|
Dulag 202 Budesti
|
|
| Элла0732 | Дата: Четверг, 08 Февраля 2018, 01.21.13 | Сообщение # 241 |
Группа: Поиск
Сообщений: 27
Статус: Отсутствует
| Спасибо,подскажите, пожалуйста, вообще реально разыскать где служил, ведь призывался с Одессы, а это наша любимая Украина
|
| |
| |
| Саня | Дата: Четверг, 08 Февраля 2018, 01.21.18 | Сообщение # 242 |
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
| Цитата Элла0732 (  ) вот только вопрос про Саратовскую область, это место пленения?
Нет. Это такие же специалисты которые путают народ Минском, решили так прочитать с немецкого место рождения пленного.
Решили что Рафаловка , это как раз и читается как Саратовская. И тут сказать нечего.Такие уж спецы были.
Qui quaerit, reperit
|
| |
| |
| Саня | Дата: Четверг, 08 Февраля 2018, 01.25.05 | Сообщение # 243 |
|
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
| Элла0732,
Умер от сыпного тифа.
Qui quaerit, reperit
|
| |
| |
| Назаров | Дата: Пятница, 09 Февраля 2018, 19.00.07 | Сообщение # 244 |
Группа: Администратор
Сообщений: 44200
Статус: Отсутствует
| Цитата Элла0732 ( ) На сайте " Память народа" Яков упоминается два раза,
Фамилия Штайнголд
Имя Яков
Отчество Нафтелевич
Дата рождения/Возраст __.__.1907
Место рождения Украинская ССР, Волынская обл., Рафаловка
Дата пленения Не позднее 31.12.1941
Лагерь дулаг 202
Судьба попал в плен
Воинское звание рядовой
Название источника информации ЦАМО
Номер фонда источника информации 58
Номер описи источника информации 18003
Номер дела источника информации 1180
https://www.obd-memorial.ru/html/info.htm?id=81998678
Николай Викторович
в/ч 69711 1974-1976 осень
У России только два союзника - это Армия и Флот
|
| |
| |
| Элла0732 | Дата: Пятница, 09 Февраля 2018, 19.15.15 | Сообщение # 245 |
|
Группа: Поиск
Сообщений: 27
Статус: Отсутствует
| Назаров, Да, спасибо, это уже нашли.
|
| |
| |
| Элла0732 | Дата: Среда, 14 Февраля 2018, 12.00.42 | Сообщение # 246 |
|
Группа: Поиск
Сообщений: 27
Статус: Отсутствует
| patriot, Здравствуйте, мой дед тоже умер в лагере Будешти. Вы хотели туда ехать. Скажите, пожалуйста, вы там были? Может есть фото? Спасибо, если ответите.
|
| |
| |
| Саня | Дата: Воскресенье, 07 Апреля 2019, 17.46.02 | Сообщение # 247 |
|
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
| Проехав от Ясс по железной дороге около 500 километров, прибыли на станцию назначения Будешти. Это был небольшой населенный пункт с 10 000 жителей. Он располагался в 20 километрах к северу от болгарской границы, проходившей по Дунаю.
Мы прибыли в Будешти во второй половине октября 1941 года. Здесь нас ожидал пересыльный лагерь для советских военнопленных. Тогда мы не видели разницы в словах «сборный лагерь» (прифронтовой) и «пересыльный», но вскоре узнали в подробностях эту бесчеловечную механику.
Сущность понятия «пересыльный» лагерь мы быстро поняли: здесь нас никто не избивал и тем более специально не убивал, но невероятные условия, которые ожидал и нас, вызвали зимой 1941/42 года большую смертность среди военнопленных, что позволило приравнять этот лагерь к «лагерям уничтожения врагов Третьего рейха». С такими местами многим из нас тоже предстояло познакомиться. А в этом лагере все было предельно просто: тебя не убьют — ты умрешь сам. Если выживешь — твое счастье, а если нет — таков твой рок. Изменить эти условия мы не могли.
Первое время, около месяца, нас держали в «карантине»: в огромном высоком бараке без окон и дверей. Похоже, что это помещение использовалось ранее для хранения сена или соломы. Снаружи барак опоясывала колючая проволока. Нами никто не «управлял», мы были никому не нужны и могли всласть валяться на земле и балагурить. Но вскоре жизнь в бараке сделалась пыткой.
Наступил ноябрь, а с ним пришли холода. Эта зима обещала быть морозной даже на самом юге Румынии. Барак насквозь продувался — ворот не было. Внутри барака сперва образовались ледяные сосульки, а затем и настоящие айсберги. Холод стал вторым врагом после голода. Согреться можно было только прыганьем, но на это не хватало сил — мы постепенно превращались в дистрофиков. Рацион ухудшался и уменьшался с каждым днем. У многих появились желудочно-кишечные заболевания. Другим грозил конец от воспаления легких. Развились фурункулез, сыпь, различные флегмоны, кровавый понос, чахотка — все не перечислить. С наступлением морозов начались обморожения конечностей. Как ни странно, но косившую всех смерть большинство встретило спокойно, как должное: не надо было попадать сюда!
В середине ноября, когда нас становилось все меньше и меньше и жить из-за наступивших морозов стало совсем невозможно, нас перевели в основной лагерь, посчитав, что карантин свое дело сделал. Так и не дождались каменец-подольские и винницкие обещанного им освобождения. «Блицкриг» провалился, и в недалеком будущем они окажутся нужными в качестве рабочей силы не у себя на Украине, а в самой Германии, если переживут зиму.
При переводе в основной лагерь для нас с Ваней возникла угроза разлучения. Оказалось, что лагерь территориально поделен на три зоны: русскую, украинскую, а между ними — зона бараков охраны. Нас срочно стали делить на русских и украинцев. Мы с Ваней этого не ожидали, но выход сразу нашли: я стал «киевским», а фамилию изменил на Левченко. Проблема была разрешена.
Зато короткое время, что мы провели под Кишиневом и Яссами, было видно, насколько благосклонней относятся немцы к военнопленным украинцам, нежели к русским. Немцы считали, что в затянувшейся войне, так не похожей теперь на молниеносную, виноваты именно русские своим бессмысленным сопротивлением. Особенно враждебно относились немцы к москвичам и ленинградцам, выделяя их из общей массы военнопленных. Наверное, немцы предполагали, что на севере Красная армия состоит из одних русских, а на юге — из украинцев. Во всех таких вопросах мы учились разбираться на ходу.
Например, когда нас как-то переписывали, немцы не переставали удивляться: «А где летчики, танкисты, артиллеристы, пулеметчики?»
А мы, как сговорившись, называли себя исключительно поварами, санитарами, писарями, ездовыми, строительными рабочими и т. п. Про танкистов и летчиков, которых на нашем участке фронта и в помине не было, мы говорили: «Они в плен не сдаются». Все это было верно еще и потому, что пулеметчики, минометчики и артиллеристы действительно до Южного Буга не дошли. Они либо погибли, либо были ранены в июльских боях за Днестром, где мы понесли большие потери. Из стрелковых батальонов до Южного Буга дошли только разрозненные группы, а непосредственно на восток сумели отойти в лучшем случае обозы и штабы…
Итак, на этот раз мы с Ваней не разлучились — это казалось самым страшным для нас обоих в то тяжелое время.
