| Саня | Дата: Понедельник, 21 Мая 2018, 18.18.11 | Сообщение # 4 |
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Присутствует
| В Старой Руссе («Красная звезда» от 25 марта 1942 года)
В Старой Руссе
Два древних города, как два родных брата, стоят по обе стороны голубого Ильмень-озера: Старая Русса и Новгород. Белые зимние поля, снежные холмы — много повидала эта земля на своем многовековом историческом пути. Здесь истоки Русского государства, здесь шумела новгородская вольница, развевались знамена в кровавых битвах с захватчиками-иноземцами. Гул исторических схваток как бы гуляет еще среди этих полей. Древняя Россия! Великая, непобедимая, вечно молодая.
Город Русса в руках у немцев. С наших позиций он виден отчетливо: недавним пятидесятикилометровым броском через замерзшее озеро Ильмень и его притоки — подлинный ледовый поход сквозь метель, глубокие снега, под свирепым ветром — наши войска подошли к городу вплотную, очутились под самыми его стенами. Сейчас наши войска заняты своеобразной «чисткой» окружающих деревень от фашистов — планомерной, ежедневной, неустанной. Немало офицеров и солдат 290-й и 30-й немецких дивизий «вычищены» из советских деревень, да так, что никогда не увидят они больше белого света. Имеется здесь и дивизия эсэсовских головорезов «Мертвая голова». Мертвая,— тем лучше! Похоронят и ее по первому разряду.
Из трехсот населенных пунктов Старорусского района освобождено нашими войсками уже более половины. Лыжные отряды совместно с партизанами перерезали почти все питательные железнодорожные и шоссейные магистрали, идущие с запада к Старой Руссе. Один из лыжных отрядов ворвался на окраину города в лагерь военнопленных и освободил сразу несколько сот человек. Здесь были и военные и гражданские люди.
Освобожденные пленные прихватили с собой немецкого лагерного жандарма. Вот он сидит перед вами — долговязый, небритый, весь от макушки до сапог покрытый какой-то мутной, рыжей ледяной коркой.
— Что это за корка такая?
— А огуречный рассол,— словоохотливо отвечает один из пленных,— он от нас в бочку с рассолом спрятался… Мы его вытянули, пока привели, подмерз.
Хохот.
Оказывается, услышав автоматные очереди лыжного батальона, пленные, не дожидаясь освобождения, подняли восстание. Выломали двери бараков, выбежали наружу. Жандармы пустились наутек. Рядом был интендантский склад, и жандармы прятались в пустые бочки, кадушки с солеными огурцами. Пленные находили их здесь. Месяцы страшной жизни в плену, побоев, мучений, издевательств оказали свое влияние: дорвавшись до своих мучителей, люди стали истреблять жандармов. Только один выскользнул. Его вытащили из бочки с рассолом и привели к нам: тот самый, что покрыт ледяной коркой. Теперь он сидит в углу, подобострастно и испуганно гладя на окружающих.
— Пусть скажет спасибо, что не засолили,— заканчивает рассказчик под новый взрыв хохота.
Рассказ о плене следует за рассказом,— каждому хочется поведать о своих муках. Вот Войтов Никита — худощавый дядька, с хриплым голосом, длинной бородой и усами. На вид ему — не менее четырех десятков. Это грубая ошибка: Войтов — хлопец двадцати лет. Но всем известно, что такое немецкий плен. Каждый месяц старит на пять лет. Хорошо, если только старит: люди умирают сотнями. Нетопленые землянки, голод…
— В декабре,— рассказывает Войтов,— повеяли нас несколько сот человек на работу в Дпо. Мороз лютющий. Посадили полуголых на открытые платформы. Говорим переводчику: замерзнем, ведь голые. Смеется, паразит: «Не сдохнете, голым работать легче, а сдохнете, тоже не беда!»
Едем. Ну, от мороза и ветра стал, конечно, народ коченеть. Падают с ног — кто на платформу, а кто и совсем под вагоны. Таких охрана пристреливала.
Пленные отомстили жандармам сполна.
Пути снабжения старорусского немецкого гарнизона перерезаны нами со многих сторон. Гитлеровцам здесь с каждым днем становится все тяжелей физически и морально.
Этому немало способствуют партизаны. Из небольшой группки — ядра районного актива, действовавшей в Старорусском районе с первых дней вторжения немцев, выросли крупные отряды, среди которых знаменитый отряд «Ивана Грозного». Пред ним немцы испытывают почти мистический страх. Только за последний месяц в городе и пригородах истреблено партизанами 196 фашистов, 23 автомашины со снарядами, один штабной автобус, сбит одни бомбардировщик, взорвано три железнодорожных моста и два склада. Партизанам и Красной Армии всемерно помогают жители самой Руссы и всего района.
Вообще горожане и колхозники не склонили свои головы перед немецкими оккупантами. Когда фашисты объявили набор добровольцев для поездки на полгода на работу в Германию, то ни один человек не откликнулся на призыв. Тогда глашатаи «добровольности» взялись за кнут. Согнали насильно людей, погнали под стражей. Тут началось вселенское бегство: «добровольцы» удирали — как кто мог и куда мог. Немало новых бойцов дал этот «набор» партизанским отрядам!
В городе, рядом с комендатурой, находится городская управа с белогвардейцем Быковым во главе.
