| Nestor | Дата: Понедельник, 25 Июля 2016, 12.14.43 | Сообщение # 1669 |
Группа: Эксперт
Сообщений: 25597
Статус: Отсутствует
| В Кривом Рогу нас поместили в казармах Советской Армии, командиров - в большой комнате первого этажа одного здания, а красноармейцев-украинцев - в остальных этажах, а русских - во втором здании. Евреев поместили в отдельном небольшом доме.
На следующий день по прибытии всех пленных выстроили на плацу казарм. Комендант произнес речь, а пленный, одесский караим, переводил ее на русский язык.
- В нашей армии нет ни одного еврея, наша армия чиста, а у вас из 3000 человек 875 евреев. Это черт знает что такое, - сказал он в конце речи.
Сортировка пленных производилась перед построением с утра.
В лагерь пришли как-то два командира и заявили коменданту, чтобы он принял их в число пленных. Пленным же они говорили, что в селениях они обращались как к местным властям, так и к жителям с просьбой принять их, а им отказывали, говоря: "Йдiть краще до полону, а то i нам буде бiда".
Кормили пленных один раз в день. Для этого выгоняли их за здания и строили по 4 в ряд. Когда вое построятся, то колонна подходила к окну кухни, из окна которой идущему в первом ряду давали 1/2 разрезанной 2-килограммовой буханки черного хлеба, надрезанной на 4 части. Получивший хлеб брал себе одну часть, а остальные передавал идущим с ним рядом. Идущие в первом ряду имели возможность выбрать себе большую часть. Вследствие этого при построении большинство старалось занять место в первой линии, создавая беспорядок в построении колонны. Фельдфебель ходил около колонны и кричал, восстанавливая порядок в строю палкой.
Затем пленные, получив хлеб, брали железные формы, в которых выпекали хлеб, и подставляли их раздатчикам супа, который, в большинстве случаев, был из пшена. Командному составу давали каждому в отдельности, а рядовому наливали в одну форму на 4-х человек.
Первыми получали командиры, вторыми - красноармейцы, а в последнюю очередь евреи, которых конвоиры, следившие, чтобы они не смешались с другими пленными, били палками. Иногда формы с супом выпадали у них из рук, и они оставались без супа.
Через несколько дней всех евреев построили около казармы, заставили снять шинели, сложить их к стенке корпуса, и повели в один из заброшенных рудников.
Потом говорили, что их там расстреляли.
Украинских красноармейцев заставляли группироваться по селениям, а потом собирали их по 200 человек, выписывали им какие-то справки и выпускали за ворота лагеря. Однако народ был голодный и, выходя из лагеря, делал налеты на мирное население, требуя от них еды, а иногда и насильно отнимая. Поэтому начали отпускать пленных мелкими группами.
Отпустили и писаря финчасти, который был украинец и родом из Одессы. Я дал ему на дорогу 60 рублей.
Постепенно к пленным украинцам приходило вое больше и больше родственников, которые приносили им передачи о продовольствием и табаком. В лагере развилась бойкая торговля. Предприимчивые наживали крупные суммы денег и передавали их тем, кто их снабжал.
Капитан Бондаренко со своим другом достал игральные карты и организовал азартную игру в очко и стукалку. Одни игроки выигрывали, а другие - проигрывали, а у него дело было верное - он брал 10 % с сорванного банка.
Деньги у пленных были, так как им только в конце сентября выплатили денежное довольствие, а командному составу и подъемные.
После ноябрьских праздников всех пленных построили перед зданиями по национальностям и начали подсчитывать. Оказалось, что происходила смена комендантов.
Новый комендант отказался принимать от старого евреев, которых накопилось около 20 человек. Тогда старый вызвал конвой и евреев куда-то увели. Говорили, что их расстреляли, так как за ними следом пошел взвод вооруженных немецких солдат.
В лагерь каждый день приходил какой-то молодой немецкий унтер и старался заговорить с молодыми пленными командирами-украинцами.
Этот так называемый зондерфюрер, рассказывал молодым командирам разные небылицы про жизнь в Советском Союзе, например, про какого-то крестьянина Павлоградского уезда, у которого было конфисковано 4 коровы и 3 хаты. В 1917 году во время революции 2 коровы и хату, в 1929 году при раскулачивании корову и хату, и в 1937 году при аресте и ссылке в лагерь исправительных трудовых лагерей - еще одну корову и хату. Находил с ними общий язык и Дружбу. Водил их без конвоя в город. Спрашивал их, не пострадали - ли их родственники, или родители.
