблении раненых пленных бойцов и офицеров Красной Армии, а также в умерщвлении советских детей. Во всех этих злодеяниях принимал участие лекарский помощник старший ефрейтор Рудольф Модиш. Будучи взят в плен, Модиш на допросе признал свою вину в злодеяниях над мирными советскими гражданами и военнопленными [21]. Всего в лазарете находилось 1 тыс. 200 человек, русских военнопленных постоянно находилось 180-200 человек. Как показал Модиш, русские военнопленные помещались не на предмет излечения. Они использовались как живой материал для производства над ними различных экспериментов. Немецкий медицинский персонал открыто называл русских военнопленных «подопытными кроликами». Но никто из пленных не подозревал, что они используются немецкими врачами как материал для опытов.
Русским военнопленным прививали сыпной тиф для испробования на них противотифозной сыворотки. Других военнопленных подвергали общему заражению крови (сепсису). Нередко в госпиталь поступали немецкие военнослужащие с повреждениями позвоночника. Немецкими врачами производилась пункция жидкости спинного мозга у русских пленных с последующим вводом её раненым немцам. Обычно после этой операции у истощённых русских пленных наступал паралич нижних конечностей. В Смоленск неоднократно приезжал немецкий профессор для производства опытов по новому виду перевязки ампутированных конечностей с целью более быстрого зарубцовывания раны. Для опыта были взяты, как обычно, русские пленные. В госпиталь также часто приезжали практиканты-медики из Германии, которые учились производить операции на русских пленных как на живом материале [22].
В 551-м госпитале требовалось много крови для переливания раненым немецким военнослужащим. Оккупационные власти Смоленска для забора крови привлекали главным образом молодёжь школьного возраста и детей 6-8 лет, так как считалось, что у них наиболее здоровый состав крови. При этом за один раз брали 600-800 кубических сантиметров, тогда как у взрослого человека, при соответствующем врачебном наблюдении и усиленном питании, разрешалось за один раз брать не более 350-400 кубических сантиметров крови. Дети были обречены на смерть. Но это считалось нормальным, ибо смерть русских детей спасала жизнь немцев.
«Вам лично приходилось брать кровь у детей?» – спросил следователь у обвиняемого Рудольфа Модиша. Тот ответил: «Осенью 1942 г. советская авиация произвела сильный налёт на железнодорожную станцию Смоленска. В результате взрыва эшелона с боеприпасами в лазарет поступило большое количество раненых немецких военнослужащих. В хирургическое отделение приняли тяжелораненого обер-лейтенанта, потерявшего много крови. Я быстро отправился в лабораторию, куда только что был доставлен девятилетний мальчик. При моём участии у него было взято более 800 кубических сантиметров крови. Ребёнок потерял сознание, и когда я вторично пришёл в лабораторию, мне сказали, что мальчик не выдержал и скончался».
В госпитале работали врачи преимущественно высокой квалификации. Их имена были широко известны в Германии: профессора Шем, Гетте, Мюллер, оберарцт Отт и др. После того как подопытные военнопленные переставали интересовать этих врачей-экспериментаторов, последние давали прямые указания уничтожать их. Таким пленным давали большую дозу повышающих сердечную деятельность средств, например строфантин, чего их истощённый организм выдержать не мог, и они умирали [23].
На вопрос «Вы отдавали себе отчёт, что, принимая участие в убийстве беззащитных пленных, вы неслыханным образом нарушали все нормы международного и человеческого права?» [24] Модиш ответил следующее: «Да. Мы совершали преступления, находясь под влиянием нацистской агитации о том, что русские – неполноценные люди. Все мы были воспитаны в духе презрения к русским и рассматривали советских граждан как рабов, призванных работать на немцев. Ещё до войны с СССР, когда наша часть дислоцировалась в Польше, у нас проводились доклады о России. Эти доклады обычно делал член национал-социалистской партии штабс-фельдфебель Казебек в присутствии офицеров. Он говорил, что русские являются неполноценными людьми, что это, по существу, “интеллектные животные”. Он разъяснял: “Животных можно побоями привести к послушанию, но «интеллектных животных» надо дрессировать, а если это не удаётся, то уничтожать, так как в противном случае они могут стать опасными для Германии” [25]. Поэтому я считал, что раз пленные уже для производства опытов непригодны, то нет никаких оснований останавливаться перед их умерщвлением. Я так же, как и другие лица из немецкого врачебного персонала, считал, что с русскими церемониться нечего и нет никаких оснований останавливаться перед их истреблением, если это идёт на пользу Германии. Поэтому я воспринимал производство опытов над русскими как нормальное явление. В общей сложности я покончил с 23 или 24 русскими, точно не помню. Во всех этих случаях дело сводилось к тому, что я впрыскивал ненужным нам пленным усиленную дозу строфантина» [26].