— Долговязый такой, рыжий, сопливый, худой, в новом совсем неношенном костюме, — так рисуют городского голову жители, бежавшие от немцев.
— Пришел я как-то к нему,— рассказывает гражданин Филиппов, — окажите, мол, медицинскую помощь, пострадал от взрыва.
— Где, от какого взрыва? — спрашивает.
— Да говорю, господа немцы, их благородия в одном месте гуляли, баловались, решили пошутить, да и кинули из окна в прохожих гранату. Осколок в меня и угадил…
— Что? — говорит, — ты действия господ офицеров осуждаешь? Ты критики захотел? Иди, иди, господа шутят, ты не жаловаться должен, а радоваться…
Так я и зализывал свои раны, как собака. Потому что во всем городе немцы открыли только одну амбулаторию, да и то платную: десять марок прием, а самая крупная зарплата в городе 30 марок в месяц…
Ни одна школа в городе и районе не работает. Учителям было приказано под угрозой расстрела сжечь все до единого произведения русских классиков. Потом к русским присовокупили мировых и даже немецких классиков — все в огонь! Зачем книги читать, когда есть другие, более бурные развлечения, например, метание гранат в прохожих?
Специальными афишами немцы объявили: Старая Русса — исконный немецкий город.
Желая, видимо, придать городу «немецкий» облик, гитлеровцы загнали скот в древний красивый старорусский собор, повесили на перекрестках главных улиц трупы замученных ими людей, пооткрывали дома терпимости, куда силой затаскивают женщин и девочек-подростков. Да, после всего этого вид у города стал действительно немецким!
Впрочем, даже гитлеровские воротилы стали, видимо, несколько втупик от подобного онемечивания. Оказалось, что в городе за время немецкой оккупации заболели венерическими болезнями 20 процентов всех женщин, загнанных немцами под угрозой расстрела в дома терпимости. Приказ, объявивший это, не отрицает, что болезнь занесена немецкими офицерами и солдатами. Приказ обращается к больным с настоятельным советом не насиловать женщин. Забота о населении? Нет. «Один больной солдат может сделать больными десятки других»… А несчастные женщины? Наплевать, вот еще нежности!
Висит объявление: «При рождении девятого живого ребенка или седьмого сына родители имеют право выбирать в крестные Адольфа Гитлера или имперского маршала Германа Геринга».
А рядом на улице повешены две беременные женщины — Нилова и Бойцова. Тут же висит третья женщина — Прокофьева, после которой осталось четверо маленьких ребят. За что повешены эти женщины? Так, для острастки.
Так для острастки расстреляли гражданина Смелова. А его двухлетнего сынишку оставили на морозе умирать. Мальчугана подобрали партизаны, оттерли снегом ручки и ножки, взяли к себе в приемыши.
Казням и издевательствам нет конца. На улицах и площадях трупы повешенных, покачивающиеся на зимнем ветру. Кто эти несчастные люди? Какие преступления они совершили?
Один, защищая свою жену от немецкого офицера, толкнул его кулаком в грудь. На виселицу! Другого сочли партизаном за то, что он случайно оказался рядом, когда партизаны обстреляли немецкий патруль. На виселицу!
Так живет население Руссы. Оно ненавидит захватчиков. Оно страстно ждет того часа, когда над городом взовьется снова красное знамя, когда предатели, мучители, палачи получат по заслугам и придет расплата за каждую пролитую слезу, за каждую каплю невинной крови.
Город от немецких грабителей совершенно обнищал и изголодался. Никаких магазинов, рынков нет и в помине. 200 граммов хлеба на несколько дней — вот паек. Среди населения участились заболевания. Тифозных немцы расстреливают или заставляют идти пешком через линию фронта: несите, мол, заразу советским войскам!
Акты вредительства и саботажа разлагают немецкий тыл. В результате народных диверсий на железных дорогах и на станции города не проходит дня без катастрофы, аварии. Бесконечны! поджоги казарм, заселенных немцами. Недавно загорелся четырехэтажный дом тайной полевой полиции — сразу с четырех сторон. Сгорели все документы, да кстати, изжарилось четыре десятка матерых фашистов
Трижды меняли немцы местоположение своего аэродрома в Старой Руссе, и каждый раз он разрушался нашей авиацией: цель была указана друзьями снизу. Этим же способом были уничтожены три склада с горючим и один склад с боеприпасами.
Пройдите по улицам. Вы увидите группу людей возле немецкого объявления. Подойдите поближе. Рядом с немецким приказом наклеена подпольная газета старорусского райкома партии «Трибуна». Именно ее-то и читают горожане. Приблизится полицейский — переведут глаза на объявление. Вот и поймай их за чтением недозволенной литературы! «Мы немецкий приказ читаем!»…
Немцы до того обессилели в борьбе с уловками расклейщиков «Трибуны», что даже собственные свои объявления стали печатать на листках со штампом «Трибуна». Может быть, мол, это привлечет читателей к объявлениям? Не привлекает!
Туже и туже с каждым днем становится немцам в Руссе. Горит у них под ногами земля, бьют их с воздуха и с земли, с фронта и с тыла. Под воздействием наших снарядов начинают они понемногу откатываться на запад, поближе к Чудскому озеру.