Его группа постепенно увеличивалась и скоро их набралось уже около 20 человек. Эту группу возглавлял бывший командир полковой артиллерии, имевший звание мл.лейтенанта, фамилию которого я забыл. Первоначально эту должность занимал молодой лейтенант, окончивший арт.училище, но потом был заменен мл.лейтенантом, которому больше доверяли, как партийному.
В эту группу все время добивался вступить ветеринарный врач Кобылянский, но ему отказывали, так как он был русский.
Его желание было настолько сильным, что он добился своего и был назначен в эту группу. Всю группу расконвоировали и перевели за проволоку в одно из зданий казарм. Перед освобождением им всем было выдано какое-то дополнительное обмундирование, а также по второй новой русской шинели. Скоро их всех посадили на лошадей и куда-то отправили. Говорили, что они должны были выполнять какие-то охранные функции.
Позже появились слухи, что они остановились в каком-то селении, перепились и были ликвидированы советскими партизанами. Это были слухи, и за достоверность их я не ручаюсь.
Пленные сильно ослабели и часто ночью вынуждены были выходить из казарм для отправления естественных потребностей. Они выбегали на плац, но делали это не в туалете, который находился очень далеко, а в шагах 25-30 от выхода из казарм.
Посредине двора вырыли большую яму, застелили ее досками, оставив щель шириной в полметра. С одной стороны щели сделали забор высотой со стул, хорошо отполировав его верхнюю сторону, а с другой стороны - стену высотой с рост человека, накрыли крышей, а с боковой - сделали вход. Объявили, что это есть специальная постройка и пачкать плац запрещается.
Некоторые пленные становились ногами на низкий забор, а конвоиры стали развлекаться. Стоя сзади высокого забора, они, как только замечали высунувшиеся головы, били по ней палкой.
Некоторые пленные не доходили до туалета, и охрана начала стрелять в нарушителей с вышек. В первую же ночь были ранены несколько человек. И это повторялось часто.
Однажды в комнату, где спали командиры, вслед за вошедшими пленными ворвались два конвоира и, крича "юд", "юд", начали его избивать. Когда окружающим пленным удалось успокоить конвоиров, выяснилось, что пленный приобрел у кого-то шинель, на спине которой была сделана краской шестиконечная звезда.
В конце ноября стали поговаривать, что командный состав скоро будут отправлять в более крупные лагеря.
И действительно, в начале декабря 1941 года весь командный состав переели в какой-то подвал и начали всех обыскивать. Что они искали, я не знаю, но деньги и часы у меня не отобрали. Капитан Бондаренко деньги, вырученные от игорно-карточного предприятия, вложил все в скупку часов, которых у него набралось около 5 - 6 штук, и зашил их все в шинель.
После обыска под охраной нас повели в Криворожскую баню. В бане было очень холодно, мы разделись и сдали все вещи в дезинсекционную камеру, но когда перешли в моечное отделение, то оказалось, что воды нет. Баня не отапливалась и мы продрогли голыми около часа.
Получив свои вещи, мы оделись и нас повели на железнодорожное полотно, где стояли товарные вагоны, в который нас и погрузили, заперев их с наружной стороны.
Для того, чтобы согреться, мы легли, прижавшись друг к другу, и: только к вечеру почувствовали, что мы едем. Ехали почти двое суток, так как были иногда продолжительные остановки, на которых нас снабжали водой и под конвоем водили выполнять естественные надобности. Поезд прибыл в город Владимир-Волынский.
Наконец, нас выгрузили и повели в одно из железнодорожных помещений. всех осматривали пленные врачи, которые нам сообщили, что при обыске будут отбирать часы, ценные вещи и деньги, одновременно предлагая свои услуги по их сохранению, у меня взял часы и около 300 рублей врач, по фамилии которого (что-то, вроде Гоглидзе) я определил, что он грузин.
После обыска нас под охраной привели в казармы, в которых до войны находились наши воинские части.
Колючей проволокой было оцеплено только несколько зданий, которые пострадали меньше других, в этом лагере были только пленные командного состава. На другом конце города был второй лагерь для пленных рядового состава и младших командиров.
Посреди большой площади стояло здание, в котором размещались украинцы. Слева и справа было 2 здания для русских, а еще правее здание - лазарет.
Перпендикулярно к лазарету было здание, в которое отсортировывали пленных казаков, а за ним здание, в котором находился высший командный состав. В одном из последних двух зданий размещались в отдельных помещениях пленные евреи и пленные национальных меньшинств Кавказа и Средней Азии. Всего в лагере находилось приблизительно 9000 человек.
Внутри зданий пленные размещались на нарах в 2 этажа, доски на нарах сначала были устланы сеном, но потом завелись вши, и сено пришлось убрать.