Особой ненавистью к русским отличались профессор Шем, оберарцт Вагнер и оберарцт Альнс. Однажды ефрейтору Модишу пришлось помогать Штефану при операции русского, который поступил с раздробленной рукой. Модиш спросил Штефана, не нужен ли местный наркоз. Штефан ответил: «Ничего, эта скотина всё выдержит. Пусть покричит, немцу русские вопли лучше театрального представления. Держите его покрепче, ведь это только русские». «Мы все искренне смеялись его остроте», – отметил Модиш [27]. Однажды оберарцт Вагнер предложил Модишу умертвить раненного в голову советского пленного только потому, что он, по мнению Вагнера, не подходил для экспериментальной работы. Модиш впрыснул этому раненому мышьяк, и раненый умер.
В 1942 г. одному русскому пленному немецкие медицинские работники произвели искусственное заражение крови. После чего было введено противодействующее средство для наблюдения за действием этого препарата. После окончания эксперимента пленный был умерщвлён Модишем. Умерщвление военнопленных производилось санитарами и лекарскими помощниками из числа старослужащих. Молодым эти операции не доверялись. Кроме указанного, признался Модиш, он лично участвовал в ограблении мирного населения города Смоленска, а также в разграблении медицинских учреждений и организаций [28].
В Смоленской области находилось не менее 30 крупных военных лазаретов, в которых экспериментальная работа над русскими пленными была поставлена особенно широко. На них, в частности, испытывались забракованные врачами медикаменты. Во время отступления немцев из Смоленска стал широко известен факт массового расстрела русских военнопленных.
Истребление еврейского населения
Особые расовые изуверства совершались нацистами над еврейским и цыганским населением. На Смоленщине евреи и цыгане были истреблены практически поголовно и повсеместно. На территории семи районов области были созданы еврейские гетто, в которых осуществлялся геноцид [29].
В августе 1942 г. в Смоленске, в зданиях больничного городка Западной железной дороги, был размещён строительный отдел гестапо. Позже в эти же здания были переведены команды СС и СД. Осенью 1942 г. и в первой половине 1943 г. в больничный городок доставили несколько партий евреев из Западной Белоруссии – 1 тыс. 150 человек. Туда же доставили и партию евреев из Смоленска. Здесь же содержались и военнопленные Красной армии и лица, уклонявшиеся от выполнения распоряжений оккупантов [30]. Все евреи и часть военнопленных систематически истреблялись, и лишь 150 человек в августе 1943 г. были угнаны в город Борисов. Расстрелянных закапывали в непосредственной близости от городка в ямах на площади 45 м длиной и 30 м шириной, в общем количестве до 2 тыс. человек. Евреи в городок были доставлены тремя партиями из Западной Белоруссии и Польши – 500, 400 и 250 человек. Все они были немцами истреблены и закопаны. Гитлеровцы расстрелянных закапывали ярусами – один ряд на другой [31].
Уничтожение мирного населения Смоленщины
Среди военнопленных в лагерях находились и гражданские лица, в том числе женщины и подростки, которых заключали за невыход на работы, за отказ от отправки в Германию и другие провинности. Мирных граждан заключали в лагеря целыми семьями. Там были и глубокие старики, и грудные дети. Как правило, их постигала такая же участь, как и военнопленных: от нечеловеческого содержания и жестокого обращения они погибали тысячами [32].
Ефрейтор 3-й роты 335-го охранного батальона Курт Гаудиян в декабре 1941 г. в числе 10 солдат своего отделения во главе с унтер-офицером Шарфом был направлен в помощь эсэсовскому батальону, действовавшему в Смоленске по уничтожению лиц, неугодных властям, где находился по февраль 1942 г. Эсэсовцы производили повешение, а в задачу группы Шарфа входило конвоирование к виселицам и охрана трупов повешенных. На Базарной площади были установлены постоянные виселицы на 2 человек. Повешение производилось на глазах у населения в дневное время. Трупы повешенных не разрешалось убирать в течение 2-3 дней. Жители неоднократно делали попытки срезать верёвки и унести трупы. Охрана открывала в таких случаях по жителям стрельбу. Лично Курт Гаудиян во время охраны повешенных в декабре 1941 г. – феврале 1942 г. убил выстрелами из карабина до 20 человек – мужчин и женщин, пытавшихся унести трупы. Всего же охраной за упомянутое время возле тел повешенных было расстреляно не менее 100 человек. За это же время было повешено около 200 человек [33].