На Ильмене и вокруг Ильменя фашисты получили немало ударов. Что ж, история подчас и повторяется. Всыпали на Ильмене, получат и на Чудском озере, так, как получили некогда прапрадеды, рыцари-псы от русского полководца Александра Невского.
Батальонный комиссар
А. ПОЛЯКОВ.
СЕВЕРО-ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ
https://www.mywebs.su/blog/history/21493/
Qui quaerit, reperit
|
| |
| |
| Саня | Дата: Понедельник, 21 Мая 2018, 18.24.27 | Сообщение # 5 |
|
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Присутствует
| За период оккупации в Новгородской области было организовано более 50 пунктов содержания военнопленных. Создание первых из них относится к июлю-августу 1941 г. В это время были созданы несколько лагерей, в которых содержались от 1 тыс. до 10 тыс. пленных солдат и офицеров. В частности, в конце июля в Новгородской области был создан лагерь в г. Старая Русса на территории базы № 104 [3. Оп. 34. Д. 373. Л. 35]. В августе лагеря были созданы в г. Новгород, с. Медведь Шимского района, д. Налючи Полавского района, Дуброво Солецкого района (содержалось 3 тыс. чел.) [3. Оп. 34. Д. 373. Л. 8], деревне Грязная Харчевня Борковского сельсовета Новгородского района. Наиболее крупные лагеря, с числом военнопленных более 10 тыс. были организованы в сентябре-октябре
1941 г. Эти лагеря располагались в г. Чудово, поселках Демянск и Шимск, с. Молвотицы и д. Муравьево Старорусского района. Так, в Чудовском районе, на станции Чудово II размещались лагеря для военнопленных [3. Оп. 34. Д. 372. Л. 135-140], на территории совхоза «Коммунар» был лагерь, (погибло не менее 50 тыс. чел.) [3, Оп. 34. Д. 372. Л. 136]. В 1942 г. был создан лишь один крупный лагерь в д. Малое Засово Залучского района. Одновременно создавались и десятки более мелких пунктов заключения военнопленных, в которых содержались от нескольких десятков до нескольких сотен солдат [1. Оп. 1. Д. 1. Л. 79].
Так, в Стругокрасненском районе на территории Лудонского сельсовета существовали концлагеря для военнопленных [3. Оп. 39. Д. 339. Л. 3]. В Ленинградской области в период ее оккупации был организован ряд концлагерей для военнопленных. Наибольшее количество лагерей оккупанты устроили в Гатчинском районе. В Гатчине в 1941 г. был создан «лагерь добровольно умирающих», в нем одновременно содержалось 4-5 тыс. чел., (было уничтожено 19560 чел.); [12. Оп. 1. Д. 81. Л. 9; Д. 398. Л. 7] на гатчинском аэродроме располагался «лагерь смерти», где содержалось от 4 до 5 тыс. чел. [12. Оп. 1. Д. 81. Л. 9] в артиллерийских казармах размещался лагерь, где содержалось 3 тыс. чел. [12. Оп. 1. Д. 398. Л. 8] на территории фабрики «Граммофон» в 1941 г. находился лагерь, где было 170-200 чел. [12. Оп. 1. Д. 398. Л. 8-9]. В Гатчинском районе лагеря находились: в селах Корсино; Саблино [3. Оп. 30. Д. 242. Л. 6]; Роп-ша [12. Спец фонд. Оп. 1. Д. 38. Л. 74-79]; Тайцы (лагерь для беженцев «Штатланд», где содержалось 1100 чел.). [12. Спец фонд. Оп. 1. Д. 38. Л. 66]. В селе Рождественно (с сентября 1941 г. по 11 мая 1942 г. был лагерь на 13 тыс. чел., из которых было уничто-
жено 8500 чел.) [12. Оп. 1. Д. 84. Л. 6]. В деревне Малая Выра с декабря 1941 г. по май 1942 г. был пересыльный лагерь для гражданского населения и военнопленных, где было заключено более 3 тыс. чел., из них 1700 работало вне лагеря [12. Спец фонд. Оп. 4. Д. 1. Л. 14-16]. В поселке. Дудергоф с октября 1941 г. по июль 1942 г. существовал пересыльный лагерь для военнопленных «Дулаг» -140, в нем содержалось около 4-5 тыс. чел. [12. Спец фонд. Оп. 10. Д. 3. Л. 68]. Во Мге с сентября 1941 г. по январь 1944 г. был лагерь для военнопленных [12. Оп. 30. Д. 242. Л. 6].
У станции Волосово существовал лагерь для военнопленных на 700 чел., у Известкового завода был лагерь, где размещалось около 6 тыс. чел. [3. Оп. 30. Д. 329-а. Л. 264-265]. В Мгинском районе, поселке Погорелушка был лагерь с сентября 1941 г. по январь 1944 г. [3. Оп. 30. Д. 168. Л. 10]. На окраине г. Демянска находился лагерь, в котором погибло до 3 тыс. чел. [3. Оп. 30. Д. 3. Л. 21-об, 3] В Кингисеппском районе в селе Котлы существовал пересыльный лагерь для гражданского населения и военнопленных «Дулаг» № 101, в нем содержалось около 1 тыс. чел, 90 чел. работали вне лагеря и 500 чел. - на территории [12. Оп. 4. Д. 1. Л. 14]. В Кингисеппе был пересыльный лагерь № 200 для гражданского населения и военно -пленных, где содержалось более 5 тыс. чел., из которых только 800 работали на его территории [12. Оп. 4. Д. 1. Л. 16], впоследствии он переместился в город Нарва с 19 января - 11 мая 1942 г. и числился как пересыльный лагерь № 200 для мирного населения [12. Спец фонд. Оп. 10. Д. 1. Л. 1; Оп. 6. Д. 2. Л. 92-93]. В Красном Селе с 11 сентября 1941 г. по 19 января 1944 г. тоже существовал лагерь [12. Спец фонд. Оп. 10. Д. 1. Л. 1; Оп. 6. Д. 2. Л. 92-93].