Лагерь охраняли солдаты вермахта — немолодые, призванные из резерва, они слепо верили в скорую победу германской армии. К нам они относились вполне лояльно по принципу: «Вам — сидеть, а нам — охранять!» Солдаты были удовлетворены своим положением: они далеко от фронта, служба — спокойная, а война скоро кончится. Злобы и ненависти к нам они не испытывали, не успев соприкоснуться с фронтом…
Бараки в основном лагере были деревянными, одноэтажными, небольшими. В них обычно размещалось не более 200 человек, но с каждым днем живых становилось все меньше. На дощатом полулежали стружки и опилки, на которых мы спали. На день полагалось эти стружки сгребать в угол, чтобы не ходить ногами «по кровати».
Узнали еще одного врага — тифозную вошь. Это было ужасно: за короткое время противные твари расплодились в таком количестве, что куча стружек в углу барака шевелилась. Создавалось впечатление, что в куче больше вшей, чем стружек. За ночь мы по многу раз вставали, выходили из барака на улицу, сдергивали с себя одежду и с остервенением вытряхивали кровососущих тварей на снег, но их было столько, что сразу избавиться от них мы, естественно, не могли. Поэтому приступали ко второму этапу очищения: мы долго и настойчиво давили теперь тех, что попрятались в швах белья и одежды. Так продолжалось каждую ночь, но такую роскошь могли себе позволить не все, а только те, у кого еще оставались силы и не наступило полное безразличие ко всему с одним лишь ожиданием смерти-избавительницы.
У тех, кто надеялся обеспечить себе спокойную ночь, на «вошебойку» полностью уходило дневное время.
Температура воздуха в бараках — уличная. Мы погибали от холода, а насекомые были настолько живучи, что казалось — они совсем не боятся мороза. Это мы согревали их своим телом, отдавая последнее тепло.
К нам вплотную подобрался сыпной тиф. Уже метались люди в горячке, а мы не понимали, что это за болезнь. Думали — простуда, или воспаление легких, или что-нибудь еще. По молодости лет мы не сталкивались с сыпным тифом. Правда, мама рассказывала, что в 1919 году в Петрограде от него погибли два ее младших брата — Борис и Евгений. Они заразились, работая санитарами в тифозных бараках Петрограда. Новее это было давно, а сегодня тиф уже ходил вокруг нас.
Спали мы на полу, на стружках, вповалку рядами, тесно прижавшись друг к другу для тепла. Утром проснешься, а сосед уже «стучит» — за ночь умер и к утру окостенел. Каждую ночь смерть забирала чьи-нибудь жизни. Утром мы выносили тела умерших и складывали их в водосточной канаве, идущей вдоль барака. Там трупы копились в течение недели, высота таких «могил» достигала окон барака. Трупы обычно раздевали — одежда нужна живым. Далеко не все были так защищены от холода, как мы с Ваней. Раз в неделю накопившиеся вдоль бараков тела мы должны были относить метров за 100 в сторону и укладывать рядами друг на друга в специально вырытые траншеи. Каждый ряд посыпался хлорной известью, а затем клали следующий ряд, и так продолжалось всю зиму. Мы относили трупы на руках с большим трудом, по нескольку раз падая вместе с ним на снег от изнеможения. Полежим рядом с телом, передохнем, тащим дальше. Волочить труп за ноги мы негласно, по молчаливому сговору, считали кощунством. Постановили: своих боевых товарищей носить только на руках.
А в общем, мы настолько привыкли к лежащим вокруг бараков обнаженным телам соотечественников, что перетаскивание трупов казалось рядовой работой, и конец всем ясен. К чему эмоции?
Надо сказать, что немцы на нашей, украинской, стороне не появлялись. Знали ли немцы о том, что в лагере начался тиф? Не знаю, но боюсь, что если бы узнали, то могли принять решение просто уничтожить нас, не подвергая себя риску заразиться. Казалось, они с тифом были также незнакомы, как и мы. Немцы на первых порах избегали вшей, фурункулеза, гнойных язв, кишечных заболеваний и нашей общей грязи в целом. Каждый из нас, безусловно, представлял собой с трудом передвигающийся источник заражения для любого нормального, здорового человека.
Подавленные происходящим, мы вначале пассивно существовали: болтались взад-вперед без дела; валялись на полу, прикрывшись от холода всем, чем только можно; без конца делились воспоминаниями об утраченной жизни; грустили о приближающемся ее бесславном завершении. Потом многие из нас поняли, что, помимо болезней, цеплявшихся за нас, голода и холода, к колоссальному ослаблению организма приводит отсутствие движения. Сильно страдали и те из нас, кто не находил в себе силы воли отказаться от пагубной привычки к курению. Они вынуждены были менять пайку хлеба — всего 150–200 грамм — на табак, чем неумолимо приближали свой конец. Ваня Кучеренко вообще не курил. И мне пришлось воздержаться: я стал курить только тогда, когда случайно находил «чинарик».
Условия жизни в лагере ухудшались с каждым днем. Настроение немцев резко упало: «блицкриг» не состоялся; под Москвой — невиданной силы контрудар русских; то же под Тихвином и Ростовом; по-прежнему держались Севастополь и Ленинград. Где же обещанная фюрером победа? Допускаю, что эти события прямо или косвенно повлияли на условия нашего существования в лагере и на ухудшение нашего рациона.
В то же время Будешти находился на самом юге Румынии, в стороне от направлений основных ударов гитлеровской армии. Поэтому сюда, в южные районы Румынии, после сентября 1941 года перестали поступать в такой массе советские военнопленные с Южного фронта, как это еще имело место на западном и центральном направлениях. Мне кажется, что в лагерях военнопленных, расположенных в тылу группы армий «Центр», условия в лагерях должны были быть намного хуже, чем у нас. Мы здесь поедали стратегические запасы сателлита Германии — Румынии, — а севернее нас все обстояло гораздо хуже. Там действительно было не прокормить такую массу военнопленных, особенно в первую зиму 1941/42 года, когда немцы оказались неподготовленными к снабжению собственных войск в зимнее время. Поэтому они в первую очередь принимали меры к тому, чтобы не заморозить свою армию. До военнопленных ли им было тогда?
При этом я вовсе не оправдываю гитлеровцев в преступлениях против военнопленных, от которых отказался их любимый вождь, а пытаюсь объективно разобраться в причинах, способствовавших ухудшению нашего положения в ту страшную зиму.
Смертность среди нас все возрастала, угроза схватить неизлечимые болезни висела над каждым из нас, кто еще оставался в живых. Все были доведены до отчаяния, но многие продолжали бороться сами с собой — с желанием «плюнуть» на все и помирать, раз все равно этого не избежать.
И все же нам в Будешти «повезло»: таких сцен, какие описывает в своей повести «Это мы, Господи!..» писатель Константин Воробьев (Наш современник. 1986. № 10), мы избежали.
