|
Иван Гаврилович Денисов с Орловщины
|
|
| Геннадий | Дата: Среда, 12 Октября 2016, 11.54.24 | Сообщение # 1 |
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| Иван Гаврилович Денисов с Орловщины...
Смотрим видео с 34-й минуты
https://yandex.ru/video....UGb5UXI
"Денисов Иван Гаврилович разыскивает своих боевых друзей.
В те тяжелые военные годы им, пятерым военнопленным удалось
совершить побег из концлагеря Томмернесет (Заполярная Норвегия)
в Швецию. Об этом событии тогда писали все норвежские газеты.
Сейчас Иван Гаврилович проживает в г. Запорожье, Украина, он просит
откликнуться своих друзей или их родственников:
Алексея Шарапова,
Семена Макарова,
Алексея Борисова (имя скорее всего вымышленное-так он называл себя в плену)
и семью Степана Сечко, который жил в Сызрани и умер в 1998 году.
14.03.2005 г."
Продолжение следует...
Денисов Иван Гаврилович 1921 г.р., Орловская обл., Новосильский р-н, д. Горинка.
Призван в марте 1940 г. Запорожским ГВК. Рядовой 2-й роты 142 отдельного
строительного батальона. Плен 10.07.1941 г. под Молодечно. Совершил два побега:
весной 1943 г. из рабочего лагеря военнопленных близ г. Волин (север Польши), но
был пойман; и успешный 28.08.1943 г. из лагеря военнопленных Томмернесет
(Норвегия) в нейтральную Швецию.
10 октября 1944 г. в группе 900 чел. вернулся на родину, проходил проверку в
спецлагере НКВД №140 (г. Калинин) и был освобождён 10 июля 1945 г.
Окончил Днепропетровский университет, преподавал иностранные языки в школах и
вузах г. Запорожье. Умер 10.06.2010 г.
http://213sp56sd.ucoz.ru/publ/vospominanija_veteranov/2-3-0
статья в шведском издание:
«Ivan Denisovs flykt»
Publicerad 2000-10-28
http://www.dn.se/arkiv/lordagsondag/ivan-denisovs-flykt/
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Среда, 12 Октября 2016, 17.32.35 | Сообщение # 2 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| Фото Ивана Денисова. Швеция, 1944 год.
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Среда, 12 Октября 2016, 18.20.13 | Сообщение # 3 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| фото:Иван Денисов на Родине. 1950 год.
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Четверг, 13 Октября 2016, 12.27.12 | Сообщение # 4 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| Пока я утрясаю юридические вопросы с публикацией книги "Рядовой по имени Иван", даю самое начало повествования.
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Четверг, 13 Октября 2016, 12.41.45 | Сообщение # 5 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| Цитата Геннадий_ (  ) "Рядовой по имени Иван"
Конечно, правильней было бы назвать "Красноармеец по имени Иван" (рядовые появились лишь к концу войны).
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Пятница, 14 Октября 2016, 19.13.36 | Сообщение # 6 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| "Иван ч. 1. Майя Дэн
Рядовой
по имени Иван
(документальная повесть об Иване Денисове)
Издание второе, дополненное и исправленное
Запорожье
2006
УДК 63.3(322)
Д 94
Дэн, Майя
Д 34 Рядовой по имени Иван / Документальная повесть об Иване Денисове. – Запорожье, 2006. –76 с.
Герой повести – человек сложной судьбы, уроженец России, довоенный выпускник запорожской средней школы №3 (Украина), участник Великой Отечественной войны под г. Гродно (Белоруссия), награжденный почетным знаком «Участнику Норвежского сопротивления», который после войны более полувека преподавал иностранные языки в школах, в Запорожском машиностроительном институте (ныне ЗНТУ) и внес немалый вклад в развитие языкознания.
Повесть написана в жанре документального очерка с использованием архивных материалов и сведений интернет-сайтов при скрупулезном подборе фактов биографии И. Денисова.
Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Москва. Кремль. 27-29 сентября 1939 года. Заканчивается второй за последние два месяца визит Имперского Министра иностранных дел Иоахима фон Риббентропа в СССР. Первый закончился подписанием пакта Молотова-Риббентропа (пакта о ненападении) в августе. Теперь ещё более сердечные переговоры «окончательно урегулировали вопросы, возникшие в результате распада Польского государства». Многострадальная Польша перестала существовать, СССР и Германия стали соседями.
В конце переговоров принимается секретный протокол, в его центре — карта раздела Польши. Великий вождь всех времён и народов Иосиф Сталин и И.фон Риббентроп ставят на карте свои подписи. Менее чем через два года на той территории, где размахнулся по карте 58-сантиметровый автограф вождя, будет сконцентрирована чудовищная масса советских войск.
Так, только в Белостокском выступе и прилегающих районах разместятся четыре армии. В их составе — 5 механизированных и 8 стрелковых корпусов, а это 2 кавалерийские дивизии, 9 танковых, 6 моторизованных, 38 стрелковых дивизий, авиационные смешанные бригады, сотни артполков и т.д.
На 360 км новой границы — три погранотряда системы НКВД, четыре укрепрайона со своими артиллерийскими батальонами, складами, стройучастками и др.
На 50000 квадратных километров Белостокского выступа во внутренних гарнизонах и палаточных городках у самой границы 22 июня 1941 года войну встретят более миллиона бойцов. К концу 1941 года сотни тысяч из них окажутся в плену, прах 800 тысяч навсегда останется в польской земле. И умерших, и тех, кто вынесет голод и лишения, сталинский приказ №270 от 16 августа 1941 года наречёт врагами народа, предателями Родины.
Вернувшись домой после войны, они будут обречены жить с этим клеймом, станут изгоями в родной стране. Миллионы «предателей» или кем-то преданных?
Перед нами история одного из них, простого солдата с простым именем — Иван.
Публикуется впервые
Родился Иван 15 ноября 1921 г. в небольшой деревеньке Горинка на Орловщине. С началом реконструкции Макеевского металлургического завода его родители переехали в Макеевку, где и умерла мать Ивана. В то время у Ивана уже было две сестрёнки — Мария (1926 г.рожд.) и Анна (1928 г.рожд.). Вскоре в семье появилась мачеха — Анастасия Тихоновна, семья стала расти.
Отец Ивана, Гавриил Павлович, участник Гражданской войны, вскоре перевёз семью в Запорожье. Поселились в небольшой коммунальной квартире и стали строить свой дом. Отец разрывался между работой и новой семьёй, мать была обременена двумя малолетками, так что основным работником стал Иван. Отец купил лошадь, на ней Иван доставлял все материалы, возил тачкой глину, сколачивал опалубку, возводил глинобитные стены. Учился в школе Иван очень хорошо, принимал участие в художественной самодеятельности, занимался спортом, особенно любил гимнастику и футбол. За самоотверженность в игре заработал себе кличку «Бутусов» или «Сумасшедший Бутуз» (по имени популярного в те годы ленинградского футболиста). Играли в футбол «улица на улицу».
Все школьные предметы давались Ивану легко, он был отличником, но мечтал Иван об инженерном поприще, любил физику, математику.
В июне 1939 года Иван окончил запорожскую среднюю школу №3 с «Аттестатом в золотой рамке» и 1 сентября стал студентом 1-го курса Николаевского кораблестроительного института. В тот же день собралась в Москве 4-я внеочередная сессия Верховного Совета СССР, которая приняла Закон о всеобщей воинской обязанности. По новому закону призывной возраст был снижен с прежнего 21 года до 18-19 лет. Формально этот закон не касался Ивана, т.к. 18 лет ему должно было исполниться только 15 ноября. Однако волей военкоматского служаки Ивану объявили приказ о возвращении на место постоянного жительства и о его призыве в армию. После прохождения комиссии, уже с обритой головой, Иван сфотографировался со своими однокурсниками. Семья Ивана жила бедно, так что на фото Иван в чужой рубашке — у него, кроме спортивной футболки, в ту пору ничего подходящего не было.