Лично Гаудиян, по собственному признанию, за время несения охранной службы в Смоленске и его окрестностях расстрелял до 60 человек. Кроме того, человек 30 задержал и доставил в комендатуру, большинство из которых также были расстреляны или повешены. Под угрозой расстрела изнасиловал 7 девушек [34].
Наряду с массовыми расстрелами немецкие оккупанты истребили в Смоленске несколько тысяч советских граждан при помощи «газовой машины». Согласно показаниям Гаудияна, в июне 1942 г. вместе со своим отделением во главе с унтер-офицером Густавом Рихтером он охранял участок железной дороги в районе Верхних Садков города Смоленска. Часа в 3 утра к району Верхних Садков подъехали несколько больших закрытых автомашин и один легковой автомобиль, из которых вышли 20 полицейских и 10 эсэсовцев во главе с лейтенантом. Они оцепили ближайший квартал и начали сгонять мирных жителей на улицу, а затем погружать их в три большие закрытые автомашины серого цвета. Время от времени были слышны выстрелы и крики. Заполненные до отказа людьми автомашины выезжали на шоссе за город. Примерно через час они снова возвращались, погружали уже собранных в группы мирных жителей и направлялись по тому же маршруту. Так они курсировали до 4 часов вечера. Некоторые люди пытались бежать, таких эсэсовцы пристреливали. Позже стало известно, что жителей погружали в так называемые «газенваген» и умерщвляли в них при помощи газов, затем вывозили за город, где закапывали в заранее приготовленные ямы [35].
В этот день было умерщвлено в «газенваген», вывезено за город и закопано в ямы около двух тысяч мирных жителей района Верхних Садков города Смоленска. Всё имущество и продукты умерщвлённых были собраны эсэсовцами совместно с полицейскими и на машинах вывезены. Собирали всё – одежду, бельё, меха, обувь, самовары, домашнюю утварь, картины – ничего не оставляли в домах [36].
С конца 1942 г. на территорию Смоленской радиостанции немцы систематически, 1-2 раза в неделю, привозили советских граждан, среди которых были женщины, подростки 12-15 лет и даже малолетние дети. Их раздевали донага, несмотря на сильные морозы, и расстреливали.
В апреле 1943 г. комендант немецкого военного госпиталя, располагавшегося в здании бывшей Смоленской психиатрической больницы, учинил расправу над 11 советскими гражданами. Люди подвергались мучительным пыткам. У всех были вывернуты колени и кисти рук. Затем они были заживо сожжены [37].
Важнейшим поводом для уничтожения мирного населения Смоленщины, как и многих других оккупированных областей, являлась «борьба с партизанами». Согласно указаниям германского командования, при этом необходимо быть «беспощадными и за малейшее подозрение расстреливать каждого русского, невзирая на пол и возраст» [38]. Следуя подобным инструкциям, каратели арестовывали всех без исключения прохожих гражданских лиц и, добиваясь у них признания в принадлежности к партизанам, избивали и расстреливали их.
В начале 1942 г. гитлеровцы под видом борьбы с партизанами уничтожили поголовно всё население некоторых населённых пунктов Глинковского района, а сами деревни сожгли. Например, в селе Глинки были согнаны в школу около 250 человек, которые затем были расстреляны. Детей немцы не расстреливали, а вырывали у матерей и убивали, ударяя об стену или пол, так как у большинства из детских трупиков были размозжены головы, а на стенах виднелись следы крови. В феврале 1942 г. фашисты учинили такую же кровавую расправу над мирными жителями деревни Манчино. Оцепив деревню, каратели открыли стрельбу, а затем подожгли дома, и деревня полностью выгорела. В результате всё население деревни, около 300 человек, было уничтожено. В марте 1942 г. были уничтожены жители деревни Ляхово, которых насчитывалось до 270 человек. Их согнали в два дома, часть людей расстреляли из пулемётов, а остальных сожгли [39].
В мае 1942 г. в деревне Каспля близ Смоленска 2-й ротой 335-го охранного батальона было арестовано примерно 70 местных жителей, которых обвинили в связях с партизанами и в этот же день расстреляли [40]. За два месяца до этого, то есть в марте, здесь были повешены за подбородок железными крюками 3 человека, которые умерли в страшных мучениях. Длительное время немцы не разрешали убрать повешенных [41]. В июле 1942 г., в связи с тем что население Каспли подозревалось в помощи партизанам, туда была направлена карательная экспедиция. Деревню оцепили. Жителей согнали в овраг, где уже были вырыты ямы. Согнанных людей, среди которых были преимущественно женщины и дети, заставили раздеться донага, а затем всех расстреляли. Так было уничтожено всё население Каспли (около 100 человек) [42]. Часть людей была зарыта заживо: когда трупы расстрелянных начали забрасывать землёй, видно было движение под поверхностью земли и слышны были стоны.