В лагере было 2 кухни, одна из них была для казаков и нацменьшинств, отсортированных для формирования их в отдельные батальоны, а вторая - общая для всех остальных.
Питание было 3-х разовое, 2 раза давали по порции около литра гречневой кашицы, а днем подслащенного чайного суррогата и по 1/2 килограмма светлого пеклеванного. Украинцам иногда давали кое-какие добавки.
Во Владимире-Волынском были оставлены при отступлении огромные запасы продовольствия.
Для получения пищи пленным роздали металлические советские каски.
На работу за зону водили под конвоем только ст. комсостав и казаков, из которых первые занимались мусора и нечистот, а вторые - на разные работы.
В лагере я встретил полковника Голяшкина Всеволода Яковлевича, сына Якова Александровича, с которым я работал в Московском отделении Сибирского торгового банка, а с отцом последнего Александром работал мой отец 25 лет.
- Почему ваши товарищи согласились выполнять такую грязную работу -спросил я как-то у полковника.
- Мы хотели наладить связь с населением ,- ответил он.
Казаки, работая за зоной в населенных пунктах, выставляли тележку с ящиком, в который помещали записку с просьбой пожертвовать что-либо в пользу военнопленных.
Часть собранного забирали работающие, а излишки давали некоторым евреям для реализации, которые ходили по баракам, вооруженные самодельными весами и гирями, и предлагали товар пленным или за деньги, или за вещи.
Внутри зданий всегда шла бойкая торговля разными продуктами и вещами, продавались пайки хлеба за табак, белье, теплые вещи, сало, вареное мясо, сахар, масло, котелки, а врачи торговали разными порошками. Особенно ходовым лекарством были желудочные порошки, а потому часто на обложке порошка была надпись "желудочное", а на самом деле там находился аспирин. Главным поставщиком табака был военнопленный Бардин. Он наладил связь с ассенизатором, польским гражданином, приезжавшим в лагерь на лошади. Скупал у пленных разные вещи и сдавал их этому гражданину за табак.
В конце декабря 41 года в лагере решили сделать дезинфекцию. Выбросили с нар сено, заставили пленных оставить на себе только верхнюю одежду, без шинели, и сапоги, а все остальное разложить и повесить на нарах. Пленных же стали перегонять в здания за зоной, которые были с разбитыми окнами и не отапливались, а температура воздуха снаружи доходила до 25 градусов ниже нуля.
Дезинфекция производилась путем окуривания серой, которое продолжалось около Ю дней, а пленные в течение этого времени мерзли в разрушенных зданиях, прижавшись друг к другу.
Пленных небольшими группами водили в баню, которая также не топилась, а потому они не спешили раздеваться, задерживая одни других. Для ускорения охрана начинала ругаться и бить. Вещи помещали в камеру на час, а голые переходили в моечное отделение. Но, к ужасу пленных, оно также не отапливалось, а воды в кранах не было.
Померзнув час, камеру открывали, и пленные одетые переходили уже в другое помещение для того, чтобы не путать их с еще не прошедшими дезинфекцию.
Фактически эта процедура проводилась только для того, чтобы уморить народ, так как дезинфекция была плохая, и у кого не было вшей, то после нее они завелись.
Через 10 дней пленных перевели в их первоначальное помещение обратно.
2 февраля 1942 года па плац вывели всю еврейскую роту, в которой насобиралось более 200 человек, повели ее за зону и поместили в одно из зданий, в которое водили пленных во время дезинфекции.
Доктор, профессор Львовского университета, которого немца очень уважали, так как пользовались его услугами, один остался в еврейской роте.
Все думали, что его оставят, по на следующий день отправили и его за зону, присоединив ко вчерашней группе.
Потом говорили в лагере, что всех их расстреляли где-то в лесу в окрестностях города.
Бродя по лагерю я как-то встретил доктора грузина, которому я дал на хранение часы и деньги, он меня узнал.
- Вот вам ваши часы ,- сказал он здороваясь.
- А деньги ?- спросил его я.
- О возврате денег не может быть и речи ,- ответил он.
Я его поблагодарил, так как понимал, что он мог не возвратить мне и часы.
Еще мне встретился сослуживец по банку Жихарев , я его знал, но знакомства не вел, я работал в Облконторе , а он в бюджетном отделении, которое помещалось в другом доме.
Часто он подходил ко мне и мы беседовали.
Сын моего сослуживца полковник Голяшкин, которого назначили командиром роты пленных, в которой был и я, сказал мне, чтобы я был поосторожней с Жихаревым, потому что он получает второй обед и на казачьей кухне. А немцы зря этого не делают.
При одной из следующих встреч Жихарев спросил меня :- как вы думаете, кто в конечном результате победит?