Воробьев вспоминает, что случилось после того, как гитлеровцы загнали в лагерь раненую лошадь: «И бросилась огромная толпа пленных к несчастному животному, на ходу открывая ножи, бритвы, торопливо шаря в карманах хоть что-нибудь острое, способное резать или рвать движущееся мясо… А когда народ разбежался к баракам, на месте, где пять минут тому назад еще ковыляла на трех ногах кляча, лежала груда кровавых теплых костей и вокруг них о кол о ста человек убитых, задавленных, раненых…»
Слава тебе, Господи, что мне и моим товарищам не довелось видеть такого (да к тому же ни ножей, ни бритв у нас не было)! И это в какой-то мере подтверждает мою мысль о том, что в самых южных лагерях типа Будешти выжить было легче. Во всяком случае, сомневаюсь, чтобы мы, несмотря на наше ужасное состояние в декабре 1941 года, были способны потерять все человеческое, что еще оставалось в нас и отличало от зверей, и рвать на куски, а затем поедать живую или мертвую лошадь. До такого мы не доходили. На пустые после раздачи пищи большие котлы мы действительно бросались гурьбой и старались выскрести ложками остатки лагерной баланды, прилипшей к стенкам. При этом друг друга не убивали и не затаптывали. Чего не было — того не было.
Насколько помню, среди нас всегда в нужный момент оказывались старшие товарищи, которые всегда умели овладеть ситуацией: короткими, но доходчивыми репликами они могли создать необходимый настрой коллектива и не позволить подобных спектаклей на утеху гитлеровцам. Сил у нас не было, но самолюбия и гордости за свой народ еще хватало. Как будто понимали, что если только переступим за ту грань, о которой повествует К. Воробьев, то нас уже ничто не спасет.
Все же надо отдать должное и немецким солдатам, охранявшим нас: они ни разу не опускались до того, чтобы устраивать вышеописанные сцены. Они и близко к нам не подходили и никаких контактов с нами не имели, предоставив нам спокойно помирать без их участия.
Попробую поставить точку. Зададим себе вопрос: чем бы кормила в 1941 году наша страна 3 миллиона немецких военнопленных, если бы в плен попали они, а не мы? И где бы их разместила? Вряд ли смертность в этом случае, да еще в суровых условиях Сибири, оказалась меньше, чем среди нас в фашистских лагерях. Но это не оправдание нацизма, а лишь размышления.
Для справки: за всю войну 1941–1945 годов и после капитуляции Германии в советский плен попало 3,15 миллиона немецких военнослужащих. При этом каждый третий из них там умер. Много это или мало? Среди советских военнопленных в плену погиб каждый второй. Разница не так велика (см.: «Война Германии против Советского Союза 1941–1945» — документальная экспозиция города Берлина к 50-летию со дня нападения Германии на Советский Союз. Берлин, 1992).
А пока жизнь в лагере продолжалась. Многие стали объединяться в группы по принципу землячества или фронтового знакомства. Такие группы на день разбредались по лагерю в поисках чего-либо съестного, которое научились добывать разными, но вполне легальными путями. Кто найдет очистки от картофеля, кто — зерна кукурузы, а кто и окурок. Все приносилось к вечеру в барак и складывалось в «общий котел».
Так нас стало шестеро близких друзей-товарищей, как говорится, «не разлей вода», которые теперь держались вместе: я, Ваня, сержанты Коля Литвин и Миша Веремиенко, младший лейтенант Митя Маевский и рядовой Петя Онашко. Все в отличие от меня были настоящими киевлянами, но тем не менее старшим оказался я.
Сначала мы околачивались по закоулкам лагеря, где иногда удавалось кое-что добыть. Затем мы с Ваней решили поднять планку «профессионализма» и надумали более активный способ добывания пищи.
Переход через калитку из нашей «украинской» зоны в следующую, немецкую, охранялся солдатом, который приплясывал на своем посту от мороза, низко надвинув распущенную пилотку на уши и обвязав ее шарфом. Поскольку это был внутрилагерный пост, то особой бдительности от солдата не требовалось. Мы разыгрывали сценку в духе солдатской самодеятельности: Ваня, скрючившись в три погибели, изображал из себя тяжело больного и громко стонал, а я, поддерживая его под руки, тащил к охраннику. Зная пару десятков слов по-немецки, я обращался к солдату со словами:
— Mann ist krank. Ich soil ihn nach Lasarett bringen![40]
Услышав родную речь, замерзший солдат кисло улыбался и показывал рукой:
— Los, herein![41]
Такого объяснения обычно хватало, чтобы войти в зону немецких бараков, а большего нам и не надо было. Лазарет располагался на территории «русского» лагеря, в нем были двух и трехэтажные нары. В нем мы пока не бывали, а потому даже не знали, кого туда кладут, и есть ли там вообще медперсонал. Лазарет пока нам не требовался, но скоро будет нужен сперва Ване, а потом и мне.
Попав в зону солдатских бараков, мы нахально стучали в окошко или в дверь любого из них:
— Дровишки не надо поколоть?
— Да, да, обязательно! — И нам вручали пилу и топор. Мы честно отрабатывали свой будущий гонорар: и напилим, и наколем, и аккуратно сложим, и фанеркой дрова прикроем для порядка. Солдаты всегда были очень довольны и щедро вознаграждали нас за добросовестный труд остатками каши, макарон, корками хлеба, а иногда супом и сигаретами. Солдаты-тыловики часто сами находились на весьма скромном довольствии. В результате обе стороны были довольны друг другом. Что мы не могли унести с собой, съедали на месте, а остальное делили на всех.
Этот промысел поддержал нас в самые морозные дни декабря.
К тому же, кроме пищи телесной, мы обрели и духовную, которой давно были лишены. Мы так понравились солдатам своим усердием, что они сознательно стали заворачивать остатки пищи в обрывки старых газет и вручали нам это с каким-то загадочным выражением лица. Мы сберегали эти обрывки, приносили в барак, замерзшими пальцами кое-как складывали разорванные части и, к всеобщей радости, проводили «политинформацию» по горячим следам. Это всем прибавляло сил в борьбе с лишениями. К тому времени я научился читать немецкие газеты «между строк». Так неожиданно мы стали узнавать самые свежие новости с фронта: о блокаде Ленинграда, о голоде, о больших жертвах среди горожан; о разгроме немцев под Москвой в декабре 1941 года и другие новости. Прочитали мы и о развернувшейся в Германии кампании по сбору теплых вещей для замерзающих на фронте немецких солдат, об экономии материальных ресурсов в германской экономике, о потерях немцев на фронте и многое другое.
Меня очень взволновала суровая правда о ленинградской блокаде, и я переживал за маму, за Нину, за всех своих родных. Ребята пытались приободрить меня — весь барак знал, что я ленинградец.
Однажды мне попался в руки клочок белогвардейской, другими словами, эмигрантской газеты. Они выходили во всех странах Европы. Название газеты было оторвано, а что смог прочесть, помню и сейчас. В статье говорилось о том, как Сталин обманным путем уничтожил наркомвоенмора Фрунзе. Излагалось довольно подробно. Ну и что? Отнеслись мы тогда к этому абсолютно индифферентно: «Мало ли что брешут!» Мы даже и не пытались осмыслить и оценить прочитанное. Просто мы не созрели для серьезного анализа событий, происходивших тогда в нашей стране. Но обрывки этой газеты, не сговариваясь, сразу уничтожили, да еще и руки обтерли, как после чего-то мерзкого, склизкого. Это был единственный случай за годы плена, когда в мои руки попала подобная газета.
В конце декабря Ваня обморозил ступни обеих ног, причем серьезно. Он не мог ходить, и его пришлось положить в лазарет. Поскольку Ваня не казался безнадежным больным, а за него просило столько друзей, какую-то помощь ему удалось оказать. Надежды на поправку он не терял, духом не падал, держался стойко. Наша «шестерка» продолжала его навещать. Иногда удавалось что-нибудь принести. Болеть в условиях лагеря было не просто.
