|
"Сталинградцы в Брестской крепости"
|
|
| Геннадий | Дата: Четверг, 29 Декабря 2016, 11.24.48 | Сообщение # 1 |
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| 27 июня 2015 года не стало Александра Александровича Полануера (ник на форме Евротатарин).
А пятью днями ранее я получил от него его очерк о Брестской крепости.
"Геннадий Юрьевич!
Очерк писался пару-тройку лет назад. Это были прикидки, просто раскладывал по полочкам, где, что и кто. Поэтому ошибок полно, самая грубая - эпизод с пограничником Н. Гришиным. Это мне Т... подсуропил..."
Александр ПОЛАНУЕР
СТАЛИНГРАДЦЫ В БРЕСТСКОЙ КРЕПОСТИ
Памяти дяди Симы
Если попросить любого человека назвать главные события Великой Отечественной войны, то он обязательно упомянет Брестскую крепость и Сталинградскую битву, хотя на самом деле это совершенно несопоставимые по масштабам и стратегическим замыслам сражения. Те не менее, именно бои в Брестской крепости показали всему миру, как умеют сражаться советские солдаты — без командиров и боеприпасов, но с твердой верой в свою победу.
Нужно заметить, что термин «защита» по отношению к Брестской крепости мы применяем лишь в дань сложившейся традиции. На самом деле, ни о какой защите речи быть не может. Благодаря ограниченности мышления тогдашних высших командиров, гарнизон крепости оказался в самой настоящей мышеловке, и главной задачей бойцов была не защита никому не нужных казарм, а выход из окружения. Все это, впрочем, нисколько не умаляет героизма красноармейцев, сержантов и младших командиров, которых мы называем защитниками Брестской крепости.
В последние годы многие российские (да и не только российские) регионы начали вспоминать своих земляков, сражавшихся в крепости. Есть списки владимирцев, ярославцев, чеченцев, казахстанцев и многих других. Но до сих пор никто не поднимал вопроса об участии в этих боях уроженцев и призывников из нынешней Волгоградской области. Оно и понятно, у нас была своя, Сталинградская битва. Между тем, автору этого очерка удалось выявить около двухсот человек, служивших в канун войны в подразделениях, расквартированных в Брестской крепости. О них и пойдет речь.
Часть первая. «Целиком погибший в боях»
В НКВД — по спецнабору
Больше всего сталинградцев оказалось в 132 отдельном батальоне конвойных войск НКВД, расположенном в Брестской крепости. Некоторых исследователей удивляет присутствие этого подразделения на самой границе. Данный факт они считают одним из признаков подготовки СССР к нападению на Германию. На самом же деле все гораздо проще. В первой половине ХХ века Брестская крепость из когда-то самого мощного фортификационного сооружения в Европе превратилась в обычные казармы да склады.
23 августа 1939 года был заключен Договор о ненападении между Советским Союзом и гитлеровской Германией, 1 сентября Германия вступила на территорию Польши, развязав тем самым Вторую мировую войну, а 17 сентября, выполняя условия договора с немцами, в так называемый Польский поход выступила и Рабоче-Крестьянская Красная Армия. В ноте, переданной в этот день (точнее, в ночь на 17-е) польскому послу в Москве, говорилось следующее: «Польско-германская война выявила внутреннюю несостоятельность польского государства. В течение десяти дней военных операций Польша потеряла все свои промышленные районы и культурные центры. Варшава, как столица Польши, не существует больше. Польское правительство распалось и не проявляет признаков жизни. Это значит, что польское государство и его правительство фактически перестали существовать. Тем самым прекратили свое действие договора, заключенные между СССР и Польшей. Предоставленная самой себе и оставленная без руководства, Польша превратилась в удобное поле для всяких случайностей и неожиданностей, могущих создать угрозу для СССР. Поэтому, будучи доселе нейтральным, советское правительство не может более нейтрально относиться к этим фактам.
Советское правительство не может также безразлично относиться к тому, чтобы единокровные украинцы и белорусы, проживающие на территории Польши, брошенные на произвол судьбы, остались беззащитными.
Ввиду такой обстановки советское правительство отдало распоряжение Главному командованию Красной армии дать приказ войскам перейти границу и взять под свою защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии.
Одновременно советское правительство намерено принять все меры к тому, чтобы вызволить польский народ из злополучной войны, куда он был ввергнут его неразумными руководителями, и дать ему возможность зажить мирной жизнью…»
В результате похода (а, по сути, необъявленной войны) к Советскому Союзу отошла половина Польши с населением около 13 миллионов человек. В плен попали более 450 тысяч солдат и офицеров. Часть из них была передана Германии, нижние чины и младшие командиры, призванные из Западной Украины и Западной Белоруссии, были распущены по домам, а около 10 тысяч офицеров и более 5 тысяч полицейских и жандармов были впоследствии расстреляны.
Захват Красной Армией польской территории вызвал неоднозначную реакцию со стороны местного населения. Белорусское крестьянство, часть которого два десятка лет партизанило против поляков, встретило своих «освободителей» достаточно лояльно. А вот более зажиточному городскому населению лишение прав на частную торговлю и средства производства не пришлось по духу. Представители многих семей служили в польской армии и прочих силовых структурах, в связи с чем так или иначе оказались в числе противников Советской власти. Понятно, что никакое государство не потерпит ничего подобного на своей территории. Уже в ноябре 1939 года в Западной Белоруссии и Западной Украине были созданы местные органы НКВД, в задачу которых входила борьба с антисоветскими элементами. Началась чистка территории, арест и депортация части населения в северные и северо-восточные районы СССР. Охраной переполненных тюрем, а также эшелонов со спецпереселенцами и польскими военнопленными как раз и занимались бойцы 132 батальона. Работы у них хватало. Так, сталинградец Ш. Шнейдерман писал матери в марте 1941 года, что «с тех пор, как я приехал в армию, прошло уже 8 месяцев, за которые я успел побывать примерно в 10-ти командировках и имеющийся у меня чемодан превратился в жалкие воспоминания такового. Он разбился (хотя и не был очень крепким) и стал достоянием мышей!» Командировки, о которых говорится в письме, это и есть конвоирование эшелонов.
132 ОБКВ НКВД был сформирован в конце ноября 1939 года. Он состоял из трех рот, пулеметного и автохозяйственного взводов, взвода связи, команды служебных собак, а также служб, предназначенных для жизнеобеспечения подразделения. 1-я рота охраняла тюрьмы в белорусских городах Кобрине, Пружанах и Пинске, 2-я рота — корпуса тюрьмы в Бресте и самой Брестской крепости, а 3-я рота вела «жизнь на колесах», т.е. конвоировала польских военнопленных и спецпереселенцев. На 1 января 1941 года в батальоне числился 631 человек, но уже к марту его состав уменьшился почти на 60 бойцов, были сокращены некоторые должности. На 22 июня 1941 года, по результатам исследований московского историка спецслужб С. Чекунова, списочная численность батальона составляла 563 человека. 168 из них находились в эшелонных конвоях, 8 человек — в плановом конвое по маршруту Брест — Москва — Брест, около 150 бойцов охраняли тюрьмы на периферии, 36 человек — в Бресте и крепости, а еще 10 находились во временной отлучке (отпуска, сборы и т.д.). Если учесть, что командный состав и некоторые сверхсрочники проживали в городе, то в последнюю предвоенную ночь в Брестской крепости находилось не более 120-130 бойцов батальона. Они-то и приняли на себя первый удар.
Треть бойцов 132 батальона составляли уроженцы и призывники из Сталинградской области, большинство остальных — из тогдашнего Ивановского промышленного округа. Ныне его территория входит в состав Владимирской, Ивановской, Костромской и Ярославской областей. Это был спецнабор, призывались только славяне из средней полосы Руси и Поволжья. Единственным евреем в батальоне (в числе рядового и сержантского состава) был Шимон Маркусович Шнейдерман — сначала красноармеец, «курсант нормального училища», как указано в штатном расписании на 01.01.1941, а затем и заместитель политрука. Именно он командовал одним из участков обороны Брестской крепости в первые дни войны.
В настоящее время автором этих строк выявлено 110 сталинградцев 132 ОБКВ. Эта цифра далеко не окончательная, потому что все документы батальона, хранившиеся в Брестской крепости, были уничтожены. Приходится добывать отрывочные сведения в довоенных архивах, трофейных донесениях о военнопленных, наградных листах. Существенную помощь оказывают работники музея Брестской крепости. Работа кропотливая, рассчитанная не на один год. Но вспомнить нужно всех, потому что человек жив, пока жива память о нем.
Не буду рассказывать о географии и истории Брестской крепости, все эти данные можно найти в справочниках и энциклопедиях. Скажу только, что располагалась она на четырех островах, омываемых струями Западного Буга, Мухавца и обводных каналов. Центральный остров (или, собственно, Цитадель) прикрывался Западным (он же Пограничный, или Тереспольское укрепление), куда шла дорога через Тереспольский мост, и Южным (Госпитальный, или Волынское укрепление с Холмским мостом) островами. Между крепостью и г. Брестом находился Северный остров, известный как Кобринское укрепление. С Цитаделью он соединялся небольшим Бригидским мостиком на западной части и основной магистралью, шедшей из Брестских (они же Трехарочные) ворот. Большая часть Цитадели была обнесена двухэтажной кольцевой казармой длиной 1,8 км с толщиной стен 1,5-2 метра. Именно часть этих казарм между Тереспольскими и Холмскими воротами занимали подразделения 132-го батальона. На первом этаже, как указал исследователь истории обороны Брестской крепости, подполковник запаса Ю. Фомин (г. Брянск), находились дежурная часть батальона, караульное помещение, столовая, финчасть, клуб, 3-я рота, пулеметный взвод, кухня, овощной склад и автономная электростанция. На втором этаже разместились взвод связи, санчасть, автохозяйственный взвод, штаб, 2-я рота, оружейная, сапожная и портняжная мастерские, склад обозно-вещевого снабжения, а также казарма для бойцов 1-й роты, периодически прибывающих в расположение батальона. Все двери выходили на внешнюю сторону кольцевой казармы, на берега Западного Буга и Мухавца. Здесь находились автопарк с грузовыми и спецмашинами, будки и вольеры для служебных собак, а также большая поленница дров для батальонной кухни. Добавлю, что внутри кольцевой казармы не было сквозного прохода, а стояли мощные перегородки. Это, с одной стороны, не позволяло немецким солдатам захватить казармы изнутри, с другой, мешало соединиться и советским бойцам, в результате чего им пришлось обороняться отдельными группами. Не могло быть, соответственно, и единого командования.
За шесть часов до войны
Последняя предвоенная ночь для красноармейцев 132-го батальона ничем не отличалась от обычных субботних ночей. Вечером свободные от службы посмотрели в располагавшемся неподалеку гарнизонном клубе фильм «Мы из Кронштадта», причем, дневальный 2-й роты, гороховчанин Андрей Чубаров загнал после этого часть кинолюбов чистить картошку. В 23.50 восемь бойцов отправились в плановый конвой по маршруту Брест — Москва — Брест. Отвозившие их гороховчанин Николай Токарев и уроженец Горьковской области, призванный из Сталинграда, Александр Лонин вернулись в часть около половины второго ночи. Примерно в полночь была произведена вечерняя поверка, на которой присутствовали 72 бойца. Всего же на котловом довольствии в эту ночь состояли 94 человека.
Сейчас невозможно сказать, сколько именно сталинградцев провело последнюю предвоенную ночь в своей казарме. Однако совершенно точно известно, что в их числе были мл. сержант, мл. инструктор команды служебных собак Александр Михайлович Аликов из х. Попов Иловлинского района, призванный Краснооктябрьским РВК г. Сталинграда; кр-ц 3 роты, курсант нормального училища Петр Федорович Амелин из с. Колобовка Ленинского р-на; его земляк из Ленинска коновод автохозвзвода Петр Иванович Барабанщиков; электромеханик взвода связи Илья Яковлевич Беспалов из сталинградской Бекетовки; наблюдатель пулеметного взвода Валентин Николаевич Воробьев; ефрейтор, писарь 2 роты Александр Петрович Глухов из п. Быково, призванный Краснооктябрьским РВК; писарь ОВС Николай Иванович Городилин из с. Ерзовка Городищенского р-на; стрелок 1 роты Василий Тимофеевич Гришин из с. Заплавное Ленинского р-на; мл. сержант Юрий Михайлович Донсков, уроженец г. Ленинска, призванный Ерманским РВК (ныне это Кировский р-н г. Волгограда); гранатометчик, а затем стрелок 2 роты Александр Павлович Донцов из Городищенского р-на; мл. сержант, командир отделения 3 роты Иван Андреевич Жеребцов, уроженец с. Верхняя Добринка, переехавший затем в Сталинград; повар столовой Семен Сергеевич Кагакин из х. Орловский Новониколаевского района; ручной пулеметчик 2 роты Василий Иванович Казаренский из х. Ромашкин Ворошиловского (ныне Октябрьского) р-на; стрелок 3 роты Егор Алексеевич Клочков из с. Ерзовка Городищенского р- на; повар столовой Илья Константинович Колесников из с. Заплавное; сержант, командир отделения 2 роты Сергей Федорович Комичев. Уроженец г. Ленинграда, призванный из Сталинградской обл.; его коллега Федор Андреевич Королев из с. Заплавное; стрелок 3 роты Владимир Гаврилович Косенко из п. Абганерово; шофер автохозвзвода Михаил Петрович Кривошеев из с. Капкинка нынешнего Октябрьского р-на; уже упоминавшийся шофер автохозвзвода Александр Андреевич Лонин, призванный Сталинградским ГВК; стрелок 2 роты Константин Павлович Мисюрин из д. Солодовка Ленинского р-на; автослесарь Николай Павлович Олейников из с. Громославка Октябрьского р-на; сержант, помощник командира пулеметного взвода Иван Иванович Пазухин, призванный тем же РВК; санитар Владимир Яковлевич Петров, уроженец г. Саратова, призванный из Сталинградской обл.; вожатый команды служебных собак, ставший после реорганизации батальона стрелком 2 роты сталинградец Константин Петрович Плотицын; сержант, командир отделения автохозвзвода Степан Дмитриевич Пономарев, призванный Тракторозаводским РВК; ефрейтор, снайпер 2 роты Николай Иванович Протопопов, астраханец, призванный из Сталинградской области; сержант, помкомвзвода 2 роты Константин Евдокимович Редкин из п. Сталиндорф (ныне п. Приморский) Калачевского р-на; стрелок 2 роты, сталинградец Григорий Петрович Рязанов; писарь взвода связи Захар Васильевич Сарычев из х. Бочаровский Новоаннинского р-на; стрелок 2 роты Василий Иванович Сидоренко из Николаевска; ручной пулеметчик 1 роты Владимир Федорович Симаков, призванный Краснооктябрьским РВК; стрелок 3 роты Василий Федорович Скоробогатов, уроженец, возможно, Дубовки, призванный Дзержинским РВК; снайпер 2 роты Александр Константинович Смекалов, уроженец Татарстана, призванный из Сталинградской области; мл. сержант, командир отделения пулеметного взвода Фаддей Иванович Соколов; ефрейтор, ручной пулеметчик 1 роты Николай Иванович Фролов из г. Ленинск; его земляки повозочный автохозвзвода Петр Иванович Чернышев и электромеханик взвода связи Матвей Николаевич Шмаков; младший сержант, командир отделения Григорий Семенович Шевырев из Сталинграда; замполитрука Шимон Маркусович Шнейдерман, родившийся в г. Николаев, призванный Дзержинским (по другим данным, Ерманским) РВК: щофер автохозвзвода Михаил Иванович Юдин из с. Заплавное; мл. сержант, мл. инструктор команды служебных собак сталинградец Вениамин Иванович Яцененко.
В этом списке 42 человека (не считая без вести пропавших), т.е. примерно половина защитников Брестской крепости из 132-го батальона.
А поутру они проснулись
В 3 часа 15 минут по среднеевропейскому времени (на час позже по московскому) небо над Брестской крепостью раскололось от грохотя и огня впервые примененных немецких реактивных снарядов. Их действию ужаснулись даже видавшие виды германские ветераны Первой мировой. Вот как описывал эти минуты корреспондент журнала «Вермахт» Герд Хапеданк: «…Обер-лейтенант был прав, говоря мне вчера: «Это будет такое, что Вы никогда еще не испытывали». Я рискую выглянуть из каземата. Светло-красное небо светится над нами. Адский шум, жужжание, треск наполняют воздух. Сильным циклоном кусты ивняка сгибаются как при шторме…» (Здесь и далее немецкие документы цитируются по книгам Р. Алиева «Штурм Брестской крепости» и «Брестская крепость. Воспоминания и документы»).
Залпы реактивных минометов сменились пальбой разнокалиберных артиллерийских орудий. Стрельба велась не по конкретным целям, а по территории крепости, сдвигаясь каждые 4 минуты на сто метров вперед. И, несмотря на то, что артналет длился полчаса, уже в 3.19 фашисты начали форсирование рек и каналов, отделявших их от крепости.
Казармы 132 батальона были самыми западными на Центральном острове и поэтому подверглись артиллерийскому огню в первую очередь. «Проснулись мы в настоящем аду, — вспоминали после войны гороховчане Н. Токарев и А. Чубаров. — Вой снарядов и мин, грохот обваливающихся стен, пыль, дым. Что случилось? В первые минуты ничего нельзя было понять. Мы кинулись к окнам. Из тумана с противоположной стороны Буга к нашему берегу плыли надувные резиновые лодки с солдатами в серо-зеленых мундирах.
Война!..
Бойцы бросились к пирамидам с оружием, но тут потолок обрушился и винтовки засыпало. Те, кому удалось их быстро откопать, залегли у окон, другие вооружились на складе боепитания. Нашими выстрелами было потоплено несколько лодок…»
Имен тех, кто погиб во время артналета, мы уже не установим. Но список известных возглавляет Александр Лонин. В эту ночь он был шофером дежурной машины и, согласно Устава, по команде «Тревога!» должен был находиться за ее рулем. Он выскочил из дверей казармы и тут же упал, сраженный осколком снаряда.
Вторым из сталинградцев погиб Петр Барабанщиков. Когда один из красноармейцев подтащил к бойнице станковый пулемет «максим», Петр вместе с Николаем Токаревым стали набивать ленты патронами, снаряжать пулеметные коробки. В минуту кратковременного затишья Токарев хотел выглянуть в бойницу, но Барабанщиков отодвинул его в сторону и тут же рухнул сам, сраженный снайперской пулей противника.
