В деревне Карасье, Частоозёрского района, где он жил, у него была своя кузница. Во дворе своего дома. По рассказам, в коллективизацию, он с моим отцом ремонтировал сельскохозяйственные машины, агрегаты. Сеялки, веялки, конные грабли и сенокосилки, «лобогрейки», плуги и т.д.

Наверняка, ковал лошадей и выполнял другие кузнечные работы для своих деревенских и крестьян соседних сёл.

Я его помню худощавым (сухоньким), но бодрым, живым старичком. Кузнечными делами уже не занимался, а плотницкими и столярными. Во дворе между сарайчиками, под навесом, высыхали изготовленные деревянные грабли и вилы. Вилы трехрожковые, длинные, для «метания» стогов сена и соломы. Их было великое множество.
В сарае стоял, им изготовленный, для себя, дубовый гроб. Из него кормился овсом жеребчик дедов.
В то время дедушка работал объездчиком, охранником угодий, лесником. И в нерабочей кузне у него жила лисичка. В непогоду, проезжая мимо ямы, из которой брали глину, он свалился с возка и оказался в ней вторым «узником». Там сидел молодой лисёнок, был мокрый и дрожал от холода. Дед накрыл его фуфайкой, завернул и привёз домой. Лисёнок подрос, был довольно агрессивным, признавал только деда, мог укусить.

Узнав, что в городе Омске, в цирке работает Дуров со зверями, загорелся поехать и пере-дать своего лиса ему. Сильно захотел посмотреть Цирк. Помогли взять билет, и он выполнил свою «миссию». Сдал таки Дурову своего лиса, привёз какие-то деньги.
Зато был в цирке, видел самого Дурова и его зверей, был очень горд!!!

В наших местах называли дедушками и бабушками чужих стариков, своих же было принято звать нежно – «деда, баба». Дедова Марфа (отцова мачеха) была сильно полной женщиной и, проходя с самоваром из кухни в горницу, старалась пройти боком, чтоб не зацепиться за косяк. Кость, говорила у меня, широкая, все в роду такие. А при скудном питании в войну, стала «мышкой» проскальзывать в половину открытой двери. Куда делась «кость»!!

Баба Марфа готовила очень вкусные пирожки. Они были с клубникой лесной, повидлом, солёными груздями, яйцом с зеленым луком, картофельные, мясные. Пекла шанежки с творогом, картошкой со сметаной, грибами (чем не теперешние пиццы?). А булочки с маком!! За огородом, на поскотине, порой, после дождя выскакивало множество печериц - шампинь-онов. Какие были грибные похлёбки?!! А жареные и тушеные со сметаной!!

Парное молоко, или в жару, холодное с погреба с лесной ароматной клубникой или кисленькой костянкой. Дедушка иногда привозил с лесных полян луковицы саранок (лилий) и угощал нас этими приторно-сладкими подарками.

Как-то я гостил в Карасье и, в то же время, был родной внук бабы Марфы, Витя, тёти Лизы сын. Мы делали «набеги» на свой огород. Рвали молодую морковку, брюкву, репу.
В общем, всё, что нравилось. А как-то решили поесть недоспелого мака. Пробрались ползком до грядки и рвали мак снизу за стебель, отрывали головки, вытряхивали зёрна на ладонь и ели, ели.
Нас искали и обнаружили спящими на земле среди этого мака. Съели меньше, помяли, попортили больше. Досталось «по первое число». Но справедливо.
Позже, когда я был чуть постарше, дед брал меня с собой на колхозные работы.

В бригаде мне даже поручали ездить на конных граблях и собирать сено с валков. Сидишь на железном сидении, в левой руке вожжи, а правой, как наберётся достаточно сена, поднимаешь длинный рычаг. Сено или солома вываливается из зубьев граблей. Зубья большие, изогнутые дугой, до метра. Бывало, что надо остановить лошадь, и тогда обеими руками справиться с тяжелым рычагом, чтоб сбросить копну сена.

Сзади остаются копёшки, их свезут волокушами и мужики сложат сено в стог. В обед, бабы-поварихи зовут всех к большому котлу, где варился суп на всю бригаду. Каждый несет к месту обеда свои припасы, получает чашку супа. Наедаются, немного отдохнут и опять за работу.

В шестидесятых годах, а может и позже, братья, будучи на охоте заезжали в Карасье. Не обнаружили села, не обнаружили и рядом деревеньку Мартыново. Отыскать на погосте могилу деда Платона не удалось. Оказались неперспективными эти и другие деревни при политике укрупнения колхозов.