В июле 1942 г. около деревни Выдра подорвался на мине автомобиль, в результате чего погибли три немецких солдата. В район происшествия была послана карательная экспедиция. Попытки найти виновников были безрезультатны. Тогда каратели согнали из окрестных деревень около 100 женщин и детей и расстреляли их из автоматов. Попутно было сожжено 10 деревень. Через несколько дней в штаб 51-го охранного полка, располагавшегося в Выдре, доставили 20 гражданских лиц, заподозренных в связи с партизанами. После короткого допроса они были расстреляны [43].
9 октября 1942 г. немцы полностью сожгли деревню Чача и уничтожили в огне 84 мирных жителя, в числе которых были и дети. В живых осталось около 15 человек, которых немцы схватили и подвергли жестокому избиению. Затем их отправили в лагерь, где обрекли на голодную смерть [44].
Будьте здоровы!
|
| |
| |
| Nestor | Дата: Суббота, 27 Февраля 2021, 04.07.03 | Сообщение # 270 |
|
Группа: Эксперт
Сообщений: 25597
Статус: Отсутствует
| Окончание
Так как партизаны были неуловимы, немецкое командование решило подавить партизанское движение путём массовых репрессий по отношению к мирному населению. Если только в какой-либо деревне было зафиксировано появление хотя бы одного партизана, эта деревня подвергалась сожжению, а жители её, как правило, расстрелу. Предварительно этим жителям объявлялось, что их деревня, поскольку в ней укрываются партизаны, будет сожжена. Поэтому всё население обязано покинуть деревню, а те, кто в состоянии выполнять тяжёлые физические работы, подлежат отправке в Германию. После этого начинался грабёж деревни и затем она полностью сжигалась. Оставленные без крова жители вынуждены были уходить в лес, но, не имея средств к существованию, возвращались, пытаясь на пепелищах сгоревших домов найти какие-либо продукты. Вот тогда-то и начиналась охота за мирными жителями. Всем карателям и солдатам полевых частей было приказано расстреливать каждое гражданское лицо, независимо от пола и возраста, появлявшееся из леса. Так, в январе 1943 г. была расстреляна пожилая женщина с двумя детьми на пепелище сожжённой накануне деревни Дорохи. Тогда же отрядом карателей в деревне Готы Усвятского района была сожжена школа с находившимися в ней беженцами из сожжённых немцами населённых пунктов в количестве более 50 человек. Поводом к этой расправе послужило то, что якобы из этой школы по отряду было произведено несколько выстрелов [45]. В середине февраля в деревне Синяки немецким 112-м лыжным отрядом было убито более 120 женщин, стариков и детей (многих из них убили прикладами). В марте в селе Рябшево Духовщинского района каратели сожгли в зернохранилище 300 мирных советских граждан. Под предлогом борьбы с партизанами были полностью сожжены деревни Терпигово, Дорохи, Андреево, Борки-2, Макарики, Гозьба, Захарики, Ходки и Родки. При этом деревни Дорохи, Андреево и Терпигово были сожжены после предварительного интенсивного артиллерийского обстрела. В сентябре 1943 г. во время карательной экспедиции в районе поселка Монастырище были расстреляны и сожжены заживо примерно 80 женщин и детей.
На допросах в смоленской комендатуре советские граждане систематически избивались, после чего их выводили во двор и, когда собиралась партия в 30-40 человек, на автомашинах вывозили расстреливать. В апреле 1942 г. сюда была доставлена группа мальчиков и девочек (8 человек) в возрасте от 8 до 10 лет. «Подозреваемых в принадлежности к партизанам» детей вынуждали давать показания о местонахождении партизан и советских парашютистов, избивая кожаными плётками и ремнями, надевая железные ошейники с острыми шипами. После допроса детей по одному подвели к заранее подготовленной яме и убили выстрелами в затылок [46].