В ожидании отправки к месту армейской службы Иван работал в Запорожье временно сначала в школе, затем на заводе и в прокуратуре. Дважды по повесткам увольнялся, но выезд несколько раз откладывался. Отвечая на вопрос, в каком роде войск хотел бы служить, Иван, мечтавший стать инженером, попросился в инженерные войска. Так с марта 1940 года он стал рядовым 142 отдельного строительного батальона.
Прибыли в Себеж Калининской области, а затем батальон направили в Гродненский укрепрайон на новую государственную границу.
Слово УР (укрепрайон) имеет два значения, которые иногда смешивают.
Во-первых, это обобщающее название местности, где возведена сложная система железобетонных сооружений (ДОТов и ДЗОТов) для размещения в них артиллерийско-пулеметных батальонов. Гродненский укрепрайон занимал около 15 км вдоль Августовского канала, затем от местечка Сопоцкин и далее по р. Волкушанка с переходом от Липска на восточный берег р. Бебжа до местечка Гонёндз (в 6 км от крепости Осовец).
Во-вторых, Гродненский УР-68 — это воинское формирование, являющееся гарнизоном ДОТов в период военных действий. Штаб УР-68 располагался в Гродно, на углу улицы Бригитской и Советской площади. В УР-68 входило два артпульбата, рота связи и другие подразделения, отделы и подотделы.
УР-68 по отношению к строительному батальону Ивана был заказчиком, а его 142 осб — как составная часть Управления начальника строительства УНС-71 был исполнителем работ по строительству ДОТов
Прошагав примерно 30 км на северо-запад от Гродно, батальон Ивана разместился сначала в казармах фольварка Липск Мурованы. С наступлением тёплых дней 1940 года солдаты построили палаточный городок в Августовском лесу, примерно, в одном километре от советско-германской границы, проходившей по речушке Волкушанка, недалеко от границы с Литвой. В 1-2 км от их лагеря в небольшой деревне Курьянка (приблизительно 20 домов) жил их командир роты старший лейтенант Алексеев — среднего роста, подвижный, худощавый, светлоглазый человек лет 35-ти.
Батальоном командовал майор Мамотенко Семён Яковлевич, участник Гражданской войны. Штаб батальона располагался в 8 км от границы, в польском имении Липск Мурованы. Там же проживала семья комбата — жена и две его дочери (5-ти и 12-ти лет).
Мамотенко С.Я. с дочерью Тамарой
Командиром взвода, где служил Иван, был старший сержант (или старшина) Горлов, имевший, возможно, до армии судимость. В то время ему было лет 30. Командиром отделения был сержант Павел Иванович Громницкий, лет 25-ти, полтавчанин, до армии работавший дежурным на железнодорожной станции Карловка, также прежде судимый. Светловолосый, с утончённым красивым лицом и мощной фигурой, он умел в трудную минуту поднять дух, развеселить солдат бесконечными рассказами из своей предармейской жизни, полной авантюр и любовных приключений. В углу рта у него всегда висела огромная «сигара»-самокрутка.
П.И. Громницкий И.Г. Денисов А.Н. Дробаха
В течение 1941 года Иван работал на копке котлованов, которые приходилось рыть вручную, лопатами. Батальон включился в строительство ДОТов, входивших в будущую «Линию Молотова» (так нынче называют укреплённую линию западной границы — в противоположность, наверное, известной всем по войне с Финляндией «Линии Маннергейма»). Котлованы для ДОТов должны были иметь до 25 м в диаметре и столько же в глубину, так что объём земляных работ на ДОТе составлял до трёх тысяч кубометров. Вырытую землю из котлована огромными совковыми лопатами выбрасывали на полтора метра вверх, работавшие на 1-й ступеньке выбрасывали землю на следующую ступеньку и т.д. К лету 1941 года норма доходила до 12 кубометров в течение рабочей смены на 1 человека.
Позже Иван стал работать во взводе арматурщиков. Основной инструмент — плоскогубцы. Армировали фундамент ДОТа, стены, простенки, перекрытия, оформленные деревянной опалубкой, затем начинались работы по бетонированию, к которым Ивану тоже приходилось несколько раз подключаться. Толщина внешней стены ДОТа составляла 1,5-2 метра. Работать приходилось напряжённо, иногда по 10-12 часов, — работа, еда, сон — вот весь быт солдат. Не было никаких выходных, увольнений и т.п. Времени не оставалось даже на изучение материальной части оружия или приёмов обращения с ним, хотя в их роте на 250 человек было штук пять винтовок для несения караульной службы. До начала войны рота Ивана построила как минимум три ДОТа. Один из них, №115, накрыли сеткой с маскировкой.
Вторая рота, где служил Иван, вела одновременно строительство около двадцати ДОТов (одно-, двух- и трёхамбразурных) на участке длиной около шести километров в Августовской пуще вдоль границы по Волкушанке.
В одном взводе с Иваном служили полтавчане Наконечный и Александр Дробаха, Петличный с Днепропетровщины, запорожец Сырвуля. Все они были старше Ивана и без среднего образования. В своей роте Иван был самым младшим красноармейцем и, пожалуй, единственным с «чистой» биографией. Остальные имели до армии какие-то неприятности с законом. Будь работники запорожского горвоенкомата более чуткими, они объяснили бы наивному Ивану особенности контингента стройбатов. Увидев, что служба в инженерных войсках никоим образом его инженерно не обогащает, Иван поступил на заочные курсы иностранных языков, получал из Ленинграда задания и после отбоя в «закутке» ротного санитара выполнял контрольные работы по немецкому языку.
Санитаром роты был перед войной уроженец Днепропетровской области Николай Терещенко. С ним Иван познакомился, когда получил травму руки, когда во время работы ему на руки упала тяжёлая металлическая конструкция.
Несмотря на тяготы армейского быта, почти рабское положение солдат и работу до последних физических сил, моральное состояние бойцов было высоко патриотичным.
Александр Дробаха вспоминает, как здόрово Иван проводил политинформации, как весело шутили иногда ребята во время работы. «Мы сидим глубоко в ДОТе, плетём арматуру, Иван поёт:
«Маланья, Маланья, Маланья моя,
Когда же я снова увижу тебя?
Мала-а-а-анья, Мала-а-а-а-нья,
Не забыва-а-й меня!»
Куплет все хором подхватывают и смеются. Тяжёлое было время, но мы были молоды, и воспоминания о довоенной армейской службе остались хорошие».
Заместителем командира батальона по политчасти был старший политрук Георгий Васильевич Чикинёв, высокий, худощавый, тёмноволосый человек лет 45-50, кадровый военный, возможно подвергшийся репрессиям в 37-40-х годах. Он был одним из тех, кто дал Ивану в 1941 году рекомендацию в партию. Были оформлены все документы, отправлены в политотдел укрепрайона в Гродно, где на 24 июня 1941 года было назначено утверждение приёма Ивана кандидатом в члены ВКП(б).
В субботу 21 июня 1941 года поздно вечером после рабочего дня в роте прошло отчётно-выборное комсомольское собрание. Было избрано комсомольское бюро, в которое вошёл и Иван. После собрания старший лейтенант Алексеев оставил членов вновь избранного бюро на поляне, где проходило собрание (между палаточным лагерем и границей). После распределения обязанностей Алексеев напомнил ребятам о серьёзности международной обстановки, о задачах строительства укреплений. Сделав паузу, он сказал: «Прислушайтесь…» Все замерли. Был тихий тёплый вечер, последний мирный вечер, и только со стороны границы доносился сдержанный рокот движущихся тяжёлых машин, который комроты принял за звуки строительных механизмов, работающих на немецкой стороне. На самом деле от Сувалок уже в течение нескольких часов двигалась к нашей границе танковая армия и другие подразделения фашистской группы армий «Центр». Слышен был также и грохот бетономешалки, откуда на ДОТы поступал цементный раствор. Алексеев сказал: «Вот вам подтверждение моих слов: мы строим и на той стороне тоже строят, идёт соревнование капиталистической и социалистической систем. Мы должны в этом соревновании победить. И мы победим!»