В Ленинградской области в Плескау был лагерь № "VIE" для офицеров, в котором содержалось около 20 тыс. чел. заключенных, из которых 13 тыс. работали вне территории лагеря и 4,5 тыс. на территории. [12. Спец фонд. Оп. 4. Д. 1. Л. 14-16]. В Ораниенбаумском районе с сентября 1941 г. в селе Дягилицы существовал лагерь для военнопленных, в котором содержалось около 700 чел., [12. Оп. 1. Д. 174. Л. 5.] и в деревне Гостилицы был лагерь, где содержалось около 600-700 чел. В указанных лагерях находилось 1400 чел., (погибло около 1200 чел.) [12. Оп. 1. Д. 174. Л. 5]. В Островском районе с осени 1941 г. существовал лагерь в поселке Гры-завино на 350-370 чел., (из которых погибло более 300) [3. Оп. 30. Д. 1736. Л. 3]. В г. Павловск с сентября 1941 г. по январь 1944 г. были лагеря для военнопленных в зданиях фабрики «Спартак», школ № 4, 34 (погибло свыше 1 тыс. чел.) [3. Оп. 30. Д. 247. Л. 7]. В городе Луга с декабря 1941 г. по 1 мая 1942 г. был пересыльный лагерь № 320 для гражданского населения и военнопленных, в нем находилось около 10 тыс. чел., из которых 7 тыс. работали вне лагеря,
19
1200 - в лагере [12. Спец фонд. Оп. 4. Д. 1. Л. 14-16]. При дорожной комендатуре в поселке Вырица был лагерь для военнопленных на 700 чел. [3. Оп. 30. Д. 248. Л. 5]. В селе Выра Пушкинского района был лагерь с мая по август 1944 г. [3. Оп. 30. Д. 1728. Л. 23]. В Ло-дейнопольском районе в Свирском монастыре находился Свирский лагерь для военнопленных, который был сборным пунктом, откуда заключенных переправляли в Ильинский лагерь Олонецкого района [3. Оп. 30. Д. 163. Л. 3-4]. В Тосненском районе в деревне Лисино в мае 1942 г. существовал лагерь, где содержалось 1777 чел. [12. Спецфонд. Оп. 6. Д. 2. Л. 101 -102]; в городе Любань был лагерь № 17, где находилось свыше 10 тыс. чел. [12. Оп. 1. Д. 239. Л. 3-об]; в селе Покровское в 1942 г. был лагерь № 121 [12. Спецфонд. Оп. 1. Д. 29. Л.18, 23].
В Псковской области также был создан ряд лагерей для воен -нопленных. В западной части города Пскова, в районе Завеличья в бывших кавалерийских казармах в 1941-1944 гг. размещался лагерь военнопленных под названием «Шталаг» - 372, позднее «Дулаг» -376. Количество заключенных временами достигало 100 тыс. чел., (погибло 75 тыс. чел.) [2. Оп. 3. Д. 8. Л. 28-30]. В г. Пскове существовал лагерь под названием «госпиталь», он находился на Интернациональной улице. Ежедневно в нем умирало около 20 чел. Состав «госпиталя» обновлялся через каждые пять дней. За время существования «госпиталя» было уничтожено 34 тыс. чел. [2. Оп. 3. Д. 8. Л. 31-33]. В Пскове в июне 1941 г. в местечке «Пески» на южной окраине города в 1,5 км от телеграфной станции находился лагерь, где содержалось 50-60 тыс. чел., в последующие годы 12-15 тыс. чел., (погибло 50 тыс. чел.) Лагерь был расформирован в 1943-1944 гг. [2. Оп. 3. Д. 8. Л. 36] В трех км восточнее Пскова, в поселке «Кресты», в бывших мастерских псковской МТС размещался лагерь, который был создан в июле 1941 г. (погибло 65 тыс. чел.) [2. Оп. 3. Д. 8. Л. 28-30]. В Псковском районе в совхозе «Диктатура» (6 км западнее г. Пскова) в свинарниках находился лагерь (было уничтожено 1200 чел.) [2. Оп. 3. Д. 8. Л. 43], в деревне Затроповье был лагерь, где ежедневно истреблялось 2500 чел., [2. Оп. 6. Д. 1. Л. 140-140-об], в поселке Моглино (в 10-12 км юго-западнее Пскова) в конюшнях бывшей погранзаставы был лагерь (в нем было уничтожено 260 военнопленных и 107 мирных граждан) [2. Оп. 3. Д. 8. Л. 17]. Был лагерь в поселке Черех Псковского района [3. Оп. 39. Д. 334. Л. 5]; в поселке Черняковичи с 1941 г. по 1944 г. находился концлагерь в бывших зданиях психбольницы [3. Оп. 39. Д. 334. Л. 5]. В Псковском районе в деревне Овсище тоже был лагерь [3. Оп. 39. Д. 334. Л. 5].