Интересные подробности о П. Барабанщикове и Н. Токареве рассказал В. Купчиков в книге «До последнего патрона»: «Еще во время боев в крепости Барабанщиков перед смертью попросил Николая передать родным именные часы, которыми был награжден командованием батальона за образцовую службу. Токарев тайно хранил их (в лагере военнопленных — А. П.), но на этот раз при обыске часы обнаружили и отобрали. Николай бросился отнимать часы, но был зверски избит, и охранники распорядились отправить его в мертвецкую. Когда военнопленного за №21137 без признаков жизни несли на носилках, Токарев вдруг застонал, и санитары повернули в лагерный «лазарет». Там Токарев выжил, в буквальном смысле вернувшись с «того света».
До армии Петр Барабанщиков работал в колхозе им. Буденного на одном тракторе со своим будущим однополчанином Николаем Фроловым. Еще одним трактористом в этом же колхозе был Василий Гришин.
Нужно заметить, что начало войны бойцы 132 батальона встретили без командиров. Комбат, капитан Александр Костицын, в этот день возвращался со сборов в Москве и смог добраться лишь до г. Кобрина, где с одним из взводов 1-й роты смог организовать оборону, а затем отступил в район Минска. Здесь он стал командиром 251 конвойного полка, сформированного на базе 132 батальона, и погиб в 1943 году, находясь в звании генерал-майора. Вместе с ним в этом полку был и начштаба батальона, капитан В. Бурлаченко, находившийся 22 июня в командировке в Пинске, а командира автохозвзвода, воентехника 2 ранга Л. Бычкова, лежавшего дома в Бресте с больной ногой, фашисты застрелили прямо во дворе. Из офицеров, находившихся в этот день в Брестской крепости, известны только двое. Один из них, мл. политрук, заведующий библиотекой В. Бродяной, был дежурным по батальону. В первые же минуты войны он покинул расположение батальона и, по его словам, устремился на помощь караулу, охранявшему тюрьму (так называемые Бригидки) в западной части Северного острова. Был при этом контужен, а после того, как очнулся, будто бы закопал свои документы, знаки отличия и батальонное знамя где-то на Кобринском укреплении. 29 июня попал в плен, но после войны показать место, где он спрятал знамя и документы, категорически отказался, сославшись на давность лет.
Вторым офицером был мл. лейтенант, командир 3 взвода 2 роты Арсентий Максимович Сивков. Он возглавил одну из групп бойцов батальона и смог вырваться из крепости. В дальнейшем воевал в составе 251 полка конвойных войск НКВД, а в декабре 1941 года был переведен во 2-ю отдельную мотострелковую дивизию особого назначения, защищал Москву. В группу Сивкова вероятно входили, в числе прочих, сталинградцы Иван Колесников, Николай Протопопов и Николай Фролов.
В отсутствие командиров оборону казармы 132 батальона возглавил замполитрука Шимон Шнейдерман (дома его называли Симой, а сослуживцы Семеном). Он родился в 1920 году в г. Николаеве, недалеко от Одессы. Его родной отец был унесен вихрем Гражданской войны, и мать вторично вышла замуж, после чего семья переехала сначала в Проскуров (нынешний г. Хмельницкий), а в начале 30-х годов в Сталинград. Отчим Шимона был военным финансистом, мать — искусной швеей. После десятилетки Шнейдерман закончил режиссерские курсы, чему, видимо, способствовал брат его матери Марк Боксер, работавший директором довоенного Сталинградского ТЮЗа и погибший затем в Сталинградской битве. До призыва в армию Шимон работал в клубе Метизного завода, а также руководил артстудией во Дворце культуры им. Ленина и не бросил своего любимого дела во время службы. «Да, за самодеятельность в честь Красной Армии получил благодарность, по счету уже не помню какая, — писал он домой в начале марта 1941 года. — Это одно, а второе — мою роту сфотографировали и вывесили на доске почета нашего батальона. Понятно?! — Это за отличную учебу и работу». А в конце того же месяца сообщал следующее: «30.3 у нас будут проходить соревнования по стрельбе, в которых я, как лучший стрелок (да-да, ты не удивляйся, так научился стрелять, что ай-мама!), также приму участие. Результаты, думаю, будут неплохими. Ну, а какие будут результаты, напишу в следующем письме. Очень часто хожу в город, в Д.К.М., где руковожу драматическим кружком, в Дом физкультуры и нередко посещаю кино — за последнее время видел все новые картины: «Чкалов», «Салават Юлаев» и др. В основном, жизнь проходит разнообразно, не скучно».
О том, что Шимон успешно занимался в армии художественной самодеятельностью, отмечали и его сослуживцы. Так, сталинградец же Григорий Рязанов в своих воспоминаниях назвал его заведующим клубом, а стрелок 3 роты, гороховчанин Исаак Кочетов (после войны живший в г. Горьком), который воевал в группе мл. лейтенанта А. Сивкова, в письме автору этих строк на вопрос о Шнейдермане отвечал: «Да, я знал Шимона Маркусовича. Мы служили в 132 отд. б-не НКВД. Но он был в другом подразделении. Он был в художественной самодеятельности батальона. Но мне его не пришлось видеть при защите крепости, потому что он расквартирован в другом подъезде. Его хорошо знает, и он был с ним вместе, Чубаров Андрей Павлович. Они вместе отбивали атаки немцев…»
В своей части казармы Шимон Шнейдерман оказался старшим по званию (у замполитрука было 4 треугольника в петлицах. Столько же носили старшины). Взяв командование на себя, он сразу же приказал вынести пулеметы на фланги и уничтожить фашистов, прорывавшихся через Тереспольский мост. После того, как были отбиты 4 атаки, на первом этаже казармы вдруг появилось три десятка немцев, пробравшихся через пролом во внутренней стене батальонной столовой. Молодой командир приказал забросать их гранатами, а когда те кончились, пошел вместе с другими бойцами врукопашную. Фашисты были уничтожены. Однако не обошлось и без потерь в батальоне. Во время рукопашной схватки пал смертью храбрых сталинградец Фаддей Соколов и, видимо, Сергей Кагакин. Еще несколько человек были захвачены немцами в одном из казематов и, отказавшись сдаться, погибли от фашистских пуль. Среди них были наши земляки Валентин Воробьев, Василий Гришин и Константин Мисюрин.
На второй день среди бойцов оказался человек в форме старшего лейтенанта. Сначала красноармейцы обрадовались появлению кадрового командира, но первые же его команды вызвали недоумение. Старлей приказал бойцам отправиться в разведку, сменить позиции пулеметов, словом, попытался ослабить боеспособность батальона. Шнейдерман, заподозрив неладное, предложил офицеру предъявить свои документы. В ответ на это старший лейтенант выхватил пистолет и ранил одного из бойцов. Его тут же скрутили и обнаружили на шее немецкий жетон. После короткого допроса диверсант (возможно, из команды «Бранденбург-800») был расстрелян.
Во время утренних боев погиб еще один сталинградец — Владимир Симаков. Его смерть оставшиеся в живых описывали по-разному. Так, стрелок 2 роты ярославец Николай Ровный вспоминал, что с началом артобстрела его сбросило под чужую койку, стоявшую у двери. Несмотря на сильные ушибы, он поднялся, с пулеметчиком Владимиром Симаковым положил ствол пулемета «максим» в бойницу и стал вести огонь по наступавшим фашистам. Пули противника рикошетили от стенок бойницы, осыпая их лица разлетавшимися во все стороны острыми кусочками кирпича. Одна из пуль попала Симакову в голову…
А старший писарь хозчасти Николай Смирнов из нынешней Ярославской области утверждал, что «боец Косенков из ручного пулемета на моих глазах через бойницу уничтожил немецких минометчиков, стрелявших по крепости. Сталинградец Владимир Симаков вел огонь из винтовки, а когда кончились в ней патроны, стрелял из пистолета. Пытаясь снять пулеметчика с крыши клуба, был тяжело ранен и умер» (Цитирую по книге В. Купчикова «До последнего патрона»). Замечу при этом, что «боец Косенков» это сталинградец же Владимир Косенко, погибший в казармах батальона 23 июня.
Третий и наиболее вероятный, на мой взгляд, вариант предложил в свое время гороховецкий литератор Л. Марфенин, описывавший этот эпизод со слов Н. Токарева и А. Чубарова. В его книге «Люди из легенды» говорится, что «Владимир Симаков понес раненого в расположение первого взвода, окна которого выходили во двор крепости, но тут же вернулся. Обстреляли из церкви. «Неужели свои?» — спрашивал он сам себя. Шнейдерман приказал вывесить красный флаг. Володя сходил в ленинскую комнату и вернулся с флагом. Он успел лишь укрепить древко около окна, как вражеская пуля сразила его».
О довоенной жизни Владимира Симакова известно немного. В штатном расписании батальона на 1 января 1941 г. сказано, что он родился в 1918 (по другим данным, в 1919) году в г. Сталинграде. Призван в армию 26 сентября 1939 года Краснооктябрьским РВК. До этого работал токарем цеха №7 завода «Баррикады». По данным 1966 года, родители героя жили в совхозе им. 62 Армии Дубовского района. Имя В. Симакова увековечено на плитах Мемориала защитников Брестской крепости.
Руководя обороной, Шимон Шнейдерман понимал, что собственными силами справиться с превосходящим по силе врагом оставшимся в живых бойцам батальона не удастся. Он пытался установить связь с другими подразделениями, воевавшими поблизости. Вот что рассказывала после войны участница обороны крепости Н. Контровская: «На второй день обороны в подвал казарм 333 полка под ураганным огнем пробрался боец в форме войск НКВД. Это был смуглый, высокий, плечистый мужчина, он был обожжен и ранен, все его руки были в крови. Лейтенант А. М. Кижеватов — начальник 9-й погранзаставы — решил, что бойцу нужна медицинская помощь, но тот отказался от перевязки, сообщив, что группу его товарищей, сражающихся у Тереспольских ворот, фашисты забросали гранатами. Боец просил одного — оружия и боеприпасов. Получив их, он уполз в свою казарму».
Имя отважного бойца никто не запомнил, но вскоре после этого в казарме батальона появился пограничник с приказанием перейти в расположение 333 стрелкового полка, где было не менее трех сотен бойцов вместе с кадровыми командирами. Там же находились и женщины с детьми из командирских семей.
Здание полка стояло в нескольких десятках метров от казармы батальона. Но эта крохотная для мирной жизни территория насквозь простреливалась огнем противника. Перед броском, осознавая смертельную опасность этого предприятия, бойцы решили спрятать знамя батальона в родной казарме. Младщий сержант, мастер химдела Константин Новиков из Мордовии, работавший до войны шахтером в Донбассе, старший портной автохозвзвода из Ярославской области Дмитрий Кожанов и сержант, сталинградец Сергей Комичев вынули из стены вентиляционной шахты три кирпича, засунули в образовавшееся отверстие батальонное знамя и снова заложили его кирпичами.
В 1956 году Д. Кожанов в письме писателю Сергею Смирнову, много лет занимавшемуся поисками защитников Брестской крепости, предлагал свою помощь в поиске этого знамени. Однако найти он бы его не смог. Взрывы снарядов и бомб сделали свое черное дело. Кирпичи вывалились наружу, и 2 июля 1941 года немецкие солдаты, проводившие зачистку кольцевой казармы, наткнулись на незатейливый тайник. На весь мир ныне известна фотография этих «героев» на фоне батальонного знамени, что позволило некоторым современным псевдоисторикам заявить, будто бы «тюремным вертухаем быть легче, чем обычным солдатом». Их бы на место этих «вертухаев»!..
Но вернемся в крепость.
Перед решающим рывком Ш. Шнейдерман собрал своих товарищей, как мог, ободрил их и заявил, что сам будет замыкать отважную группу. К нему присоединились гороховчане Александр Баринов и Иван Мартынов.
Добраться в один присест до казарм 333 полка не удалось. Многим этот переход стоил тяжелых ранений, а то и жизни. Вражеские пули нашли сталинградцев Захара Сарычева, Петра Чернышева и Матвея Шмакова. Уцелевшим бойцам пришлось укрыться в подъезде, где располагалась электростанция. После небольшой передышки нужно было продолжать бросок. Вот как вспоминал это отрезок пути Д. Кожанов: « И еще нужно самый опасный участок (открытый) 20 метров. Только было надо молниеносным броском, под пулями автоматов врага в нижние окна подвалов 333 полка. Этот бросок тоже стоил потерь своих боевых друзей и подрывом гранат в скопленье у окон подвала».
Чекисты не сдаются
Вечер 23-го июня отмечен в немецких документах массовой сдачей советских воинов. Приводятся цифры от 800 до 1900 человек. Этому способствовала, по мнению офицеров вермахта, усиленная пропаганда, ведущаяся через громкоговорители специальных агитмашин, подогнанных к Тереспольским воротам к 17.00.
В воспоминаниях наших защитников крепости таких цифр, естественно, нет, но говорится, что после обсуждения создавшегося положения командирами различных частей, собравшихся в подвалах 333 полка, было принято решение о сдаче на милость противника женщин и детей. Кто-то из офицеров (считается, что это был старший адъютант 333 полка лейтенант А. Потапов) предложил воспользоваться возникшей неразберихой и попробовать прорваться из крепости не в северо-восточном направлении, а, наоборот, на юго-запад, чтобы потом выйти к железной дороге Варшава—Москва. Для этого, правда, нужно было преодолеть Тереспольский мост (или дамбу, идущую параллельно ему), пробиться на Западный остров, где еще сопротивлялись остатки пограничников, и форсировать обводный канал, а в случае неудачи перебраться на Южный остров и уйти на материк оттуда.
Среди тех, кто поддержал это предложение, были и бойцы 132 батальона. Им, как воинам НКВД, комсомольцам и кандидатам в члены ВКПб, сдача в плен грозила неминуемым расстрелом.
Прорыв начался в 8 часов вечера. Группа бойцов преодолела Западный Буг и ворвалась на Тереспольское укрепление, где, однако, была встречена сильным огнем противника. Вот как рассказывали об этом Н. Токарев и А. Чубаров: «В назначенное время бойцы и командиры с криком «ура» выскочили во двор крепости и бросились через Тереспольские ворота к мосту. Навстречу — фашистские штыки. Завязалась ожесточенная рукопашная схватка. Мы уже были на мосту, а навстречу нам, стреляя на ходу, бежали и бежали фашисты. Но атакующих нельзя было остановить. Мы били гитлеровцев прикладами, саперными лопатами, сбрасывали в Буг. Часть бойцов уже ворвалась на Западный остров, спасение казалось близким… И тут фашисты открыли перекрестный огонь изо всех видов оружия — огонь такой силы, что нельзя было даже поднять голову. Мы лежали, плотно вжавшись в землю. Видимо, решив, что покончили с нами, фашисты прекратили огонь. Оставшиеся в живых бойцы ползком и короткими перебежками начали отход. Мост у Тереспольских ворот не простреливался. Мы вернулись в подвалы 333 полка и снова заняли там оборону. Огляделись — как мало нас осталось!..»
А вот как вспоминал этот же бой Николай Смирнов: «Едва мы успели выползти из подвала казармы и стали продвигаться к Тереспольским воротам, как были обстреляны немцами из клуба. Проскочив ворота и дамбу через основное русло Западного Буга, мы ворвались на Тереспольское укрепление и взяли направление на юг, но плотный огонь фашистских автоматов и пулеметов вынудил нас залечь, а затем и возвратиться в Цитадель. Решили переплыть реку вплавь — ведь мы были против казармы своего батальона. Однако стоило лишь одному из нас войти в воду, как он был обстрелян. Вместе с Беловым через дамбу у Тереспольских ворот мы вернулись в казарму батальона. На прорыв пошло около шестидесяти человек, а вернулась горстка…»
Еще одно воспоминание принадлежит бойцу 333 полка А. Соколову: «…Пришел л-т, по-моему, из штаба и сказал, что «положение очень трудное, кто желает на прорыв?» Почти все были желающие, и вся группа стала пробираться к первому окну, выходящему к Тереспольским воротам, но фашисты заметили и открыли сильный огонь. Люди бежали рядом, погибали. Тогда повернули на плотину, камни скользкие, острые, люди скользили и падали, огонь усилился, фашисты стали обходить с правого фланга, и вся группа рассыпалась по 2-3 человека, чтобы было меньше потерь. Я снова вернулся к Тереспольским воротам, а там уже в подвалы. В этом прорыве очень много погибло бойцов и все мои товарищи…»
На небольшие разночтения в воспоминаниях не стоит обращать внимания. Двадцатилетние парни сражались в Брестской крепости 3-4 дня. А потом были четыре года плена или войны, где каждый день можно считать за несколько. Известно, что в стрессовых ситуациях субъективное время растягивается, минуты превращаются в часы, а часы в дни. А если учесть еще и 10-20 летний разрыв между свершившимися событиями и датой создания воспоминаний о них…
Как бы там ни было, но в результате неудачной попытки прорыва бойцы 132 батальона недосчитались многих своих товарищей. Не все их имена известны, но в числе попавших в плен 23 июня мы видим сталинградцев Александра Аликова, Николая Городилина и Михаила Кривошеева. А единственным человеком из батальона, которому удалось в этот вечер все же вырваться из крепости, стал Александр Смекалов: «Весь день 22 июня проходил в непрерывных перестрелках и отбитии атак немцев, но силы были неравными, нам пришлось уйти в подвалы крепости и оттуда делать периодические налеты. 23 июня к исходу дня у нас кончились боеприпасы, да и продовольствия у нас не было никакого. И тогда встал вопрос немедленно выходить из крепости, потому что на милость немецкого плена никто не рассчитывал. И вот в ночь на 24 июня мне удалось вырваться из крепости. Выходили по 2-3 человека и разными маршрутами. Это давало нам больше шансов на успех. Когда я оказался за г. Брестом и был уже в лесных посадках, шел я, в основном, не приближаясь к населенным пунктам Жабинка, Картуз-Береза, Кобрин и дальше на Минск. В Минске стояла наша бригада, но она уже была вся в летних лагерях. Там я и нашел своих ребят из 132 батальона. И тут в составе бригады продолжался мой путь через г. Борисов, райцентр Червень, р. Березина, г. Могилев и все с тяжелыми боями. Затем нас, всю бригаду, сняли с фронта и направили в Москву».