В ту же ночь на рассвете лагерь был разбужен страшным гулом, стали гореть палатки от прямого попадания в них мин и снарядов. Ребята вскочили и, ничего не понимая, какой-то миг сидели на нарах, глядя друг на друга. Услышали крики: «Строиться!» Хаотично построившись, рота быстрым шагом двинулась в сторону ближайшей деревни Курьянка. Через несколько минут палаточный лагерь был охвачен огнём. Войдя в деревню, они увидели, что запылал дом, где жила семья их командира роты. Несколько солдат побежали к дому, вернулись и по строю передали печальную весть: жена ст. лейтенанта Алексеева и его дочь-школьница погибли. Рядом, в деревне Жабицке, как свечки, в первый же час войны загорелись все дома, где жили семьи командиров.
В течение всего дня рота оврагами, перелесками двигалась в направлении Гродно. Наступления немцев на этом участке не было. Над головами всё время летели немецкие самолеты, одни на восток, другие — на запад, их невозможно было сосчитать. Вдалеке слышна была артиллерийская канонада. На одном из привалов красноармейцы получили винтовки и патроны. Когда они к вечеру подошли к Гродно, город уже был занят фашистами. Поздно вечером был дан приказ атаковать их. С криками: «Вперёд! Ура-а!» рота пошла в свой первый бой. В городе было совершенно темно, солдатам показалось, что их действия закончились победой — заданные позиции они заняли. Но с рассветом 23 июня начался мощный артобстрел и прозвучал новый приказ: «Отходим!» Через несколько часов приказ: «Окопаться!», затем перестрелка и снова: «Отходим!». Ещё перестрелка, артобстрел... После этого боя какая-либо чёткая организация боевых действий отсутствовала, не было ни снабжения боеприпасами или едой, ни медицинской помощи раненым.
Безрадостная, гнетущая обстановка, легко было впасть в уныние, но не хотелось верить, что всё так безнадёжно. Шёл третий день войны. Для Ивана он мог стать событием: 24 июня партбюро 68УР должно было утвердить его вступление в ряды кандидатов в члены ВКП(б). Иван спросил Чикинёва: «Товарищ старший политрук, а что же теперь будет с моим вступлением в партию?» Чикинёв ответил с твёрдой уверенностью: «Ничего, Денисов. Отступление — явление временное. Вот доберёмся до своих, всё будет нормально, станешь ты кандидатом».
Однополчанин Ивана, Николай Шматько (из Горловки), служивший в автороте, вспоминает, что весной 1941 года рядом с их батальоном стали один за другим появляться «чужие» сапёрные батальоны. При поездках за материалами на склады или стройдворы (а вокруг было шесть стройучастков), встречаясь с солдатами, не успевали запоминать номера их батальонов — они прибыли из различных дивизий и корпусов Витебска, Волковыска и даже с Дальнего Востока.
Позже, работая в Центральном архиве Министерства обороны (г. Подольск), Иван с удивлением обнаружил, что кроме 142-го батальона, который в документах значился как «постоянный», к июню 1941 года ДОТы в полосе обороны западнее Гродно строили более 40 тыс. человек. А таких укрепрайонов по границе Белостокского выступа было четыре. И в каждом — заводы (бетонные, камнедробильные), железнодорожные депо, склады металла, цемента, леса, горюче-смазочных материалов и др., электромеханический, электросварочный, кузнечный цехá и др.
Все эти огромные материальные ценности, добытые тяжёлым общенародным трудом, были 22 июня просто брошены.
Не ввязываясь в затяжные приграничные бои с разрозненными группами остатков подразделений Красной Армии, германские войска устремились вперёд, к Минску. Нанеся по Гродно и Бресту охватывающий удар сильными танковыми клиньями, немцы 28 июня, на седьмой день войны, заняли Минск. Всем приграничным армиям были отрезаны основные пути отхода, миллионы людей оказались окружёнными в «котле» западнее Минска, который военные историки назовут Новогрудским. Они же позже напишут: «Из-за плохого знания организации и военного искусства немецко-фашистской армии Генеральный штаб и Народный Комиссариат Обороны не предвидели характера удара немецких армий во всём его объёме».
Остатки 142-го строительного батальона выходили из окружения вместе с тысячами таких же не организованных групп всех родов войск. В первые дни человек 10-15 из роты Ивана старались держаться возле старшего политрука Чикинёва. Сначала они шли вдоль дороги, не выходя на неё, прячась под деревьями от наседавшей немецкой авиации. Но чем дальше они уходили на восток, тем больше обочины были загромождены брошенной военной техникой, валялись разбитые обозы, вздувшиеся от жары трупы лошадей, лежали убитые.
Дни стояли знойные, безветренные. Воздух был наполнен нестерпимым запахом разлагающегося мёртвого тела. То и дело слышны были в колонне сумасшедшие крики: «А-а-а-а!» — схватившись за голову, кричавший бросался куда-то в сторону. Через некоторое время снова: «А-а-а-а!» — у кого-то опять не выдержали нервы. Остальные упрямо шли на восток.
Однажды над шоссе Гродно-Лида они впервые увидели советский истребитель. С востока на запад шли два немецких бомбардировщика. Вдруг вслед за ними с востока появился «ястребок», догнал шедшего последним «немца» и пулемётной очередью поразил его в правое крыло. Фашистский самолет загорелся и рухнул недалеко от шоссе. Взрыв самолета был перекрыт криками: «Ура-а!» А советский летчик тут же погнался за другим бомбардировщиком. Иван вспоминает, что немец улепётывал довольно резво, но тоже был настигнут. В боку у него появилась струйка дыма, он ещё некоторое время продолжал лететь на запад, но вскоре тоже упал.
Надо было видеть, какое ликование вызвал этот воздушный бой! Тысячи неорганизованных, голодных, беспорядочно бредущих по шоссе людей готовы были тут же повторить успех летчика, отдать свою жизнь ради уничтожения врага. И случай такой вскоре представился. Шоссе преградил фашистский «десант». Друг другу передали: справа и слева непроходимые болота. Невысокий младший лейтенант взял на себя роль организатора прорыва. Не обращая внимания на присутствие старших по чину, он стал формировать отряды. Люди с готовностью ему подчинились, зашумели, воодушевились, а он зычно кричал в толпу: «Танкисты! Кто танкисты? Давай сюда!». Его поддержали: «Артиллеристы есть? Сюда-а! Пехота! А ну, шевелись!». С наступлением темноты отряды прорыва с криками «Ура-а!» пошли в атаку на заслон. Лавина огня из немецких пулемётов и миномётов обрушилась на вооружённых только винтовками людей. В числе небольшой группы бойцов Ивану всё же удалось прорваться на восток.
Ещё несколько раз «окруженцы» натыкались на небольшие немецкие формирования, которые называли между собой «десантами», собирались без системы в отряды прорыва. Узнав, что Минск уже взят немцами, Иван и его попутчики приняли решение — идти на северо-восток от Минска, обходя населённые пункты. Из окон костёлов им нередко стреляли в спину. Все эти дни они ещё шли по землям Западной Белоруссии, лишь два года тому назад присоединённой к советской территории. Солдаты говорили: «Это поляки стреляют».