В это самое время закончились походы на дровяной промысел. Как я ни старался оперативно менять своих «больных», подстраиваясь под часовых, — в закутанном состоянии их трудно было различить, — конечно, нас разгадали. Мы получили «по шапке», и доходное место закрылось, просуществовав чуть более десяти дней. Мы не одни промышляли подобным образом — были ребята и поизобретательнее нас, шло настоящее соцсоревнование: кто лучше надует немцев.
В один погожий январский день 1942 года немцы объявили, что требуются 80 человек на заготовку дров. Братва растерялась: идти или не идти? Было неясно, а где заготавливать дрова? Если в лесу, в мороз и по пояс в снегу — нам никому не выдержать. Раздумывать было некогда, и мы пятеро решили рискнуть, пошли в эту первую рабочую командуй не просчитались.
Все было за то, что мы будем жить. Смерть отступила. Нас поселили в настоящем бараке, оснащенном двумя круглыми металлическими печками типа «буржуек» и дощатыми двухэтажными нарами с тюфяками и одеялами. До этого времени мы спали только на полу. Спать на нарах — это уже роскошь.
Работать предстояло рядом, на территории лагеря, в громадном высоком и пустом сарае. На козлах мы пилили двухметровки на полметровки, а затем кололи их. Дрова предназначались для всех хозяйственных служб лагеря, в том числе для кухни и для лазарета. На этой работе надсмотрщиков не было, и никто нас не подгонял. Взвесив все «за» и «против», мы решили работать на совесть, понимая, что это единственный шанс остаться в живых. Но у меня и тут не обошлось без фокусов. Дело в том, что через пару дней потребовались несколько человек для работы подсобниками в лагерной пекарне. Сразу решили пойти мои друзья — Веремиенко, Литвин, Маевский и Онашко. Я же заартачился и возмутился: «Не пойду с вами работать на немцев». Как будто дрова пилил не для них. Много дури было в нас тогда, но что было — то было. Ребята дружно восстали против моей неумной позиции, высмеяли меня и на утро отправились на работу в пекарню без меня, а я продолжал работать пильщиком, посчитав эту работу меньшим грехом.
В результате все получилось как надо. Пильщики кончали работу раньше, чем приходили с пекарни мои друзья. Каждый вечер им удавалось приносить в карманах своих шинелей немного муки, из которой я стал к их приходу с работы регулярно готовить суп из самодельной лапши. Я никогда не был хлебопеком, только в детстве наблюдал за мамой, раскатывавшей тесто. Это мне пригодилось в лагере. Я по всем правилам замешивал тесто, раскатывал его, резал на полоски и в консервной банке варил на буржуйке суп, который являлся существенной добавкой к нашему скудному рациону. Оказалось, что если бы я ходил с ребятами в пекарню, то готовить было бы некогда.
Супом стали подкармливать и Ваню в лазарете — мне удавалось заскочить к нему днем в самое рабочее время — то-то было радости! Навещали Ваню и гурьбой: подолгу сидел и у него, ахали и охали, но помочь ничем не могли. У него обе ступни были забинтованы, болели, вставать он не мог. Все это вызывало у нас тревогу, а он успокаивал нас:
— Заживет. По весне ходить буду, — а мы делали вид, что верим ему.
Qui quaerit, reperit
|
| |
| |
| Саня | Дата: Воскресенье, 07 Апреля 2019, 17.46.15 | Сообщение # 248 |
|
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
| Наступившей для нас безмятежной жизни суждено было быстро закончиться. В конце января 1942 года немцы начали отправлять на запад тех из нас, кто пережил зиму и кто не слег от дизентерии, тифа, воспаления легких и прочих недугов. Нас вывозили в специальные стационарные лагеря для военнопленных, так называемые «Шталаги», которые, как правило, размещались на территории Германии и Австрии. Наша отправка объяснялась тем, что Германии потребовались рабочие руки. И особенно были нужны такие «кадры», которые выдержали «естественный отбор» и которых не свалила ни одна «холера». А на наше место прибудут новые партии пленных, война продолжается — так считали немцы.
Эвакуация лагеря началась с русской зоны. Эшелоны уходили один за другим. Надо сказать, что такой поворот событий нас никак не устраивал. Большинство из нас мечтало бежать из лагеря с приходом первых весенних дней, если до них доживем. А тут — на запад! Оттуда не убежишь — далеко! И братва начала убегать, не дожидаясь весны. Из нашей команды пильщиков каждую ночь кто-то исчезал.
Пришло время вспомнить добрым словом немецкого шефа команды пильщиков. Это был невысокого роста, молодой, смуглый, черноволосый ефрейтор, прекрасно владевший русским языком. Мы знали, что его отец, в прошлом крупный заводчик на Украине, в 1918 году бежал с семьей в Германию. Ефрейтор родился в Германии, а потому и служил в немецкой армии, как гражданин этой страны. Все было до банальности просто. Самое интересное в другом. Приходя утром в барак и узнавая о том, что нас за ночь опять стало на 2–3 человека меньше, он загадочно улыбался и произносил:
— Скатертью дорога!
Это означало, что все в порядке вещей: военнопленным положено бежать из лагеря, а он не собирается препятствовать. При таком отношении если и не хочешь, то побежишь. Спасибо ему!
Я посоветовался с друзьями — как будем? Не ехать же на запад? Рассудительный Коля Литвин стоял на том, что в первую декаду февраля, в мороз, по заснеженным небывалыми снегопадами полям далеко не уйдешь, да и как быть с Ваней? Внутренне я был полностью согласен с Колей, но так хотелось хоть на короткое время почувствовать себя свободным человеком, не военнопленным! А если поймают, то опять останусь в лагере с Ваней — так думал я.
Русский лагерь продолжали вывозить. Скоро подойдет и наша очередь.
Так, в один прекрасный день в глубине барака прозвучало:
— Кто со мной? — Это означало, что еще один смельчак готовится опробовать свои силы в зимнем побеге. Я немедленно пошел на этот голоси увидел того, кто искал себе напарника для побега. Обычный парень. Он ничем не выделялся, сидел на нижних нарах и сапожничал — подбивал сапоги в дорогу. Я без приглашения присел рядом с ним:
— Ну, я.
— Давай знакомиться.
— Дмитрий.
— Михаил.
— Идем?
— Идем!
Вот и все. Знакомство состоялось. У каждого из нас было обостренное «шестое чувство» для распознания товарища, а мне вообще всегда везло на хороших людей, надежных и верных друзей. Таким оказался Мишка. Я пытался разыскать его после войны, будучи уверен, что он остался жив, но так и не сумел найти: слишком большая наша страна. Миша при первом знакомстве назвал две фамилии — Петров и Теряев. Почему две, а не одну? Была ли хотя одна из них настоящая, не имею понятия. Он был то ли воронежский, то ли курский, то ли тамбовский. Служил в береговой обороне в районе Николаева. Его иногда называли матросом. Вот и все, что сохранила память. Биографий друг другу мы не рассказывали, а адреса вообще были «засекречены». Мы не имели опыта и не могли тогда по молодости предположить, что если останемся живы, то потом будем искать встречи друг с другом, которая так и не состоится.
Посидев с ним рядом, я научился сапожничать. Миша ловко откалывал деревянные шпильки от березовой щепы, а затем метким ударом железяки укреплял подошвы своих избитых кирзовых сапог.
