Дата: Воскресенье, 05 Июля 2015, 23.50.06 | Сообщение # 1
Группа: Эксперт
Сообщений: 25597
Статус: Отсутствует
В наступлении (От специального корреспондента «Красной звезды»)
После Орши наши войска ожидали сопротивления немцев на Березине. Полузамерзшие солдаты Наполеона пытались сражаться здесь в несравненно худших условиях. Немцы тоже цеплялись за каждый рубеж. Однако путь от Орши до Минска наши войска прошли в течение всего лишь нескольких дней.
Мы находимся в глубоком позавчерашнем тылу немцев. Далеко позади остались минные поля и укрепленные рубежи. Ночь. Бойцы еще вечером переплыли реку, таща за собою плоты с оружием, и сейчас ведут бой на улицах одного населенного пункта.
На западном берегу реки что-то горит длинными лентами. Не сразу веришь, что это горят немецкие окопы. Берега реки песчанны, немцы укрепили рассыпчатые окопы плетенкой из ивняка, который, подсохнув, загорается под первым же снарядом, как лучина. Не знаю, сгорел ли сам изобретатель этой ерунды, но много поверивших ему, что в песчаной канаве можно удержаться против бойцов генерала Галицкого, горят всю ночь. Ждем переправы. Из-за реки орут немцы, спрашивают, где сдаваться. Их приводят, они рассказывают смешные вещи, вроде, что будто бы они очищали траншеи для войск отступающих, но войска эти босиком пробежали мимо.
Мы сидим группою на рассыпчатом, мягком песчаном берегу, внизу работают саперы, за нами сонно рычат танки. Мы спрашиваем друг друга, что каждый из нас видел за эти 72 часа беспрерывного, не знающего преград и усталости, но вместе с тем не стихийного, а стройно организованного движения вперед. Мы раскладываем карту и, прикрыв ладонью карманный фонарик, водим по карте пальцами, потому что без карты мы уже ничего не можем вспомнить, что было за эти дни.
Вот здесь на-днях поймали командира 206-й немецкой дивизии, а здесь — командира 95-й дивизии. В памяти сохранилась еще его фамилия — Михаэлис. Он был маленького роста, с багровым лицом старого пьяницы. Держался Михаэлис заносчиво и высокомерно. Но вместе с тем его генеральский китель был скрыт под солдатским мундиром. На вопрос, зачем он переодевался, Михаэлис, пожевав губами, отвечает, что ему было холодно. Между тем его ординарец держит в руках генеральский плащ.
Всё это знамение времени. Они сдаются в плен, и генерал прикидывается солдатом, а солдаты, как один, уверяют, что они обозники или санитары. Третьего дня колхозники выгнали из лесу группу немцев, принадлежащих к различным дивизиям, действовавшим от Орши до Полоцка.
А где это мы встретили восьмерых немцев, идущих с запиской какого-то водителя машины Герасимова, которая гласила: «Препровождается 8 фрицев, оружие оставил при себе водитель Герасимов»?
А растерянная девушка-регулировщица, возле которой лежало у обочины дороги полтораста фрицев? Они вышли из лесу поутру, убедившись, что поблизости нет никого из местных жителей, ибо им они боятся сдаваться в плен. Видимо, немало зла причинили немцы окрестным крестьянам, если испытывают перед ними такой страх.
А четыре подбитых немецких танка с надписями мелом: «Младший лейтенант Исаенко», «Тоже Исаенко», «То же самое я», «Все четыре — моя работа»?
А где это взяли в плен немецких связистов с документами обозников, едущих на артиллерийских лошадях?
А поляк, который во время боя перебежал к нам с оружием и тотчас же обратил его против немцев, а немцы, переодетые в одежду русских колхозников?
А бронепоезд, паровоз которого был подбит мимо проходящей батареей, после чего гарнизон разбежался по лесам, оставив нам целехонький состав с орудиями и боеприпасами?
А офицеры, которые, по рассказам жителей, два дня подряд уничтожали свои документы и фотографии?
И вот мы спрашиваем себя, что же случилось с немцами, с их дутой непобедимостью, с их животным высокомерием?
Мы видим только трусливых животных, лишенных достоинства, готовых предать вечером то, что защищали поутру, мечтающих только о том, чтобы спасти свою жизнь.
— Какие еще города будут за Минском? — спрашивает кто-то не видный в темноте.
И другой голос отвечает ему:
— За Минском Брест, за Брестом Варшава, за Варшавой Берлин.
Три года войны встают перед нами одним огромным сражением, без пауз, без промежутков. О чем сейчас думают люди в тишине студеной ночи? Мы думаем о том, что недалек тот день, когда Красная Армия поставит немцев перед картиной полного разгрома всего их восточного фронта. Мне хочется, чтобы это слово мы произнесли сейчас громко.
На утро мы повстречали группу раненых городских жителей. Что случилось? Немцы начали расстреливать советских людей, заключенных в концлагере. Узников было более тысячи, среди них несколько десятков военнопленных. Их вывели на казнь, когда грохот наших орудий уже сотрясал городские окраины. Какой-то старик, старый русский солдат, схватив кирпич, крикнул: «Вперед! Ура!», и бросился на охрану. Она была смята, отброшена. Приговоренные к смерти бежали по улицам города, крича «ура». Спаслись, конечно, не все и, вероятно, даже меньшая часть, но как многозначительна эта эпическая сцена — приговоренные к смерти камнями атакуют своих палачей. И палачи бегут...
Красная Армия атакует немцев тысячами самолетов, орудий, танков, минометов. И попав под удары наступающей Красной Армии, палачи в зверином страхе бегут, падают мертвыми, сдаются в плен, они обречены на неизбежную гибель, им приходит конец. // П.Павленко. МИНСК, 4 июля. (По телеграфу).
"Красная звезда", СССР (№158 [5838]). Статья опубликована 5 июля 1944 года.