- Наверное, немцы, ответил я ему, учитывая сказанное про него Голяшкиным.
- А вам везет, вас еще подкармливают и на второй кухне ,- добавил я.
- Да, почему-то немец, зав. кухней, меня иногда подзывает и дает суп, - ответил он.
До приезда в лагерь нашего эшелона ,очевидно, пленным раздали книги из библиотеки части, которая стояла в этих казармах.
Пленные сначала их читали, а потом, когда поистощились от голода, начали в них записывать рецепты разных кулинарных блюд.
Как будто какой-то психоз охватил огромное количество голодных людей.
Встречаясь, они спрашивали друг друга, какие редкие рецепты вы знаете.
Один пленный капитан, бывший инженер на большом производстве, как-то, чуть не со слезами, пожаловался мне.
- Вы знаете, у меня украли книгу, но ее мне не жаль, а жаль в ней был записан такой рецепт приготовления пончиков, которого ни у кого не было.
Другим вопросом, также порожденным голодом, был вопрос о том, как кто съедает пищу, которую выдают.
Одни говорили, что они съедает сейчас - же как только получат, так как еле могут дождаться этого момента.
Другие говорили, что лучше каждый рацион надо делить на 2 раза. Ведь тогда вы будете кушать 6 раз в день, а не три.
А один сказал, что он собирает все 3 рациона вместе и ест их после получения последнего чайной ложечкой.
- А ем я все это на протяжении почти 8 часов, а потому я треть дня не чувствую голода, да еще почти 10 часов в день сплю.
Какие только психические явления не вызывал голод.
В лагере появился сыпной тиф, который быстро распространялся, кроме этого появилась какая-то эпидемия поноса. Когда последний появлялся, не проходило и 3 дней, как захворавший умирал. Определяли это безбелковым поносом. Я не медик, но так говорили пленные доктора. Кроме этих болезней в марте месяце 42 года начали появляться признаки заболевания пленных скарбутом.
Появившаяся в конце марта трава на территории лагеря быстро уничтожалась пленными. Ее ели и сырую и в вареном виде.
Пленные, желая нарвать травы, которая оставалась еще только под началом проволочного заграждения, просовывали к ней головы и руки.
А ходившие за проволокой солдаты и офицеры стреляли по головам из пистолетов.
Если в декабре - январе ежедневно умирало по 25-30 пленных, то в марте по 40 , в апреле по 75-80 и так далее.
Умерших сносили в морг в раздетом виде, а в конце дня погружали на подводы и вывозили на кладбище, где был вырыт глубокий большой ров. В этот ров и сбрасывали мертвецов, а закапывать стали только при наступлении теплых дней.
К маю месяцу от 9 тысяч военнопленных командиров осталось в живых только половина. Во втором лагере пленных рядовых, в котором в декабре 1941 года было около 7 тысяч, в июне месяце вывезли на работы всего только 700 человек, а лагерь закрыли.
В начале апреля 1942 года захворал скарбутом и я. Коленки распухли и не сгибались, была сильная боль. Полковник Голяшкин отвел меня в корпус, в котором помещались больные.
Меня поместили в палату, которая была оборудована только нарами, на которых помещалось человек 20. Я дал Голяшкину часы-браслет и просил его приобрести что - нибудь у казаков. В течение месяца он принес мне фунта 2 вареного мяса, фунта 2 сливочного масла, столько же свиного сала и каждый день по полбутылки настойки на сосновых иглах
За время моего месячного пребывания в госпитале из моей палаты было вынесено 25 покойников. Больше всего умирало от поносов.
В госпитале обслуживали больных пленные, и больше всего они следили за тем, что остается у больных после их смерти.
Как ни странно, а у умирающих от голода оставалось по 4-5 паек хлеба, а у некоторых и котелки.
Хлеб они продавали в помещениях еще здоровых пленных, а котелки здесь же другим больным. Иногда случалось, что один и тот - же котелок продавался по 4-5 раз.
Однажды один больной затих и не двигался долгое время.
Санитар, считая что больной уже умер, снял с него брюки, а брюки у него были почти новые, синие кавалерийские, и продал их в одном из корпусов.
Через несколько часов больной зашевелился, потрогал ноги и обнаружил, что у него нет брюк.
- Санитар, зачем вы сняли с меня брюки ,- закричал он.
- Вы их запачкали и я отдал их стирать, подождите, когда они просохнут я вам их принесут- ответил санитар.
Действительно, через несколько часов санитар принес брюки, но совершенно не те.
- В прачечной дали брюки, но не ваши, они сказали, что они меняют, но стираное остается у них ,- ответил санитара
Конечное в действительности это было не так.