— Снимай сапоги. Подправлю. — Он принялся ремонтировать и мои, которые тоже давно просили «каши».
По окончании хозяйственных дел мы обговорили все детали: уходим в ночь через 2–3 дня. Хлеб больше не едим — копим в дорогу. Решили питаться только жидкой пищей. Нам выдавали на день на четверых около 400 грамм кукурузного хлеба из жмыхов и опилок, и мы планировали скопить две булочки.
Наследующий день Коля Литвин, Михаил и я пошли к Ване в лазарет — посоветоваться и попрощаться. Я познакомил Михаила с Ваней. Всем четверым было предельно ясно, что в любом случае Ваню в Германию не повезут, а нас не оставят в Румынии. В таких делах мы разбирались хорошо, трезво оценивая жестокие реалии нашего бытия. Вместе с Ваней нам больше так и так быть не суждено. Ваня все прекрасно понимал и только требовал, чтобы мы уходили из лагеря, пока не поздно. Решение принято: мы с Мишей уходим, как наметили. Коля Литвин даже подарил нам в дорогу 10 леденцов, неизвестно где приобретенных.
Начался февраль. Снег сыпал непрерывно. Весной и не пахло.
В эти дни нас, украинцев, стали посылать на весь рабочий день вместо обычной пилки дров на территорию опустевшего русского лагеря для уборки бараков. Мы вытаскивали на улицу стружки со вшами, с удовлетворением отмечая, что «русских» паразитов оказалось не меньше, чем «украинских», а может, и больше. Мы с запоздалой яростью сжигали этих тварей вместе со стружками, производили уборку территории; находили оставшиеся в закутках окостеневшие трупы, сносили их в траншеи, засыпая хлоркой и землей. План побега созрел именно во время работы: к концу рабочего дня мы отстаем от команды, где-нибудь прячемся до темноты, а ночью уходим.
Бежать было нетрудно. Ограждение лагеря состояло из двух рядов колючей проволоки на столбах высотой около трех метров. Между двумя рядами ограждения, отстоявшими друг от друга на 2,5 метра, находились скрученные в спираль мотки колючей проволоки. Стояли вышки с часовыми. Проволока в Будешти была не под напряжением. Вдоль наружного ограждения курсировали двое часовых. Время их смены мы накануне заблаговременно засекли, а место перехода через ограждения выбрали посередине между двумя смежными вышками.
Попрощавшись с Ваней в лазарете, мыв назначенный день к вечеру исчезли из рабочей команды, благо нас никогда не пересчитывали. Ребята пожелали нам удачи. До темноты мы укрылись водном из пустых бараков. Наконец закурили по последней. Часовые сменились, скоро и нам идти. Тут я заявил:
— Миша, я сегодня не пойду.
— Ты что, сдурел? Что случилось?
— Миша, я карточки оставил… — пришлось ему пояснить, что утром впопыхах забыл вытащить из укромного места в постели Ниночкины фотографии, а без них не пойду — пути не будет!
Миша все понял, ругать не стал, а принялся убеждать:
— Если благополучно уйдем, ты ее и так увидишь. А если нас вернут в лагерь, то карточки тебя дождутся — ребята наверняка обнаружат их в твоих тряпках. В конце концов я вынужден был с ним согласиться. Потом у нас возникло еще одно непредвиденное разногласие: в какую сторону идти? Я предложил идти на юг через замерзший Дунай в Болгарию, в горы. Все же болгары — славяне и «братушки». Миша считал, что это слишком в сторону от России, а пока мы находимся на расстоянии не более 200 километров от советской границы, лучше идти на восток. Меня самого, конечно, больше тянуло на восток, поэтому я принял его предложение.
И вот — пора! Опустился густой белесый туман — это нам на руку. Морозная ночь. Звезд не видать. Каждый держал в руках по заранее приготовленной широкой доске, приблизившись к проволоке, просунули доски внутрь, сделав, таким образом, себе два перехода через мотки проволоки, и второпях полезли на ограждения. Мы легко преодолели первый ряд проволоки. Труднее было перебраться по прыгающим доскам на проволочных спиралях, но одолели и их. Миновали второй ряд ограждения и оказались на свободе, сами не веря в случившееся. На мгновение мы остановились. Наше внимание привлекли ладони. Они все были в кровавых крестиках — следах лихорадочного цепляния за колючую проволоку. Мы улыбнулись друг другу, поплевали на ладони и растворились в тумане. Мы не мешкали, и часовые нас не заметили.
Еще до побега мы знали, что ночами будем идти, а на день залезать в копну или стожок и отсыпаться до вечера. Людей категорически будем избегать и своевременно уходить от них. В села решили не заходить, а обходить их стороной. Теоретически все было складно, а практически познаем через день-другой.
На нас были длиннющие шинели, пилотки и кирзовые сапоги.
В первый день почувствовали всю трудность зимнего побега. Двигались мы по прямой независимо оттого, что попадалось на пути. Мы форсировали балки, овраги, заснеженные поля, где снега было больше чем по колено. Двигаться по глубокому снегу без лыж было очень трудно. На это мы расходовали последние силы. Ко всему стога оказались жалкими копенками, которые нас ни от ветра, ни от холода защитить не могли. В тот день, когда выглядывало солнце, мы с Мишей стелили на снег одну из шинелей, ложились на нее и укрывались второй. Сапоги мы обязательно снимали, а портянки раскладывали на прутиках на солнышке, чтобы проветрить и хоть немного подсушить. На тщательном уходе за ногами настаивал я — представитель «царицы полей» пехоты.
Приятных сновидений на ветру и на морозе не получалось. Отмучавшись до темноты, продолжали движение до следующего полдня. Потребление хлеба мы ограничили, как только могли. Единственно, что позволяли себе есть без всякой нормы, это чистый, удивительной белизны снег. Им в основном и питались, пока не стали отказывать ноги: силы кончались.
Я служил в пехоте и потому без особого труда постоянно уходил вперед, как бы прокладывая дорогу в глубоком снегу, а напарник, служивший в береговой обороне, в походах не бы вал. Через несколько дней он натер ноги до кровяных мозолей.
Мы шли уже неделю. Миша все больше отставал от меня, но и мои силы тоже были на исходе. Отмахали около 100 километров. Наконец, кончился хлеб. Пора принимать решение. Подошла ночь, а впереди открылось море огней. Большое приграничное село на берегу Дуная преградило нам дорогу. Если обходить его слева, то до утра не управиться, а сил нет. Справа — граница, Дунай, а вокруг — глубокий снег, бесконечные рытвины и канавы. Решили идти к селу и укрыться на сеновале ближайшей хаты. Мы еще не понимали, что это капитуляция с нашей стороны, но Миша передвигаться уже не мог.
Еды у нас не было. Предстояло либо входить в контакт с крестьянами, либо воровать. Ни того ни другого делать было нельзя, но не возвращаться же в лагерь добровольно, да еще с повинной?
До побега мы знали о том, что румынское население, подогреваемое гитлеровской пропагандой, было настроено по отношению к советским военнопленным «хуже некуда». Маршал Антонеску, которому Гитлер подарил не взятую Одессу, положил под этим героическим городом столько румынских солдат, что город стал румынам не в радость. Румыны были чрезвычайно озлоблены на русских за Одессу. Кроме того, они прекрасно помнили, что на Южном фронте, на границе, в районе Прута, где наступали 11-я немецкая и 3-я и 4-я румынские армии, ими были понесены значительные потери в живой силе задолго до боев за Одессу.