В трех километрах юго-восточнее г. Дно в местечке Колотушино
находился лагерь, в котором содержалось не менее 12-15 тыс. чел., [2. Оп. 3. Д. 8. Л. 42], на территории лагеря была газовая камера и погибло не менее 25 тыс. чел. [3. Оп. 39. Д. 316. Л. 1, 9, 133, 157, 191].
На территории завода «Маяково» Новосельского района Кате-женского сельсовета был лагерь, где содержалось до 3900 чел. [3. Оп. 39. Д. 320. Л. 2, 78-80].
В Островском районе существовало два лагеря для военнопленных [2. Оп. 6. Д. 47. Л. 5, 5-об]. В поселке Грызавино Островского района в августе 1941 г. был организован лагерь на торфоразработках, где содержалось 300 чел., (погибло 216.) [3. Оп. 39. Д. 321. Л. 3]. В Плюсском районе с. Заполье в период оккупации существовал концлагерь, где умерло от голода около 70 чел. [3. Оп. 39. Д. 457. Л. 20-об], в поселке Плюса в лагере только за два месяца 1941 г. было расстреляно 125 чел. и умерло от голода около 100 чел. [3. Оп. 39. Д. 321. Л. 3].
В Порховском районе в деревне Заполянье в лагере было уничтожено свыше 3 тыс. чел. [2. Оп. 3. Д. 8. Л. 18], в городе Порхове существовали лагеря для военнопленных, где было расстреляно свыше 5 тыс. чел. [2. Оп. 3. Д. 8. Л. 18], в августе 1941 г. на территории бывшего военного городка г. Порхова был организован лагерь, который существовал до 1944 г. В нем размещалось одновременно от 25 до 30 тыс. чел., (погибло от 75 до 85 тыс. чел., за 1942-1943 гг. умерло свыше 4 тыс. военнопленных, 230 из них - заболевших тифом - были сожжены на кострах) [2. Оп. 3. Д. 8. Л. 18].
После краткого обзора существовавших концлагерей приступим к более подробному рассмотрению системы лагерей для военнопленных. С начала оккупации, т. е. с июля - августа 1941 г. на территории захваченных северо-западных областей были созданы лагеря, в которых содержались от 1 до 10 тыс. пленных солдат и офицеров. В сентябре-октябре 1941 г. создавались наиболее крупные лагеря, с числом военнопленных более 10 тыс., одновременно организовывались и десятки более мелких пунктов заключения во -еннопленных, в которых содержались от нескольких десятков до не -скольких сотен солдат.
Система лагерей, созданная на оккупированной фашистами территории, представляла собой сложную структуру. Так например, «Дулаг» № 110 в г. Старая Русса имел несколько подразделений, подчинявшихся ему и дислоцировавшихся на большом расстоянии от самого лагеря. Так, в Шимске находился сборный пункт, в котором в ноябре 1942 г. содержались 375 военнопленных [1. Оп. 1. Д. 1. Л. 79], на станции Волот тоже располагался лагерь, подчиненный «Дулагу» № 110. В обоих лагерях в это время содержалось 4 тыс. пленных солдат. В д. Горцы, недалеко от Шимска находился еще один пункт заключения, подчиненный лагерю в Старой Руссе.
Небольшие лагеря носили статус рабочих команд. Труд военнопленных использовался для нужд наступающего вермахта. Использование труда советских пленных фашистскому руководству представлялось явлением естественным и нормальным. Военнопленные, как правило, использовались на ремонте и очистке дорог, железнодорожных путей, постройке и ремонте мостов. Рабочие команды военнопленных были приписаны к тому или иному «штала-гу». Они были зарегистрированы в стационарном лагере, отсюда они получали приказы и наказания. «Шталаги» являлись для них базовыми и опорными центрами [9, с. 268].
Крайне тяжелым было положение советских военнопленных в зоне действия 18-й немецкой армии, которой командовал генерал-полковник фон Кюхлер. В начале ноября 1941 г. отдел оберквар-тирмейстера констатировал, что уход за военнопленными «ни в коей мере» не является достаточным, так как пленные «поступают совершенно изголодавшими и страдают от холода из-за плохой одежды и условий размещения» [5, с. 20].
Рассмотрим особенности жизни в военных концлагерях. Условия жизни во всех лагерях были одинаковыми. Нередко лагерь для военнопленных представлял собой огороженный колючей проволокой участок земли, где люди находились круглые сутки под открытым небом. [12. Оп. 1. Д. 220. Л. 12]. Зимой лагеря устраивались в помещениях неотапливаемых конюшен, свинарников, дощатых сараев. [12. Оп. 1. Д. 220. Л. 12]. Не только зимой 1941-1942 гг., но и в 1943-1944 гг. лагеря советских военнопленных являлись самыми настоящими лагерями уничтожения. Изнурительный, голодный режим содержания и трудоиспользования военнопленных приводил их к не знающей прецедентов смертности. Так например, в селе Медведь Новгородской области, около 5 тыс. советских солдат были загнаны в здания конюшни и манежа, при этом конюшня представляла собой коробку без крыши, а манеж, наоборот, находился под крышей, но без стен [1. Ф.Р. - 1293. Оп. 1. Д. 34. Л. 277, 301]. В отдельных местах, например в деревне Корпово Полавского района, жилищем военнопленных были шалаши из хвои и открытые земляные щели [3. Оп. 34. Д. 373. Л. 9]. В Старорусском районе лагерь военнопленных находился в помещении бывшей сенобазы [3. Оп. 34. Д. 373. Л. 35].