Когда я лежал в лагере, в госпитале, я каждый день видел, как полковник бегал вокруг плаца, который был около корпуса ст. кои-3 состава.
Когда я выписался, Голяшкин сказал мне, что он тренируется, готовясь к побегу.
Одновременно он сказал, что казак должен еще ему достать ряд продуктов за проданные ему мои часы.
Утром, каждый день, 30 пленных старшего комсостава ходили убирать освобожденный от пленных красноармейцев лагерь. Приблизительно в середине мая месяца пленные напали на охрану, обезоружили их и побежали в лес, но трое их них отказались и остались со связанными конвоирами.
комендант лагеря организовал облаву, и 7 человек пленных были заколоты штыками при схватке с настигшими их немцами. На следующий день их привезли в лагерь, среди них был и полковник Голяшкин. 3-х же пленных, не пожелавших бежать, привезли к лагерю, но поместили за проволокой. Если бы немцы привели их в лагерь, то пленные устроили бы им самосуд, так как они были сильно ими возмущены.
В дальнейшем, каждые несколько дней спустят были слышны залпы со стороны кладбища. Пленным объявляли, что еще расстреляно 6, 7 и 5 из числа бежавших 27. Позже привели в лагерь еще одного пленного и сказали, что это последний. Пленного сопровождали 3 немецких солдата и комендант. Его поставили посредине к стене Украинского корпуса, комендант скомандовал солдатам что-то по немецкий Раздались выстрелы и пленный упал, а комендант выстрелил из своего револьвера в голову упавшего. Затем подвода подъехала и вывезла расстрелянного на кладбище.
Когда через несколько дней я обратился к казаку за недоданными за часы продуктами, он, зная что полковник Голяшкин убит, сказал мне, что они рассчитались полностью
За время нахождения в лагере Владимира-Волынского, в течение 7 месяцев, 2 раза нас заставляли заполнять анкеты
Первая содержала вопросы, касающиеся воинских частей, в которых находились пленные перед взятием в плен, а вторая требовала от работавших на авиазаводах указать его наименование и местонахождение.
Пленные, заполняя эти анкеты, не предполагали, что немцы хотели знать города, в которых эти заводы находились, а думали, что их пошлют на немецкие заводы работать. Через несколько дней их действительно куда-то отправляли. Оказалось, как говорили, их отправили в Коростень на железно - дорожную станцию на погрузочные работы
Однажды лагерь военнопленных посетил какой-то немецкий генерал Его сопровождали два конвоира с винтовками на перевес. Он о чем-то говорил через переводчика со старшим комсоставом пленных. К нему подошел находившийся в лагере пленных бывший комбриг Калинин.
- Я русский генерал и не пожелал воевать, - сказал он.
- Если вы генерал, то это не делает вам честь, - ответил ему немецкий генерал
С первого мая ввели два новшества: первое - это обязательная гимнастика для всего лагеря. На гимнастику выгоняли полураздетых пленных, истощенных голодом и болезнями, и скорее это зрелище напоминало танец мертвецов.
Второе - это начали кормить не гречневой кашицей, а кашицей из наполовину ободранного проса.
Лагерь был на карантине и с декабря 1941 года в него никого не принимали и никого никуда не вывозили.
Первых отправили за зону казаков на формирование какого-то отряда. При формировании отряда картотетчик из пленных, в присутствии коменданта вызывал пленных по фамилиям и они строились в колонну.
- Палий,- вызвал картотетчик.
На этот вызов вышел маленький человек, типичный еврей.
- Как ты попал в казаки, жидовская морда закричал Авраменко, ударив пленного по щеке. Этот пленный находился в казачьей роте с февраля месяца, когда формировали казачью роту и еврейскую, которая была ликвидирована в первых числах февраля 1942 года.
К середине июня месяца 42 г. постепенно вновь отсортировали в еврейскую роту человек около двадцати, которых вывели за зону ж ближайший лес и там расстреляли.
Палий больше 4-х месяцев находился в казачьей роте и вынужден был терпеть их издевательства, а казаки, иначе как унизительной кличкой , его не называли.
Многие пленные полагали, что Палия направили в казачью роту не по ошибке, а сделал это Авраменко с умыслом, чтобы доказать коменданту потом свою бдительность.
Комендант распорядился перевести Палия в штрафную роту, в которой он и находился. Он ходил по плацу и разыскивал земляков. В это время я и познакомился с ним. Он сознавал, что его не сегодня, так завтра, расстреляют, сильно нервничал и готов был броситься на проволочное заграждение, чтобы его застрелили с вышки.
Он просил меня зайти в Днепропетровске на Артемовскую ул. в д. № 9 и сообщить жене о его судьбе, что я и сделал в 1946 году, когда возвратился домой из плена.
