Сколько я помню себя, в доме всегда было охотничье ружье и всякие снасти для рыбалки и охоты. Отец имел пристрастие к этому «времяпровождению». Но до войны я был мал и не помню, чтобы отец приносил какие-либо охотничьи трофеи. Когда отец ушел на фронт, старшие братья пользовались оставленными им ружьями (было ружье 16-го калибра и «берданка», по моему, 24-го).

Приносили дичь, иногда зайца, что было хорошим подспорьем в то голодное время.

Занимались охотой Михаил и Иван, Шурик не очень увлекался, да и ревматизм ног не позволял делать это .Затем Михаил был призван на фронт и Иван стал приучать меня быть помощником в его охотничьих делах. Иван стал основным «добытчиком» и главным мужчиной в доме. После окончания 10-тилетки пошел работать на завод, был классным фрезеровщиком. О дальнейшем образовании речи быть не могло : два школьника «на шее» и мать-домохозяйка, пытающаяся свести концы с концами.

Весной, при разливе ближайших озер от стаявшего снега, на мелководье Выходил кормиться и, видимо, метать икру, гольян ( рыбка величиной с кильку).

Мы заходили по колено в мутную воду и сачками вылавливали массу этой живности. Некоторые ребята процеживали воду редкими мешками или даже завязанными с одного конца майками.
Промытые, но нечищеные изнутри (так они жирнее), рыбки заливались молоком с яйцом, или только сметаной и, запеченные, съедались с большим аппетитом , с головками и хвостиками. Неплохо получались и рыбные котлетки. При хороших уловах часть гольяна вялили.
Некоторые умельцы умудрялись готовить консервы, закатывая рыбку в стеклянные банки. Карасей же вылавливали сетками или «мордами»- вершами, сплетенными из ивы, корзинами, по форме чернильниц – непроливаек ( размером 50-60 см в диаметре и длиной корпуса – конуса до 80 см -1 метр).

Прикрепленные горизонтально к шесту- «тычке», они устанавливались на необходимую глубину, возле травы- водорослей, иногда с приманкой внутри, порой на несколько суток или только на ночь. Рыбка заплывает в конусный вход и назад, как правило, выйти не может. Утром морды поднимались из воды с лодки, или бродом, вынимался соломенный «квач»-пробка в днище и попавшая рыба вытряхивалась в лодку или на берегу.

Тут же они - «морды», устанавливались для новой ловли.

Озёрного (желтого, жирного) карася готовили впрок : вялили подсоленным и зимой «баловались юшкой», готовили пироги – кулебяки.

После талого снега образовывались многочисленные лужи в низинах, полях, в степи, на которые вечером, в сумерки, покормится, или на ночлег, прилетали пролетные утки. Больше всего было мелких уточек – чирков.

Спрячешься за кочку с натыканными ветками ( своеобразный скрадок) и ждешь, когда со свистом, сделав полукруг, «упадет» стайка чирков на воду. Если хватит выдержки, дождешься, когда сойдутся две и плавно нажимаешь курок. Старая берданка , с винтовочным затвором, не всегда выбрасывала гильзу патрона, приходилось опускать в ствол специальную «выбивалку» и встряхиванием ружья выколачивать гильзу.

Если первый выстрел был удачным, то первая убитая уточка закреплялась, проткнутой через шейку веточкой, в дно лужи, и она плавала, как живая, выполняя роль подсадной утки, чучела.

В ту пору были «модными» высокие резиновые (литые) галоши. Я их одевал на «босу» ногу и бродил в них по полю и лужам, чтобы не наколоть подошвы чем-нибудь острым.

Как–то, я оставил помытые галоши рядом на воде у скрадка и не заметил,как их отнесло ветерком на середину лужи к травке. Затаился в скрадке, задремал, сижу и, …вдруг, вижу (было уже почти темно), что передо мной плавают несколько уток. Поспешно стреляю, вижу, что не все улетели – есть трофеи! Бегу, и …поднимаю…свои галоши.!?

В следующие разы, уже сознательно, применял их в качестве чучел при поздних сумерках. Следы от дробинок и несколько пробоин было, но ведь выстрел направлялся всё –таки в живых уток.