Со стороны руководства, во всех лагерях устанавливался жесткий режим, ограничивающий все сферы жизни заключенных, включавший подчинение строгим правилам лагерной жизни и непрерывный, каторжный труд. Так, Г.К. Степанов, работавший врачом в лагере военнопленных в поселке Волосовского района, рассказывал: «За время моей работы в лагере мне приходилось встречаться с рядом зверств и издевательств со стороны немецких
оккупантов. Все военнопленные помещались в неотапливаемом помещении. Они размещались на нарах в два этажа и под нарами лежали плотно друг к другу, без постельных принадлежностей» [3. Оп. 34. Д. 373. Л. 9].
В июле 1941 г. в трех километрах восточнее города Пскова, возле шоссе Ленинград - Остров - Киев, на территории бывших Псковских машинно-тракторных мастерских, в поселке «Кресты», был организован крупный лагерь. Его территория была оцеплена двойной, а местами тройной, стеной колючей проволоки. Первое время пригнанные в него военнопленные были размещены прямо под открытым небом, и только позднее были построены, силами самих же военнопленных, дощатые бараки, не имевшие ни пола, ни нар, ни отопительной системы [2. Оп. 3. Д. 93. Л. 34]. Такой же лагерь военнопленных немецким командованием был организован в местечке «Пески», расположенном в полутора километрах от станции Псков-1 и Псков-11. Площадь размером 600 на 800 м была обнесена двойной стеной густо переплетенной колючей проволоки. Пленные размещались в совершенно неприспособленных для жилья дощатых бараках, не имевших никакого иного оборудования [2. Оп. 3. Д. 93. Л. 35].
В Дновском лагере для размещения военнопленных было занято более 15 крупных бараков, в которых по показаниям свидетелей размещалось одновременно не менее 12-15 тыс. чел. Площадь лагеря, в Колотушино превышала 1500 квадратных метров. Военнопленные советские военнослужащие находились в исключительно тяжелых условиях. Помещения, в которых жили люди, не имели ни нар, никакого другого оборудования. Пленные лежали на грязном полу, на котором не было даже подстилки из соломы. Режим обоих лагерей был рассчитан также на изнурение его заключенных непосильным трудом и умерщвление их голодом. Широкое применение имели в обоих лагерях и расстрелы [2. Оп. 3. Д. 93. Л. 48].
На территории военного городка в Завеличском районе, в городе Пскове для размещения военнопленных были использованы конюшни бывшей кавалерийской дивизии. Каждая из них имела длину 84 м и ширину 23 м, причем в этих помещениях, числом свыше 30, оборудованных тремя рядами нар, помещалось не менее 2 тыс. человек. Следовательно, из-за исключительной перегруженности помещений и нехватки мест на нарах, заключенные вынуждены были сидеть и лежать под нарами практически на земле. Таким образом, по показаниям свидетелей, общее количество обитателей лагеря достигало временами до 100 тыс. чел. [3. Оп. 39. Д. 455. Л. 34].
С целью предумышленного умерщвления военнопленных советских военнослужащих германское командование использовало и так называемый «госпиталь», находившийся по Интернациональной
улице Пскова в зданиях бывшей колхозной поликлиники, гараже и бараке № 45 Первой советской больницы. Никаких, даже самых элементарных условий для лечения заболевших и раненых военнопленных в нем создано не было. Не было никакого оборудования, ни коек, ни матрацев, ни посуды, ни белья и даже соломы, больных клали прямо на грязный пол. Когда помещения переполнялись, больных выносили в коридор и на улицу, в гаражи и сараи. Весь режим госпиталя был рассчитан на предумышленное уничтожение раненых и военнопленных путем оставления их без медицинской помощи, создания крайне тяжелых и непосильных даже для здорового организма условий существования, а также голода [3. Оп. 39. Д. 455. Л. 38].
Голод, изнуряющий труд, побои, расстрелы - свидетельства того, что военнопленные систематически истреблялись немцами. Условия в лазарете для военнопленных по существу не отличались от условий в лагере. Тот же врач Степанов рассказал: «Отсутствие хотя бы примитивных больничных условий (подушки, одеяла, простыни), наличие большой скученности и отсутствие диеты, крайне необходимых для излечения подобного вида больных, приводило их к массовой гибели» [3. Оп. 34. Д. 373. Л. 9, 10].
Таким образом, из всех вышеприведенных фактов можно сде -лать вывод, что немецкое командование не создало никаких условий для жизни военнопленных в лагерях, и следовательно, преследовало единственную цель - уничтожить советских военнопленных.