В середине июня 42 г. начали постепенно перевозить пленных дальше на Запад. Колонну, в которой я находился, погрузили в железнодорожный состав 16 июня 42 года.
Везли нас медленно, поезд часто останавливался, и только на третий день, по длительной остановке, мы решили, что приехали на мостов Двери вагонов отперли, построили колонну и, посчитав количество пленных, повели в лагерь. Привели нас в казармы, которые до войны занимали польские воинские части? Здесь мы узнали, что привезли нас в гор. Ченстохов.
Казармы были очень чистые и в них разместили нас в нескольких этажах. В комнатах были построены нары в два этажа, а в некоторых были кровати. В туалетных комнатах было много отдельных мест, разделенных перегородками. Сидения и перегородки были отполированы.
Надзиратели бегали и что-то кричали, а, что именно, многие не понимали
Оказалось, что они предупреждали, что на сидения нельзя вставать ногами.
В дальнейшем, по коридорам часто бегали надзиратели и, видя кого-либо из пленных, стоящим на сиденье ногами, спрашивали его:
"Наме ?"
Когда построили пленных перед раздачей обеда на плацу перед зданиями, комендант начал вызывать по фамилиям пленных по списку. Вызванных построили отдельно и комендант объявил им, что за нарушение правил они наказываются.
- Два часа вы должны ходить вокруг плаца гусиным шагом ,- перевел переводчик, и, опустившись на корточки, стал передвигать ногами ,- вот так ,- добавил он. Остальным стали раздавать пищу из бачков, в каждом из которых было по 60 литров супа. Суп варили не из круп, а из свежих овощей, причем преимущественно из какой-то капусты но не такой как наша. Пленные почему-то называли ее "коль-раби". Суп давали 2 раза в день.
Хлеба давали, наверно, не больше, чем по 290 - 300 грамм. Как мы узнали позже, хлеб для пленных пекли по особому рецепту, а именно: перед помещением теста в формы, вымешивали его в древесных опилках.
В этих казармах пленных держали в течение всего карантинного периода. Когда кончился карантин, пленных рано утром вывели из казарм, построили в колонну и, под охраной конвоя, повели в постоянный лагерь.
Проходя через город по некоторым центральным улицам, мы видели много магазинов, в ветрилах большинства которых были выставлены нарисованные шестиконечные звезды.
Проходя через один квартал, мы обратили внимание на то, что на улице, при входе и при выходе, стояли, как полицейские, мужчины, на рукавах у которых были надеты нарукавники с шестиконечными звездами.
Во Владимире еврейских граждан заставляли нашивать на спинах желтые овальные куски материи.
Из этого мы заключили, что в Польше евреи только были отмечены, но репрессиям еще не подвергались. Правда, жить они имели право только в еврейском квартале города.
Пройдя через весь город, мы повернули направо, мимо базара с одной стороны, и синагоги - с другой, к мосту через небольшую речку, и повернули налево.
Пройдя по дороге вдоль реки километра 1/2 - 2, мы подошли к лагерю, который занимал большой участок земли четырехугольной формы, загороженной проволочными заграждениями.
Вход в лагерь был посредине узкой части прямоугольника; дорога шла через вход прямо, разделяя территорию на две части. Сразу при входе размещалась комендатура, а затем, за вторичной проволокой, обе стороны были разделены проволокой на блоки, таких блоков было около 15. В каждом блоке было по 3 - 4 барака.
С левой стороны в 1-м блоке помещались пленные, ходившие каждый день на работы в город, на какой-то завод. 8о втором - помещались пленные, которые назывались "гехаймнис-трегеры" (носители тайны). В третьем блоке помещались пленные инвалиды, которые никуда не ходили на работу. В 4-м блоке помещались пленные, обслуживающие лагерь. В 5-м блоке помещались какие-то советские пленные, но все одетые в английскую форму.
Нас завели в 6-й блок, построили около одного из бараков и стали пропускать перед комиссией, члены которой тщательно осматривали у каждого голову в профиль без фуражки. По каким-то признакам, некоторых направляли в барак.
Затем пленных, отсортированных в барак, заставили раздеться догола, и вновь проверяли
После проверки их разделили на 2 части; одну часть присоединили к колонне проверенных, а вторую часть куда-то увели.
После проверки, пленных из 6-го блока перевели в один из бараков 4-го блока. С правой стороны дороги находилась баня, заведующим которой был пленный, у которого были постоянные помощники и парикмахеры из пленных.