В одном из боёв под Лидой Иван был ранен в нижнюю область живота. Осколок мины прошёл по касательной, вспоров мышечную ткань. Рана вскоре загноилась, так как перевязал её Иван «грязной портянкой», в ней появились черви.
Группы бойцов становились всё малочисленнее.
Вскоре Иван остался вдвоём с санитаром своей роты Николаем Терещенко. Еду добывали где придется. Однажды на рассвете они вышли из леса на край деревни. Было тихо, не видно было какого-либо движения, решили, что опасности нет. Спросили у женщины, возившейся по хозяйству у крайней хаты: «Немцы в деревне есть?» — «Нет» — «А поесть что-нибудь найдётся?» — «Найдётся». Поставили в угол у входа свои винтовки. Хозяйка подала на стол картошку, простоквашу и вышла. Через несколько минут в дверях хаты появились двое немцев с автоматами наготове. Иван бросил взгляд на окно: там тоже стояло несколько человек с автоматами. Похоже, что женщина выдала ребят. Их постигла участь многих красноармейцев, кого «законопослушное» население Западной Белоруссии выдавало немцам, получая за каждого «советского» по 50 дойчмарок. Всего несколько километров не дошёл Иван до старой советской границы…
Ивана и Николая отвели сначала в какой-то сарай, где уже были пленные красноармейцы, затем всю группу перегнали в соседнюю деревню, а оттуда на станцию Молодечно. Иван тщательно скрывал своё ранение, так как немцы со слабыми расправлялись без жалости. Нескольких раненых фашисты расстреляли по дороге до Молодечно.
Сменилось несколько лагерей, наконец в июле Иван оказался в пересыльном лагере советских военнопленных рядового и младшего комсостава (St 315).
Шталаг 315 располагался в восточной части немецкой провинции Померания (Prowinz Pomern), ныне это территория Польши, Кошалинское воеводство. Поляки называют эту местность — Поморье (Pomorze). Во время войны лагерь располагался недалеко от местечка с немецким названием Хаммерштейн, польское его название Чарне-коло-Щецинка.
Местечко и лагерь разделял сосновый лес. На открытой местности немцы оградили колючей проволокой участок площадью около 5 гектаров и поставили сторожевые вышки.
Кормили людей вареной брюквой, которую немцы подавали с таким видом, вроде устраивают королевское угощение. Обед: на первое — жижица из баланды, на второе — брюква. Многие болели. Никто летом не вёл никакого учета прибывших, тысячи безвестных людей умирали от голода и болезней. Многие теряли разум, утрачивая человеческий облик. Не обращали бывало внимание, что вши свисали с бровей, ушей.
Чтоб укрыться от непогоды, а летом от палящего солнца, пленные рыли руками ямы на 2-3 человека. Многие из спрятавшихся в ямах гибли под обвалившейся землей. Тех, кто умирал на поверхности, рабочие команды увозили за пределы лагеря, а ямные укрытия нередко становились братскими могилами.
Ныне на территории лагеря находятся два кладбища, в т.ч. на территории восточного лагеря, где в 1941-1945 гг. находились советские военнопленные, открытое в октябре 1968 г. По рапортам, на 1.10.42 в лагере находилось 16126 советских военнопленных, на 1.10.43 — 10119 чел., на 1.10.44 — 14052 чел., на 1.1.45 — 13267 чел. Зимой 1941-1942 гг. смертность исчислялась 20 подводами в сутки. Всего там похоронено около 50 тыс. человек.
В первые дни пребывания в лагерях на территории Восточной Пруссии Иван наблюдал процедуру «сортировки»: проходящие вдоль строя гитлеровцы командовали: «Руки вперёд!» Те, у кого на ладонях были мозоли, оставались в строю. По мнению немцев, это были люди необразованные (а значит, не опасные для рейха), «интеллигенцию» удаляли из строя и почти на глазах у остальных расстреливали. Немцы требовали также выдать коммунистов, евреев. Однополчане (по устному «радио») передавали друг другу эпизод: в пересыльном лагере вместе с солдатами оказался политрук I роты Магергут, которого солдаты любили и, скрыв от немцев, спасли от расправы.
В одном из лагерей, возможно в Хаммерштейне, осенью 1941 г. Иван получил лагерный номер с двумя восьмерками в пятизначной цифре. Близким к нему по номеру в шталаге 315 был киевлянин Михайленко Г.Д., умерший ранней весной 1942 года и, по архивным документам, похороненный в братской могиле №203.
«Сортировали» пленных и по национальному признаку. Когда такая команда прозвучала для украинцев, Иван сделал шаг вперед, поскольку был призван с Украины..."
Продолжение следует. Фотографии и документы будут "врезаны" позднее.
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Вторник, 18 Октября 2016, 08.09.45 | Сообщение # 7 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| Иван ч.2.
Группу, в которую входил Иван, гоняли на разного рода работы по уборке. Недолго работал он на автомобильной дороге за пределами лагеря. В этой же группе был белорус Александр Бракиров, с которым Иван познакомился ближе, обратив внимание, что он следит за своей внешностью, не допускает, чтобы по нему вши ползали и т.п. Иван тоже пользовался любой возможностью, чтобы помыться. Срабатывало и присущее ему чувство брезгливости к грязи, и гордость советского солдата — он очень болезненно реагировал на немецкое: «Руссише швайн!», которым немцы награждали неопрятных, опустившихся пленных.
В средней школе Иван учился с увлечением. По всем предметам, в том числе и по немецкому языку, он не ограничивался выполнением заданий «от сих до сих». Если учительница задавала, к примеру, «перевести и пересказать» небольшой немецкий текст о Шиллере, то Иван не жалел времени на то, чтобы составить небольшой рассказ о Шиллере сначала по–русски (по учебнику западной литературы, которая в те года изучалась как отдельный предмет), а затем перевести его на немецкий язык. Одноклассник Ивана, Владимир Кнельзен, вспоминал: «На уроке немецкого учительница вызывает учеников одного за другим. Кто лучше, кто похуже читают и переводят текст учебника. Ванюшке не сидится: «А можно я?» — «Читай» — «А я своими словами…» и класс удивлённо слушает грамотную немецкую «речь».
С самого начала своего пребывания в плену Иван стал прислушиваться к разговорам немцев, и понял, что мог бы говорить и быть пóнятым. Но он скрывал это, так как опасался, что его сразу же причислят к людям образованным и расстреляют.
На территории одного из пересыльных лагерей после Хаммерштейна Иван решился заговорить по-немецки. Там же ему и Александру Бракирову (выпускнику физико-математического факультета пединститута) поручили переписывать списки разного характера, в том числе написанные готическим шрифтом. Немцы находили речь Ивана понятной, а грамматические конструкции правильными.
Поздней осенью 1941 года в группе, состоявшей приблизительно из 30 человек, Ивана направили в рабочую команду. Во время пешего перехода из местечка Волин (северная Померания) к имению Гроссвеков Иван уже смело заговорил с охраной по-немецки. К этому времени, по выражению немцев, «дела в России были не очень» (остановка у Москвы сбила с них спесь и они понимали, что война — не прогулка, а Россия — не Франция).
Во время работы в поле на замечания вахмана: «Быстрей, быстрей, руссише швайн», пленный мог и огрызнуться. Белорус, которого в команде звали «Учитель» (физики или математики?) позволял себе даже замахнуться лопатой: «Я дам тебе «швайн»! А ну, пр-р-оваливай!» Немец обалдевал, но за винтовку не хватался.
В Гроссвекове — одном из имений крупного немецкого земельного магната — работали две группы военнопленных: «русские» и французы. Советских военнопленных поселили в бывшем свинарнике, за колючей проволокой; французы же были расконвоированными, свободно перемещались, получали посылки по линии Международного Красного Креста. Обе группы работали в имении, между собой не общаясь. В отдельно стоявшем сарае была расположена кухня — два отдельных помещения для обеих команд, при этом «русская» половина была огорожена колючей проволокой и калитку охранники открывали по необходимости.