Была и еще одна причина, по которой румынские крестьяне не любили русских военнопленных. Когда наши бежали из лагеря, то не шли, как мы, чудаки, не жравши, на восток, а отыскивали первое попавшееся село и пытались достать пропитание, мягко говоря, без спросу. Этим они вызывали гнев и возмущение румынских крестьян, называвших нашего брата не иначе, как «руспрезионер разбой», что означало: «русские пленные — бандиты и воры». До интернациональной дружбы двух народов было так же далеко, как до неба. К тому же за каждого пойманного беглеца немецкое командование выплачивало до 200 лей.
Мы с Мишей знали, что нас ожидает в селе, но деваться было некуда. В поле до утра не выдержать, а куда утром без еды?
Село называлось Келераши. Мы осторожно подошли к первой хате. Она чем-то не понравилась, направились ко второй. Тихонечко зашли во двор, приставили к сеновалу лестницу, залезли наверх и провалились в сон, измученные донельзя.
Но отдых оказался недолгим. Расслышали разговор. По интонации, по жестам и логике без особого труда определили содержание разговора: старик румын, живший в первой хате, видел из окна, как мы входили во двор. Хозяин второй хаты уверял соседа в том, что так далеко от лагеря русских еще не было. Когда же они обнаружили приставленную к сеновалу лестницу, все вопросы исчезли. Один из них, кряхтя, полез наверх и легко обнаружил непрошеных гостей. В смущении поздоровавшись, мы слезли вниз. Все-таки было неприятное чувство, словно мы — пойманные воришки. Старики повели нас по деревенской улице куда-то в ночь. Справа рядами стояли хаты, а слева манило чистое поле. Румыны важно шествовали по бокам. Мы с Мишей шли покорно и еле тащили ноги вроде наших стариков.
И вдруг, будто какая муха укусила, посмотрели друг на друга, все поняли с первого взгляда и… рванули в чистое поле. Это было совсем неумно, это был жест отчаяния, но он состоялся. Мы побежали не в одну сторону, а под углом, чтобы затруднить преследование. Но не тут-то было. Стариканы завопили так, словно мы их резал и живьем. Мигом из хат повыскакивали подростки, молодые женщины, и все с граблями, с вилами, с кольями бросились за нами. Нетрудно было догадаться: это несчастные вдовы и жены румынских солдат, погибших или еще сражавшихся на Восточном фронте. Можно ли их за это осуждать?
На ногах у нас были кирзовые сапоги, длинные шинели болтались — мы их в свое время для тепла подбирали, а не для того, чтобы в них стометровки бегать — пустые противогазные сумки на боку тоже мешали бегу. Все против нас. А у наших преследователей на ногах изумительно легкая обувь — ее называли «постолы» или «постолыки». Сделаны из бересты, вроде наших лаптей, но проще, легче и ажурнее. Не сомневаясь в том, что нам не убежать, мы бездумно расходовали последние силы. А бежать-то и некуда, даже махонького леска не видать, а на снежном рационе мы больше были не ходоки.
Оглянувшись на бегу, я увидел, как над Мишиной головой взметнулся кол, опустился, и Миша с разбегу уткнулся лицом в снег. В туже секунду другая славная дочь румынского народа огрела и меня колом по голове, из глаз посыпались искры, и я распластался на снегу. Нас выволокли на дорогу, связали руки ремнями — мою правую с Мишиной левой — и торжественно повели дальше в шумном сопровождении.
В селе располагался пост пограничной службы по охране румыно-болгарской границы. Погранохрана осталась с довоенных времен и являлась чисто символической, ибо немцы хозяйничали в обеих странах. На заставе дежурили двое солдат и сублокотенент — старший лейтенант, — проводившие дни напролет в беспробудной пьянке, мучаясь от безделья и страха, что могут когда-нибудь загреметь на фронт. Нас они приняли достойно и вполне дружелюбно, словно к ним ежедневно приводили беглых русских. Отнеслись к нам хорошо, а узнав, что мы не успели в этом селе ничего украсть, выказали полное удовлетворение. После первого знакомства любезно препроводили в погреб под полом, одарили полной кастрюлей макарон с томатом и заперли до утра. Мы набросились на еду, но при этом все же остерегались, как бы не получить с голодухи заворот кишок.
По сравнению с улицей в погребе было достаточно тепло. Выспались чудесно, хотя оказались не одни: рядом в бельевой корзине важно восседала на яйцах упитанная гусыня и всю ночь сердито шипела на нас. Утром нас ожидала подвода с двумя конвоирами. На подводе повезли в лагерь. Никто не поинтересовался, откуда мы взялись: в округе другого лагеря не было. Нас ожидало международное турне: везли по болгарской территории, так как на румынской стороне не было приличных дорог — все занесены снегом. Недаром за неделю побега мы не встретили ни одного села и ни одной живой души. На болгарской стороне вдоль Дуная проходила дорога через села Силистра и Тутракан, затем снова через Дунай, мимо Олтеницы и прямехонько в Будешти.
Конвоиры обрадовались разнообразию в своей унылой жизни и везли нас не торопясь. Часто останавливались в селах. У них везде полно знакомых. В каждом селе они выпивали, закусывали, делились новостями, в сотый раз повествуя о деталях нашей поимки, но глаз с нас не спускали. Кормили и нас, за что мы пилили и кололи дрова. Посмотреть со стороны, вроде и войны никакой нет — товарищи, да и только. В итоге везли нас обратно дольше, чем мы провели в бегах. Мы видели, что они готовы везти нас и дальше, но дальше было некуда.
В лагере за побег нас ожидал штрафной каменный бункер. Он именовался карцером, но был просто ямой под лестницей в кирпичном здании лагерной администрации. Бункер надежно закрывался. В нем нас продержали около недели без еды и почти без питья.
К этому времени лагерь вывезли на запад, но мы успевали на последний эшелон. Когда выводили из карцера, то сообщили: «Срок отсидите на новом месте», что и записали в наше «досье» — оно всегда будет нас сопровождать.
Я дулся на Мишку, считая, что из-за него лишился дорогих мне фотографий. Ему нечего было возразить, и он отмалчивался, сожалея об утрате вместе со мной.
А с Ваней Кучеренко мы так никогда и не увидимся. Его фотография, где он снят до войны со своей прелестной женой, чуть не пропала вместе с моими карточками в Будешти.
С этим лагерем покончено. Мы опять в дороге. Что нас ждет впереди?
Левинский Дмитрий Константинович
Мы из сорок первого… Воспоминания
https://biography.wikireading.ru/179287
Qui quaerit, reperit
|
| |
| |
| Саня | Дата: Четверг, 16 Апреля 2020, 18.39.20 | Сообщение # 249 |
|
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
| Фамилия Клочков
Имя Михаил
Дата рождения/Возраст __.__.1915
Место рождения Куйбышевская обл., Красная Река
Судьба Погиб в плену
Воинское звание красноармеец|рядовой
Дата смерти 17.03.1942
Первичное место захоронения Будешти
Название источника донесения ЦАМО
Номер фонда источника информации 58
Номер описи источника информации 977526
Номер дела источника информации 50
https://obd-memorial.ru/html/info.htm?id=300986175
Фамилия Клочков
Имя Михаил
Дата рождения/Возраст __.__.1915
Место рождения Куйбышевская обл., Красная Река
Лагерь лагерь Будешти
Судьба погиб в плену
Воинское звание рядовой
Дата смерти 17.03.1942
Первичное место захоронения Румыния, Будешти
Название источника донесения ЦАМО
Номер фонда источника информации 58
Номер описи источника информации 18003
Номер дела источника информации 1179
https://obd-memorial.ru/html/info.htm?id=67743934
Qui quaerit, reperit
|
| |
| |
| yedigaryanalbert | Дата: Понедельник, 01 Февраля 2021, 09.50.48 | Сообщение # 250 |
|
Группа: Поиск
Сообщений: 3
Статус: Отсутствует
| Добрый день!