Рядом в первом блоке, находились разные службы лагеря. Продсклад, которым ведал немецкий унтер-офицер. За складом находилась прачечная, которой заведовал пленный капитан Смирнов, за прачечной был вещевой склад с обмундированием для пленных и починочная мастерская; первой ведал другой унтер-офицер, а второй - какой-то немец, только чином повыше Старшим в мастерских был пленный капитан Богданов, дальше помещался карцер, за карцером - кухня, заведующим которой был немецкий фельдфебель, со штатом поваров и рабочих из пленных.
Во втором блоке помещались какие-то пленные временно. В третьем блоке находилась санчасть лагеря, которую обслуживали пленные врачи и санитары.
Когда в лагерь прибывало много пленных, то были заняты и следующие блоки.
На дороге, между блоками, постоянно дежурили пленные, назначенные на должности полицаев, в обязанности которых было не допускать выхода пленных из блоков без дежурного немецкого надзирателя. Полицаи на рукавах носили повязки с надписями. Бараки скорее были конюшнями для лошадей, так как имели не входные двери, а ворота. Внутри были построены двух ярусные нары, на которых и размещались пленные. Окна были узкие на верху стен.
Некоторые высказывали предположение, что зимой, наверно, будет очень холодно. Старожилы же сказали, что будет очень жарко, так как в бараки набивают пленных до отказа.
- А как отапливают бараки ,- спросили мы.
- Температурой человеческого тела ,- ответили они.
Кормили 3 раза в день: 2 раза утром и вечером по литру супа из овощей, а днем подслащенный суррогат чая и кусок хлеба около 250 граммов.
Первое время нас заставляли заниматься благоустройством лагеря и помогать рабочим модернизировать уборные и проводить расширение водопровода, а также при постройке умывальников.
http://www.polk.ru/forum/index.php?showtopic=342
Будьте здоровы!
Сообщение отредактировал Nestor - Вторник, 26 Июля 2016, 01.50.00 |
| |
| |
| Nestor | Дата: Понедельник, 25 Июля 2016, 23.21.59 | Сообщение # 1670 |
|
Группа: Эксперт
Сообщений: 25597
Статус: Отсутствует
| 1 октября 1942 года я все же рискнул отправиться на работу, тем более что погода стояла сухая. Теперь на мне была короткая шинель, зато ноги были обуты в сапоги с длинными и толстыми портянками. На этот раз рабочую команду, в которую я попал, немецкие конвоиры погнали несколькими группами на большое поле, огороженное со всех сторон проволочной сеткой. Нам предстояло убирать свеклу и морковь.
У ограды поля шла проселочная дорога, по которой добирались до города на рынки сельские жители. С разрешения часовых пленные, как всегда, выставили котелки и другую «тару» для подаяний. Группы, работавшие с морковью, захватили с собой и этот «деликатес», но всего по одной штуке – взять больше часовые не разрешили. Конечно, все ели морковь и во время работы. Продукты, «раздобытые» на поле, обеспечили мне еще трое суток относительно сытой жизни. На два дня хватило и махорки. В дальнейшем я не смог больше поработать в городе.
Новое в тюремной жизни случилось 3 октября. В этот день почти никого не отправили работать в город, а надзиратели объявили, что сегодня состоится регистрация всех рядовых, включая ефрейторов, сержантов и старшин, содержащихся в тюрьме. Регистрация началась сразу после завтрака и затянулась до самого ужина. Каждого подводили к столу, за которыми сидели писаря. Регистрировали только ходячих пленных, присваивая им порядковый номер, который состоял из длинного ряда цифр. Спрашивали фамилию и имя (отчество не учитывали), место и год рождения, место проживания, военное звание и род войск. Я на всякий случай сказал, что мне 18 лет, но не скрыл, что был рядовым и артиллеристом, а до войны являлся студентом.
Обитателям нашей камеры удалось пройти регистрацию лишь к ужину, из-за чего он совместился у нас с обедом. Перед уходом к ночному сну мы все вместе прогулялись по тюремному двору, обсуждая возможные причины и последствия проведенной в этот день «капитальной» регистрации и отнесения при ней каждого пленного к определенной группе. Коллеги вспомнили, что их уже регистрировали один раз, но очень бегло, в следующий же день после прибытия в тюрьму (а я тогда, как отмечал выше, этого избежал из-за срочного ухода в лазарет вследствие внезапного сильного заболевания).
4 октября после завтрака надзиратель объявил, что обед сегодня состоится раньше обычного или его и вовсе не будет, так как к вечеру отправят в Германию. Перед выходом из тюрьмы нас обыскали и отняли длинные ножи и ножницы, опасные бритвы, гвозди и другие острые предметы, а также спички и советскую литературу и некоторые другие вещи, недопустимые для ввоза на территорию Германского рейха.