Во всех лагерях военнопленных на территории северо-запада страны был создан каторжный режим пребывания в лагерях. Исправная одежда и обувь отбиралась у военнопленных и сдавалась на склады для германской армии. Взамен ничего не выдавалось, военнопленные ходили на работу зимой и летом в рваных гимнастерках или нательном белье с намотанными на ноги тряпками. Жительница города Старая Русса В.Ф. Андерсон сообщала: «В
1942 году, когда части Красной Армии прорвались на окраину города и немецким частям удалось оттеснить их, были взяты в плен несколько красноармейцев. Этих пленных немцы разували прямо на поле боя, так как в город их вели уже босыми и без рукавиц. Я сама видела, как мимо моего дома по ул. Бетховена гнали партию пленных. Один из них был обут в валенки и на руках имел рукавицы. Когда это увидел немецкий конвоир, то угрожал ему оружием, заставил сесть прямо на дорогу и снял с него валенки и рукавицы, дальше пленный пошел в одних портянках» [3. Оп. 34. Д. 373. Л. 9].
Житель местечка Пески, Ф.И. Яснов рассказывал: «...лагерь находился от моего дома, примерно, метров 600 ... одновременно число содержавшихся в нем достигало 12-35 тысяч человек. Почти
каждый день прибывали и новые пополнения, причем обитатели лагеря гибли в огромных количествах. В 1942 году немцы сожгли целый барак, наполненный заболевшими тифом, когда перегоняли военнопленных из лагеря в лагерь, очень часто обессилевших военнопленных пристреливали на месте.» [2. Оп. 3. Д. 93. Л. 36].
Жительница оккупированного Пскова А.М. Михайлова вспоминала, что если кому-либо из прохожих удавалось перебросить через проволоку находившегося на территории военного городка лагеря корку хлеба, то охрана выбивала хлеб из рук военнопленного, а его самого до полусмерти избивала палками и прикладами: «Я сама видела, как проходившему под конвоем военнопленному одна деревенская женщина подала морковь. Немец-конвоир ударил его по голове толстой березовой палкой. От удара он упал и тогда немец пристрелил его, а морковь положил возле трупа, подчеркивая, что она была причиной его смерти» [3. Оп. 39. Д. 455. Л. 31]. Описанный голодный режим в отношении военнопленных сочетался с изнурительным, непосильным трудом. И уже первые дни пребывания в лагере тягчайшим образом отражались на организме человека.
Священник Иван Спиридонович Иванов, переживший немецкий оккупационный режим в городе Пскове рассказывал: «С первых же дней захвата города немцами, по улицам его гоняли голодных, полуодетых и почти босых наших русских военнопленных, жуткую картину представляли собою эти несчастные страдальцы, двигавшиеся, как тени, державшиеся друг за друга от истощения. Мы видели своих братьев, умирающих от голода, и не имели ни прав, ни возможности оказать им посильную помощь. Принявшего ее тут же, среди белого дня, на глазах народа расстреливали. Пристреливали и тех пленных, которых покидали остатки сил и от истощения они не могли дойти до лагеря» [3. Оп. 39. Д. 455. Л. 32].
Смертность в созданных для содержания военнопленных лагерях приобрела невиданные размеры. Среди военнопленных началось настоящее вымирание. Армейское командование было вынуждено принять меры для спасения не только работающих, но и всех военнопленных. Выполнение этих мер было сопряжено, однако, с большими сложностями, прежде всего с нехваткой продовольствия. 7 ноября 1941 г. был представлен «перечень срочности» продовольственной политики, согласно которому снабжать следовало в первую очередь гражданских лиц, находящихся на службе у оккупационных властей, затем - работающих военнопленных, далее -неработающих военнопленных и в самую последнюю очередь - гражданское население. При этом констатировалось, что средств хватает лишь для снабжения первой группы. Активные мероприятия по борьбе с голодом среди населения были отклонены [11, с. 115].
С критикой продовольственной политики выступил комендант тыла 18-й армии генерал-майор Кнут. В своей докладной записке от 15 ноября 1941 г. он отмечал перемену настроения среди населе-
ния, которое поначалу «радостно приветствовало наступающие войска». «Дикие реквизиции», конфискация фуража так, что невозможно стало кормить «последнюю корову», плачевное положение эвакуированных, голод и вымирание среди военнопленных создавали дополнительную напряженность. Кнут предлагал смягчить оккупационную политику: «Надо дать людям есть.» [11, с. 115].
Показаниями многочисленных очевидцев установлено, что в лагере «Кресты» Псковской области широко применялись расстрелы, причем расстреливали особенно много людей, потерявших силы от истощения и голода, так как суточный паек 110-150 г недоброкачественного хлеба и от 500 до 1000 г жидкой похлебки из испорченного, неочищенного картофеля был установлен и здесь [2. Оп. 3. Д. 93. Л. 33].
Очевидец тех событий, Л.В. Анисимова вспоминала: «В лагере для военнопленных Псковской области "Песках" бойцов и офицеров Красной Армии содержали в ужасных условиях, людей раздевали, снимали обувь и вместо обуви давали тряпье. Кормили супом из картофельной шелухи, иногда бросали кошек. Хлеба давали менее 100 граммов и нерегулярно. Люди массами гибли от истощения. Часто в одну яму бросали вместе с мертвецами и живых людей, находящихся на стадии крайнего истощения» [2. Оп. 3. Д. 93. Л. 35].
