| Саня | Дата: Пятница, 03 Декабря 2010, 15.03.07 | Сообщение # 1 |
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
| Арон Шнеер
Глава 2. Военнопленные советские офицеры
За годы войны, по официальным данным, из общего числа потерь офицерского состава: 1 млн. 23.1 тыс. человек, – пропало без вести и попало в плен 392 085 офицеров, что составляет 38,32% .
Из них по составам:
Командный 284 571
Политический 42 126
Технический 21 803
Административный 22 914
Медицинский 15431
Ветеринарный 3798
Юридический 1442
Всего 392 085
Из 416 погибших или умерших в войну генералов – 14 пропали без вести, 4 покончили с собой во избежание плена . 81 генерал, попал в немецкий плен, 23 из них погибли .
Нацисты проводили селекцию не только евреев и комиссаров, но стремились отделить командный состав от рядовых, видя в нем вполне обоснованно возможных организаторов сопротивления. С этой целью 19 мая 1941 г. в проекте особого распоряжения к директиве № 21 (план «Барбаросса») указывалось: «При захвате в плен войсковых подразделений следует немедленно изолировать командиров от рядовых солдат» . Это правило неукоснительно соблюдалось. Я.Шапиро рассказывает, что при захвате в плен группы бойцов, в которой он находился, «офицера сразу увели, и мы его больше не видели» .
Многих офицеров расстреливали почти сразу после пленения. Так, в Брянске немцы захватили в плен 50 человек курсантов школы младших лейтенантов. Всех их расстреляли во дворе брянской тюрьмы .
Однако, как правило, взятых в плен делили на две группы: красноармейцев и командиров, начиная от младшего лейтенанта. Командиров, если не сразу, то по прибытии в пересыльный лагерь отправляли в офлаги.
Однако порой и тех и других размещали вместе. Так осенью 1941 г. в г. Таллинн в лагере, расположенном в южной части города около кладбища находилось более 1000 человек рядовых и офицеров. Все носили на одежде клеймо SU (Soviet Union) и рабочий номер. Размещались в двухэтажной эстонской казарме. Рядовые содержались в помещение на 250 человек, а офицеры в отдельных комнатах по 7-8. Спали на полу без одеял и матрацев. У офицеров моряков были сняты эмблемы, у пехотинцев - звездочки с головных уборов. Среди офицеров, находившихся в этом лагере, известен капитан Харламов – один из командиров-артиллеристов с острова Эзель .
Многие офицеры скрывали свою принадлежность к офицерскому корпусу. По словам участника войны А.П.Челидзе, подобное поведение некоторых советских офицеров вызывало непонимание и неприязнь со стороны немцев. «Почему немцы к советским офицерам плохо относились? Какое отношение... офицера к офицеру, когда вас поймали в солдатской гимнастерке, и вы пытались затеряться в солдатской массе. С нашей точки зрения, может быть, это правильно, но с точки зрения немецкого офицера – страшное падение. Ты прячешься за спину солдата, когда солдат должен стоять за твоей спиной» .
Ю.Б.Соколовский вспоминает: «В первые дни плена я не признавался, что я командир, но так как комсостав начал смеяться, что я боюсь, я вынужден был перейти в группу командного состава» .
Вместе с тем вполне оправдана попытка скрыть звание, так как немцы, особенно в начале войны, расстреливали офицеров-политработни-ков, офицеров армейских особых отделов и военной прокуратуры. Так 1 сентября 1941 г. в Виннице у гостиницы «Саввой» были расстреляны 20 пленных офицеров и среди них Л.Куперман – председатель военного трибунала 133-го стрелкового корпуса . Именно поэтому военный прокурор В. П. Колмаков, попавший в плен 29 сентября 1941 г. под Киевом, «назвался другой фамилией и назвал другое звание – интендант» [12] .
На каждого военнопленного офицера заполнялась регистрационная карточка, где записывались: личный номер, личные данные, домашний адрес, место жительство родителей, звание, должность, гражданская специальность, когда и где попал в плен, цвет волос, рост, отпечатки пальцев. Во Владимир-Волынском Офлаге, например, кроме того на одежде красной краской рисовали: на спине «SU» – («Soviet Union»), на груди – треугольник, а на ягодицах – два треугольника .
Как правило, вначале, при регистрации, пленный говорил правду, но при переводе из одного лагеря в другой, набираясь опыта, начинал понимать, что выгоднее сказать, а что, наоборот, не стоит сообщать о себе. Иногда получалось, что на каждого пленного заполнено 5–6 регистрационных карточек, и немцы не могли понять: человек попадал в плен капитаном, а до последнего лагеря добирался младшим лейтенантом. Бывало, что некоторые приписывали себе более высокое звание, ожидая улучшения условий . Однако подобные надежды не оправдывались.