У некоторых пленных осматривали кожу на руках и ногах – нет ли признаков какой-либо заразы. Подозрительного человека представляли стоявшему рядом врачу.
Меня обыскивал молодой, холеный русский полицай. Он обшарил вещевой мешок, но ничего из него не изъял. Затем заставил вынуть из карманов документы, при этом он особенно пристально рассматривал студенческий билет, но никаких вопросов мне не задал. Потом он взял в руки институтскую зачетную книжку, на последних страницах которой я написал карандашом адреса друзей. Он явно не знал, что с ней делать. Но эти записи позволили мне убедить полицая, что эта книжка стала теперь для меня блокнотом и никакой опасности она не представляет. Обыск закончился тем, что полицай все же отнял у меня перочинный ножик, подаренный мне Вартаном, и мои брезентовые сапоги, вместо которых бросил мне под ноги чьи-то почти развалившиеся ботинки. Но это было уже слишком. Поэтому я отчаянно закричал по-немецки главному фельдфебелю: «Господин офицер, он отнял мои сапоги, я же не могу ехать в Германию босиком!» Немец подошел к нам, перекинулся со мной несколькими словами, задав обычные вопросы, и тут же приказал полицаю вернуть сапоги.
После того как обыск и осмотр пленных закончились, один из представителей тюремного начальства объявил через переводчика, что всех, кто прошел контроль, сегодня же отправят в Германию, и поздравил нас с этим «событием». Он пожелал нам счастливого пути и успешной работы на новом месте ради быстрого окончания войны и благополучного возвращения на родину. Всем отъезжающим выдали на двое суток примерно по 400 граммов хлеба.
Нашу колонну сопровождали до вокзала более 20 конвоиров, в большинстве русские и украинцы. Это были добровольцы хиви, вооруженные советскими винтовками. Лишь несколько конвоиров впереди и сзади колонны были немецкими солдатами и имели автоматы. Когда колонна проходила мимо деревянных домиков, двое молодых пленных быстро выскочили из строя и скрылись между постройками. Конвоиры не сразу опомнились, но все же побежали вслед, постреляли из винтовок, но вернулись ни с чем. После этого они обозлились и начали грубо подгонять отстававших пленных прикладами винтовок, громко ругаясь нецензурными словами. Больше попыток побега уже не было.
На железнодорожном вокзале уже стоял поезд, состоявший из паровоза и, кажется, 14 товарных и 2 пассажирских вагонов. Нашей группе достался один из средних вагонов. Вагон был французским, доставленным немцами на Украину из оккупированной Франции.
У меня, очень слабого и к тому же уставшего после долгого пешего пути, не хватило сил взобраться в вагон. И когда один из конвоиров помог мне, я оказался самым последним из группы и с трудом нашел себе место, причем рядом с дверью, от которой сильно дуло. Вагон не имел «второго этажа» для лежания, поэтому там было невероятно тесно. В вагоне размещалось до 40 человек. Люди улеглись на грязном полу ногами друг к другу.
Днем вагон освещался лишь слабым светом из окошечка с решеткой, а ночью была почти полная темнота. Хотя окошечко не имело стекла и пропускало струи свежего воздуха, в вагоне царила страшная духота. Ни параши, ни бачка с водой в вагоне не было. Как только всех пленных загнали в вагоны, конвоиры закрыли двери и заперли их снаружи.
…В вагоне моим соседом слева оказался пожилой и сильно ослабший русский, а справа расположился, как оказалось, старший группы – здоровый и говоривший мощным басом украинец – шахтер лет сорока с мешочком жареных подсолнуховых семечек.
Мы постоянно находились закрытыми в своем вагоне и далеко не всегда могли видеть из единственного окошечка названия станций, которые проезжали. Из всех станций я хорошо заметил и запомнил лишь Шепетовку на Украине и Демблин в Польше. До места назначения мы добирались почти девять суток. Расстояние, которое преодолел эшелон, составляло более 2 тысяч километров. Очевидно, мы ехали по маршруту Днепропетровск-Александрия– Смела– Белая Церковь – Фастов – Казатин – Бердичев – Шепетовка – Ровно – Ковель – граница Украины с Польшей – Хелм – Люблин – Демблин – Радом– Лодзь – Калиш – Острув Великопольский – Одолянув – граница тогдашней Польши с Германией– Бреслау – Лигниц – Бунцлау – Баутцен – Дрезден – Риза– Мюльберг (конечный пункт). Как только эшелон тронулся, я перестал думать о том, что меня ожидает, и, положив под голову мешок с вещами, крепко уснул.
Будьте здоровы!
Сообщение отредактировал Nestor - Понедельник, 25 Июля 2016, 23.27.38 |
| |
| |