На следующий день настал черед и для большинства оставшихся на тот момент в живых бойцов батальона. Пользуясь слабостью оборонявшихся и полным отсу
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Четверг, 29 Декабря 2016, 11.28.53 | Сообщение # 2 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| отсутствием у них каких-либо боеприпасов, фашисты ворвались в подвалы 333 полка, перестреляли раненых, среди которых был и сталинградец Федор Королев, а остальных увели в плен. В числе прочих эта судьба постигла П. Амелина, И. Беспалова, А. Донцова, И. Жеребцова, И. Пазухина, В. Петрова, К. Плотицына, К Редкина, Ш. Шнейдермана, М. Юдина и В. Яцененко. 25 июня попали в плен С. Комичев и В. Сидоренко, 26-го — Ю. Донсков, 28-го — А. Глухов, Н. Олейников и Г. Рязанов.
За колючей проволокой
Доля пленных во все времена была незавидной. Но даже в гитлеровской Германии существовала огромная разница в отношении к военнопленным из европейских стран и к их собратьям из Советского Союза. Если первые пользовались хоть какими-то правами, записанными в Международной конвенции о военнопленных, то вторых гитлеровцы просто не считали за людей и содержали хуже скота. Не являлся исключением и фронтовой лагерь около польского города Бяла-Подляска, известный как шталаг 307. Здесь не было никаких построек, за исключением забора из колючей проволоки. В чистом поле, прямо на голой земле сидели десятки тысяч советских воинов, плененных в Бресте и в окрестной местности. Но прежде, чем попасть в этот пересыльный лагерь, нужно было еще дойти до него.
Взяв в плен бойцов из основной группы 132 батальона, немцы переправили их через Буг и повели на запад. «Вскоре перед колонной пленных легло озеро, — записывал Л. Марфенин воспоминания Н. Токарева, — но немцы продолжали их гнать в воду. Когда бойцы вошли в озеро по грудь, все поняли, их расстреляют. На берегу немцы установили пулемет. Красноармейцы стали прощаться друг с другом.
Недалеко от себя Николай Токарев увидел Александра Баринова, Ивана Мартынова, Ивана Железцова, замполитрука Шнейдермана. Они попрощались. Казалось, вот еще момент и застрочит пулемет, но к озеру на мотоцикле подъехал немецкий офицер. Перед ним вытянулись солдаты. Офицер что-то приказал.
Всю ночь стояли в воде красноармейцы. Тишину нарушали выкрики тонувших обессиленных бойцов, проклятия да гортанные команды немцев. На рассвете пленных погнали на запад…»
Затем часть бойцов попала в какой-то промежуточный лагерь, о котором мне писал в свое время ярославец Н. Ровный: «Нас угнали в лагерь Песчаный — это Западная Белоруссия, на польской границе. В лагере (так говорили) было нас 18000. Не кормили, и не было ни капли воды. Мы падали без сознания. Дни были жаркие. Мы изнемогали. Я точно не знаю, наверное, ½ месяца нас морили в этом лагере. Потом разбивали на группы и группами угоняли — куда, кого? Не знаю. Меня угнали раньше, а Семен оставался еще в Песчаном, ожидая своей участи. В лагере мы его называли Семеном Соколовым (это по его просьбе). Мы его слишком уважали за его настоящий характер. О дальнейшей судьбе его я ничего не знаю, <…> но когда я был отправлен, погода изменилась, пошли дожди, и люди в лагере умирали сотнями (в каждый день), похолодало. Холодно, и голодно, и сыро. Сами Вы представляете, какая участь…»
В Бяла-Подляске народа было раза в три больше, чем в Песчаном. Вот как совсем недавно рассказывал мне о нем один из последних живых защитников Брестской крепости, сержант 8 роты 455 стрелкового полка Владимир Васильевич Пономарев из. г. Фролово: «Пришли в Белую Подляску – ой-ё-ёй. Там рядов восемь проволоки и еще над навесом четыре, с внутренней стороны спотыкач метров 20. Это колышки набиты сантиметров 60 и проволокой опутаны. Но мы придумали. Все, у кого были шинели, один бросает, уходит, другой по этой шинели или пиджаку проходит и свои бросает, и так, пока наверх не бросили. Под первое августа пытались убежать. Потом, когда нас вернули, рассказали, что вся проволока была увешена трупами…
… В Бяла-Подляске страшно было – просто голая земля и проволока вокруг. Трупы сначала за ограду вывозили, я сам «лошадью» был, только мы продукты таскали. А потом, когда лагерь собрался переезжать, пришел трактор и выкопал траншею посредине, куда все трупы скинули. Не помню, присыпали или нет…»
Перед тем, как шталаг 307 перевели в польскую крепость Демблин, его заключенных раскидали по разным немецким лагерям. Большая группа бойцов 132 батальона попала в шталаг VIII E (308), расположенный в Нойегамере (нынешний польский Свентошув). Здесь они старались держаться вместе и были зарегистрированы под идущими практически подряд номерами. Н. Токарев — 21137, Н. Кулагин из Ярославской области — 21140, А. Чубаров — 21141, ярославец Н. Тюриков — 21142, А.Донцов — 21143, В. Матвеев из нынешней Владимирской области — 21144, М. Кривошеев — 21146, гороховчанин А. Баринов — 21151, Д. Кожанов — 21152, гороховчанин И. Мартынов — 21153, И. Беспалов — 21154, В. Петров — 21155, А. Крупин из Ярославской области — 21156, его земляк Л. Шашуков — 21167, М. Юдин — 21176, П. Амелин — 21179.
Помимо перечисленных, в этот же лагерь попали сталинградец А. Аликов, гороховчанин В. Гущин, ярославцы А. Смирнов и С. Тихомиров, уроженец Костромской области И. Усов, а также М. Кондаков из с. Новоселы.
С. Комичев и Ю. Донсков были переведены в шталаг X D (310), В. Казаренский — в шталаг II D, а Н. Городилин остался в шталаге 307 (Демблин), где и умер 12 сентября 1941 года.
Все эти данные стали известными благодаря захваченным в самом конце войны документам фашистских лагерей. В них, в частности, отображен факт смерти в фашистском плену сталинградцев А. Донцова (05.01.1945), М. Кривошеева (17.12.1941), В. Петрова (28.12.1941), М. Юдина (06.02.1942), П. Амелина (23.12.1941), А. Аликова (31.01.1942), В. Казаренского (02.11.1941), Ю. Донскова (02.01.1942), а также С. Комичева (дата смерти неизвестна).
Смог бежать из плена Илья Беспалов. Зимой 1942 года он работал на строительстве шоссейной дороги в Югославии, где встретил однополчанина А. Чубарова. В сентябре 1943 года их дорожный мастер словенец Крампель помог группе советских военнопленных бежать в горы, откуда их переправили к югославским партизанам. Они попали в интернациональный Похорский отряд Народно-Освободительной армии. В одну из зимних ночей 1944 года всю группу включили в состав отряда, шедшего на разгром жандармской комендатуры (нужно было раздобыть оружие). Комендатуру разгромили, но и партизаны потеряли в этом бою пятьдесят человек, среди которых оказался и защитник Брестской крепости И. Беспалов.
Нужно заметить, что среди трофейных карт военнопленных есть и такие, которые до сих пор не обнародованы. В первую очередь это относится к тем, кто смог пережить плен. Устанавливать их дальнейшую судьбу приходится по косвенным данным. Так, например, освобожденный из плена Василий Сидоренко 17 апреля 1945 года был направлен в штрафную роту 4 Гвардейской армии, где и погиб буквально через несколько дней. «Закрыты» карты оставшихся в живых Г. Рязанова, В. Скоробогатова, В.Яцененко и некоторых других бойцов 132 батальона. Нет ни одной карты у И. Жеребцова, который был сначала пленен в Брестской крепости, бежал из пересыльного лагеря и вторично угодил в плен 4 апреля 1942 года в д. Спорово Пинской области. Фортуна оказалась к нему благосклонной и во второй раз, он смог дожить до освобождения. Правда, некоторых карт мы, видимо, не найдем вообще. Так, например, абсолютно неизвестна лагерная судьба Ш. Шнейдермана, который вынужден был скрываться под чужой фамилией с придуманными биографическими данными. Оно и понятно: еврей, чекист, замполитрука. Любой составляющей хватило бы для немедленного расстрела. Тем не менее, какое-то время он смог продержаться, в лагерях с ним встречались Н. Ровный, Н. Токарев, Г. Рязанов.
В Минском «котле»
В картах военнопленных аккуратные немцы указывали дату и место пленения, но не обращали внимания на обстоятельства, при которых это произошло. В этой связи мы не можем сказать, были или нет защитниками Брестской крепости те бойцы 132 батальона, что попали в плен под Минском и в других местах. Известно только, что к концу июня на базе этого подразделения был сформирован 251 полк конвойных войск НКВД, а 10 июля 1941 года батальон был исключен из состава действующих войск как «целиком погибший в боях». Историк спецслужб С. Чекунов в свое время указывал, что по докладу командира батальона А. Костицына на утро 25 июня из личного состава, находившегося в г. Бресте, в место формирования 251-го полка (район Минска) вышло 69 человек (включая 13 человек начсостава). В этом докладе также говорилось, что по дороге из Бреста «рассеялось» порядка 40 человек.
В списке безвозвратных потерь батальона, составленном в самом начале июля 1941 года, значатся около 110 фамилий, среди которых есть и пропавшие без вести сталинградцы. Это уроженец х. Симоновский Новоаннинского района Иван Харитонович Абрамов, телефонист взвода связи Петр Михайлович Авдеев из г. Котельниково, его сослуживец Василий Михайлович Акатов из Сталинграда, стрелок 3 роты Михаил Иванович Бычков из Котельниковского района, повозочный Александр Иванович Гаврилин, призванный Дзержинским РВК и попавший в плен 22 июня под г. Брестом (дожил до освобождения), повозочный Петр Николаевич Грибков из нынешнего Октябрьского района, его земляки Семен Дмитриевич Заикин и Александр Петрович Зубков, помощник диспетчера Емельян Федорович Карпов из Бекетовки, дубовчанин Петр Григорьевич Ларионов, замполитрука Клавдий Иванович Нечаев из х. Карповский Новоаннинского района, попавший в плен под Минском и освобожденный в 1945 году, стрелок 3 роты Василий Михайлович Покачалов из 3 роты, телефонист взвода связи Алексей Павлович Полупарнев, призванный Краснооктябрьским РВК, Виктор Яковлевич Поляков из ст. Верхний Чир, коновод автохозвзвода Алексей Андреевич Соловьев, уроженец с. Царев, стрелок 3 роты Василий Михайлович Терещенко из с. Жутово-2 Октябрьского района, его сослуживец Николай Иванович Царенко из Котельниковского района, ручной пулеметчик Федор Никитович Черномашенцов, призванный Краснооктябрьским РВК, а также его коллега Николай Васильевич Шелестов из с. Аксай Октябрьского района.
Все они нашли смерть на полях сражений, но где и как — никому неизвестно.
Зато известна судьба некоторых сталинградцев из 132 батальона, зачисленных в состав 251 полка. В июле 1941 года этот полк в составе 42 отдельной бригады конвойных войск НКВД держал оборону на 15-километровом участке (что втрое превышает допустимую норму) вдоль р. Березина. Затем его бойцы с тяжелыми боями пробивались на северо-восток, но некоторые из них все же попали в плен к немцам. Есть тут и сталинградцы Петр Федорович Абрамов (дата пленения 04.07.1941, Минск, шталаг IV B, погиб в плену 09.05.1942), мл. сержант, мл. инструктор команды служебных собак Алексей Матвеевич Горбунов из Бекетовки (дата пленения 03.07.1941, Минск, шталаг X D (310), погиб в плену 23.11.1941), а также Николай Федорович Серенко из Сталинграда (дата пленения 04.07.1941, Минск, шталаг X D (310), погиб в плену 04.11.1941). Последний, правда, попал в плен как красноармеец 226 конвойного полка.
Долгое время считалось, что из бойцов 132 батальона, защищавших Брестскую крепость, после войны остались в живых всего четыре человека: Н. Токарев, А. Чубаров, Д. Кожанов и военфельдшер Валентина Севрук (Киричук). Сейчас выясняется, что это далеко не так, а в числе встретивших День Победы были и сталинградцы Михаил Федорович Дуенко из Октябрьского района (в 1943 – ст. сержант, командир орудия батареи 120 мм минометов 1322 стрелкового полка 413 стрелковой дивизии 50 Армии Белорусского Фронта, 05.12.1943 был награжден медалью «За отвагу», 06.11.1985 – орденом Отечественной войны II степени. После войны много лет работал старшим чабаном в совхозе «Выпасной»); уже упоминавшийся Иван Андреевич Жеребцов, прошедший два плена; ефрейтор, снайпер 2 роты Николай Иванович Протопопов, уроженец г. Астрахань, призванный из Сталинграда и живший в послевоенном Волгограде; его сослуживец Александр Константинович Смекалов, с которым автор этих строк переписывался в конце 70-х годов; мл. сержант, командир отделения 1 роты Юрий Акимович Смехов, отдавший в послевоенное время много сил для розыска своих однополчан; ефрейтор, ручной пулеметчик 1 роты Николай Иванович Фролов из г. Ленинска; прошедший плен Вениамин Иванович Яцененко из Сталинграда.
Часть наших земляков из 132 батальона не принимали участия в защите Брестской крепости, но сражались в непосредственной близости к Бресту. Это относится, в первую очередь, к бойцам 1-й стрелковой роты, располагавшейся в гг. Кобрин, Пружаны и Пинск. Среди них были тот же Юрий Акимович Смехов (Пружаны), воевавший под командованием капитана Костицына. Из 251 КП был направлен в 20-й полк 2-й ОМСДОН НКВД. В феврале 1942 г. получил звание мл. лейтенанта и был откомандирован в 260 СП 5 дивизии НКВД на Волховский фронт. После войны работал на волгоградском заводе «Баррикады» старшим инженером-экономистом по претензиям в юридическом отделе завода. Награжден орденом Красной Звезды, медалями «За оборону Москвы», «За взятие Кенигсберга», «За победу над Германией», юбилейными наградами. Ефрейтор Василий Ильич Гаврилов (Кобрин) из Сталинграда, ставший в 1943 году мл. лейтенантом, командиром взвода 282 Свердловского СП 175 Уральской СД. 22.08.1943 награжден орденом Красной Звезды. После ВОВ работал в транспортном цехе завода «Красный Октябрь». Мл. сержант Степан Леонтьевич Голубь (Пружаны), воевавший затем в 265 полку. Николай Иванович Кувшинов, находившийся в канун войны на сборах снайперов в Пинске и затем воевавший на Березине в составе 251 КП. 11 июля 1941 г. был досрочно удостоен звания «младший сержант».Ефрейтор Виктор Андреевич Курылев, призванный в 1939 г. Дзержинским РВК. 4 кл. В дальнейшем воевал ст. сержантом, помкомвзвода 71 СП, 10 дивизии НКВД. 10.12.1943 получил тяжелое ранение при наступлении на г. Невель. В 1945 – старшина гарнизона 166 полка НКВД по охране особо важных предприятий промышленности. Награжден медалью «За боевые заслуги». После ВОВ жил в Волгограде. Михаил Васильевич Литвинов из г. Ленинска войну встретил под Ломжей. Воевал под Москвой, в Харькове, Прибалтике. В мирное время служил в погранвойсках, с 1969 пенсионер МВД. Награжден 8 правительственными наградами, включая две медали «За боевые заслуги», «За победу над Германией». 06.11.1985 награжден орденом Отечественной войны II ст. Сержант Константин Иванович Петров (Пинск). Родился в 1917 году в г. Урюпинск, призван в 1939-м. Принимал участие в боях на Березине в составе 251 КП. 11.07.1941 досрочно удостоен звания «сержант». Переведен во 2 ОМСДОН НКВД. После войны жил в Ленинграде (Петродворец). 21.02.1987 награжден орденом Отечественной войны I ст. Вместе с теми кто воевал с бойцами 1-й роты, был и сталинградец Григорий Семенович Шевырев, вырвавшийся из крепости в первой половине дня 22 июня и присоединившийся к пружанскому взводу в районе станции Оранжицы. В октябре 1941 г. он погиб на боевых учениях и был похоронен на Новодевичьем кладбище.
Еще четверо сталинградцев покинули Брестскую крепость в составе конвоя буквально за 4 часа до войны. 28 июня они были в Москве, где получили направление в 936 полк 254 СД. В августе 1941 все они пропали без вести в боях под Старой Руссой. Это Павел Николаевич Колесниченко и Василий Алексеевич Пономарев из Николаевского района, Владимир Федорович Кучеров из нынешнего Октябрьского района, а также ст. сержант Степан Дмитриевич Серебрянский из х. Антонов.
В списках не значатся
Заканчивая свой рассказ о сталинградцах 132 ОБКВ НКВД, хочу привести еще один скорбный список, в который войдут те бойцы, фамилии которых до сих пор не значатся в Книге памяти Волгоградской области:
Акатов Василий Михайлович,
Бычков Михаил Иванович,
Воробьев Валентин Николаевич,
Глухов Александр Петрович,
Донсков Юрий Михайлович,
Донцов Александр Павлович,
Заикин Семен Дмитриевич,
Зубков Алексей Петрович,
Комичев Сергей Федорович,
Королев Федор Андреевич,
Ларионов Петр Григорьевич,
Лонин Александр Андреевич,
Лушаков Иван Алексеевич,
Пазухин Иван Иванович,
Плотицын Константин Петрович,
Покачалов Василий Михайлович,
Полупарнев Алексей Павлович,
Поляков Виктор Яковлевич,
Пономарев Степан Дмитриевич,
Сидоренко Василий Иванович,
Соколов Фаддей Иванович,
Царенко Николай Иванович,
Черномашенцов Федор Никитович,
Шмаков Матвей Николаевич,
Шнейдерман Шимон Маркусович,
Шуляков Иван Арсентьевич,
Юдин Михаил Иванович.
Продолжение следует
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Четверг, 29 Декабря 2016, 18.54.38 | Сообщение # 3 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| АЛЕКСАНДР ПОЛАНУЕР
СТАЛИНГРАДЦЫ В БРЕСТСКОЙ КРЕПОСТИ
Часть вторая. Вспомним поименно
Легендарные пограничники
Ближайшей к границе между Советским Союзом и Польшей, оккупированной осенью 1939 года фашистской Германией, частью Брестской крепости был Западный (он же Пограничный) остров с расположенным на нем Тереспольским укреплением. По соглашению между СССР и Германией от 2 октября этого года граница должна была пройти по восточному берегу реки Западный Буг, но на месте вдруг выяснилось, что при таком раскладе Западный остров и часть фортов Брестской крепости оказываются на немецкой территории.