В лагерях пленные офицеры были разделены на роты по 200–250 человек. Командирами рот назначались офицеры, немного знавшие немецкий язык. Офлаги, как и шталаги, возглавлял немецкий комендант, в подчинении которого находился комендант из числа пленных. Последнему и начальнику лагерной полиции принадлежала настоящая власть в лагере. Немецкое же руководство появлялось только во время поверки, когда проводились наказания провинившихся. Русским комендантом назначались повара, коменданты и полицаи в каждый отдельный блок, контролировались раздача еды и работа санитарного блока. Комендант барака назначал старших по комнатам и отвечал за порядок в своем бараке.
Один из самых известных офлагов на оккупированной территории СССР – Владимир-Волынск. Лагерь размещался на месте бывшего военного городка, за 8 рядами колючей проволоки. По свидетельству Ю.Б.Соколовского, в сентябре 1941 г. все офицеры, содержавшиеся в лагере, были разделены на четыре полка по национальной принадлежности. Первый полк – украинский, второй и третий – русские, четвертый – интернациональный, состоящий из офицеров – представителей народов Средней Азии и Кавказа. Командиры полков были из числа пленных офицеров. Командиром украинского полка был подполковник Поддубный, бывший командир полка войск НКВД. Комендантом лагеря был Метавосян – бывший командир полка или дивизии Красной Армии, его помощником – майор Шагинян .
Во Владимир-Волынске в отдельном генеральском блоке в сентябре–октябре 1941 г. содержались командующий 6-й армией генерал-майор И. Н. Музыченко и командующий 12-й армией П. Г. Понеделин . Летом и осенью 1942 г. в этом генеральском блоке содержались – генерал-майор Г. М. Зусманович, заместитель командующего по тылу 6-й армии, попавший в плен под Харьковом, и генерал-майор П. Г. Новиков, взятый в плен в первых числах июля 1942 г. в Севастополе .
В г. Кальвария тоже находился большой офлаг, где содержались 4500 командиров Красной Армии. Комендантом лагеря был Енукидзе, воинское звание неизвестно .
В Виннице был создан специальный офицерский лагерь ОКХ, для старших офицеров Красной Армии, представлявших особый интерес для немецкого командования .
Много офлагов находилось на территории Польши, несколько на тер-ритории Германии. Крупнейший их них – офлаг XIII-D в Хаммельбурге; известен лагерь для старших советских командиров в Циттенхорсте.
В условиях плена психология человека резко менялась и наружу выплескивались ранее сдерживаемые мысли, эмоции. Майор П.Н.Палий обратил внимание на интересное явление, о котором в опубликованных в бывшем Советском Союзе воспоминаниях пленных не упоминается. Весьма вероятно, что подобные свидетельства вычеркивались советской цензурой. П.Н.Палий прошел много офлагов. Вряд ли то, о чем он рассказывает, было характерным для одного лагеря.
По его словам, за несколько дней, взятые в плен, «вдруг превратились в ярых врагов своей страны... правительства... Это было, как прорвавшаяся плотина. Голодные, грязные, бесправные, потерявшие прошлое и стоявшие перед неизвестным будущим, советские командиры с упоением, во весь голос матом поносили того, при чьем имени еще неделю назад вставали и аплодировали, – Иосифа Сталина. За обращение “товарищ командир” давали по физиономии, если не избивали более серьезно. “Господин офицер” – стало обязательным в разговоре» .
Не менее крамольные мысли высказывали и многие генералы, оказавшиеся в плену. В частности, находившиеся в офлаге XIII-D в Хаммельбурге генерал-майоры: зам. начальника штаба Северо-Западного фронта Ф.И.Трухин, командир 4-го стрелкового корпуса Е.А.Егоров, командир 21-го стрелкового корпуса Д.Е.Закутный, начальник училища ПВО в Лиепае И.А.Благовещенский «...поносили на чем свет стоит и Сталина и советскую власть, сходились на том, что расстрелянные по делу Тухачевского – расстреляны невинно...» .
Командующий 19-й армии генерал-лейтенант М.Ф.Лукин «выражался нецензурными словами по адресу Верховного командования Красной Армии», а по мнению начальника штаба 3-й гвардейской армии генерал-майора И.П.Крупенникова, взятого в плен 21 декабря 1942 г. под Сталинградом, 70% из находившихся в плену советских офицеров готовы воевать против советской власти . Необходимо отметить, что, И.А.Благовещенский, Д. Е. Закутный, и Ф. И. Трухин позднее станут активными участниками Власовского движения.
В офлагах узники испытывали те же страдания и унижение, как и во всех лагерях военнопленных. По словам В.П.Колмакова, пленные офи-церы лагеря во Владимир-Волынске съели всю траву вокруг, листья, кору с деревьев, ели сено, рога и копыта мертвых животных, которых немцы швыряли пленным, затем съели сохранившиеся ремни и кожу сапог, предварительно поджарив их.