Находившийся на излечении в «госпитале», располагавшемся на Интернациональной улице Пскова, бывший военнопленный сержант И.Г. Маляренко рассказывал: «Питание состояло из 150 граммов хлеба с примесью древесных опилок и пол-литра жидких щей или супа "баланды". В январе и феврале 1942 года питание стало еще хуже. Ту же порцию пищи нам давали уже через день или через два дня» [2. Оп. 3. Д. 93. Л. 38]. Работавший там врач Котельников добавлял: «В Псковском лазарете военнопленных питание было явно недостаточным. Военнопленные ловили и ели лягушек, а также съели всю траву во дворе лазарета. Зимой было очень холодно, окна были забиты очень узкими досками, между которыми зияли огромные щели. Больные и раненые лежали укрывшись с головой ветхим одеялом или шинелью, а часто ложились по двое, стараясь согреть друг друга своим костлявым телом. Голод, холод и вшивость приводили к различным заболеваниям. Сыпной тиф, простудные болезни, голодные поносы ускоряли гибель. Раны долго не заживали, больные и раненые фактически умирали от голода» [2. Оп. 3. Д. 93. Л. 39].
П.Н. Дерюгина, проживавшая в деревне Сырково и бывавшая в Новгороде, вспоминала: «Я хорошо помню, что в мое посещение Новгорода а августе 1941 года все окраинные дома были целы и много было таких улиц, где все дома были сохранены. Немцы гоняли пленных разбирать хорошие кирпичные дома, а кирпич увозили по железной дороге, причем, разбирали не разрушенные дома» [3. Оп. 34. Д. 373. Л. 23].
Лагеря для советских военнопленных были созданы в большинстве районов Новгородской области. Военнопленные подвергались в них неслыханным издевательствам. Характерным для всех концлагерей является обращение с военнопленными в лагерях Демянского района. Так, в лагере деревни Кривая Часовня содержалось 380 военнопленных. Питание для пленных готовили из тухлого конского мяса. Суп и хлеб (150-180 г) выдавали один раз в сутки. Пленных заставляли выполнять тяжелую работу по заготовке леса, стройке дорог, для строительства которых заставляли на себе носить бревна из леса за 2 км. Тех, кто не мог идти и падал, охрана лагеря избивала и пристреливала. В этом лагере погибло 118 чел. Один пленный пытался бежать, но неудачно. После этого по приказу коменданта из лагеря было выведено 10 чел. Всех их на глазах остальных расстреляли. Двух военнопленных немцы вывели из лагеря и привязали веревками к телеграфным столбам на высоте 50 сантиметров от земли. В таком положении они находились двое суток и немцы, проходя всякий раз, издевались над ними: кололи штыками, ножами, бросали в них палками и т. д., пока не замучили их. В лагерях военнопленных Чудовского района было истреблено немцами 53250 чел. [3. Оп. 34. Д. 373. Л. 35].
В Новгороде для советских военнопленных был организован ряд лагерей: в Зверином монастыре, на черепичном заводе, в Кол-мовской больнице и в Григорове. Из опросов военнопленных немецких солдат и опросов советских солдат и советских граждан, проживавших в период оккупации в местах расположения лагерей, установлено, что пленные советские военнослужащие, в том числе больные и раненые, подвергались систематическим издевательствам, побоям и ежедневно десятками умирали голодной смертью. Санитарка Колмовской больницы, где размещался лагерь военнопленных, Анна Васильевна Фурина рассказывала: «В 1942 г. на территории нашей больницы вспыхнула эпидемия тифа. Тифозные и раненые лежали в одном корпусе. Умирали люди в большом количестве, больше не от болезней, а от голода» [7, с. 20]. Новгородская областная комиссия установила, что в Новгороде погибло 3,5 тыс. военнопленных [8, с. 20].
Таким образом, опираясь на вышеприведенные примеры, можно сделать вывод, что основной целью организации всех лагерей в оккупированных областях северо-запада страны немецко-фашистское командование ставило массовое умерщвление военнопленных.
Следовательно, весь период оккупации на территории северозападных областей целенаправленно и планомерно уничтожались военнопленные в концентрационных лагерях. По данным Ленинградской областной комиссии по расследованию злодеяний оккупантов в лагерях для военнопленных погибло 109955 чел. [12. Оп. 1. Д. 271. Л. 17].
По данным Новгородской областной комиссии по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников в лагерях для военнопленных на этой территории погибло 186760 чел. [3. Оп. 34. Д. 373. Л. 18]. Псковской областной комиссией документально доказан факт преднамеренного уничтожения на территории Псковской области за период временной ее оккупации 371755 военнопленных советских военнослужащих [2. Оп. 3. Д. 93. Л. 48].
Таким образом, на оккупированной территории северо-запада страны был создан ряд концентрационных лагерей для советских военнопленных. Военнопленные подвергались в них неслыханным издевательствам. Все факты говорят о том, что немцы поставили перед собой задачу массового истребления военнопленных. В результате немецко-фашистской политики в отношении военнопленных советских граждан на территории Северо-запада страны, население, которое вернулось из концлагерей, было физически подорвано, что впоследствии не давало возможности стабильного воспроизводства.
https://cyberleninka.ru/article....ryah-na
Qui quaerit, reperit
|
| |
| |