Угон в Германию
Угон на работы в Германию стал составной частью немецко-фашистского оккупационного режима. Каратели устраивали облавы и угоняли в Германию сотни тысяч советских людей, проявляя при этом невиданную жестокость и произвол. Численность населения, угнанного гитлеровцами с временно оккупированной территории СССР на работы в Германию, составила 5 млн 269 тыс. 513 человек, в том числе по РСФСР – 1 млн 906 тыс. 661, по Украине – 2 млн 402 тыс. 234, по Белоруссии – 399 тыс. 37447.
Приблизительно в июне 1943 г. в городе Смоленске было объявлено, что жители обоего пола, в том числе подростки (мальчики с 14 лет и девочки с 17 лет), должны явиться для врачебного осмотра и дальнейшей отправки на работу в Германию. За неявку на врачебный осмотр немцы угрожали строгим наказанием, вплоть до расстрела. Несмотря на это, добровольно на врачебный осмотр никто не шёл. Убедившись, что такой метод вербовки рабочей силы в Германию положительного результата не даёт, немцы стали хватать жителей прямо на улице и, не давая им даже проститься с родными и взять необходимые вещи, сажали в поезда, направлявшиеся в Германию. Угонялось также население из всех районов Смоленской области [48]. Были массовые случаи, когда молодёжь, мобилизованная на каторгу в Германию, кончала жизнь самоубийством.
Массовый угон мирного населения в тыл (особенно при отступлении оккупантов) и на каторгу в Германию производился из всех без исключения районов и городов Смоленской области. В первую очередь это касалось тех районов и городов, через которые длительное время проходила линия фронта. Так, из Велижского района было угнано в рабство 2 тыс. 59 человек, Гжатского – 3 тыс. 27 человек, Сычёвского – 2 тыс. 376 человек, Тёмкинского – 3 тыс. 727 человек, Руднянского – 5 тыс. человек, Пречистенского – 9 тыс. 772 человека, Батуринского – 4 тыс. 960 человек и т. д. [49].
Открытый обман и грабёж населения. «Меры устрашения» во время реквизиций
Немцы в Смоленске, как и на всей временно оккупированной советской территории, занимались разнузданным грабежом государственного имущества, городского хозяйства и мирного населения.
За время оккупации города Смоленска и Смоленской области их население было немцами полностью ограблено. В первое время после занятия Смоленска по улицам города ходили так называемые отряды по взломам, имевшие при себе стамески, кувалды и патентованные отмычки. В задачу этих отрядов входило приобретение для германских вооружённых сил продовольствия и предметов широкого потребления из трофейных складов и городских магазинов. Личный состав этих отрядов широко использовался для грабежа мирного населения. Особенно активно действовали отряды из авиационного соединения «Москва», дислоцировавшегося в Смоленске. Они занимались так называемой организацией. Слово «организовать» в германской армии означало «ограбить, украсть» [50]. Зимой 1942 г. каратели «организовали» меха, валенки и другие тёплые вещи. Населению они говорили, что действуют от имени командования германских вооружённых сил. Взамен отобранных вещей выдавали старые квитанции, какие-либо использованные бланки с печатями, а иногда железнодорожные билеты или билеты берлинского метро. Когда не помогали обычные методы, угрожали оружием. При этом германское командование никогда не привлекало подобных «организаторов» к уголовной ответственности за грабёж и разбой.
Наоборот, известно, что служивший в лазарете фельдфебель Рюбенкаммер был награждён крестом «За военные заслуги» 1-й степени за то, что грабил не только для себя лично, но и снабжал награбленным господ офицеров. Рюбенкаммер считался в компании «организаторов» самым большим специалистом по самоварам, русским национальным украшениям, а также по костюмам и радиоаппаратам. Он умел доставать эти вещи в любых местах, где, казалось бы, уже всё ограблено подчистую [51].
В сельской местности Смоленской области оккупанты, занимаясь открытым грабежом населения, под предлогом борьбы с партизанами проводили так называемые акции устрашения. Обычно выделенный комендатурой отряд направлялся в указанную деревню. Прибыв на место, одна часть отряда оцепляла деревню, а другая ходила по домам и всё отбирала. Крестьян, не отдававших продовольствие, наказывали. Тех, кто сопротивлялся, избивали и расстреливали, а дома сжигали. Как организовывались реквизиции, следствию подробно рассказал унтер-офицер Вилли Вайс, бывший командир отделения 3-й роты 335-го охранного батальона, дислоцировавшегося в городе Смоленске.