За полгода во Владимир-Во-лынске, по одним сведениям, из 8 тыс. офицеров осталось 3 тыс. [23] , а по другим – из 12 тыс. к весне 1942 г. в живых осталось 700 офицеров .
В офлагах, как и в других лагерях проводились поиски евреев. Во Владимир-Волынске в результате только одной селекции, проведенной в ноябре 1941 г., было выявлено 600 евреев-офицеров, которых загнали в сарай, несколько дней не давали есть и пить, а затем расстреляли .
2–3 марта 1942 г. евреям – работникам лазарета было объявлено, что их направляют в особый лагерь в Винницу. Однако, собрав всех евреев, работавших в нем и вновь выявленных в лагере, – всего около 500 человек, – их расстреляли. Среди них были профессора Грипер и Зольцман, начальник лагерного лазарета известный врач Лев Григорьевич Гринер – бывший начальник Киевской центральной железнодорожной поликлиники, Коган, два брата – врачи Вайсблат .
В лагере расстреливали не только евреев. Каждый день комендант лагеря Сталер вывешивал приказ, по которому расстреливались 8–10 человек за разные проступки: не снял шапку перед немцем, за попытку к побегу, «за враждебность к немецкому народу», «за воровство», (т. е за то, что подобрал 2–3 гнилых картофелины).
Издеваясь, немцы запрягали по 8–10 пленных офицеров в повозку и катались по городу или, подгоняя штыками и прикладами, заставляли возить кирпич, воду, дрова, мусор, нечистоты из уборных .
Мало документальных свидетельств о попытках организованного сопротивления в плену. Однако о подготовке восстания во Владимир-Волынске свидетельствуют немецкие документы. В донесении №12 начальнику полиции безопасности в Берлине от 17.07.1942 г. сообщается: «В районе Владимир-Волынска обезврежена партизанская группа, намечавшая восстание в городе и освобождение 8000 советских офицеров из местного лагеря. Этот замысел должен был осуществиться при помощи гетто (около 15 тыс. евреев). Большинство пленных офицеров уже изготовили для этой цели острые ножи из разбитых касок. В результате предпринятых полицией безопасности мер было задержано 36 коммунистических активистов, а также 76 еврейско-большевистских офицеров. Зачинщиками из них оказались политкомиссары. Коммунистические агенты, а также 76 еврейских офицеров подвергнуты особому обращению» . (т. е. расстрелу. – А. Ш.)
Офицеров на работы вне лагеря, как правило, не посылали. Однако в 1941 г. делалось исключение для младших лейтенантов. Правда, все мечтали попасть в рабочую команду, так как пленные вне лагеря рассчитывали раздобыть что-либо съестное. И хотя большую часть принесенного надо было отдавать лагерной полиции и в лазарет, кое-что оставалось.
Были очень «престижные» рабочие команды, например, в лагере Замостье – команда по сбору мороженого картофеля. Работавшие в ней становились «лагерной аристократией». Голод заставлял людей идти на унижение. Перед «картофельной командой», рассчитывая получить несколько принесенных мороженых картофелин, лебезили, заискивали. У каждого работника команды появлялась группа «нянь», которые чистили одежду, смазывали жиром сапоги, стирали и сушили портянки, латали или зашивали порванные штаны, рубашки, рукавицы [29] .
С июня 1942 г. всех пленных офицеров Красной Армии от младшего лейтенанта до полковника включительно, имевших гражданские специальности, стали отправлять на работу в военную промышленность. Из Офлага Хаммельбург многих офицеров отправляли на авиазаводы «Мессершмитт» в Регенсбурге. В марте 1943 г. на заводе работало две тысячи советских военнопленных офицеров. Примерно треть из них – военнослужащие ВВС Красной Армии, в основном, авиатехники. Остальные две трети – из разных родов войск, офицеры, призванные из запаса, имевшие среднее или высшее техническое образование .
Вопрос морали: можно ли работать на Германию, на военном производстве, – многими военнопленными решался просто, поскольку чаще всего, выбор был между жизнью и голодной смертью. В такие условия пленных поставила не только нацистская Германия, но и СССР, не подписав Женевские конвенции. Пленные офицеры Западных стран, находившиеся под защитой Международного Красного Креста, в отличие от советских пленных офицеров, могли отказаться от любого вида работ, и это никак не отражалось на их положении в лагере.
Направляли офицеров и в другие рабочие команды. Например, одна из команд, состоявшая из 35–40 человек, перебирала свеклу и обслуживала сушильные машины на сахарном заводе. Паек оставался таким же, как в концлагере, однако свекла без ограничения – дополнительное питание. Жили в помещении склада, в котором поставили двухъярусные койки с матрасами, одеялами, подушками. Сами оборудовали хорошую душевую, немцы не мешали. На втором этаже жила «конвойная команда» – один пожилой унтер-офицер. Он сам был в плену у французов в Первую мировую войну, поэтому относился к пленным сочувственно .