Поздним вечером того же дня командующий Белорусским фронтом Ковалев направил в Москву телеграмму следующего содержания: «Установленная граница по р. Буг у г. Брест-Литовска крайне невыгодна для нас по следующим причинам: город Брест границей делится на две части – западный обвод фортов достается немцам.
При близости границы невозможно использовать полностью богатейший казарменный фонд в г. Бресте. Железнодорожный узел и сам город будут находиться в сфере пулеметного огня. Переправы на р. Буг не будут прикрыты необходимой территорией. Замечательный аэродром у Малашевичей достанется немцам. Командующий фронтом просит пересмотреть границу в районе Брест-Литовска, оставив за СССР часть территории на западном берегу реки».
Из Москвы пришел ответ, что соглашение уже подписано и изменить его невозможно.
Тогда советские саперы перегородили Западный Буг дамбой в районе Тереспольского моста и торпедами, оставшимися от Первой мировой войны, взорвали перемычки передового рва Тереспольского укрепления. В итоге вода пошла по обводному каналу, выданному советским представителем за русло Западного Буга, по которому и была проведена граница. Немцы, отлично разбиравшиеся в географии, молчаливо признали свершившийся факт.
В канун войны на острове было около 450 бойцов различных пограничных подразделений, включая курсантов окружной школы шоферов погранвойск НКВД БССР, участников сборов кавалеристов и группу спортсменов. Здесь же жили и семьи начсостава. На вооружении пограничного гарнизона было только легкое оружие: винтовки, незначительная часть ручных пулеметов и противопехотных гранат. А против них были брошены 3-й батальон 135-го пехотного полка 45-й пехотной дивизии 4-й армии группы армий «Центр» численностью 520 человек и приданная ему 12-я рота 133-го пехотного полка этой же дивизии — всего около 650 человек. Переправу солдат вермахта через обводной канал обеспечивал саперный взвод 133-го пехотного полка. Огневую поддержку наступающего батальона осуществлял 1-й дивизион 98-го артиллерийского полка.
Неожиданность немецкого нападения привела к тому, что организованного сопротивления гарнизон укрепления оказать не смог и был разбит на несколько отдельных очагов. В северо-западной части острова в районе казармы курсов шоферов оборонялась группа старшего лейтенанта Мельникова. На ее правом фланге, вдоль вала над обводным каналом, сражалась группа под командованием лейтенанта Жданова — около 80 человек. Старший лейтенант Черный и тридцать пограничников транспортной роты 17-го погранотряда оборонялись в районе гаражей.
В числе пограничников, принявших на себя первый удар, был и сталинградец Михаил Кукушкин. К сожалению, никаких данных о нем установить не удалось, кроме довоенного домашнего адреса (г. Сталинград, ул. Сталина, дом 1, кв. 3), который записала Прасковья Леонтьевна Ткачева, старшая медсестра хирургического отделения госпиталя, находившегося на Волынском укреплении (о. Южный). Будучи раненым, Кукушкин смог преодолеть обводный канал между островами. В своих воспоминаниях, опубликованных в книге «Героическая оборона», П. Ткачева указывала, что «среди раненых, которых мы подобрали, был пограничник Родионов (И. Р. Родионов — стрелок 3-й резервной заставы 3-й комендатуры 17-го Краснознаменного пограничного отряда — А. П.). Он рассказывал, что на Тереспольском укреплении оборонялись три группы пограничников. Одной группой руководил Кукушкин; той, где находился Родионов, — Русаков; кто руководил третьей — не помню.
Мы верили, что вот-вот подойдут свои. Неожиданно рядом появились немцы. Помню, Вера Хорецкая как раз перевязывала в это время раненого Кукушкина. Гитлеровцы безжалостно пристрелили их обоих».
Через несколько часов после начала боевых действий большая часть Тереспольского укрепления была очищена от немцев. Под их контролем находилась только дорога, пересекающая остров. В последующем гитлеровские солдаты несколько раз проводили зачистку острова, но, несмотря на это, активная оборона пограничников продолжалась в течение восьми суток с начала войны. Из-за недостатка боеприпасов врага приходилось брать в штыки. Вот как отозвался о действиях пограничников пастор немецкой дивизии, наносившей основной удар по Брестской крепости, Рудольф Гшепф. В своей книге «Мой путь с 45-й пехотной дивизией» он писал: «Многочисленные «кукушки» и бойцы, замаскировавшиеся на Западном острове, не пропускали теперь наших пополнений. Уже в первый день войны на острове были окружены и разгромлены штабы 3-го батальона 135-го пехотного полка и 1-го дивизиона 99-го артиллерийского полка, убиты командиры частей».
Еще одним пограничником, призванным из Сталинградской области, был красноармеец 3-й резервной заставы 17 Краснознаменного пограничного отряда Николай Пахомович Гришин.
Начиная с легкой руки писателя Сергея Смирнова, по страницам многочисленных изданий пошла кочевать легенда о пограничнике, которого первый день войны застал на посту у камеры с двумя задержанными немецкими диверсантами. Узнав о приближении своих, немцы будто бы стали звать их на помощь, предлагали своему охраннику солидный выкуп, но тот пристрелил обоих шпионов, а последнюю пулю пустил себе в голову. Предлагались разные кандидатуры на роль этого героя, но вот что писал в своей книге «Слово о товарищах» бывший младший сержант, командир отделения 3-й резервной заставы Сергей Бобренок: «Война застала Николая Пахомовича Гришина в нижнем помещении Тереспольских ворот. С трех часов утра он был часовым у камеры ДПЗ, где находились двое немецких шпионов, задержанных сержантом Тумановым. Первые же разрывы снарядов разрушили внешнюю стену дома. В дыму и грохоте все новых и новых взрывов оглушенный, избитый камнями Гришин ползком разыскал свою винтовку и залег у окна. Он оставался часовым на посту. Вскоре на мост через рукав Буга с Западного острова взбежали первые автоматчики врага. Расчетливо и спокойно, как на учении, встретил пограничник непрошеных гостей. Он бил на выбор. Ни одна его пуля не пропала даром. И все же около десятка автоматчиков прорвались через мост и бросились вдоль берега цитадели к Тереспольским воротам. За спиной Гришина, сотрясая решетки дверей камеры, исступленно кричали немецкие шпионы, призывая на помощь. И гитлеровцы, услышав эти крики, направились к ДПЗ. Гришин остановил их гранатой. Не успел рассеяться дым, как еще одна группа автоматчиков появилась в проломе дверей. И ее похоронил пограничник своей последней гранатой. А через мост волна за волной катились все новые и новые группы немцев, высаживались на берег из понтонных лодок. Казалось, все они бегут на помощь двум шпионам, которых охранял Гришин. Иногда один из заключенных на чистом русском языке начинал упрашивать пограничника помочь выбраться из камеры, не стрелять. Он был щедрым, этот враг, почуявший свободу, он обещал многое, очень многое за свое спасение. Он даже угрожал, требовал, распоряжался, как хозяин на уже завоеванной земле, предлагал часовому сдаться в плен.
Двумя выстрелами Гришин заставил навсегда замолчать бандитов. Последнюю пулю он решил оставить для себя. Но еще было несколько пуль перед заветной, последней! Они — для врага. И Гришин отбивался один против десятков гитлеровцев. Отбивался, считая каждый свой выстрел... И вдруг под своды разрушенной арки Тереспольских ворот ворвалось могучее, победное «ура!»: защитники цитадели гнали фашистских солдат.
Сменив винтовку на трофейный автомат, пограничник до позднего вечера сражался рядом с бойцами соседних подразделений. Кто-то сказал ему, что пограничники заставы и комендатуры перебрались в подвалы 333-го полка. И вот он здесь, среди товарищей родной заставы...».
О дальнейшей судьбе сталинградца рассказал в очерке «Легенды о шоферском «спецназе», неизвестном пограничнике и последнем патроне…» историк погранвойск Владимир Тылец (г. Минск): «Николай Гришин, еще двое суток сражавшийся в составе героического гарнизона Брестской крепости, 24 июня 1941 года был захвачен в плен, прошел все ужасы гитлеровских лагерей. Освобожден из фашистской неволи в мае 1945 года и направлен для прохождения дальнейшей службы в 233-й Армейский запасной стрелковый полк. В послевоенные годы жил у себя на родине в Волгоградской области».
Блокада внутри блокады
На Южном острове (Волынское укрепление) располагались полковая школа 84-го стрелкового полка (большая часть курсантов находилась на артиллерийском полигоне), 95-й медико-санитарный батальон 6-й стрелковой дивизии и госпитали. У самой границы находились наряды 9-й заставы 17-го Краснознаменного погранотряда. В первые же часы войны были разрушены госпитальные здания. Несмотря на шквальный огонь, врачи и санитары самоотверженно переводили больных из горевших домов в укрытия. Однако к полудню солдаты 130-го полка 45-й немецкой пехотной дивизии захватили часть помещений госпиталя и учинили там зверскую расправу над больными и ранеными.
На подступах к Южным воротам сдерживали натиск врага курсанты полковой школы 84-го СП под командованием старшего политрука Л.Е. Кислицкого. Сопротивление на Волынском укреплении было настолько сильным, что противник вынужден был уже к середине дня ввести в бой здесь и на Тереспольском укреплении свой резерв. В одном из немецких донесений «О занятии Брест-Литовска» говорилось: «Введение в бой новых сил 133-го пехотного полка (до этого резерв корпуса) на Южном и Западном островах с 13.14 также не внесло изменения в положение. Там, где русские были отброшены или выкурены, через короткий промежуток времени из подвалов, водосточных труб и других укрытий появлялись новые силы, которые стреляли так превосходно, что наши потери значительно увеличивались».
В числе бойцов, сражавшихся на острове, был мл. сержант 84 СП Иван Васильевич Долганов, уроженец с. Русская Бундеевка Руднянского района. О нем, вспоминая события второго дня войны, писал замполитрука полковой школы Николай Федорович Кюнг: «Земля содрогалась от гула тысяч моторов. А сзади слышались беспрерывные взрывы, как будто падал большой водопад - это гитлеровцы обстреливали из минометов и гаубиц Цитадель нашей крепости. На Южном же острове только изредка раздавались пулеметные и автоматные очереди. Госпиталь, по словам разведчиков, лежал в развалинах, полковая школа наша была цела, но вокруг нее виднелись фашистские пехотинцы. А ведь там 20 июня оставались больные курсанты вместе с младшим сержантом Иваном Долгоновым - командиром отделения пулеметного взвода («Героическая оборона»). А в другом варианте воспоминаний Н. Кюнга были такие строки об отважном сталинградце: «Уже первые выстрелы курсантов и пулеметные очереди младшего сержанта Ивана Долганова прижали атакующих к земле. Были слышны резкие вскрики офицеров атакующих. И вновь волна за волной в рост — атака. И вновь дружные залпы заставляют штурмовиков залегать. Так продолжалось несколько раз. Не добившись успеха, гитлеровцы обратились в бегство в прибрежные кустарники реки Буга. И тут же по нашим позициям был открыт огонь из минометов. Его внезапность оказалась для нас трагичной… первые потери, первая кровь…»
И. Долганов сражался на Южном острове почти неделю. 27 июня он был захвачен в плен, прошел через фронтовой лагерь (шталаг) VIII E (308) и умер 15 ноября 1941 года в лазарете шталага XIII A в австрийском Вольфсберге. В Книге памяти Волгоградской области он значится как пропавший без вести в июле 1942 года.
В 84 полку 6 стрелковой дивизии служило еще несколько уроженцев Сталинградской области. Этот полк занимал участок кольцевых казарм между Холмскими и Тереспольскими воротами, по соседству с 132 ОБКВ НКВД. Комиссаром полка был знаменитый Ефим Фомин, один из признанных руководителей обороны Брестской крепости.
Защитником крепости был калмык Хар Очкаев из Ленинского района (дата пленения 26.06.1941, Брест-Литовск, шталаг 307. Погиб в плену 14.10.1941). О его участии в боях вспоминал в «Героической обороне» ст. сержант, помкомвзвода 9 роты 84 полка Д. Абдулаев: «...Это было утром первого дня войны. Я и мой второй номер Очкаев, по национальности калмык, наблюдали через кухонное окно за продвижением фашистов. Смотрим — за рекою, в кустах, кто-то шевелится. Я скомандовал: «Огонь!» Очкаев выстрелил. С противоположного берега тоже ответили огнем. Мы вновь дали несколько очередей. Вдруг Очкаев докладывает мне: «Товарищ старший сержант, они не падают!» И действительно там, в кустах, происходило что-то неладное. Я присмотрелся, и понял: немцы выставили по берегу искусно сделанные чучела.
В этот первый день войны нам трижды пришлось отбивать атаки противника со стороны госпиталя. Фашисты, как правило, не выдерживали штыкового боя и в панике отступали...»
Утром 22 июня гитлеровцы, пробившись через Тереспольские ворота, смогли овладеть зданиями полкового клуба (бывшая церковь) и столовой комсостава. Следующей целью они поставили взятие Холмских, а затем и Брестских (Трехарочных) ворот, однако нарвались на отчаянное сопротивление защитников крепости. Первыми поднялись как раз бойцы 3 батальона и управления 84 СП под командованием замполита полка Е. Фомина. Атаку возглавил ответственный секретарь полкового комитета ВЛКСМ, замполитрука С. Матевосян, тяжело раненный в этом бою. Прорваться к воротам немцам не удалось, они были блокированы в клубе и столовой. А всего в этот день в центре Цитадели было отбито 8 вражеских атак.
В следующие два дня фашистам удалось вызволить своих солдат из блокады, и воинам 84 полка пришлось перебраться в казармы возле Брестских ворот. В этих боях участвовали попавшие впоследствии в плен уроженец станицы Нижнечирской Филипп Афанасьевич Артемов и красноармеец Иван Георгиевич Володько из х. Бородачи Неткачевского (ныне Котовского) района (дата пленения 26.06.1941, Брест, шталаг 302 (II H) Гросс Борн-Редериц. Погиб в плену 18.02.1943. Место захоронения: Лаксельв). Смертью храбрых пал ст. сержант, помощник командира пулеметного взвода Иван Борисович Нефедов из п. Сенный Комсомольского (ныне Даниловского) района.
Смог вырваться из крепости старшина, химинструктор 3 батальона Петр Васильевич Дронкин (1918-1987), уроженец с. Мокрая Ольховка Неткачевского района, призванный в РККА в сентябре 1938 года. После Бреста он сражался на разных фронтах. 10 ноября 1943 года получил тяжелое ранение в боях под Киевом, а 1 июля 1944 года был тяжело контужен в боях под Ковелем. 9 сентября 1944 года его наградили медалью «За отвагу», 6 апреля 1985 года – орденом Отечественной войны I степени. После войны жил в г. Волгограде.
«Что же мне с вами, мальчишками, делать?..»
Благодаря С. Смирнову, всему миру известен «брестский Гаврош», воспитанник музыкантского взвода 333 стрелкового полка 6 СД Петр Клыпа. Однако он был не один. В его «команду» входил, помимо прочих, воспитанник того же взвода и тезка Петр Васильев из станицы Суводской Горно-Балыклейского (ныне Дубовского) района. В январе 1941 года, не достигнув еще и 18-летнего возраста (в армию тогда брали, в основном, с 20 лет), наш Петр пришел в Тракторозаводский райвоенкомат и… получил направление в Брест.
«…Сотни атак отбили защитники цитадели. В боевых порядках вместе с невредимыми пока бойцами лежали тяжелораненые. Дорог был каждый боец. И когда на участке 333-го полка к лейтенанту Кижеватову пришли воспитанники Петя Васильев, Коля Новиков и Петя Клыпа, которые так и не покинули крепости, он тяжело и втайне обрадовано спросил: «Что же мне с вами, мальчишками, делать? Вы приказ знаете?»
27-го июня воспитанники полка принимали участие в рукопашных боях при освобождении гарнизонного клуба. Здание это находилось прямо в центре Цитадели. Когда в крепость ворвались новые силы гитлеровцев, Петя Васильев сменил погибшего пулеметчика и со второго этажа клуба повел огонь по врагу.
Завязался тяжелый бой, в котором погибли все защищавшие клуб. В живых остался только Петя у своего пулемета. Парень был весь изранен пулями и осколками, но продолжал защищаться. На выручку герою бросились бойцы 333-го полка. Они нашли Петю Васильева распластанным возле разбитого пулемета: мальчик был смертельно ранен...» (Из рассказа участника обороны А. Махнача «Вместе со взрослыми»).
Официальная дата смерти П. Васильева, возможно, не совсем точна, ибо немцы освободили своих солдат, блокированных в клубе, уже 24 июня. Однако это нисколько не умаляет мужества юного героя, проявленного в боях, а его имя заслуженно увековечено на одной из плит музея-мемориала «Брестская крепость-герой».
Командовал музыкантским взводом 333 полка старший брат Пети Клыпы Николай. И в этом взводе были еще два сталинградца. Один из них, красноармеец Василий Иванович Сушков из с. 3аплавное Среднеахту6инского района, был всего на год старше П. Васильева и тоже ушел в армию в январе 1941 из Тракторозаводского РВК (считается пропавшим 6ез вести в апреле 1943года). А вот второй, старшина взвода Василий Васильевич Кириллов из г. Ленинска, служил к этому времени в РККА уже 5 лет. В ходе кровопролитных боев в крепости он попал в плен, смог быстро сбежать и вернуться в Брест. Дальнейшая его судьба неизвестна, считается погибшим в 1941 году.
333 полк входил в 6-ю стрелковую Орловскую Краснознаменную дивизию, которая принимала участие в Польском походе РККА 1939 года. В канун Великой Отечественной войны его командиром был полковник Д. И. Матвеев. Однако внезапное нападение фашистов застало его вне крепости, и командование запертыми в Цитадели бойцами приняли на себя помощник начальника штаба полка лейтенант А. Санин, ст. лейтенант А. Потапов и начальник химслужбы ст. лейтенант Н. Семенов.
Двухэтажное отдельное здание полка, стоявшее неподалеку от Тереспольских ворот, было сильно разрушено артиллерийским огнем уже в самом начале боев. Солдаты, командиры, их жены и дети спустились в подвалы своих казарм, куда вскоре присоединились пограничники 9 заставы, квартировавшие в Брестской крепости, и бойцы из других частей.
23 июня немцы отправили в подвал, где скопились защитники крепости, четырнадцатилетнюю Валю Зенкину, дочку старшины музыкантского взвода 33 отдельного инженерного полка. Они надеялись, что девочке удастся уговорить их сдаться в плен. Ответом стал усиленный огонь по врагу. Где-то к обеду ст. лейтенант Семенов предложил организовать прорыв в сторону Кобринского укрепления. Мнения бойцов разделились, многие надеялись отсидеться в подвале и дождаться прихода основных сил Красной Армии. Тем не менее, Семенову удалось сколотить большую группу и направить ее на Северный остров. Сам он, правда, во время этого прорыва погиб.