Зимой 1942 г. Вайс получил приказание направиться с отделением в распоряжение уполномоченного по сельскому хозяйству. Колонной в 30 саней поехали в деревню в 35 километрах юго-восточнее Смоленска (за Днепром), в направлении железнодорожной линии Смоленск – Брянск. Подъехав к деревне, её прежде всего оцепили и лишь потом въехали с обозом. Полицейские вахмистры и уполномоченный по сельскому хозяйству потребовали от старосты немедленно собрать 150 центнеров зерна. Старосте было сказано, что если через определённое время не будет доставлено требуемое количество зерна, то он и ещё пять крестьян будут расстреляны, а их дома сожжены. Один из вахмистров заметил в адрес старосты и пяти заложников: «Эти люди заодно с партизанами и лучше всего их повесить на первом дереве, чтобы они, когда мы поедем из деревни без зерна, не высмеяли нас». Время истекло, и один из вахмистров приказал приготовиться к расстрелу шести человек. Когда Вайс хотел отдать команду своим людям стрелять, уполномоченный сказал: «Подождите, унтер-офицер, с этими людьми мы расправимся особо. Я вижу здесь несколько деревьев, требуется кусок верёвки, и мы можем повесить их. Это внушит населению страх, и они будут более ручными». Указание уполномоченного было принято к исполнению. Когда принесли верёвки, людям связали за спиной руки, поставили их на сани, сделали петли, которые надели на шеи крестьян, отвели сани, и люди повисли на деревьях. На грудь повешенных прикрепили надпись «Друзья партизан». Вместо 150 центнеров зерна удалось добыть всего лишь 30, и Вайс приказал сжечь деревню. Повешенные крестьяне в действительности не были связаны с партизанами, но были казнены для устрашения населения [52].
Карательные отряды направлялись в деревни выискивать партизан среди населения и, кроме того, выполняли задание комендатуры по вылавливанию или, как говорили, «мобилизации» и отправке трудоспособной части населения в Германию. При «мобилизации» было много случаев отказа и попыток скрыться. В таких случаях людям приписывалась связь с партизанами и они расстреливались на месте [53].
В одну из деревень были направлены во главе с фельдфебелем Зузеком и обер-фельдфебелем Вайманом два взвода карателей в количестве 50 человек, в том числе и отделение Вайса. Партизан там не нашли, но в одном из домов на окраине деревни были найдены меховые полушубки, какие обычно носили партизаны. Этого было вполне достаточно, чтобы считать деревню «партизанской». Вайман сообщил через курьера командиру батальона подполковнику Хиллеру, что в деревне скрывались партизаны. Хиллер распорядился собрать весь скот, а деревню вместе с жителями сжечь. Солдаты оцепили деревню, согнали весь скот на окраину, а всех жителей, в большинстве женщин, детей и стариков, загнали в один сарай и подожгли его. Одновременно подожгли все дома. По горящему сараю открыли огонь из пулемётов и карабинов, а затем забросали его ручными гранатами. Перед поджогом домов каратели забирали из них продукты и вещи. При этом каждый брал всё, что мог, для себя. Брали одежду, холсты, шали, платки, кружевные покрывала и многое другое, высылая затем под видом подарков в Германию [54].
Только в феврале 1943 г. были разграблены деревни Дубокрай, Жуково, Чёрная Болотница, Блитчино, Синяки и хутор Боброво Усвятского района, а также деревни Высокое, Горяны и Шабаново Смоленского района. В деревне Шабаново с проходивших жителей прямо на улице немецкие солдаты снимали тёплую одежду и обувь. Тех, кто сопротивлялся этому, избивали [55].
Итак, с первых дней оккупации города Смоленска и Смоленской области немцы проводили систематическое и планомерное разграбление, разрушение и уничтожение её народного хозяйства и культурных учреждений, массовое истребление и угон в рабство мирных граждан. Особенно зверскому и опустошительному разрушению подвергались города и сёла области во время отступления немецко-фашистских войск под натиском Красной армии. В злодеяниях немцев на территории Смоленщины в полной мере нашли своё подтверждение официальные заявления германского командования о создании так называемой зоны пустыни.
Главным в тактике «зоны пустыни», или «выжженной земли», было не сожжение домов и не уничтожение посевов. Главным было уничтожение советских людей. И здесь фашисты более чем преуспели. За период оккупации, по данным актов, поступивших в Чрезвычайную государственную комиссию (всего областной комиссией было представлено 2 тыс. 628 актов), немецкие изверги расстреляли, повесили, сожгли и закопали живыми, отравили ядом и в душегубках, взорвали на минных полях, замучили в застенках гестапо 87 тыс. 26 мирных советских граждан – от грудных детей до глубоких стариков – и 257 тыс. 723 военнопленных бойцов и командиров Красной армии. Общее количество жертв этих злодеяний (погибших и угнанных в рабство) составило 426 тыс. 441 человек [56].