Поначалу поваром был Дурдыка. С нехитрым меню он хорошо справлялся, но у него ничего не выходило с немецким языком. При получении продуктов его сопровождал Иван, а затем Ивана перевели работать на кухню. Работа повара давала ему некоторую свободу действий. Хоть кухня и была внутри проволочного ограждения, но через проволоку можно было разговаривать с теми жителями имения, кто часто ходил мимо. Немецкое население относилось к пленным без враждебности. Две девушки — Марта и Рут — окликали русского: «Как дела?», в шутку приглашали в гости. Иван отвечал тем же.
Познакомился он и с 12-летним мальчишкой по имени Курт, который из любопытства часто подходил к колючей проволоке. Иван расспрашивал Курта об учёбе, просил показать учебники. Увидев в одной из книг местную карту «20-километровку», проявил к ней «детский» интерес, и мальчик подарил Ивану карту. Это было первое приобретение Ивана, утвердившее его в мысли о возможном побеге. От немцев он слыхал, что в районе Познани, в Нотецкой пуще, действуют партизаны. Туда и решил бежать.
В команде был кузнец по профессии, которого иногда посылали работать в немецкую кузницу. По просьбе Ивана из половинки найденного лезвия он сделал стрелку для компаса, грамотно её термообработкой "намагнитил" так, что стрелка (с углублением), будучи посаженной на острие иголки, свободно вращалась и указывала на север.
С большой осторожностью, присматриваясь к товарищам по команде, Иван стал подбирать себе попутчиков для побега.
Его внимание привлекли вначале двое: техник (или инженер?) Грин с Украины и «Учитель». Грин был человеком замкнутым, неразговорчивым не только по отношению к охране, но и к товарищам по команде. Однако во всём его поведении ощущались порядочность и интеллигентность. Грин был первым, кого избрал Иван для совместного побега. Затем Ивану удалось переговорить с «Учителем». Это был смелый человек, не трус, на него можно было положиться в трудную минуту. Иван, переговорив с обоими, решил: как только потеплеет — бежать. Но неожиданно их увезли, пришёл приказ об отправлении их во власовскую армию. Возражать они не могли, это было равносильно смерти, пришлось подчиниться, но они успокаивали себя: при первой возможности уйдём к своим, а там будь что будет. Иван был очень огорчён развалом «троицы», но понимал, что их настрой непременно приведёт их к нашим, и возможно, они будут «дома!» раньше, чем он.
А ему надо было начинать всё сначала — в одиночку он бежать не решался. На это ушло всё лето, а затем и осень 1942 года.
Во время работы Ивана на кухне к нему часто приходил «поговорить» обер-ефрейтер Пфайфер, старший среди трёх охранников. Внешне строгий, требовательный, всегда подтянутый, голубоглазый и светловолосый, он был олицетворением служаки Рейха. Но чем ближе узнавал его Иван, тем больше он видел под личиной гитлеровца просто доброго, душевного человека.
Пфайфер откровенно осуждал войну: мне такая война не нравится. Не лучше ли по законам Средневековья со шпагой в руках расправиться на дуэли с тем, кого считаешь неправым? Ему хотелось подать себя благородным рыцарем. Пфайфер, похоже, не имел среднего образования и был немало удивлен, когда Иван стал рассказывать, что в школах Советского Союза изучали немецкую литературу. Пфайфер от Ивана, наверное, впервые услышал и о Гёте, и о Гейне, и о Шиллере. Старался не ударить в грязь лицом, почитывал кое-что и потом перед Иваном демонстрировал свои познания. Проявлял большой интерес к информации о Советской стране, расспрашивал Ивана при случае о различных сторонах жизни, об образовании, медицине в СССР и т.д. И сам кое-что Ивану говорил о положении на фронте. Иван старался тут же передать рассказ ребятам, поддержать дух. К счастью, предателей в команде не было, его не разоблачили, не обвинили в «советской пропаганде».
Однажды Пфайфер принёс фотоаппарат и сфотографировал Ивана. На фоне колючей проволоки — обнажённый до пояса русский военнопленный, на брюках справа, выше колена — буквы «US». Фотография была чёткая, видны были даже мышцы брюшного пресса (к сожалению, фото не сохранилось).
Летом 1942 года Пфайфера перевели куда-то, затем он снова появился в Гроссвекове в новой форме унтер-офицера. Зашёл на кухню, чтобы повидаться с Иваном, подарил ему фотографию, наведался и к остальным членам команды. На удивление, все восприняли визит Пфайфера очень сердечно, будто приехал старый добрый знакомый.
Сменил Пфайфера угрюмый солдафон Roht. К зиме 1942-43 гг. Иван подобрал новых товарищей для побега: бывшего матроса из Ленинграда и уроженца Курской области по фамилии Хомяков, которого в команде звали «Почепскóй».
Всю подготовку к побегу проделал Иван. Изучив помещение, где жили военнопленные, он установил, что над их казармой и соседним дровяным сараем есть общий чердак. Входная дверь того сарая находилась за пределами колючей проволоки и запиралась на ночь висячим замком. Перед входом в казарму была огорожена колючей проволокой небольшая площадка (дворик типа загона для выгула скота), где по утрам пленные обычно выстраивались на поверку. Вход на эту площадку и казарма запирались вахманами на ночь и днём, когда все уходили на работу.
Во время работы команды в поле, Иван, однажды сказавшись больным, остался один в бараке и, оторвав в углу над свободными (бесхозными) нарами пару досок, установил их на прежнее место так, чтобы их можно было легко, без скрипа, приподнять в момент побега. Ждать этого момента ему пришлось месяца три-четыре.
Наступила весна 1943 года, и однажды судьба подарила счастливый случай.
После рабочего дня, уже в сумерках, команда готовилась к ужину, все были в казарме. Понадобилось добавить дров для буржуйки. Иван по-немецки сказал дежурившему охраннику: «Давайте, я схожу за дровами». По «уставу» вахман должен был вместе с ним выйти за пределы ограды, закрыв за собой казарму, открыть дровяной сарай, подождать, пока Иван выйдет с дровами, закрыть сарай, вернуться в «загон», открыть казарму и т.д.
Иван решительно протянул руку за ключами, предложив свои услуги, и вахман (плюгавенький, неказистый немец), в нарушение правил, положил связку ключей на его ладонь.
Закрывая дверь дровяного сарая, Иван рискнул навесить замок только на одно «ушко», щёлкнул ключом, чтоб вахман это слышал, и вернувшись с дровами в казарму, отдал вахману связку ключей.
Шепнул своим будущим попутчикам: «Сегодня бежим». Не до сна было ребятам. Еле дождались они, пока уставшие товарищи погрузились в первый, самый крепкий сон.
Около часу ночи беглецы проникли через лаз на чердак, спустились в соседний сарай и вышли на свободу. Прихватили на французской кухне их дневной паёк — несколько буханок хлеба и маргарин — «ничего, простят».
Иван продумал важную деталь: чтоб сбить погоню со следа, в начале пути как можно дольше идти по воде. Благо, в северной Померании оказалось много ирригационных каналов и небольших речушек.
Стояли первые тёплые дни марта 1943 года. Карта, хоть и не очень подробная, и самодельный компас помогали ориентироваться на местности. Три недели шли только ночью, на день прятались, но однажды Иван по настоянию Хомякова вышел из дневного укрытия, чтоб посмотреть название железнодорожной станции, и был задержан вооружённым немцем. Через пару дней немцы поймали и его товарищей.
Со станции Ивана отвели в штаб ближайшей немецкой воинской части. В небольшой комнате находились пятеро немцев от унтер-офицера до лейтенанта. На резкий вопрос "Откуда бежал?" прозвучал чёткий ответ. На вопрос "Почему бежал?" Иван не отвечал и напряженно думал, как построить ответ, чтобы он убедительностью и правдивостью произвёл впечатление.