К вечеру было решено отправить из крепости женщин и детей. Вместе с ними сдались в плен наиболее слабые духом бойцы. А те, кто не хотел сдаваться, пошли вместе со ст. лейтенантом Потаповым и бойцами 132 ОБКВ НКВД на прорыв в сторону Тереспольского укрепления. Попытка оказалась неудачной, сгинул и сам Потапов, и многие участники прорыва. Добраться к цели смогли лишь единицы, а те, кому удалось остаться в живых, вернулись в подвалы. Правда, на следующий день в них уже хозяйничали немцы, потому что, как рассказывал автору этих строк 94-летний защитник крепости В.В. Пономарев, 25 июня они нашли подвалы казарм 333 полка совершенно опустевшими.
Одним из бойцов-сталинградцев этого полка был ст. сержант разведроты Константин Григорьевич Гордеев из х. Бурацкий Нехаевского района. О нем вспоминал писарь продовольственно-фуражного снабжения 333 полка И. А. Алексеев: «Рано утром (23 июня — А. П.) мы во главе с помощником командира взвода разведчиков старшим сержантом Гордеевым пробрались в склад боепитания для того, чтобы запастись боеприпасами. Вдруг Гордеев увидел немецкие части, переправляющиеся через реку на территорию 125-го стрелкового полка. Он быстро установил в окне станковый пулемет и открыл огонь по противнику. Неожиданная стрельба создала у врагов переполох. Опомнившись, они стали отстреливаться. Гордеев, Букин и я вернулись в подвалы».
И далее: «Никогда не забыть мне моих товарищей по оружию, погибших в эти тяжелые дни. Особенно запомнился мне старший сержант Гордеев. Смелый, боевой, он пользовался среди бойцов большим уважением. Утомленный, как и все мы, неравной, напряженной борьбой, похудевший, без еды, без воды, под ураганным огнем противника Гордеев продолжал стрелять, посылая в адрес гитлеровцев проклятия. Так и погиб герой-сержант на боевом посту». («Героическая оборона»).
В другом варианте воспоминаний И. Алексеева, приведенном в книге Р. Алиева «Брестская крепость. Воспоминания и документы», этот эпизод показан несколько иначе: «Рано утром ст. сержант пом. комвзвода пеших разведчиков Гордеев и я пошли в склад боепитания, чтобы наполнить боеприпасов на целый день. Когда мы вошли в склад боепитания, то через окно видно было, что с южной стороны железнодорожного моста враг установил понтонный мост через реку Буг и производил переправу техники, вооружения и людских сил.
Ст. сержант Гордеев сразу сообразил в окно склада установить миномет, который находился в складе. Я отыскал мины, и начали обстреливать понтонный мост. Посылаемые нами мины достигали цели, и переправа врага расстроилась. С понтонного моста начали падать в реку Буг техника и людская сила. <…> На следующее утро фашисты активизировались на Северном острове, у земляного вала к Трехарочным воротам.
Артиллеристы цитадели перетащили пушку 76 мм на территорию башни батальона связи и развернули стрельбу по земляному валу.
После нескольких выстрелов ст. сержант Гордеев выскочил на открытое место, и со стороны земляного вала открыли фашисты огонь автоматными очередями и сразу сразили насмерть ст. сержанта Гордеева».
И. Алексеев ошибся в обоих случаях. Константин Гордеев погиб не там и не тогда. 29 июня он попал в плен и был отправлен в шталаг VIII E (308). 15 сентября его назначили в рабочую команду №19, где спустя две недели он погиб во время неудачного побега. 29 сентября 1941 года нашего земляка похоронили в саксонском городке Глаухау (Германия).
Попали в плен и другие сталинградцы из 333 СП. Среди них красноармеец Александр Федорович Маврин из Фрунзенского района (дата пленения 24.06.1941, Брест, шталаг VIII E (308), погиб в плену 30.06.1943) и его земляк, помкомвзвода 5-й роты ст. сержант Яков Алексеевич Топилин (шталаг II H (302). Умер 11.11.1941. Похоронен в Заксенхаузене).
Прошли плен, но остались живы заместитель командира артбатареи лейтенант Иосиф Леонтьевич Косов из х. Грушин Серафимовического района (попал в плен 29.06.1941 г. в Восточном форте), после войны— шофер в Волгограде. 21.02.1985 был награжден орденом Отечественной войны II степени; командир взвода лейтенант Иван Александрович Терещенко (16.02.1921-1985), проживавший в г. Волгограде и 06.04.1985 награжденный орденом Отечественной войны II степени; старшина Григорий Фатеевич Трубачёв (1919-1992), уроженец Суровикинского района, после войны вернувшийся на родину.
Пять лет назад умер, достигнув преклонного возраста, фроловчанин Иван Яковлевич Вешенсков, но когда я хотел поговорить о судьбе защитника крепости с его внуком Сергеем, тот на контакт почему-то не пошел, предпринимательские дела, видимо, оказались важнее.
На своей земле
Рядом с Брестскими воротами, ведущими на Северный остров, сражались бойцы 455 стрелкового полка 42 стрелковой дивизии. Этот полк участвовал в советско-финской войне, и его командиры уже имели определенный боевой опыт. А вот у красноармейцев, призванных, в основном, в 1940 году, такого опыта не было. Впрочем, не имел его и средний командирский состав, вчерашние выпускники военных училищ, некоторые из которых прибыли в расположение полка лишь за пару-тройку дней до начала войны с фашистами.
22 июня старшим по званию оказался начальник химслужбы лейтенант А. А. Виноградов, который в этот день был дежурным по полку. Впрочем, и самого-то полка в крепости, считай, не было. Он был представлен всего двумя ротами, одна из которых почти полностью погибла во время первого же артобстрела. Тем не менее, и в столь небольшом количестве бойцов 455 полка была добрая дюжина сталинградцев, причем, четверо из них успели в довоенное время закончить Сталинградский пединститут и даже поработать несколько месяцев по приобретенным специальностям — школьными учителями.
Одним из них был командир пулеметного отделения, секретарь комсомольского бюро полковой школы 455 СП сержант Алексей Данилович Романов, родившийся в Саратовской области, но призванный в армию из Сталинграда. Он закончил исторический факультет, причем, параллельно два года учился в летной школе. В Брестской крепости он участвовал в боях с фашистами у Тереспольских ворот, в Цитадели, у Брестских ворот, у Белого дворца. В ночь на 2 июля 1941 года вместе с группой товарищей Романову удалось прорваться через вражеское кольцо и направиться на восток, к фронту. В конце июля в одном из боев он был ранен и схвачен фашистами. Находясь в концлагере, стал членом подпольной антифашистской организации. В январе 1944 года бежал из плена. Вернувшись на Родину, окончил Московский строительный институт. Умер в 1983 году.
Богатую на события жизнь А. Романова описал в своей знаменитой книге «Брестская крепость» писатель С. Смирнов. Впрочем, и сам Алексей Данилович был не чужд литературного творчества. В послевоенное время у него вышли стихотворный сборник и книга воспоминаний о боевых друзьях-товарищах «Пароль бессмертия». Отрывок из этих воспоминаний был в свое время опубликован в сборнике «Героическая оборона», где, в частности, А. Романов довольно много рассказал еще об одном сталинградце — командире отделения полковой школы сержанте Александре Михайловиче Автономове из г. Быково.
Когда немецкие реактивные снаряды подожгли полковые склады, то Автономову и Романову было приказано перебраться через Мухавец на Северный остров, забрать там, в уцелевшем складе, оружие и боеприпасы и вернуться обратно. «В горящем складе, — писал А. Романов, — решительно действовал Александр Автономов. Ныряя в пламя в дымящейся гимнастерке, он выбрасывал оттуда винтовки, пулеметные коробки, ящики с патронами. Вместе с ним мы вытащили четыре «максима».
А во время боя у Тереспольских ворот автор воспоминаний «впервые на практике увидел прием штыкового боя. Прыгнув откуда-то сбоку и сделав глубокий выпад, Александр Автономов сразил фашиста; мгновение — и от удара прикладом в лоб падает другой; третий бросился бежать, но, сделав два широких прыжка, Автономов вонзил ему штык между лопаток.
Так он спас меня от смерти. Впоследствии мне и самому пришлось не раз использовать прием Автономова».
24 июня А. Автономов был захвачен фашистами и отправлен в шталаг 307, сначала в Бялу-Подляску, а затем в Демблин, где погиб 2 октября первого военного года.
А о самом А. Романове, награжденном орденами Красного Знамени и Отечественной войны I степени, лучше всех сказал в предисловии к переизданию книги С. Смирнова в 2000 году сын писателя Константин:
«Дядя Леша, который вырезал мне из липового чурбачка роскошнейший пистолет с узорной рукояткой, а свисток мог сделать из любого сучка — Алексей Данилович Романов. Несколько лет назад он умер. И никогда не забыть мне этого воплощения добра, душевной кротости, милосердия к людям. Война застала его в Брестской крепости, откуда попал он — ни много, ни мало — в концентрационный лагерь в Гамбурге.
Его рассказ о побеге из плена воспринимался как фантастика: вместе с товарищем, чудом ускользнув от охраны, проведя двое суток в ледяной воде, а потом, прыгнув с причала на стоявший в пяти метрах шведский сухогруз, они зарылись в кокс и доплыли-таки до нейтральной Швеции! Прыгая тогда, он отшиб себе о борт парохода грудь и появился после войны в нашей квартире худющим, прозрачным туберкулезником, дышавшим на ладан. Да и откуда было взяться силам на борьбу с туберкулезом, если ему все эти послевоенные годы говорили в глаза, что покуда другие воевали, он «отсиживался» в плену, а потом отдыхал в Швеции, откуда его, кстати, не выпустила на фронт Александра Коллонтай — тогдашний советский посол. Это он-то «отдыхал» — полумертвец, извлеченный из трюма вместе с мертвецом в такой же лагерной одежде!..
Его не восстановили в партии, ему не давали работы, жить было практически негде — и это на Родине, на своей земле...»
Вторым выпускником Сталинградского пединститута, воспоминания которого тоже опубликованы в сборнике «Героическая оборона», был старший писарь штаба полка красноармеец Иван Филиппович Хваталин. Он тоже выходец из Саратовской области и тоже призывался в РККА из Сталинграда.
В своем очерке И. Хваталин рассказал о предвоенной армейской жизни замполитрука 455 СП Ивана Аполлоновича Ярового из Ольховки, который числится пропавшим без вести в декабре 1941 года: «Помню своего сослуживца Ярового, который часто получал письма от своей невесты. По нескольку раз перечитывал он каждую весточку, получаемую от нее, и радостная, светлая улыбка не сходила в это время с его лица.
— Ишь, вдохновляется парень, — шутили наши товарищи, и, действительно, Яровой потом по нескольку дней ходил в заметно приподнятом настроении, был весел и, очевидно, счастлив».
Упомянул И. Хваталин и третьего выпускника Сталинградского пединститута, командира отделения все той же полковой школы, мл. сержанта Александра Ивановича Иванченко: «Часов в 9 утра среди нас появился лейтенант Виноградов. Он в ночь на 22 июня был дежурным. Все обрадовались его появлению, так как среди нас не было командиров. Виноградов объяснил нам создавшуюся обстановку и принял на себя командование.
С западной стороны фашисты обстреливали нас из автоматов. Они засели в комсоставской столовой, находящейся от нас в 30 метрах. А с восточной стороны огонь противника велся из-за берега реки. Необходимо было, во что бы то ни стало, выбить засевших в столовой гитлеровцев, так как они обстреливали оттуда всю внутреннюю площадь крепости и не давали нам возможности держать связь с 333-м стрелковым полком. Видимо, учитывая это обстоятельство, Виноградов приказал подавить эти огневые точки врага. Через некоторое время красноармейцам удалось все же взять столовую, и гитлеровцы в ней были уничтожены. В бою погиб мой однокурсник по институту А. И. Иванченко. Он прикрывал огнем из станкового пулемета шедших в атаку».
Вспомнил штабной писарь и выпускника Сталинградского мединститута, начальника полковой санчасти в звании красноармейца Вячеслава Владимировича Щеглова, о котором достаточно подробно рассказано в Книге памяти Волгоградской области: «Яркий пример мужества при защите Брестской крепости показал наш земляк, выпускник Сталинградского мединститута, врач Вячеслав Владимирович Щеглов. Призванный в армию перед фашистским нашествием, он был назначен начальником санитарной службы 455-го стрелкового полка, который с первых часов войны оборонял крепость. Будучи тяжело раненым, потеряв сознание, он попал в плен. Находясь среди военнопленных, он находил в себе силы оказывать им медицинскую помощь, проводил среди них подпольную работу. Его портрет и характеристика экспонируются ныне в музее Брестской крепости. В послевоенный период заслуженный врач РСФСР работал в мединституте, в ряде лечебных учреждений».
Сам же Иван Хваталин участвовал в боях в Цитадели, у Брестских ворот. 29 июня 1941 года, раненый и контуженый, попал в плен. Находился в лагерях Бяла-Подляска, Петраков, Эйслебен. После освобождения из плена в апреле 1945 года служил в рядах Советской Армии. После войны жил и работал в родной Саратовской области.
Пропали без вести сержант 455 полка Иван Назарович Горбатов из с. Перещипное нынешнего Котовского района и командир комендантского взвода, мл. лейтенант Григорий Илларионович Топилин из Клетского района; погиб в плену красноармеец Евгений Федорович Дружинин, родившийся в Астрахани, но затем переехавший в Рудню (дата пленения 22.06.1941, Брест, шталаг IV B. Погиб в плену 03.11.1942. Место захоронения Шмаркау); прошел плен помощник командира пулеметного взвода 3 пульроты 3 батальона, ст. сержант Иван Федорович Камарзин, призванный 10.12.1939 Быковским РВК; несколько лет назад умер живший в Волгограде сержант Леонид Тимофеевич Лапшин.
Невозвратимые годы
Выпускником исторического факультета Сталинградского пединститута был и командир отделения 8 роты 455 полка сержант Владимир Васильевич Пономарев, с которым автор этих строк встречался в конце сентября 2012 года.
94-летний фроловчанин встретил меня на балконе своей пятиэтажки — накануне сломал шейку бедра и не мог до возвращения супруги открыть входную дверь. Минут, наверное, тридцать он смотрел на меня сверху вниз, видя только какой-то громко говорящий силуэт — стало подводить зрение. Зато слышал хорошо, как, впрочем, и я его.
Собираясь во Фролово к последнему, наверное, живому защитнику Брестской крепости из Волгоградской области, чей адрес (не совсем, правда, точный) мне подсказал уже упоминавшийся Юрий Фомин из Брянска, я немного опасался, что могу не успеть — возраст все-таки весьма и весьма солидный!.. Мои опасения оказались напрасными, выглядит Владимир Васильевич на четверть века, пожалуй, моложе своих лет.
— Вот, сказал он мне через полчаса, показывая на разложенные по полу рыбацкие снасти, — кончилась моя рыбалка. — Не знаю, что теперь со всем этим делать: и выкидывать жалко, и держать незачем… А знаешь, каким я был рыбаком? Однажды вытащил сома на 130 килограммов! Не один, конечно…
— Когда это было!.. — подтрунила над мужем его супруга Людмила Федоровна, собирая на стол.
— Но ведь было!..
Говорили мы о многом, перескакивая с одной темы на другую. Впрочем, Владимир Васильевич не терял нить разговора и каждый раз возвращался к главному — событиям более чем 70-летней давности. А события эти в его пересказе выглядели совсем не хрестоматийно…Привожу его речь практически без изменений, лишь выстроив эпизоды по порядку:
Продолжение следует.
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Четверг, 29 Декабря 2016, 18.56.47 | Сообщение # 4 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| «Если вам скажут о массовой обороне, каких-то прорывах – это все ерунда! Никакого единого руководства не было. Да и куда прорываться, если вокруг немцы? Мы сидели, оборонялись и ждали, когда наши придут, нас освободят. Это единственное, что нам оставалось. И после 25 июня в центральной части крепости уже никого не было. На окраинах, в Восточном форте, возможно, были, я не знаю, но небольшие группки. А мы только оборонялись.
Сам я с хутора Верхняя Бузиновка Клетского района, а призывался из Сталинграда, где закончил исторический факультет пединститута. Я в институте учился и одновременно в летной школе. Только в школе с обеда, с трех часов, а с утра в институте. В сороковом году призвался, осенью. Нас сразу в полковую школу, 53 человека с высшим образованием. Командиром у меня там был Иван Камарзин, тоже сталинградец, с области.
В нашем 3-м батальоне не было ни одного командира, ни одного политрука, ни одного замполитрука. Были у меня только два парня-сверхсрочника. Всех, кто воевал в Финляндии, распустили, а они в самом конце прибыли, еще не служили. Их надо было куда-то распределять. Они заправили 90 постелей, сделали мне «кабинет», койку откуда-то двухэтажную притащили металлическую. Я искал ножовку, чтобы попилить, не дожил до этого времени. Приходят как-то утром и говорят: «Владимир Васильевич, там пополнение пришло, идите, принимайте, больше никого в роте нет, одни Вы». Глянул я, ой, мать!.. Сплошная пестрота, халаты азиатские, самодельные чувяки. Вышел. Командир полка говорит, вот, мол, будет 8-я рота. Завел их в помещение, где все заправлено. Сажусь за стол составлять списки, два экземпляра нужно было отнести в штаб, а один оставить себе. Окружили меня, тысячу вопросов задают, ответы на которые я и сам не все знаю. Вдруг заходит парень: «Кто тут Пономарев? Комиссар дивизии вызывает, пойдемте со мной, так как один вы через проходные не пройдете». Отвечаю, что, мол, пишу списки, не хотелось бы прерывать. А один из вновь прибывших чеченцев говорит: «Дайте мне, я напишу, я закончил русскую среднюю школу, и почерк у меня хороший». Даю я ему эти списки и ухожу.