Пожалуйста, помогите с переводом и расшифровкой данных:
Едигарян Варик (Вагинак):
https://pamyat-naroda.ru/heroes....age%3D6
|
| |
| |
| Саня | Дата: Понедельник, 01 Февраля 2021, 19.00.46 | Сообщение # 251 |
|
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
| yedigaryanalbert,
Доброго дня!
Цитата yedigaryanalbert ( ) Пожалуйста, помогите с переводом и расшифровкой данных:
Едигарян Варик (Вагинак):
На первом листе имя с фамилиейи место рождения.
Интересным будет номер вот этот
Этими цифрами кодировались болезни. Номером 21 кодировали Колит. Колиты бывают разные,но у пленных их причиной было ужасное питание. От голода порой ели траву и копали червей.
На втором листе указано что больным прибыл в лазарет из 6 батальона лагеря в Будешти и далее из лазарета 28.10.41 года отправлен в лагерь Жилава . Жилава написана сокращенно, но в теме это сокращение разбирали уже
Kgf.Lager Jilava
http://www.sgvavia.ru/forum/136-1182-1
И всё. Более из этого журналы вытянуть нечего.
Qui quaerit, reperit
|
| |
| |
| Саня | Дата: Понедельник, 01 Февраля 2021, 19.16.23 | Сообщение # 252 |
|
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
| yedigaryanalbert,
Нашлась еще одна запись.
Правда она ничего не прибавляет в поиске конечной судьбы.
В ней только диагноз Oedema (пленный отек от голода), который ему поставили в лагере Будешти перед отправкой в лазарет.
Фамилия Жедигарян
Имя Варик
Дата рождения/Возраст __.__.1915
Место рождения Армянская ССР, Барби
Лагерь лагерь Будешти
Судьба попал в плен
Воинское звание рядовой
Название источника донесения ЦАМО
Номер фонда источника информации 58
Номер описи источника информации 18003
Номер дела источника информации 1178
https://obd-memorial.ru/html/info.htm?id=67737168
Qui quaerit, reperit
|
| |
| |
| yedigaryanalbert | Дата: Вторник, 02 Февраля 2021, 08.37.39 | Сообщение # 253 |
|
Группа: Поиск
Сообщений: 3
Статус: Отсутствует
| Цитата Саня ( ) Га втором листе указано что больным прибыл в лазарет из 6 батальона лагеря в Будешти и далее из лазарета 28.10.41 года отправлен в лагерь Жилава . Жилава написана сокращенно, но в теме это сокращение разбирали уже
Доброго дня!
Огромное Вам спасибо за информацию! Для меня Вы просто волшебник, за сутки дали ответы на вопросы на которые не мог найти ответа годами, жаль что раньше не нашел этот форум.
Получается, что он не умер в лагере в Будешти, а был отправлен в лагерь Жилава. А там уже конечная судьба неизвестна. Или он находится в числе 31 захоронённых неизвестных (т.к. в списке известных его нету), или был отправлен ещё куда-то (и надо искать возможные списки бывших в лагере Жилава).
|
| |
| |
| yedigaryanalbert | Дата: Вторник, 02 Февраля 2021, 08.40.40 | Сообщение # 254 |
|
Группа: Поиск
Сообщений: 3
Статус: Отсутствует
| Цитата Саня ( ) Нашлась еще одна запись.
Есть ещё одна запись, где отмечено: пропал без вести
https://obd-memorial.ru/html/info.htm?id=61337753
|
| |
| |
| Саня | Дата: Среда, 03 Февраля 2021, 08.09.18 | Сообщение # 255 |
|
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
| Цитата yedigaryanalbert ( ) А там уже конечная судьба неизвестна. Или он находится в числе 31 захоронённых неизвестных (т.к. в списке известных его нету)
Далее пока потемки. Если дожил до освобождения, тогда мог погибнуть уже в боях, как повторно призванный. Их после плена сразу кинули в бои за Венгрию, Чехословакию, Югославию и порой в штрафных подразделениях.
Но мог и погибнуть в румынском плену. Пока указывающих на дальнейшую судьбу документов не видно. Может плохо ищем.
Цитата yedigaryanalbert ( )
Военкоматы с опоздавшей констатацией мало чего дают, кроме уточнения некоторых данным по месту призыва и информации по родственникам.
Qui quaerit, reperit
|
| |
| |
| alex-nadezhda | Дата: Вторник, 27 Апреля 2021, 15.11.33 | Сообщение # 256 |
|
Группа: Поиск
Сообщений: 2
Статус: Отсутствует
| Доброго дня уважаемые! Помогите разобраться с вопросом... Штудировал данный форум с целью научиться искать начальную информацию о своем деде. Александров Михаил Дмитриевич 1914 г.р. Первоначальная информация была на сайте Ссылка. Все родные к сожалению уже умерли, и бабушка и отец. мне тогда 17 было. Доп информации не находилось. кроме имени на сельском мемориале да записи пропал без вести. Сейчас озадачился попробовать узнать о судьбе. Встретилась такая записьСсылка. Скажите что можно из этого выжать. По Описанию очень похоже. из села пропал только мой дед с такой фамилией. Населенных пункта в Курской области с названием Саморядово- всего два(хотя там ошибка -я уверен что это именно Саморядово). Дата гибели и объявления о пропаже б/в схожи.
На заглавной странице указано что лагерь Загань. Поэтому я в этой ветке.
Заранее благодарен за любую информацию.
|
| |
| |
| Саня | Дата: Вторник, 27 Апреля 2021, 16.31.57 | Сообщение # 257 |
|
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
| alex-nadezhda, Цитата alex-nadezhda ( ) Сейчас озадачился попробовать узнать о судьбе. Встретилась такая записьСсылка. Скажите что можно из этого выжать. По Описанию очень похоже. из села пропал только мой дед с такой фамилией. Населенных пункта в Курской области с названием Саморядово- всего два(хотя там ошибка -я уверен что это именно Саморядово). Дата гибели и объявления о пропаже б/в схожи.
На заглавной странице указано что лагерь Загань. Поэтому я в этой ветке.
Просто документы нашлись в Жагани, куда немцы с ними додрапать успели.
Вот тема
Dulag 202 Budesti
http://www.sgvavia.ru/forum/136-1181-1
Qui quaerit, reperit
|
| |
| |
| alex-nadezhda | Дата: Среда, 28 Апреля 2021, 09.12.20 | Сообщение # 258 |
|
Группа: Поиск
Сообщений: 2
Статус: Отсутствует
| Саня, Спасибо за быстрый ответ! А в записи можете помочь разобраться?? И вообще понять есть ли на него карточка военнопленного.
|
| |
| |
| Саня | Дата: Среда, 28 Апреля 2021, 09.48.02 | Сообщение # 259 |
|
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
| alex-nadezhda,
Карт в дулагах не заполняли. Хорошо хоть журналы сохранились.