По данным на январь 1944 г., за период временной оккупации немцами города Смоленска и Смоленской области ими было уничтожено до 300 тыс. человек, среди которых значительное количество женщин, детей и стариков. Помимо этого, до 200 тыс. человек угнано в рабство. Общая численность населения области на начало 1944 г. едва превышала 50% довоенной его численности [57].
По уточнённым данным современных исследователей, в Смоленской области было истреблено 560 тыс. человек. Погиб каждый третий житель области! Это десять Бухенвальдов! [58]. Известно, что через Бухенвальд прошло около 240 тыс. человек из 33 стран, из них 56 тыс. человек (из 18 стран) были умерщвлены, в их числе около 19 тыс. человек – советские граждане [59].
Государственные и кооперативные промышленные предприятия были разрушены почти полностью (870 из 900). Из крупных предприятий разрушены Ярцевская хлопчатобумажная прядильно-ткацкая фабрика, льночесальная фабрика в Вязьме, Думинический и Хотьковский чугунолитейные заводы, Смоленский завод дорожных машин и др. В 12 городах области были выведены из строя и разрушены водопроводы, 38 электростанций, приведено в негодность трамвайное хозяйство Смоленска.
По неполным сведениям, из 41 тыс. 340 домов, имевшихся в городах и райцентрах перед войной, фашистские варвары уничтожили 28 тыс. 200 домов, или примерно 70%. Почти полностью были разрушены 9 городов – Смоленск, Вязьма, Ярцево, Белый, Дорогобуж, Ельня, Медынь, Рудня, Юхнов и рабочие посёлки Думиничи, Полотняный Завод, Издешково, Сафоново. Значительно разрушены города Гжатск, Духовщина, Сычёвка, Козельск, Сухиничи, Рославль. Многие города и районы области обезлюдели: в городе Белом из 8 тыс. 300 жителей остался только 831 житель, в Велиже из 11 тыс. 400 жителей – только 735, в Дорогобуже из 8 тыс. 500 человек – 1 тыс. 33, в Духовщине из 3 тыс. 864 жителей осталось всего 698 человек и т.д.
Многие райцентры стёрты с лица земли. В 28 районах области были полностью сожжены 2 тыс. 265 сёл и деревень.
Из 406 тысяч крестьянских хозяйств каратели сожгли и разрушили 220 тыс., или более 54%. В области были разграблены и уничтожены 92 машинно-тракторные станции из 98, разорены и разрушены 49 совхозов из 52, уничтожено около 30 тыс. общественных построек в колхозах.
Особенно неистовствовали немецкие захватчики в уничтожении российской культуры, образования и здравоохранения. Полностью было разрушено 1 тыс. 750 школ, то есть 80% всех школьных зданий. Разрушено 37 домов культуры (из 41), 1 тыс. 216 изб-читален и 289 библиотек. Уничтожено 137 больниц и роддомов, 200 фельдшерских и акушерских пунктов, 6 санаториев и 116 детских яслей. Сожжены 2 драматических театра (Смоленский и Вяземский), 2 музыкальные школы и 33 кинотеатра. Разграблены и уничтожены ценности четырёх смоленских музеев (художественного, исторического, природы, социалистического строительства), а также Сычёвского краеведческого музея и комнат-музеев композитора М.И. Глинки в Смоленске и A.C. Пушкина в Полотняном Заводе. Взорвано здание Смоленского сельскохозяйственного института, сожжены учебные корпуса и клиники медицинского института, здания трёх учительских институтов и института иностранных языков. Учебное, лабораторное, клиническое оборудование и библиотечные фонды вузов были разграблены и вывезены. Большинство средних учебных заведений по подготовке кадров также были разрушены и уничтожены.
Почти четырёхлетнее ожесточённое противоборство с фашистской Германией и её союзниками дорого обошлось народам СССР. Понесённые страной людские потери и материальный ущерб от немецко-фашистской агрессии ни с чем не сравнимы. История ещё не знала таких разрушений, варварства и бесчеловечности, какими отмечен путь гитлеровцев по советской земле. И задача наших современников – делать всё возможное, чтобы эта трагедия никогда не повторилась.
Примечания
1. Все судьбы в единую слиты…: По рассекреченным архивным документам. К 60-летию освобождения Смоленщины от немецко-фашистских захватчиков / Авторы-составители: Н.Г. Емельянова, А.М. Дедкова, О.В. Виноградова и др. – Смоленск, 2003. – С. 9.
2. Там же.-С. 132-133.