Пришли к комиссару, он, оказывается, откуда-то знает, что я – снайпер, что два года учился в летной школе. Все знает. «Вы историк?» — спрашивает. – Да. – Так вот, в батальоне нет ни одного политрука, вам придется вести в роте политзанятия. Я буду вызывать вас на инструктаж, давать журналы, литературу, и будете проводить занятия». Долго он меня держал, уходя, дал пропуск: «Будете к нам вечерами приходить, тут кино бывает, танцы…»
Прихожу я к себе, Али этого, чеченца, нет. Говорят, что он уже все написал и отнес в штаб. И все уже одеты, как положено. А у четверых стерты ноги от тесной обуви, и он повел их переобуваться. Пришел Али и говорит: «Вы не будете возражать, что я списки переделал по своему усмотрению. В первый взвод своих друзей-чеченцев записал, ну и еще четверых узбеков, двух таджиков…»
Здорово он помогал мне – Али, несколько наречий понимал. Я расскажу, например, внутреннее устройство винтовки, а он переводит. На фотографии в книге, где мы с ним вместе сфотографированы, написано Дукаев, а он Гайдукаев. Это я виноват, сказал Ошаеву, что точно не помню, может, Дукаев. А он по отчеству Дукаевич. И в этой же книге он есть и как Гайдукаев.
В-общем, я пришел, а его нет. Потом появился и сказал, что переделал списки, но я об этом жалеть не буду. Ну, и, правда, ребята хорошие. Мой первый взвод на первых же стрельбах – ни одной тройки! И сразу нас – в оцепление. Вся дивизия стреляет, а мы каждый день в 5 часов позавтракаем сухим пайком и в оцепление. У нас свой штаб был около леса, сами себе готовили, чай пили. А недалеко деревня, стали туда ходить, отпрашивались у меня. Яйца покупали. Один раз поймали парня в зоне, говорит, что пропавшую корову ищет. Повели его в деревню, действительно, местный. Был такой случай. Потом Али и меня позвал в деревню – яиц купить, картошки. Однажды они барана притащили, на праздник. Привели его прямо через проходную, двое за уши вели, а третий сзади курдюк поднимал. Вечером они взяли 50-литровую посудину на кухне, заделали в ней свою еду, а это часов в 11, все уже спят. Вытащили курдюк вина. Выпили мы с дежурным по паре стаканчиков, а чеченцы — ни-ни, говорят, что им закон духовный не позволяет. Этот Али и переводчиком был, и писарем батальонным, здорово мне помогал, в моем кабинете больше находился, чем я.
Какое-то время в крепости до войны давали соленую треску, такая поганая. Сварят уху из нее, как назвать… Потом сменили на свинину, а взвод-то… мусульманский. Приносят на всех, а там сала сверху!.. Мне в котелок мяса натаскают, а сами не едят. А у нас столовая наружная на берегу Мухавца, метрах в десяти от реки. Я выберу мясо самое нежирное, поем, а остальное выливаю в Мухавец рыбам. Как потом я об этом вспоминал!..
Когда все это началось, у нас три «фуражки» было, т.е., три командира. Один – Виноградов, он в ночь с 21 на 22 по штабу дежурил. И два младших лейтенанта, только что прибывших. А во время боя пограничники добавились. Но они потом ушли. С ними две женщины были, наверное, чьи-то жены. Пограничники сказали, что вернутся за ними, но так и не вернулись…
Я утром прибежал к Виноградову, спрашиваю, что делать? «Всё, — отвечает, —вскрывайте все склады, снимайте часовых и обороняйтесь в своем подразделении. А вот вам два младших лейтенанта, они в эту ночь только прибыли к нам, назначьте их на 2 и 3 взводы, у вас же нет там командиров». А те: « Да мы не знаем, мы лучше рядовыми будем». Оказалось правильно, не удалось им командовать. Вооружил их, потом перебежками пробрались на склад, взяли там свой старый «максим», который нам перед этим заменили на ручной пулемет. Чеченцы все время стреляли на «отлично», а из ручного набивали себе отдачей плечи. Там-то ничего не надо, нажал и все, а тут необходимо держать. Поэтому мы взяли свой пулемет, сняли смазку. Потом забрали себе склад медоборудования, а пока все собирали, двух взводов с молодыми командирами и не стало. Попало снарядами сначала в 9-ю роту, потом в нашу. От нашей остался кусок, а первый зал от 9-й роты сгорел, вместе с людьми, конечно. От двух взводов осталось 14 человек, и все раненые. Хорошо, что мы принесли все медицинское, что могли забрать. Потом к нам — и батальон связи, и 44-й полк, и 33-й. Все у нас, ни у кого больше нет медикаментов. И мы раздавали. А 25 июня меня тяжело ранило, так перевязывать было нечем, все раздали.
22 июня, в обед, вызывают меня в штаб полка. Он наверху был, а я знаю, что никого там нет. Иду, они обосновались в подвале батальона связи. Старшина Николаев взял в плен эсэсовца 45 дивизии. Надо допросить. Он подпитый: «Вы все вечером будете на том свете! Это я по глупости слишком далеко забрался». Некоторые предлагали его тут же расстрелять. Другие говорят: «Конвенция есть, пленных расстреливать нельзя». В-общем, понял, что делать мне там нечего, вернулся. А уже в плену встречается мне писарь штаба полка (вероятнее всего, И. Хваталин — А. П.), который там был. Я спрашиваю: «Ну что там с немцем, расстреляли?»
«Нет, — говорит, — раздели и в трусах отпустили домой. Ну, правда, самим нечего ни есть, ни пить, а тут еще его кормить…» Так он сказал, а там не знаю…
Когда мои ребята принесли медикаменты – бинты, йод и прочее, то увидели, что в казарме пожар. Был бак ведра на три с краником, все вылили. Кругом вода, а пить нечего. Чеченцы первой ночью полезли через Трехарочные ворота, где мост идет, и ползком вниз. А там стоял танк или танкетка с небольшой башней. Вот они ночью и полезли с флягой. В основном, на раненых делили водичку. Я отказывался. А однажды ночью бродил, на столе моего «кабинета» (был закуток в казарме отделен: шкаф большой, простыни висели, отгораживали, двухъярусная железная кровать. А посредине стены – бойница. В ветреную погоду я подушкой ее закрывал. И столик там.) стоит ведро, плещется что-то. Поглядел – никого близко нет, в углу спят, не ворочаются. Я потихонечку взял, потянул, да так хорошо! А потом почувствовал – мочой воняет. Днем спрашиваю, есть ли вода в «максиме»? Один говорит: «Да, мы вчера мочой залили». Они, значит, собрали, а я попил. Но в этот раз только и напился.
Однажды прилетела немецкая «рама», все по ней начали стрелять, но сбил ее, как мне кажется, москвич Глеб Смирнов. После его стрельбы из ручного пулемета она стала снижаться, но самого удара об землю я не видел, только слышал взрыв. А может, и не Глеб, тогда многие стреляли. Вот, кстати, чему я удивляюсь — приезжал к нам в Волгоград Сергей Смирнов. Мы беседовали, и я рассказал о Глебе Смирнове. Нигде он о нем не написал. А ведь москвич, земляк, однофамилец. Нигде. И мне он сказал: «О вас я ничего не пишу, вы понимаете, почему?». Конечно, понимаю, — я после войны 25 лет получил, что ж обо мне писать? «У вас образование есть, — добавляет. — Сами о себе напишете…»
В самой первой атаке через Трехарочные ворота автоматчики вошли в крепость прямо у конца 333 полка. Они вошли с автоматами в руках, направленными вертикально вверх. Прошли метров тридцать и стали стрелять вверх, думали, что нас напугают. А чеченцы мои и добровольцы из разных подразделений ударили по немцам. Начался муравейник, одни оттуда прут, другие убегают, а вал целый лежит убитых. Немцы возобновили бомбежку…
По ночам они не воевали, о чем объявили в первый же день с наступлением темноты. Пришла агитмашина, встала прямо напротив нас, на их, конечно, стороне, и громко, очень громко, чуть не до Бреста могли слышать, что, мол, «мы войну ведем культурно. Ночью не воюем, но вылазки будем пресекать. У нас очень большие потери, да и у вас тоже. Но наши сейчас бойцы купаются в Буге, ужинают, получили по десять сигарет. У нас сейчас большое количество осталось сигарет и харчей. Идите в плен, мы поделимся».
Мы, конечно, не верили и все время дежурили – смотрели и в сторону Мухавца, и в сторону 333-го полка. Чеченцам я порядка не устанавливал, они сами себе цели наметили, кто где обороняется. Они всю ночь обязательно у «максима» дежурили. Но чтобы немцы ночью по нам стреляли – такого не было. Они стреляли, когда мои чеченцы ночью у воды из-за веревки поспорили. Что там, десятиметровый вал и они за ним. Услышали и стреляли, и несколько человек, четверых, по-моему, убили, но не всех. Это мы 23-го через Буг переплыли и веревку натянули для тех, кто не умел плавать. А они чего-то начали спорить, закричали… Немцы услышали, повесили ракету, мои ребятки бросили все, вернулись назад. Я тоже вернулся, не бросать же их…
22 июня немцы захватили церковь, в которой был клуб, но 333-й полк их сразу оттуда выбил. А утром они снова появились, но, по-моему, не ночевали. Я почему так думаю – к нам пришел боец из 333-го полка и попросил помочь. У них, мол, окна обыкновенные, из подвала стрелять плохо, а нам было бы удобно. Показал нам места, куда стрелять. Мы с Глебом Смирновым пролезли над развалинами 9-й роты, поднялись на второй этаж – у меня автомат, а у него пулемет. И как только заорали наши «Ура», мы видели, как они выходят из главного входа, человек 30-40, то немцы не успели выстрелить… Так вот, за все время только 333-й полк ходил в атаку.
О прорыве Виноградова ничего не знаю, при мне не было. Да и куда прорываться – к немцам? 22, 23, 24 июня – сплошной настил трупов. Что от них было? Запах. А конские трупы? Противогазов у нас не было. Немцы 24-го бочки с бензином сбрасывали, чтобы все пожечь. Вот говорят, Виноградов собрал два взвода. Да он один был – мой чеченский взвод. Два других погибли, а в остальных подразделениях – и в 455-м полку, и в батальоне связи были только дежурные и больные. 24-го мы еще прочно сидели, но — никуда, ни атак никаких не делали, потому что оборонялись. 25-го пробрались в казармы 333-го полка, там уже никого не было, кроме двух женщин. Стена на запад (это же не оборонительное сооружение было, а жилой дом) была вывалена на улицу, не знаю, как она держалась – на концах крыш, а в середине пролета не было. Вот на этом завале сидели два младших командира, точно не знаю, может, младшие лейтенанты. Возле радиостанции. Эти женщины рассказали, что они все время бились с нею, хотели связь наладить, не наладили, потому что питание иссякло. Они друг другу в лоб по команде выстрелили. Наши весь второй этаж пролезли и все подвалы. В одном подвале бомба образовала озеро, что им не жить, у них вода была. Вот 25-го и мы воду взяли. А в другом помещении – емкость диаметром, наверное, в три метра бетонная, и в ней – соленые огурцы. Почти полная. Вот тут мы как наелись огурцов!.. И рвало потом кого, и чего только не было с этими огурцами. И набирали в карманы…
Мы искали патроны в подвалах, нашли патронташ с одним патроном, потом еще два патрона, в общем, нашли кое-что. Я в подвале был и вдруг слышу два выстрела. Выскакиваю из темноты, вижу – кто-то борется. Пока сослепу пригляделся, меня что-то прижгло сзади, показалось, что подожгли. Потом меня кто-то свалил и, падая, придавил мне каской щеку. Так больно, но я ее оттолкнул и сразу подумал, хорошо, что нерусская, русская разрезала бы, а у немецкой тупые края.
Я в плен попал, наверное, в ночь с 25 на 26 июня. Как ожгло сзади, потом не помню, очнулся на понтонах в темноте, где меня, видимо, и прихватили – ближе к утру. В общем, когда я очнулся, меня тащили двое парней – ростовский Витя и воронежский Коля. Это не из нашего подразделения.
В Бяла-Подляску пришли мы, человек 30, наверное. Вел нас старший, с окаймленной белой полосочкой воротником, по-нашему, как я потом узнал, унтер-офицер. Я говорю: « Что-то плохо я вас понимаю, вы на каком языке шпрехаете? Он отвечает, что не чистый, мол, немец. В общем, познакомился я с ним. На первом же привале он спросил, откуда я. Отвечаю – из Сталинграда. Семья? Говорю, семья такая: мать, брат, сестра и у брата трое детей. И показываю фотографию двух племянниц, которых не отличишь друг от друга. Разговорились, он начал о своей семье рассказывать, у него тоже племянники есть. На втором опять, такой допытливый… Он шел метрах в пятнадцати впереди нас. Вот машина нам навстречу идет, он руку поднимает, они тормозят. А некоторые даже останавливались. Одни ехали в сторону фронта, остановились и стали есть. Один берет и половину банки с тушенкой бросает в сторону нашей группы. Наши ловят. Другие последовали его примеру. Одна банка упала и разбрызгалась, ничего, все собрали.
Проходили деревню. Пить охота, жара страшная. Немец спрашивает, могу ли я попросить у местного польского населения воды. Я женщине сказал. Она принесла ведро и две кружки. Одной черпает, в другую наливает и дает. А когда солдаты начали себе фляги наполнять и воду разливать, она им: «Псья кровь, холера!» Ругается полячка, что воду разливают. Напоил он нас, я вижу – более-менее человеческое отношение, я хуже ожидал.
Пришли, выходит какой-то офицер, я впервые увидел витые погоны. Поговорил он с нашим старшим, потом вышли еще офицеры. Слышу — «математик», обо мне речь. Один офицер спрашивал, кто я? Я не сказал, что я историк, сразу подумают – комсомолец. Назвался математиком. Я ее здорово знал в средней школе.
Пришли – ой-ё-ёй. Он говорит, вот, мол, и Белая Подляска. Там рядов восемь проволоки и еще над навесом четыре, с внутренней стороны спотыкач метров 20. Это колышки набиты сантиметров 60 и проволокой опутаны. Но мы придумали. Все, у кого были шинели, один бросает, уходит, другой по этой шинели или пиджаку проходит и свои бросает, и так, пока наверх не бросили. Под первое августа пытались убежать. Потом, когда нас вернули, рассказали, что вся проволока была увешена трупами.
Когда меня поймали после побега, я впервые попал в комендатуру. Завели в деревенский дом и докладывают офицеру, что поймали советского парашютиста. Получат ли они за это отпуск? Офицер говорит, что, конечно, получат. Потом вошел здоровый такой парень, говорит, подождите, я установлю, получите или нет. Они ушли, и адъютант его. Новый офицер начал расспрашивать, откуда я, кто по профессии? Отвечаю, что учитель математики. Он: «Этого не может быть, это я — учитель математики из Вены». Говорю: « А я из Сталинграда, работал преподавателем в средней школе». Он спрашивает: «Так вы парашютист или нет?» Ну, какой там парашютист, из Бялы-Подляски бежал. Он усмехнулся: «Так это недалеко, это можно легко проверить. Ну ладно, как коллеге, я дам вам конвой. Если только вы не окажетесь беглецом оттуда, то попадете в гестапо, где с вами будут разговаривать совсем не так, как я».
Мне, кстати, в лагере писарь наш помог. Сначала посоветовал говорить на допросе правду, чтобы потом легче было искать, а потом сказал, где можно взять банку и ложку. У нас же не было ничего. Я пошел, куда он указал, и, правда, – там была спрятана противогазная сумка, а в ней целехонькая литровая банка и ложка. Не знаю, почему он так помог, я его потом уже не видел. Банки если и находили, то грязные, гнутые. Но и таким радовались.
В Бяла-Подляске страшно было – просто голая земля и проволока вокруг. Трупы сначала за ограду вывозили, я сам «лошадью» был, только мы харчи возили. А потом, когда лагерь собрался переезжать, пришел трактор и выкопал траншею посередине, куда все трупы скинули. Не помню, присыпали или нет.
Потом нас в другой лагерь повезли. Приехали, ждем команду. Вдруг встречаю знакомого. Он говорит, чтобы я в этом лагере не оставался, в нем людей жгут. Это Освенцим был. Я говорю, мол, жгут евреев и политруков, а он – и командиров тоже, таких, как ты. Если будут выгружать, постарайся затеряться и уехать с другим эшелоном. Но нас не оставили, лагерь оказался переполненным, повезли в другой. Там уже новые финские дома стояли, но без отопления. И проволока еще не вся натянута была, ее местные горожане натягивали. Нас тоже заставили им помогать. Однажды повели ночевать на какую-то фабрику, лежали на мокром и холодном бетонном полу. Сразу многие заболели и умерли. Потом обратно привели.
Меня спасло знание немецкого языка и немного польского, иногда заставляли переводить, особенно в столовой, которая была по ту сторону проволоки. Там я с девушкой-полькой познакомился. Она иногда мне кусочки хлеба или картошку перебрасывала. Но добросить хлеб не могла, он слишком легкий. Я ей говорю, чтобы нашла плоский камешек и к нему привязывала. Однажды она так сделала, в газету камень и хлеба кусочек замотала, бросила, дождавшись, чтобы немец на вышке отвернулся. А он все же увидел. Хлеб перелетел, но я подойти к нему боюсь, вдруг выстрелит. Так, наверное, минут 10-15 стояли. Потом немцу надоело, он махнул и говорит, чтобы я хлеб подобрал, а записку, мол, ему передал. Я хлеб схватил, засунул в карман, а про газету сказал, что это не записка и я могу ее бросить обратно, не читая. Так и сделал…
Мать во время войны тоже в плен чуть не попала, хотела с детьми брата уйти от немцев — тут, под Сталинградом. У брата две девочки-двойняшки были 37-го года и сын 39-го. Брат потом в феврале 1945 на фронте погиб. Ну, попала мать на итальянца, который сказал, что у него тоже дети есть, и отпустил. Мать потом заболела, и мне пришлось девочек поднимать, замуж выдавать. А у племянника оказалась саркома, он в 20 лет умер. Племянницы месяц назад приезжали, им по 75. А неделю назад вдруг звонят, что одна из них умерла. Обнаружились камни, хотели дробить, но пока решали, упустили момент…
После войны я вернулся во Фролово, дом построил. Так мне 25 лет дали по двум статьям – 59—9 и 59—11. По первой – за клевету на советскую промышленность, по второй – за организацию восстания на Дону. (По уточнению работников Музея Брестской крепости, В. Пономарев был осужден по 58-й статье). Насчет первой это, наверное, сосед расстарался. Спрашивает как-то у меня, почему я ставни жердью придавливаю вместо того, чтобы крючки купить. А я ему будто отвечаю, что, мол, советская промышленность еще не научилась хорошие крючки делать. А организацию восстания на Дону пришил мне местный начальник КГБ – за то, что я отказался натаскивать его дочь по немецкому языку для поступления в институт. Потом, после освобождения, мне новый начальник сказал, что старого уволили из органов, и спросил, почему я не написал жалобы на него. А зачем, мне, что, мои годы вернут?..»