Офицер, раздраженный молчанием, сказал: "Чего с ним возиться? Расстреляем его". Подвёл Ивана к окну и спросил: "Где тебя расстрелять — здесь или вон там?". Иван ответил на приличном немецком языке с некоторой бравадой, не унижаясь: "А мне всё равно, где вы меня расстреляете, где мне умирать. Убивайте меня там, где вам удобно". Сработал эффект неожиданности и … вопрос: "Где ты научился говорить по-немецки?". Последовал рассказ об Украине, средней советской школе, изучении немецкого языка, немецкой литературы… Гёте, Шиллер, Лёрелай… Немцы слушали внимательно, исчезла враждебность. Но после рассказа Ивана прозвучал тот вопрос, на который не было ответа: "И всё-таки, почему ты бежал?". Иван ответил: "Я солдат. Я выполнил свой солдатский долг". Мелькнули дружелюбные взгляды и Иван добавил: "Если вы в России окажитесь в ситуации, подобной моей, вы сделаете то же, что сделал я. Я в этом уверен".
Немцы были буквально огорошены. Они так растерялись, вышло такое замешательство, что Иван сам не ожидал.
Надо думать, необычный для узника ответ пришёлся «в яблочко» – всего пару месяцев назад завершилась Сталинградская битва, в которой до 1,5 млн. немецких солдат и офицеров было убито, ранено и взято в плен. Среди них и командующий 6-й армии Ф. Паулюс, только что произведенный Гитлером в генерал-фельдмаршалы. До Сталинградской битвы история не знала сражения, когда бы в окружение попала и была полностью разгромлена столь крупная группировка войск. В отличие от событий лета 1941 года, когда в плен попали миллионы безоружных, неорганизованных красноармейцев, – под Сталинградом немцы потерпели поражение именно в битве. В Германии был объявлен трёхдневный траур. Берлинское радиовещание транслировало траурные марши Бетховена, оперу Вагнера "Гибель богов". Опозоренная немецкая нация и к весне 1943-го, возможно, ещё не оправилась от шока.
На этом допрос окончился, к Ивану приставили двух немолодых часовых, обергефрайтеры или гефрайтеры, которым было поручено отвезти его поездом в концлагерь, филиал Равенсбрюкка — Старгард-Шециньский. Ехали в отдельном купе несколько часов, в течение всего пути немцы не переставая задавали Ивану вопросы. Больше всего их интересовал характер взаимоотношений «государство-человек» в Советском Союзе: как жил трудящийся люд до войны? Как работали? Как проводили свободное время? Чему ещё учили в школе? Откуда знает немецкий язык и немецкую литературу? и т.д. Иван отвечал подробно, понимая, что эти «политинформации» бесследно не пройдут, пользовался случаем. Немцы слушали его с большим вниманием, обращались как с равным. И как было ему не удивиться, насколько легко он "разделывался" с их нацистским духом. Иван видел, что фашистская пропаганда не смогла войти в душу всех без исключения немцев. Сколько ни старались нацисты, а вытравить всё человеческое из сознания немцев им не удалось. Иван видел перед собой просто одураченных людей.
Продолжение следует.
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Суббота, 22 Октября 2016, 11.49.47 | Сообщение # 8 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| Иван ч. 3
К этому времени фашисты начинали понимать, что их зверства не останутся в международном сообществе безнаказанными и старались придать своим действиям хоть какую-нибудь видимость законности. В Старгарде, в комендатуре лагеря St. IID состоялся военный суд в присутствии гражданского следователя. Задали стандартный вопрос: «Почему бежал?». Иван повторил: «Я солдат. Я выполнил свой солдатский долг". Последовала пауза, на этом суд завершился.
По приговору суда Ивана поместили в карцер на 21 сутки. Режим содержания в карцере концлагеря был жестоким: никакой еды или питья, лишь через два дня на третий — 200 граммов так называемого «хлеба» и миска баланды из брюквы. Полное отсутствие каких-либо предметов в пустой камере-одиночке. Холодный цементный пол, зарешёченное небольшое окошко под самым потолком. Лишь через два дня на третий пленному выдавали топчан, на котором можно было отдохнуть. Спал Иван стоя или полусидя, силы его быстро покидали. Но он, поддерживая себя, пел.
Однажды Иван вдруг услышал ночью отдалённые взрывы бомб. Позже он узнал, что так английская авиация «отметила» день рождения Гитлера — подвергла массированной бомбардировке жилые кварталы Щецина, соседнего со Старгардом. Через окно Иван несколько дней видел огромный шлейф дыма, который тянулся от горящего Щецина на восток.
В конце апреля Ивана впервые вывели из камеры на свежий воздух. Был очень тёплый солнечный день. Перед карцером во дворе Иван увидел двух немцев и знакомого по Гроссвекову пленного по фамилии Кныш. После очной ставки в присутствии Кныша Ивана «образцово» избили и вернули в карцер.
Очнулся он от холода на полу своей камеры. Первая мысль: «Руки-ноги целы?». Начал из последних сил подниматься, опираясь о стену. Выпрямился: «Я жив!» — и запел: «Повій, вітре, на Вкраїну…» так тихо, что едва сам себя слышал. Сил хватило только на один куплет…
Примерно к началу мая Ивана перевели из карцера в штрафной барак. Это было ещё одно место отбывания наказания. В небольшой комнате находилось человек 20 пленных, через небольшое окошко за их поведением наблюдал немецкий часовой.
После трёхнедельного голода и побоев Ивану нужно было теперь выдержать стояние на ногах в течение всего дня, с перерывами только на «приём пищи». Постоял Иван несколько минут, в глазах помутилось, и он почувствовал, что вот-вот упадёт, об этом сказал соседу слева. Тот ответил: "Если упадёшь, часовой быстро тебя прикладом поднимет". Иван стал лихорадочно соображать, что делать. Осенила мысль воспользоваться своим знанием немецкого языка, заманить как-нибудь часового и заговорить с ним. Не раз уже Иван убеждался, что в такие моменты перестаёшь быть для фашиста бессловесной тварью — говоришь на его языке, значит ты человек.
Иван обратился к соседу по шеренге: «Давайте попробуем: пусть кто-нибудь упадёт, чтобы часовой вошёл в комнату, а я заговорю с ним по-немецки». После короткого препирательства и сомнений сосед согласился разыграть сценку. Пленный падает, в комнату врывается часовой, с проклятиями замахивается прикладом на упавшего и вдруг слышит слова Ивана на «приличном» немецком языке: «А зачем вы его бьёте? Вы же видите — он в голодном обмороке». От неожиданности часовой останавливается, выходит из комнаты и подзывает Ивана к окошку: «Кто ты? Откуда? Русский? Не может быть? Где ты выучил немецкий язык?» Не впервόй было Ивану удивлять немца рассказами о советской школе, о духовных ценностях советского общества и его государственном устройстве. «Ты знаешь о Шиллере?». Немец открывает не известный для него мир. Иван просит: пусть пленные сядут. Вахман колеблется: кто-нибудь пусть дежурит у окон, чтоб об этом никто не узнал. Заставил даже прорепетировать, как они сделают это, если к бараку приблизится офицер. Два часа, отведённые для дежурства часового, — разговор через окошко, сплошные расспросы и удивление, удивление, удивление… Удавалось такое иногда и с другими часовыми — все по испытанному образцу: обморок одного из пленных, угроза расправы, шок от услышанной немецкой речи, разговоры о Советской стране и разрешение сидеть, лежать, но только, чтоб никто не узнал!