Жизнь пленных офицеров, работавших по специальности, менялась кардинальным образом. Причем эти изменения происходили с самого начала – дороги. Так, группу инженеров из 32 человек, направленных в промышленное проектное бюро на работу в качестве чертежников, «разместили в теплушке с нарами, парашей под брезентовым колпаком, обеспечивающим уединение, и баком с питьевой водой». Двери вагона были открыты, охрана – двое солдат. Маршевый паек – целая буханка хлеба, банка овощных консервов с маленькими кусочками мяса, пачка сигарет на двоих .
По месту работы советских пленных-специалистов кормили, как правило, стандартным пайком немецкого солдата. Однако не всегда. Так, в рабочем лагере в Вольгаст, куда привезли офицеров проектировщиков и чертежников, питание резко отличалось от обещанного, и на самом деле люди голодали. В день они получали полфунта хлеба, литр жидкого супа с картошкой и «немецким салом», как назывались кубики брюквы или кольраби, и мелко нарубленными кусочками мяса. Кроме того, 20 г сыра или колбасы, две столовые ложки повидла и по воскресеньям несколько твердых армейских галет. Утром – по две или три вареных картошки. Все это составляло всего 1100 калорий .
Хорошо питались работавшие в лагерных канцеляриях. Немцы отбирали сюда людей, знавших не менее двух языков: немецкий и французский. Один из работавших в канцелярии Шталага II-C в Грейсвальде, военнопленный офицер Новиков, говорил: «Я лично и до войны дома так не жил» .
Пытались немцы использовать и профессиональные знания советских офицеров. Уже в июле–августе 1941 г. представители Абвера и военно-исторического отдела ОКВ отобрали среди пленных несколько десятков старших офицеров и предложили им описать историю разгрома своей воинской части, указать ошибки советской и немецкой стороны, допущенные в ходе боев. Это было важно немцам с практической точки зрения: они изучали опыт победоносной, как им казалось в 1941 г., войны на Востоке.
О том, как это происходило, рассказал советский разведчик А.П. Челидзе (псевдоним. – А. Ш.). Обращаясь к пленному офицеру, абверовец убеждал его: «Война, как видишь, твоими проигрывается... мы не требуем от вас предательства, вы – пройденный этап войны, нам ничем не поможете, но мы хотим написать объективную историю войны. Вы можете нам в этом помочь. Не надо льстить и обманывать нас, пишите правду о том, как вас разбили. Вспомните, где вы воевали и как, вот вам карты этих участков, нанесите расположение своих, это не предательство, это давно потеряло актуальность, давно занято немцами, – опишите, как вы воспринимали бой оттуда» .
Так, в офлаге Кальвария майор С.Е.Еременко, помощник начальника оперативного отделения по связи 39-й армии, написал статью об окружении своей армии . Бывший начальник артиллерии 61 стр. корпуса комбриг Н.Г.Лазутин, попавший в плен 28 июня 1941 г. составил описание боевых действий 61 стр. корпуса .
«Историки» были собраны в офлаге XIII-D в Хаммельбурге. Там был создан Военно-исторический кабинет, который возглавлял полковник Захаров (сведений о нем нет. – А.Ш.) Один из членов этой группы комбриг М.В.Богданов – командующий артиллерией 8-го стрелкового корпуса, попавший в плен 10 августа 1941 г. под Уманью, написал историю этого корпуса и обобщил все написанное о боевых действиях Юго-Западного фронта в июне–августе 1941 г.
Участвовали в работе Военно-исторического кабинета комбриг А. Н. Севастьянов – начальник артиллерии 226-й стрелковой дивизии, полковник Н.С.Шатов – зам. начальника артиллерии 56-й армии, подполковник Г.С.Васильев – начальник 3-го топографического отдела штаба 6-й армии [39] и еще 15–20 полковников и подполковников. Все они находились на особом довольствии: получали дополнительный паек. Просуществовала эта группа до весны 1943 г. Потом была переведена в Нюрнберг, где находилась также на льготных условиях: работала в мастерской по изготовлению игрушек [40] . Большинство этих офицеров трудно назвать предателями. Военных тайн они не разглашали, и лишь несколько человек вступили во Власовскую армию.
Не стоит забывать о том, что кроме десятков тысяч офицеров, которым повезло пережить лагеря 1941–1942 гг., дожить до конца войны, работая на немецких военных заводах, и кроме тех, кто сотрудничал с немами и Власовским движением, были тысячи офицеров, расстрелянных или замученных в немецких концлагерях.
Полный текст тут
Qui quaerit, reperit
|
| |
| |