Цитата alex-nadezhda ( ) А в записи можете помочь разобраться??
Дулаг подчинялся немцам, журналы на немецком.
Номер пленного,дата пленения,звание, фио,год и место рождения, диагноз, куда направили, и вердикт. "+" означает смерть (в шапке расшифровка "+" как gestorben)
Qui quaerit, reperit
|
| |
| |
| hryhorash03 | Дата: Среда, 18 Августа 2021, 17.22.24 | Сообщение # 260 |
|
Группа: Поиск
Сообщений: 5
Статус: Отсутствует
| Здравствуйте. Я нашел на сайте ОБД Мемориал информацию в лазаретных книгах о своем деде. Помогите мне расшифровать документ о нем.
https://obd-memorial.ru/html/info.htm?id=79279992
|
| |
| |
| доброхот | Дата: Четверг, 19 Августа 2021, 04.58.44 | Сообщение # 261 |
Группа: Модератор
Сообщений: 1509
Статус: Отсутствует
| Информация из документов, уточняющих потери
ID 60056549
Фамилия Подлинный (в док. - Подлипный)
Имя Пантилей
Отчество Григорьевич
Дата рождения/Возраст __.__.1908
Дата и место призыва 26.06.1941 Голованевский РВК, Украинская ССР, Одесская обл., Голованевский р-н
Воинское звание красноармеец
Причина выбытия пропал без вести
Дата выбытия __.05.1944
Доп. информация 26.06.1941 Голованевский РВК, Украинская ССР, Одесская обл., Голованевский р-н
https://obd-memorial.ru/html/info.htm?id=60056549
С уважением,
Каримова Альфия Наильевна
|
| |
| |
| Саня | Дата: Четверг, 19 Августа 2021, 05.30.22 | Сообщение # 262 |
|
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
| hryhorash03,
Доброго дня!
Цитата hryhorash03 ( ) Помогите мне расшифровать документ о нем.
В принципе, операторы ОБД основную расшифровку дают.
Диагноз - Водянка (Oedema)
07.03.42 умер
Похоронен на кладбище военнопленных Будешти
Фамилия Подлипний
Имя Пантелей
Дата рождения/Возраст __.__.1908
Место рождения Николаевская обл., Красное Поле
Лагерь дулаг 202
Судьба погиб в плену
Воинское звание рядовой
Первичное место захоронения Будешти, Румыния
Название источника донесения ЦАМО
Номер фонда источника информации 58
Номер описи источника информации 18003
Номер дела источника информации 1177
https://obd-memorial.ru/html/info.htm?id=79279992
Qui quaerit, reperit
|
| |
| |
| hryhorash03 | Дата: Четверг, 19 Августа 2021, 08.14.18 | Сообщение # 263 |
|
Группа: Поиск
Сообщений: 5
Статус: Отсутствует
| Большое спасибо. Помогите мне еще узнать, есть ли фамилия моего деда на надгробной плите на этом кладбище.
Сообщение отредактировал hryhorash03 - Четверг, 19 Августа 2021, 17.34.12 |
| |
| |
| Саня | Дата: Пятница, 20 Августа 2021, 06.45.17 | Сообщение # 264 |
|
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
| hryhorash03, Цитата hryhorash03 ( ) Помогите мне еще узнать, есть ли фамилия моего деда на надгробной плите на этом кладбище.
На кладбище нет никаких фамилий на могилах. Плиты просто обозначают могилы.
210 могил .
Посмотрите современный список. Он не полный. Если своего не найдете, Вам придется обратиться в наше Посольство в Румынии для внесения в список.
https://obd-memorial.ru/html/info.htm?id=86372571
Представительство Министерства обороны Российской Федерации по организации и ведению военно-мемориальной работы в Румынии
Адрес Шоссе Киселева, д. 6, сектор 1, г. Бухарест, 011346
Контакты
Телефон
+40 76 229-39-95
E-mail uppzo_rom@mil.ru
Агатий Иван Иванович
Советник Посольства Российской Федерации в Румынии, руководитель представительства
http://mil.ru/commemoration/foreign/romania.htm
Qui quaerit, reperit
|
| |
| |
| hryhorash03 | Дата: Пятница, 20 Августа 2021, 17.52.02 | Сообщение # 265 |
|
Группа: Поиск
Сообщений: 5
Статус: Отсутствует
| Цитата Саня ( ) Посмотрите современный список.
Настолько мне известно на этом кладбище закончилась реставрация и установлено плиты с надписями 3,5 тис. человек. Как можно узнать есть ли там мой дед.
Сообщение отредактировал hryhorash03 - Пятница, 20 Августа 2021, 17.53.57 |
| |
| |
| Саня | Дата: Пятница, 20 Августа 2021, 21.52.02 | Сообщение # 266 |
|
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
| hryhorash03,
Я Вам адрес официальный выше написал для запросов.
Информация по реставрации у нас здесь:
https://www.sgvavia.ru/forum/136-623-793110-16-1592727556
Надо учитывать , что в Будешти хоронил немецкий лазарет и румыский лагерь военнопленных №7.
По румынскому лагерю 7 в Будешти погибших 938.
Из немецкого лазарета в Будешти пленных отправляли в немецкий лагерь Жилава. Там отдельное ещё есть захоронение для умерших уже в Жилаве.
Поэтому говорить о 3,5 тис. человек в Будешти я пока не склонен до появления всех списков.
Но вам должен быть интересен вопрос, в какой список занесут вашего, как погибшего в Будешти. На плиты без списка на увековечивание не занесут.Пока я вашего в списках не вижу ни в каких.
Qui quaerit, reperit
|
| |
| |
| hryhorash03 | Дата: Суббота, 21 Августа 2021, 18.07.52 | Сообщение # 267 |
|
Группа: Поиск
Сообщений: 5
Статус: Отсутствует
| Цитата hryhorash03 () Надо учитывать , что в Будешти хоронил немецкий лазарет и румыский лагерь военнопленных №7.
Извините, но я заплутался, то есть у Будешти было 2 лагеря или как? В документе же написано что похоронен на этом кладбище. Значит на этом кладбище хоронили с обоих лагерей. Я так понял?
|
| |
| |
| Саня | Дата: Суббота, 21 Августа 2021, 18.50.58 | Сообщение # 268 |
|
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
| Цитата hryhorash03 ( ) Извините, но я заплутался, то есть у Будешти было 2 лагеря или как?
Был немецкий и был румынский.
Вам разницы нет, хоронили на одном кладбище и список по Будешти должен быть общий.
Главное, чтобы не записали в Жилаву.
Вы в Представительство написали?
Qui quaerit, reperit
|
| |
| |
| hryhorash03 | Дата: Суббота, 21 Августа 2021, 18.54.01 | Сообщение # 269 |
|
Группа: Поиск
Сообщений: 5
Статус: Отсутствует
| Цитата Саня ( ) Вы в Представительство написали?
Жду ответ?
|
| |
| |
| Саня | Дата: Суббота, 21 Августа 2021, 19.21.49 | Сообщение # 270 |
|
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
| hryhorash03, Цитата hryhorash03 ( ) Жду ответ?
Отлично! Отвечают они быстро.
Qui quaerit, reperit
|
| |
| |