По приказу №1
Согласно официальной традиции, сложившейся за десятки лет изучения событий в Брестской крепости, 24 июня 1941 года в казарме 33-го отдельного инженерного полка у Трехарочных ворот состоялось совещание командиров и политработников, на котором был составлен знаменитый Приказ №1. Этот исторический документ зафиксировал создание сводной боевой группы защитников Цитадели во главе с капитаном Зубачевым. Его заместителем назначался полковой комиссар Фомин, а начальником штаба — ст. лейтенант Семененко. Была сформирована группа из 120 человек (в основном, сержантов) под командованием лейтенанта Виноградова, которая 26 июня будто бы пробилась на Кобринское укрепление, а затем с большими потерями вышла из крепости.
Не будем вдаваться в детали этого документа, заметим лишь, что лейтенант Виноградов из 455-го полка 24 июня уже был в плену. Для нас в нем интересно упоминание о капитане Зубачеве, который был заместителем командира 44 стрелкового полка по хозяйственной части, а командовал этим полком самый знаменитый защитник Брестской крепости, Герой Советского Союза майор Петр Гаврилов.
Воины ряда подразделений 44-го полка держали оборону Цитадели в промежутке между 455 и 333 стрелковыми полками. Командовали этими бойцами уже упоминавшиеся Н. Зубачев с А. Семененко, а также ст. лейтенант В. Бытко. Часть красноармейцев находилась вместе с майором Гавриловым на Кобринском укреплении.
В составе этого полка тоже было немало сталинградцев. Самое высокое звание из них носил полковой ветеринарный врач, военветврач 3 ранга Михаил Иванович Нерезов из ст. Распопинской Клетского района. Он сражался на Кобринском укреплении, был пленен, а спустя годы после освобождения был за участие в обороне Брестской крепости награжден орденом Отечественной войны II степени.
В первый день войны погиб шофер транспортной роты красноармеец Николай Григорьевич Близнюков из п. Ленинец Николаевского района. Факт его смерти удостоверил в 1997 году сослуживец Николая Ф. Т. Юшенко: «Даю свидетельские показания в том, что в ходе боев на территории Брестской крепости на валу у Северных ворот Кобринского укрепления 22 июня 1941 года, когда мы пытались перебраться из одного помещения в другое, на моих глазах погиб красноармеец Близнюков Николай Григорьевич, родом из Сталинградской области. Там же и захоронен. Мы с ним вместе служили в транспортной роте 44 стрелкового полка с 1 декабря 1939 г. по июнь 1941 г.»
Другом Н. Близнюкова был его земляк Николай Васильевич Долгалев. Перед войной они сфотографировались и послали эти фотографии своим близким. Одно из фото сейчас хранится в музее Брестской крепости. Правда, Н. Долгалеву удалось уцелеть, после войны он жил в Волгограде, а 6 апреля 1985 года был награжден орденом Отечественной войны II степени.
Нужно заметить, что в живых остались многие сталинградцы из 44 СП. В их числе прошедшие через плен помощник заведующего полковой библиотекой красноармеец Николай Васильевич Белоусов из п. Степана Разина Ленинского района; ст. сержант полковой школы Александр Павлович Беляков из ст. Суводской нынешнего Дубовского района (попал в плен 27.06.1941, вернулся из Норвегии), 06.04.1985 награжден орденом Отечественной войны II степени; помощник командира взвода ПХО ст. сержант Анатолий Иванович Корж из с. Лемешкино Руднянского района (попал в плен 2.07.1941 под Брестом); помкомвзвода ст. сержант Алексей Захарович Терновой (1919-1977), уроженец с. Поливадино Даниловского района.
А.И. Коржа вспоминал в «Героической обороне» Н. Белоусов: «Наступила вторая половина дня (22 июня — А. П.). Встретился с Анатолием Коржем (он участвовал со мной в драмкружке). Запаслись патронами и снова вернулись в здание, где располагался наш штаб». После война А. И. Корж жил и работал в Краснодарском крае.
Вернулись в родные места Павел Григорьевич Зинченко из Октябрьского района, который после войны поселился в 1-м отделении совхоза Горная Поляна и был 06.04.1985 награжден орденом Отечественной войны II степени, однофамильцы Константин Михайлович Петров из Камышина и Николай Иванович Петров из Волжского, а также Виктор Прокофьевич Ягупов, что после войны учительствовал в Волгограде, а 06.04.1985 был награжден орденом Отечественной войны II степени.
Не вернулись из плена красноармейцы Владимир Тимофеевич Шаталов (дата пленения 22.06.1941, Брест. шталаг X D (310), погиб в плену 31.12.1941) и Алексей Иванович Дементьев (пленен 24.06.1941 в Пружанах, шталаг VIII E (308), погиб в плену 24.10.1941. Похоронен в Маркт Понгау). Пропал без вести сержант Александр Иванович Наумов из ст. Кумылженской.
В боевом донесении начальника Отдела политической пропаганды 42-й стрелковой дивизии полкового комиссара И.Н. Богатикова указывалось, что «из числа расквартированных в Брестской крепости было выведено до двух батальонов 44-го и 455-го сп, часть из них была без оружия; этот состав, а также Отдельный разведывательный батальон, который вывел 7 бронемашин и мотострелковую роту, отошли в район Жабинки и заняли оборону... 393-й Отдельный зенитно-артиллерийский дивизион вышел с тремя пушками без снарядов».
В этом тексте идет, в числе прочих, речь о 75-м отдельном разведывательном батальоне. Но вышел он из крепости не полностью, несколько броневиков остались внутри Цитадели. Осталось также и какое-то количество бойцов, среди которых ныне выявлено несколько сталинградцев. Правда, никто из них так и не вернулся на родину. 24 июня погиб красноармеец автобронероты Петр Савельевич Корень из с. Ягодное Руднянского района. Известно, что в эти дни вражеские танки подбили три автоброневика, принадлежавших 75 ОРБ. Возможно, в одном из них и находился Петр.
Умерли в плену красноармеец Александр Степанович Клонкин из д. Поляна Алексеевского рйона (дата пленения 26.06.1941, Брест, шталаг VIII E (308). Умер в плену 21.07.1942 от бронхита. Место захоронения: Фалькенау, могила 382), а также красноармеец Василий Николаевич Кравцов из д. Костарево (дата пленения 25.06.1941, Брест, шталаг II H (302). Погиб в плену 25.10.1941. Место захоронения: Грос Борн-Вестфаленхоф).
Из 393 ОЗАД, также упомянутого в донесении И. Н. Богатикова, нам известен лишь красноармеец Иван Яковлевич Ефимов, защищавший Восточный форт Кобринского укрепления. После войны он жил в г. Камышине. Писатель С. Смирнов встречался с ним в 1957-м году во время своей поездки в Волгоград. О смерти Ивана Яковлевича писателю сообщил его брат. Герой крепости умирал в камышинской больнице, находясь в полном сознании, и, прощаясь с братом, сказал:
— Я умираю не от ран, не от болезни, не от возраста, а от немецких фашистов, и пусть они будут трижды прокляты за это. Так и скажи всем, а товарищам из Брестской крепости отнеси мой прощальный привет.
Всего один сталинградец выявлен в составе 98 Отдельного противотанкового артиллерийского дивизиона — повар, сержант Степан Федорович Оськин, уроженец г. Тамбова, призванный в 1939 году из Сталинградской области. О нем вспоминал киномеханик 98 ОПАД Н. Соколов, который вечером 21 июня показывал красноармейцам новый фильм: «Ужин окончился, и бойцы разошлись по своим подразделениям. Остались только те, кто дежурил на кухне. Алексей Дорохин приказал солдатам сразу сделать уборку в столовой, а сам вышел на улицу подышать свежим воздухом. Несколько минут мы с ним говорили о новом кинофильме, а затем он велел повару Оськину накормить меня сытным ужином.
Оськин был доволен и весел — ему очень понравился кинофильм. Я ел щедро политую маслом кашу, а он стоял рядом и беспрерывно задавал вопросы: «Всегда ли теперь в нашем клубе так хорошо будут демонстрироваться кинофильмы?», «А что мы посмотрим в следующий раз?» И так далее».
Утром 22 июня «…еще не прекратилась артиллерийская канонада, как в подразделение, весь в пыли и копоти, с фуражкой и ремнем в руках, вбежал начальник штаба лейтенант Иван Акимочкин, оставивший дома жену и двух малолетних детей. Следом за ним прибежал и Василий Волокитин.
Лейтенант Акимочкин, узнав, что среди нас, не состоявших в расчетах, нет командиров, приказал дневальному раздать патроны, а затем стал давать различные задания. Повара Оськина он направил на кухню, где ему надлежало собрать продукты, погрузить в автомашину и ждать указания».
Более фамилия Степана нигде не упоминается. Судя по словам Н. Соколова «…вскоре немцы предприняли несколько атак. Многих наших убило, ранило, а оставшиеся в живых едва держались на ногах от огромного физического и нервного напряжения», в числе погибших оказался и С. Оськин.
В составе 37 отдельного батальона связи, который сражался вместе с бойцами из 455 стрелкового полка, значится курсант учебной роты Алексей Петрович Алонцев, родившийся в Орловской области, но призванный 23 октября 1940 года Дзержинским РВК. Он попал в плен 29 июня (шталаг II D), но выжил и был освобожден в 1945 году.
Совершил побег из плена старший военфельдшер 44 полевого автохлебозавода Фёдор Петрович Косенков (1917-1988), уроженец пос. Сенной Комсомольского района. После побега проживал на оккупированной территории. После войны жил в Ростовской области, 06.04.1985 награжден орденом Отечественной войны II степени.
А вот какую историю поведал об ответственном секретаре бюро ВЛКСМ 125 стрелкового полка Василии Ивановиче Конюченко московский школьник Владимир Мальцев:
«История, о которой я хочу написать, рассказал мне мой дедушка.
Это история о моем прадедушке – Василии Ивановиче Конюченко. Родился он в 1911(1912 — А. П.) году, на хуторе Ломовка, Ждановского (ныне Котовского — А. П.) района, Волгоградской области. К двадцати девяти годам, когда его призвали в армию, он был секретарем райкома комсомола. В армии прадедушка был политруком 125-го стрелкового полка. Василий Иванович был командирован в город Брест вместе со своей женой Марией Сергеевной. Их дом находился буквально в пяти минутах ходьбы от Брестской крепости.
На рассвете 22 июня 1941 года в жизни политрука 125-го стрелкового полка Василия Ивановича случилось два события: начало Великой Отечественной войны и рождение сына, которого позже назвали Геннадием. О рождении сына прадедушка узнал только через несколько дней. Так как мой прадед служил в Бресте, а фашистская Германия нанесла свой первый удар по Брестской крепости, то мой прадедушка был в рядах защитников крепости. Он, как и его полк, воевал очень храбро и отчаянно. Они не намерены были сдаваться на милость врагу. Они готовы были воевать до последнего патрона, до последней капли крови. Но случилось так, что прадедушка был ранен, рядом взорвалась бомба. Его отвезли в госпиталь, где через девять дней он умер от тяжелого ранения.
Моего прадедушку похоронили в братской могиле в городе Рославль.
У него осталось два сына – Геннадий и Владимир, которые видели своего отца только на фотографии.
Как-то в канун очередного праздника 23-го февраля, моя прабабушка пошла в редакцию местной газеты и рассказала о 29-летнем политруке, о его жизни и подвиге. О нем напечатали в газете, номер этой газеты теперь хранится у нас как реликвия.
Теперь в Брестской крепости, которой в 1965 году, в честь 20-летия Победы, было присвоено звание «крепость-герой», создали музей, где навсегда увековечили имена защитников крепости, в том числе и имя моего прадедушки – Василия Ивановича Конюченко.
Я очень горжусь моим прадедом, пусть даже он не дошел до Берлина, пусть у него нет медали героя СССР, но для меня он всегда герой. Ведь он там был, он воевал и отдал свою жизнь за нашу Родину – Россию».
Между небом и землей
Среди сталинградцев, защищавших Брестскую крепость, есть имена тех, чья воинская принадлежность пока не определена. Тем не менее, они воевали с оружием в руках, поэтому привожу и их фамилии:
красноармеец Антон Анисимович Мокроусов – родился в1921, в д. Тетеревятка Неткачевского (ныне Жирновского) района. Призван в 1941 г. Дата пленения 29.06.1941, Брест, шталаг 307. Погиб в плену 17.08.1941. Место захоронения Демблин. В КПВО значится как пропавший б/в в мае 1943;
красноармеец Геннадий Семенович Сукачев – родился 20.09.1921, в г. Ленинске. Дата пленения 27.06.1941, Брест, шталаг II H (302). Погиб в плену 23.11.1941. Место захоронения Заксенхаузен;
красноармеец Филипп Дмитриевич Шабанов – родился в1915, х. Калинки. Дата пленения 24.06.1941, Брест, шталаг II B. Погиб в плену 21.07.1942. Место захоронения Орканже, могила 2;
красноармеец Сергей Григорьевич Шариков – родился 07.09.1920, Воронежская обл., Поворино, жил в Михайловском районе. Дата пленения 24.06.1941, Брест, шталаг VIII E (308). Погиб в плену 15.10.1941.
И в заключение еще один список тех защитников Брестской крепости, которые не значатся в Книге памяти Волгоградской области:
Володько Иван Георгиевич,
Гусев Петр Васильевич,
Давыдов Николай Васильевич,
Дементьев Алексей Иванович,
Зобнин Сергей Дмитриевич,
Иванченко Александр Иванович,
Клонкин Александр Степанович,
Корень Петр Савельевич,
Кравцов Василий Николаевич,
Оськин Степан Федорович,
Очкаев Хар,
Сукачев Геннадий Семенович,
Шабанов Филипп Дмитриевич,
Шариков Сергей Григорьевич,
Шаталов Владимир Тимофеевич,
Яровой Иван Аполлонович.
Герои-астраханцы
Перед Великой Отечественной войной в состав Сталинградской области входил Астраханский округ, поэтому многие астраханцы во всевозможных армейских документах значились призванными из Сталинградской области. Между тем, далеко не все они есть в архивных списках астраханских защитников Брестской крепости. А их не так уж и мало. Помимо уроженцев Астраханской области, призванных из самого Сталинграда, автору этих строк удалось выявить 51 астраханского призывника.
Больше всего астраханцев служило в 84 стрелковом полку. Чаще других вспоминали старшину роты связи, поволжского немца Вячеслава Эдуардовича Мейера, родившегося в 1917 году в г. Энгельсе Саратовской области. До войны он работал электриком-аккумуляторщиком авторемонтной мастерской Волго-Каспийского госрыбтреста и был призван в РККА осенью 1939 года Микояновским РВК г. Астрахани. Ему посвящено несколько страниц в знаменитой книге С. Смирнова. Вот только один эпизод из короткой жизни бесстрашного бойца: «На второй или третий день войны немецкий самолет разбросал над Центральным островом кучу листовок, призывающих гарнизон сдаваться в плен. Мейер с несколькими своими друзьями-комсомольцами, ползая в развалинах, собрал целую пачку этих бумажек. На каждой из них Мейер нарисовал свиную морду и внизу по-немецки написал крупными буквами: «Не бывать фашистской свинье в нашем советском огороде!»
Потом они попросили разрешения у Фомина сходить за «языком». Комиссар отпустил их, и через два часа комсомольцы вернулись, ведя с собой связанного и испуганно озирающегося немецкого ефрейтора.
Его допросили, а затем под хохот собравшихся вокруг бойцов Мейер с помощью клея, добытого в штабной канцелярии, принялся оклеивать фашиста с ног до головы листовками со свиным рылом. В таком виде, похожий на густо заклеенную афишную тумбу, гитлеровец с поднятыми руками был отправлен назад, к своим. Крепость провожала его громким хохотом, и он уходил, недоуменно и опасливо озираясь, явно не понимая, почему его оставили в живых, и еще не веря своему счастью. Потом он скрылся за валом в расположении противника, и спустя несколько минут оттуда беспорядочно застрочили по нашей обороне пулеметы, и немецкие мины стали рваться в развалинах казарм. Было ясно, что послание Вячеслава Мейера дошло по адресу и гитлеровцы «обиделись».
Погиб В. Мейер 26 июня, во время вылазки за водой. Он успел поставить полный котелок на подоконник, но сам запрыгнуть в казарму не успел, сраженный вражеской пулей. «Воду… раненым», — были его последние слова.
В 1958 году при раскопках командного пункта 84 полка были найдены вместе с рацией останки красноармейца Гавриила Гаврииловича Макатрова, радиста радиовзвода роты связи. Он родился 18 марта (по старому стилю) 1918 в г. Новозыбкове Брянской области и был призван в РККА в ноябре 1939 года Астраханским ГВК. Единственный сын в семье, оставшейся в 1920 году без своего главного кормильца. До армии работал радистом на плавучем рыбзаводе №5. Сражался в районе Холмских ворот под руководством полкового комиссара Е. Ф. Фомина, обслуживая вместе со старшиной Б. Михайловским рацию КП.
Еще один астраханец из этого полка указан в воспоминаниях командира отделения сержанта 7 роты 84 СП Н. Тарасова («Героическая оборона»):
«Мой друг, сержант Тутаринов (из Астрахани), присоединился к нам вечером первого дня, когда мы достреливали последние патроны. Надо было любой ценой достать новые. Тутарин
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Четверг, 29 Декабря 2016, 18.58.34 | Сообщение # 5 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| ов вызвался пойти на розыски. Он взял еще одного бойца и отправился по всем тем местам, где могли храниться боеприпасы. Они долго не возвращались, и вдруг наш наблюдатель доложил, что видит, как, поминутно пригибаясь от вражеских пуль, пробирается Тутаринов. Ему надо было помочь. Я быстро взял нашу единственную винтовку с оптическим прицелом, лег за камень, отыскал немецкого автоматчика, засевшего над проходными воротами, и одним выстрелом уничтожил его. Таким образом, Тутаринов благополучно возвратился. Он был ранен, но принес с собой два немецких автомата и несколько рожков, наполненных патронами, а его товарищ, который нес ящик ракет и ракетниц, погиб.
Из рассказа Тутаринова выяснилось, что они пробрались в расположение фашистов, наткнулись на двух немцев, в рукопашном бою уничтожили их и захватили оружие. Сержант Тутаринов, несмотря на ранение, не уходил с линии обороны и больше суток с немецким автоматом в руках продолжал сражаться с врагом, пока не погиб».