3. Всероссийская книга памяти, 1941-1945 гг.: Обзорный том. – М., 1995. – С. 396.
4. Центральный архив ФСБ России (далее – ЦА ФСБ России, Д. №Н-17683). Д. № Н-17683. Смоленский процесс над немецкими военными преступниками. Т. 1. Л. 3.
5. Все судьбы в единую слиты… – Смоленск, 2003. – С. 148-149.
6. ЦА ФСБ России, Д. №Н-17683. Т. 7. Л. 105.
7. ЦА ФСБ России, Д. №Н-17683. Т. 13. Л. 18.
8. Там же. Т. 3. Л. 19-20.
9. Там же, Т. 2. Л. 405-406.
10. ЦА ФСБ России, Д. №Н-17683. Т. 7. Л. 109.
11. Там же. Т. 3. Л. 139.
12. Там же. Т. 3. Л. 279.
13. Там же. Т. 2. Л. 101.
14. ЦА ФСБ России, Д. №Н-17683. Т. 6. Л. 39.
15. Там же. Т. 3. Л. 20-21.
16. Все судьбы в единую слиты… – Смоленск, 2003. – С. 137.
17. ЦА ФСБ России, Д. №Н-17683. Т. 2. Л. 186-187.
18. Там же. Т. 6. Л. 39.
19. Там же. Т. 2. Л. 385-386.
20. Там же. Т. 2. Л. 261-262.
21. ЦА ФСБ России, Д. №Н-17683. Т. 1. Л. 3-4.
22. Там же. Т. 2. Л. 90-91.
23. ЦА ФСБ России, Д. №Н-17683. Т. 2. Л. 93.
24. Там же. Т. 2. Л. 95.
25. Там же. Т. 2. Л. 134.
26. Там же. Т. 2. Л. 96.
27. Там же. Т. 2. Л. 99.
28. ЦА ФСБ России, Д. №Н-17683. Т. 2. Л. 176.
29. Все судьбы в единую слиты… – Смоленск, 2003. – С. 136,141,144,146-149.
30. ЦА ФСБ России, Д. №Н-17683. Т. 7. Л. 140.
31. Там же. Т. 7. Л. 144.
32. ЦА ФСБ России, Д. №Н-17683. Т. 2. Л. 263.
33. Там же. Т. 2. Л. 278-279.
34. Там же. Т. 2. Л. 283.
35. ЦА ФСБ России, Д. №Н-17683. Т. 2. Л. 257-258.
36. Там же. Т. 2. Л. 260.
37. Там же. Т. 6. Л. 48-50.
38. Там же. Т. 3. Л. 223.
39 Там же. Т. 6. Л. 36-37.
40. Там же. Т. 3. Л. 3.
41. ЦА ФСБ России, Д. №Н-17683. Т. 6. Л. 161.
42. Там же. Т. 3. Л. 22.
43. Там же. Т. 3. Л. 227-228.
44. Там же. Т. 6. Л. 151.
45. ЦА ФСБ России, Д. №Н-17683. Т. 2. Л. 20, 25.
46 .Там же. Т. 3. Л. 223-224.
47. Россия и СССР в войнах XX века : Потери вооружённых сил : Статистическое исследование. – М, 2001. – С.232.
48. ЦА ФСБ России, Д. №Н-17683. Т. 2. Л. 22.
49. Все судьбы в единую слиты… – Смоленск, 2003. – С.136.
50. ЦА ФСБ России, Д. №Н-17683. Т. 2. Л. 129-130.
51. Там же. Т. 2. Л. 132-133.
52. ЦА ФСБ России, Д. №Н-17683. Т. 2. Л. 181-184.
53. Там же. Т. 2. Л. 204.
54. ЦА ФСБ России, Д. №Н-17683. Т. 2. Л. 206-208.
55. Все судьбы в единую слиты… – Смоленск, 2003. – С.137-138.
56. ЦА ФСБ России, Д. №Н-17683, Т. 8. Л. 1-3.
57. Фомичёв В.Т.. Поле заживо сожжённых // Московский литератор,- 2001. – № 9.
58. Великая Отечественная война 1941-1945 : Энциклопедия. – М., 1985. – С.118.
59. ЦА ФСБ России, Д. №Н-17683, т.8, л.1-3.
Марочко Владимир Павлович, кандидат исторических наук, Центральный музей Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.
Источнк: Великая Отечественная война. 1941 год: Исследования, документы, комментарии. М., 2011.
https://razboiulpentrutrecut.wordpress.com/2018....стов-на
Будьте здоровы!
|
| |
| |