В штрафном бараке Иван пробыл в течение всего мая. Пленных из барака постепенно переводили куда-то. Вскоре с Иваном осталось всего 3-4 человека. Им позволено было ходить по территории «штрафного» сектора. Однажды Иван увидел знакомого — Николая Терещенко, с которым в июле 1941 г. попал в плен под Молодечно. Теперь Николай был в команде банщиков, он обрадовался встрече с Иваном и, узнав, что Иван отбывает наказание за побег, предложил ему свою помощь. Николай постарается попасть вместе с Иваном в сельскую рабочую команду, а оттуда они вместе совершат побег. Но Иван по опыту первого побега твердо решил, что бежать по Германии или Польше — дело почти безнадежное. Поэтому от предложения Терещенко он отказался. Ивана занимала другая проблема: он узнал, что из лагеря готовится к отправке так называемый «этап в Норвегию» — т.е. группа пленных для работы в оккупированной фашистами Норвегии. Иван снова думал о побеге: Норвегия — это горы, там будет намного легче бежать, чем по густонаселенной Германии или Польше.
Об "этапе" ему сообщил другой знакомый — Александр Бракиров, с которым Иван был в лагере Хаммерштейн и других. Как часовой мастер Бракиров пользовался в шталаге Старгард-Щециньском относительной свободой, носил хромовые сапоги и новенькую советскую военную форму, но без знаков отличия. Через охрану штрафного барака Ивану удалось установить с Бракировым связь. Бракиров передавал через проволоку кое-какую еду штрафникам и пообещал помочь Ивану пристроиться к «этапу в Норвегию»*.
* Пленные в рабочих командах на территории Норвегии подчинялись вермахту и одновременно Организации Тодта (ОТ), имевшей долгосрочный контракт на строительство немецких дорог и других сооружений на оккупированных территориях. Нехватка рабочей силы и пассивный саботаж норвежцев вынудил ОТ использовать принудительно ввозимую рабочую силу, – советских, польских и югославских военнопленных. Создатель ОТ генерал-майор Фриц Тодт погиб в начале 1942 года.
Иван не был единственным человеком из штрафного барака, кто попал в очередной этап, но считал, что только Бракиров мог помочь ему в этом. Из Щецина 1 июня 1943 года группу пленных на грузовом пароходе отправили в Осло. Пятьсот пленных составляли основную рабочую команду, а к ней была добавлена группа штрафников — 13 человек — очевидно, из разных лагерей. Основная группа и группа штрафников различались по своему статусу: у штрафников было больше ограничений. Но в море различия стёрлись, а Иван, как обычно, быстро разговорился с охраной, ему разрешалось быть на верхней палубе больше других. Через день-два Иван уже знал, куда их везут, чем они будут заниматься и т.д. В трюме баржи Иван подсаживался то к одной группе пленных, то к другой, делился полученной информацией, рассказывал о своём побеге, поддерживал планы других бежать по пути в Норвегию при первой возможности, высказывал своё мнение относительно различных вариантов побега. Больше всего разговоров было о ландшафте Норвегии — там горы! Горы!
Не помнит Иван, как сколотилась пятёрка активистов. В неё вошли, кроме Ивана, выпускник железнодорожного техникума из северного Казахстана Степан Сечко, офицер-танкист Семён Макаров, старшина II статьи с Балтики Алексей Шарапов (бывший студент театрального техникума) и судовой механик Алексей Борисов. Все, кроме последнего, были почти ровесниками, 1919-1921 года рождения, а Борисову в то время было уже около 30 лет. Самый неразговорчивый из всех, он был идейным центром группы. Без его окончательного суждения не принималось ни одно решение.
Сечко Степан Григорьевич, 1920 г., уроженец деревни Блевчицы Копыльского района Минской области, в 1942 году участвовал в Харьковской операции, был ранен. Вместе с госпиталем попал в плен в селе Подгорненское под Воронежем. Лечился в «госпитале» для военнопленных при ж.-д. вокзале Харькова, затем попал в Stalag IID.
После войны до выхода на пенсию был шахтёром в городе Гремячинск Пермской обл. Адрес семьи: 446005, Сызрань-5, ул.Желябова, 53. Умер в 1997 году.
Макаров Семён Панфилович, 1921 г., уроженец села Михайловка Кизильского района Челябинской обл. По окончании Ульяновского танкового училища воевал с 22 июня 1941 г. в составе в/ч 2120 на Юго-Западном фронте. В июле 1942 г. в районе станции Оскол раненым попал в плен. До весны 1943 г. находился на «излечении» в Гросс-лазарете Славутского лагеря смерти, оттуда был переведен в Щецин.
После возвращения на родину с декабря 1944 г. воевал в составе штрафного батальона в Курляндии, был ранен, восстановлен в звании. Имеет звание полковника в отставке. Адрес: 455050, Магнитогорск, ул. Доменщиков, 16, кв.11.
Борисов Алексей Николаевич родился 15 марта 1914 года в деревне Малое Замошье (бывшая Ленинградская обл., ныне Бабаевский район Вологодской обл.). Перед войной был комендантом гарнизона во 2-й дивизии НКВД по охране ж.-д. сооружений в г. Тапа, Эстония.
В плену назвался судовым механиком Петром Сорокиным. Находился в Stalag’ах для младшего комсостава, скрыл звание младшего лейтенанта.
После спецпроверки в лагере №170 НКВД воевал, как и Семён Макаров, в 26-м штрафбате 10 Гв.армии 2-го Прибалтийского фронта. Убит 28 января 1945 года, похоронен в г. Приекуле (Латвия).
Шарапов Алексей Андреевич, 1920 года рождения, уроженец деревни Матвейково Новодугинского района Смоленской обл., по профессии актёр, до призыва в РККА проживал в г. Павловск, ул. Энгельса, 17.
С 22 июня 1941 г. — защитник военно-морской базы Лиепая, сигнальщик службы наблюдения и связи Краснознаменного Балтийского флота. С 1944 года связь утеряна.
В Осло пленных погрузили в товарный поезд и перевезли в порт Тронхейм. По пути двое пленных с поезда бежали, но Ивану и его новым друзьям на этот раз счастье не улыбнулось. Из Тронхейма их доставили грузовым пароходом «Kerkplein» (водоизмещением 16 тыс. тонн) в лагерь Томмернесет, расположенный на берегу Согфьорда южнее Нарвика, на 150 км севернее Северного полярного круга.
По фьорду плыли долго, «малым ходом». Одно время скалы с обоих бортов были почти на расстоянии вытянутой руки. К утру увидели, что скалы раздвинулись, и впереди открылась лагуна, где даже такой корабль, как «Керкпляйн»** мог свободно развернуться.
**Немецкое торговое судно «Kerkplein» вместе с шестью другими судами, которые везли в Северную Норвегию оборудование и провиант для немецких войск, было потоплено 4 октября 1943 года в ходе атаки американских самолётов с авианосца «Ranger» между Санднессйоэном и Бодё. Сообщается, что это была самая значительная военная операция союзников в норвежских водах во время войны, причём оказалась единственной морской операцией, осуществлённой силами американцев.
Всё, что привёз пароход, вначале перегружали на небольшие катера и доставляли на берег. В разгрузке участвовали все пленные. Бараки для охраны строили пленные. В Томмернесет прибыли 250 военнопленных, их встречал большой отряд охраны. Немцы с любопытством отнеслись к прибывшим, расспрашивали о Советском Союзе. Семён вспоминает, что даже интересовались, не очень ли холодно в Сибири?
Разгрузка продолжалась несколько дней. Сюда же немцы пригнали и норвежцев из ближайших посёлков. Среди них был Хокон Маттисен, живший в селении Томмернесет, в километре от лагеря военнопленных. В первый же день Иван кое-как объяснился с молодыми норвежцами на немецком языке: дескать, хотим бежать, но у нас ничего нет для этого. Они его «поняли» и на утро принесли несколько штыков, ножей и, главное, кусачки. Всё это пленные внесли на территорию лагеря. Самую ценную вещь Иван завернул в тряпку и зашил в угол своего матраца.