Помимо них в составе 84 полка воевали сержант Александров Василий Иванович Александров, родившийся в 1919 году в Астраханская обл., Марфинский р-н, с. Ново-Маячное Марфинского района нынешней Астраханской области и живший после войны в пос. Конный Могай; красноармеец Шарафий Ахметович Ахмедов (родился в феврале 1914 г., г. Астрахань. Лагерный номер 32539. Дата пленения 22.06.1941. Место пленения: Кобрин. Лагерь: шталаг X D (310). Погиб в плену 20.03.1942. Место захоронения: Нойхаммер); красноармеец Амиржан Искалиевич Баишев (Род. 1917, Астраханская обл., Марфинский р-н, с. Баклано-Лопатино. Призван в сентябре 1939 г. Володарский (Марфинский) РВК. Последнее письмо в мае 1941 из Бреста. Значится пропавшим без вести в январе 1942 года); сержант, командир отделения 4 стрелковой роты 2 батальона Касим Сибгатулович Габитов (Род. 1919, с. Замьяны Енотаевского р-на Астраханской обл. Призван в 1939 г. Попал в плен. После ВОВ жил в Астрахани. 06.04.1985 г. награжден орденом Отечественной войны II ст.); красноармеец Николай Никитович Дятлов (Род. 1917, с. Катюн, Почепский р-н, Пензенская обл. Призван 19.07.1939 г. Микояновским РВК, Пропал без вести в октябре 1941г.); красноармеец 5 стрелковой роты 2 батальона Василий Антонович Карпенко (Род. 1919, с. Капустин Яр Владимировского р-на. Призван в 1940 г. Владимировским РВК. Значится пропавшим без вести с июля 1941 г.); красноармеец роты связи Владимир Александрович Кузьмин (Род. 1917. Призван в 1939 г. Микояновским РВК. Пропал без вести в сентябре 1941г.); красноармеец взвода связи Александр Акимович Куличенко (1920-[2004]), уроженец пос. Капустин Яр Владимировского района Астраханской области. Попал в плен в начале войны, освобождён в 1945 г. После войны проживал по месту рождения; старшина Тулеген Кубашевич (Губашевич) Курмангазиев (Род. 1913 (1912), Астраханская обл., Володарский (Зеленинский) р-н, с. Черный бугор (Сахма). После войны жил в с. Большой Могой Марфинского р-на. 06.04.1985 награжден орденом Отечественной войны II степени); красноармеец, шофер транспортной роты Иван Петрович Мельников (1915, с. Ново-Николаевка, Ахтубинского р-на Астраханской обл. Призван в 1939 г. Попал в плен. После войны жил в Астрахани. 06.04.1985 награжден орденом Отечественной войны II ст.); красноармеец Александр Яковлевич Сибикеев (Род. 22.04.1916, Биркаса. Лагерный номер 21432. Дата пленения 26.06.1941, Брест, шталаг VIII E (308). 21.11.1941 отправлен в стройбат 128 (Нойхаммер). 08.04.1942 переведен в стройбат 108, который базировался в Ландсхуте, Силезия (ныне г. Каменная Гура в Польше). 02.05.1944 поступил в лазарет шталага 344 в Ламсдорфе (ныне д. Ламбиновице в округе Ныса, Опольское воеводство, юго-западная Польша), где и умер 29.05.1944. Место захоронения Ламсдорф); красноармеец Борис Семенович Спирин (Род. 1919. Призван 07.10.1939 г. Микояновским РВК. Пропал без вести в сентябре 1941 г.); красноармеец Сячин Илья Яковлевич Сячин (Род. 1919, Астраханская обл., Владимировский р-н, с. Батаевка. Призван 15.10.1940 г. Владимировским РВК. Пропал без вести с октября 1941 г.); красноармеец Василий Захарович Утин (Род. 1918, с. Рождественка (Рождественское) Владимировского (Ахтубинского) р-на. Призван в 1939 г. Владимировским РВК. Попал в плен в 1941 г., Брест (освобожден). 06.11.1985 награжден орденом Отечественной войны II ст.); красноармеец 8 роты 3 батальона Маулет Худаярович Хайдаров (Род. 05.06.1917, г. Астрахань. Призван в январе 1940 г. Лагерный номер 50382. Дата пленения 22.06.1941. Место пленения Брест. Лагерь шталаг 307. Погиб в плену 11.10.1941 г.); красноармеец, радиотелеграфист роты связи Владимир Александрович Цибуля (Род. 1920, Астраханская обл., Лиманский р-н, с. Промысловка, призван в ноябре 1939 г. Микояновским РВК. Погиб 22.6.1941. Похоронен в Мемориале Брестской крепости).
В 333 стрелковом полку воевали красноармеец Гудач Михаил Матвеевич Гудач (Род. 1919, г. Астрахань. Лагерный номер 507. Дата пленения 22.06.1941. Место пленения: Брест-Литовский. Погиб в плену 18.09.1943. Место захоронения: Скробов); старший сержант разведроты Константин Григорьевич Гордеев, уроженец х. Бурацкий Нехаевского р-на Сталинградской обл., призванный Астраханским ГВК (о нем рассказывалось выше); красноармеец батареи 45 мм орудий Фёдор Иванович Щербаков (1921-2011), уроженец Енотаевского района Астраханской области. Призван в ряды РККА Енотаевским РВК Сталинградской области в 1940 г. Попал в плен в начале войны, освобождён в 1945 г. После войны жил в г. Астрахани. 06.04.1985 награжден орденом Отечественной войны II ст.
Носил звание старшего сержанта заведующий складом «НЗ» 333 полка, калмык Венициан Бадмаевич Майоров. Он родился в 1921 году в с. Долбан (ныне п. Лиман Лиманского р-на Астраханской обл.). С 1922 г. жил в г. Астрахани, куда переехали родители. Здесь окончил школу, в 1936—1939 гг. учился на Астраханском рабфаке Горьковского института инженеров водного транспорта. Затем поступил в Астраханский мединститут, с первого курса которого в октябре 1939 г. был призван в армию Кировским РВК г. Астрахани. По окончании в 1940 г. полковой школы был назначен помкомвзвода, а в 1941 г. — заведующим складами Брестской крепости. Имея звание старшего сержанта, в июне 1941 г. начал сдавать экзамены или, как он выражался в письме, "зачет на младше¬го лейтенанта". Но началась война. Долгие годы В. Б. Майоров считался пропавшим без вести. Только после 1960 г. оставшиеся в живых боевые товарищи засвидетельствовали, что он, участвуя в обороне Брестской крепости, погиб 10 июля 1941 г. Похоронен в Мемориале БК.
В составе 455 стрелкового полка защищали Брестскую крепость красноармеец, повар Гаврил Иванович Лепилов – кр-ц, повар (Род. 1920, Владимировский р-н, с. Владимировка. Призван в 1940 г. Владимировским РВК. Попал в плен 22.06.1941, Брест. По сентябрь 1942 в Риге, лаг. 304 В, с 28.09.1942 по 07.05.1945 Фрайнберг, раб. команда 8. (освобожден). Направлен 11.09.1945 раб. б-н 31); красноармеец Петр Егорович Самойличенко (Род. 1920, с. Пологое-Займище Капустиноярского (Ахтубинского) р-на, Астраханской обл. Призван в ноябре 1940 г. Владимировским РВК. Пропал без вести в сентябре 1941 г.); красноармеец, снайпер Василий Григорьевич Скобеев (Род. 16.05.1921, Владимировский р-н, с. Полого-Займище. Призван 11.09.1940 г. Лагерный номер 20077. Дата пленения 22.06.1941, Брест, шталаг 307. Умер 25.09.1941 в 13.00 от перитонита. Место захоронения Демблин); красноармеец Николай Николаевич Сколков (Род. 15.05.1921, Сталинградская (ныне Астраханская) обл., с. Пологое Займище. Лагерный номер 822. Дата пленения 22.06.1941, Брест. Находился в шталаге369 (офлаг XIII A) в нынешнем Кобержин при Кракове (Польша). 13.07.1942 направлен в раб. команду Краков 1804, 29.01.1943 – 1803. С 05.03.1943 по 02.04.1943 находился в лазарете лагеря с гриппом, затем был отправлен в лазарет Фридхоф Скробов (деревня в Восточной Польше, адм. округ Любартов, Люблинское воеводство), где и умер от туберкулеза 07.05.1943. Место захоронения Скробов); красноармеец Иван Гавриилович Хлынов (Род. 1921, Сталинградская (ныне Астраханская) обл., с. Пологое Займище. Лагерный номер 19654. Дата пленения 23.06.1941, Брест, шталаг II F (315). Погиб в плену 25.11.1941. Место захоронения Хаммерштайн, могила 139).
Немало астраханцев проходило службу в 44 стрелковом полку. В их числе красноармеец Борис Аксенов (Род. 1921, Володарский (ныне Марфинский) р-н, д. Архаровка. Призван в 1940 г. Лагерный номер 49942, шталаг 307. Умер в плену 01.10.1941 в 13.00 от перитонита. Место захоронения Демблин); красноармеец транспортной роты Михаил Захарович Бахристов (Род. 1920, с. Большой Могой Астраханской обл. Призван в ноябре 1940 г. Володарским РВК. Пропал б/в в сентябре 1941. По письмам товарищей, убит в декабре 1941 г.); курсант Михаил Миронович Белоусов (Род. 1922, г. Астрахань, Приз. 1940 Кировский РВК, г. Астрахань. Пропал без вести в декабре 1942 г.); красноармеец Петр Семенович Болдырев (Род. 25.07.1921, с. Камызяк. Лагерный номер 6225. Дата пленения 26.06.1941, Брест, шталаг II H (302). Оттуда доставлен 16.10.1941 в СС-лагерь Ораниенбург (Заксенхаузен) – земля Бранденбург на северо-востоке Германии. Погиб в плену 12.01.1942. Место захоронения: Заксенхаузен); замполитрука Михаил Трофимович Вороненко (Призван в 1940 г. Попал в плен. Лишился обеих ног, после ВОВ жил в с. Марфино); курсант полковой школы Анатолий Иванович Кузьмин (1921, г. Астрахань. Призван в 1940 г. Попал в плен. 21.02.1987 награжден орденом Отечественной войны II ст.); курсант полковой школы Тлепхабыл Куртманбетович Кушкаров (1921, с. Яблонька, Володарского р-на Астраханской обл. Призван в 1940 г. Попал в плен. После войны жил в Астрахани. 08.04.1985 награжден орденом Отечественной войны I ст.); красноармеец Катим Нургалиев Катим (Род. 1920. Володарский р-н, д. Баклано-Лопатинская. Казах. Лагерный номер 32296. Дата пленения 25.06.1941. Место пленения Брест. Лагерь: шталаг 307. Погиб в плену 16.10.1941); курсант полковой школы Константин Михайлович Петров (Род. 1920, п. Досанг, Красноярский р-н Астраханская обл. Призван в 1940 г. 24 июня пленен. 06.04.1985 награжден орденом Отечественной войны II ст.); сержант Александр Федорович Попов (Род. 1921. Призван 16.09.1940 Кировским РВК, г. Астрахань. Пропал без вести 22 июня 1941 г.); красноармеец Алексей Дмитриевич Риченков (Род. 12.03.1917, д. Подстепка. Лагерный номер 21405. Дата пленения 24.06.1941, Брест, шталаг VIII E (308). 13.10.1941 переведен в шталаг XIII A Нюрнберг-Лавассер (Бавария). Умер в лазарете 06.11.1941. Место захоронения Нюрнберг, Южное кладбище); красноармеец Избасар Султикешев (Род. 1920, Астраханская обл., Марфинский р-н, Левазе. Казах. Призван в 1940 г. Лагерный номер 50055. Дата пленения 23.06.1941, Брест, шталаг 307. Погиб в плену в ноябре 1941 г.).
Помимо них, в Брестской крепости воевали астраханцы: красноармеец 15 артполка Петр Васильевич Гусев (Род. 15.07.1922, Енотаевский р-н, с. Никольское. Лагерный номер 34102. Дата пленения 30.06.1941, Брест, шталаг X D (310). Умер в плену в декабре 1941. Место захоронения Витцендорф); младший сержант 33 отдельного инженерного полка Федор Филиппович Журавлев, родившийся в 1915 г., Красноярский р-н, с. Бородачи. Призван Сампурским РВК Тамбовской обл. Был курсантом и секретарем партбюро полковой школы. Сражался в Цитадели крепости на участке Инженерной казармы. 27 июня, при попытке прорваться сквозь вражеское кольцо, был тяжело ранен и попал в плен. Находился в лагере военнопленных близ Бяла-Подляски, в Демблинской крепости, Ченстохове. В начале марта 1943 года совершает второй побег, на этот раз удачно. Стал бойцом в партизанском отряде имени Жукова бригады имени В.И. Ленина Брестского соединения. Закончил войну комиссаром отряда. Жил в Москве. Награжден орденами Отечественной войны I и II степени, «Знак Почета» и двумя медалями.
Красноармеец 75 отдельного разведбата Иван Даниилович Лепский (Род. 27.11.1922, Харабалинский р-н, д. Вольная. Лагерный номер 21264. Дата пленения 26.06.1941, Брест, шталаг VIII E (308). 21 июля 1941 переведен в шталаг III C (ныне д. Джевице ок. г. Костшин-на-Одре, Гожувский повет, Любушское воеводство, Польша). 18.12.1941 переведен в шталаг III B в Фюрштенберге (ныне г. Айзенхюттенштадт, земля Бранденбург, на р. Одер близ границы с Польшей. С 1953 по 1961 город назывался Сталинштадт. Погиб в плену 07.03.1942.); красноармеец Иван Иванович Лукин (Род. 1917, с. Харабали Астраханской обл. Призван в 1940 г. Лагерный номер 211857. Дата пленения 25.07.1941, Брест, шталаг 307. Погиб в плену 08.09.1941); красноармеец 125 стрелкового полка Абдрахман Умерович Маракаев (Род. 1921. Призван 07.10.1940 г. Сталинский РВК, г. Астрахань, Сталинский р-н. Пропал без вести в декабре 1941г.); красноармеец Илья Федорович Михеев (Род. 05.01.1921, с. Большой Могой. Лагерный номер 29606. Дата пленения 25.06.1941, Брест, шталаг VIII E (308). Погиб в плену 23.11.1941. Место захоронения Нойхаммер); красноармеец Федор Могилов (Род. 17.07.1915, Астраханская обл. Лагерный номер 690. Дата пленения 26.06.1941 в 5.14.. Место пленения: Брест-Литовск. Лагерь шталаг 307. Погиб в плену 06.11.1941. Место захоронения: Демблин); красноармеец 345 СП Михаил Иванович Сячин (Род. 17.08.1919, Астраханская обл., Владимировский р-н, Батаевка. Лагерный номер 26259. Дата пленения 29.06.1941, Брест, шталаг X D (310). Погиб в плену в декабре 1941 г. Место захоронения Витцендорф); курсант полковой школы 125 СП Михаил Васильевич Чугунов (Род. 1921, г. Ленинск Сталинградской обл. Призван 05.10.1940 г. Владимировским РВК. Попал в плен 22.06.1941, Брест (освобожден из Норвегии). 06.04.1985 награжден орденом Отечественной войны II ст.).
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Четверг, 29 Декабря 2016, 19.01.11 | Сообщение # 6 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| Сергей Самойленко пишет в Фейсбуке:
Полгода назад, 27 июня, не стало Саши Полануера, моего литинститутского друга. Написала мне не так давно об этом Нина Белякова, его жена, и я до сих пор не могу примириться с этой мыслью.
С Полануером мы все годы на сессиях жили в одной комнате в общаге на Руставели, много вместе выпили, сыграли тысячи партий в кости (он научил в покер на костях играть) и в четыре руки на моей портативной Унис де люкс перепечатали уйму стихов - от Георгия Иванова до Бродского, все то, что можно было добыть. И даже прозу - за сессию напечатали "Подвиг" Набокова. Более того, Сашка и из дома перевозил всякие перепечатанные им сборники то стихов, то даже Лолиту Набокова. Он поступил из Якутска, где работал на стройке (потом он переехал к матери в Волгоград), был кмс по шахматам, в паспорте у него в графе национальность было написано "нюча" (по якутски значит русский), хотя он был полуеврей-полутатарин (адская смесь, по его словам), а правильно звали его Искандер Шайхуллович.
А еще он на установочной сессии на спор за бутылку пива начал как-то вечером читать стишки у памятника Пушкина. И на следующий день с его подачи мы свежеиспеченные студенты впятером-вшестером устроили там настоящий поэтический вечер - хотя что там было читать, если разобраться, детский сад. Народу послушать собралось столько, что проезжая часть улицы Горького была запружена. После часового выступления (аплодисменты, все такое) молодые люди в штатском вежливо попросили у нас документы и переписали данные - но даже не задержали. Был сентябрь 1985 года, если что, никакой перестройки не было объявлено еще.
Вместе мы ходили в театры, в гости к Ереме, на какие-то поэтические вечера типа ночи поэзии в годовщину смерти Сталина в первом кооперативном кафе, на выставки всякого молодого искусства. За водкой в таксопарк, за пивом в пивбар. Я был у него в Волгограде несколько раз, последний - в начале 90-х.
В переездах и эвакуациях не осталось архивов, но вот его стишок тех времен.
Не кусай меня, комарик,
не грызи меня, тоска.
Дайте часик покемарить
на прогретости песка,
посидеть у тихой речки
с папироскою в руках,
где камыш стоит, как свечки,
на обоих берегах.
Не крути меня, кручина,
не волнуй меня, волна,
есть для горечи причина,
и душа моя полна,
только чем -- и сам не знаю,
сам не знаю, не пойму, --
будто в сердце нож вонзаю,
больно сердцу моему.
Ах, разлучница-разлука,
ах ты, горькая тоска!
Кто-то выстрелил из лука
мимо левого виска.
Опалило тонкой песней,
засверкало впереди...
Нам с тобою слишком тесно,
значит, мне пора уйти.
Не кусай меня, комарик,
не грызи меня, тоска,
дайте часик покемарить
на прогретости песка,
посидеть у тихой речки
в нераспуганной глуши,
где камыш стоит, как свечки,
за помин моей души.
Светлая память
Из Фейсбука
http://g-gumbert.livejournal.com/751241.html
Во дворе Литинститута. Слева направо: Илья Шульман, Ирина Карпинос, Ольга Новицкая, Виталий Волобуев, Александр Полануер. Март 1988. Фото Сергея Жмакина
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