Охранники заметили, что Иван старается вертеться возле норвежцев, и больше его за колючую проволоку не выпускали.
Прибыли в Томмернесет примерно в конце июня. С первых же дней стали изучать обстановку, обсуждать различные варианты побега. При этом «совещания» пятёрки проводили только в уборной, как бы случайно оказываясь там по двое-трое с нужными людьми. Бежать хотелось многим, готовили массовый побег.
Пленные работали на строительстве автомобильной дороги, продолжали получать помощь от местных жителей. Кто-то принёс карту местности. Но нашёлся предатель (ребята подозревали Капустинского, уроженца г. Хмельницкий). В середине августа всех в лагере вдруг подняли сиреной очень рано утром. Охранники переворошили постели, проверили каждую щель, нашли ножи и штыки. Однако кусачки удалось сохранить, Иван оказался предусмотрительным.
Перед общим лагерным строем на плацу появился оберст (полковник): «Мы знаем организаторов побега, пусть они сами выйдут, иначе мы будем расстреливать каждого десятого».
Семён Макаров вспоминает: «Мы посмотрели друг на друга и поняли без слов — выходим». Вышли из строя четверо, кроме Алексея-старшего. В это время он работал на кухне, эта случайность окажется спасительной, когда он сможет помогать друзьям с едой. Алексея, Степана, Семёна и Ивана перевели из общего барака в отдельный домик (карцер), стоявший в центре лагеря, и держали там около двух недель. В течение всего этого времени штрафникам еды не давали совсем, но расстреливать не решились. Переброска рабочей силы за Полярный круг обходилась дорого. Английские подводные лодки топили немецкие транспорты, иногда и с военнопленными, так как нередко под этим видом фашисты переправляли морем в Норвегию и Финляндию стратегические грузы. Очевидно, поэтому лагерное начальство обрекало активистов на голодную смерть: инструкцию не нарушило, не убивало, — сами умерли, дескать.
Иван, по обыкновению, затевал разговоры с немцами. Одним из них оказался и «начальник кухни», грузный, флегматичный человек лет 40, работавший до войны агентом по скупке картин для музеев Германии. Он верил в искусство как в силу, способную преобразить мир. В долгих спорах с ним Иван попытался изложить параграфы 4-й главы «Истории ВКП(б)» «Диалектический и исторический материализм» — тогдашнюю краткую философскую энциклопедию, усвоенную Иваном ещё при подготовке к вступлению в партию в 1941 году под Гродно.
Ивану удалось «здорово поколебать» убеждения своего оппонента, в чём тот откровенно признался. «Начальник кухни» стал помогать с едой и этим, без сомнения, спас Ивана и его товарищей от голодной смерти.
Однажды к арестованным зашёл начальник лагеря (оберст), удивился их необычайной жизнестойкости и изменил им вид наказания. Активистов возвратили снова в общий барак, но заставили заниматься «сизифовым трудом» — совершалось откровенное издевательство — сначала непомерно тяжёлые камни они должны были перетаскивать на одно место, а на другой день — обратно. Задания повторялись с немецкой методичностью. С «четвёркой» работали ещё двое проштрафившихся пленных. Один из них отбывал наказание за попытку побега из другого лагеря. Иван запомнил его — весельчак, балагур, который создавал у всех бодрое настроение, так что группа на виду у закончивших рабочий день остальных пленных возвращалась не с понурым видом и опущенными руками, а бодрым маршем (грудь вперёд), иногда и с песней. В эти дни по приказу оберста в складе для картофеля избили Семёна до полусмерти — «не так посмотрел».
Однажды в лагерь приехал агитатор-власовец в звании поручика. В один из бараков собрали всех военнопленных для беседы с ним. Своё выступление агитатор посвятил рассказам о политике ВКП(б) в период борьбы с кулачеством. Его целью было с помощью отдельных отрицательных примеров показать жестокость, бесчеловечность советской власти и убедить пленных порвать с этой властью, вступив во власовскую «Русскую освободительную армию». Иван не выдержал и задал агитатору вопрос о его образовании. Тот ответил, что окончил Смоленский автодорожный техникум. Тогда Иван съязвил: «Так вы значит плохо учились, если не знаете, что советское правительство и партия такие факты осудили. Вы читали работу «Головокружение от успехов»? Иван не назвал имени Сталина, автора этой статьи, но все поняли, загалдели, заулюлюкали, раздались реплики, свист, смех. Выступление агитатора было сорвано. Власовец побежал жаловаться гауптману, парторгу нацистов.
Гауптман (с родимым пятном на пол-лица) был вне себя: «Проклятье! Убью! — кричал он, вызвав Ивана к себе. — Зачем сорвал беседу?! Сгною! Уничтожу!». С целью получения выигрыша во времени Иван попросил, чтобы дали переводчика. Гауптман ещё больше разъярился: «Я тебе дам переводчика, ты сам переводчик! Отвечай!» Насколько хватило выдержки, Иван с деланной рассудительностью стал объяснять: «А зачем присылают такого неподготовленного? Меня учила советская власть, я при ней родился и вырос. В советской школе я усвоил такие взгляды на жизнь. Поймите, я другого просто не знаю. Пусть он меня переубедит. Если бы на его месте был умный человек, то он бы мне доказал свою точку зрения, а этот не смог. Так разве я виноват, что такого дурака прислали? Я только своё мнение высказал. А он ничего не смог объяснить — ушёл и все». Гауптман на высоких нотах взялся излагать Ивану теорию национал-социализма.
Иван видел, что момент для него был критическим. Сколько бы ещё смог он прикидываться дурачком? Ну, день-два, а потом надо было бы что-то говорить — то ли соглашаться с гауптманом и пойти на путь предательства, то ли настаивать на своём, а значит продемонстрировать стойкость своих убеждений и тем самым обнаружить царившее в «пятёрке» настроение. Тогда бы с ним расправились уже как с «коммунистом».
С тяжёлым сердцем возвращался Иван в барак после беседы. И вдруг поднялся ветер (налетел, как ураган), начался дождь. Вот случай! Пришёл в барак с решением: бежать сегодня или… Друзья не возражали. Готовность №1! Все детали плана давно согласованы, необходимое «снаряжение» подготовлено.
Проволочное заграждение вокруг лагеря состояло из двух стенок, со стойками, вмонтированными в бетон. Между стенками — полутораметровый промежуток, заполненный мотками такой же колючей проволоки. Заграждение освещалось рефлекторами от карбидных ламп, установленных на трёх вышках.
Как только лагерь уснул, все пятеро осторожно, по одному, вышли из барака и спрятались под ним между сваями. Не замечали, что сидят среди смешанных с водой нечистот. Бросили жребий.
В августе 2000 года газета «Nord Salten» писала: «Лагерь военнопленных в Томмернесете. Август 1943 года. Короткая полярная ночь. Сильный ветер с ливнем. Под бараком лежат пятеро молодых людей. Тревожно: что ждёт их впереди? По другую сторону проволочного заграждения — свобода! Первым ползёт Алексей-старший. перед ним двойная стена из колючей проволоки. Побег начался…»
Алексей-старший подполз к заграждению, подтянул за собой заранее приготовленные широкие доски и стал энергично резать первый ряд колючей проволоки. Звуки показались беглецам громкими, как выстрел. Нервы у всех были напряжены до предела. Под мотки проволоки Алексей продвинул две широкие доски, повернул их на ребро и пополз через открывшийся лаз ко второму ряду проволоки. К его ноге была привязана сигнальная верёвка. Семён, шедший вторым, почувствовал, что бечёвка слишком короткая, пришлось вслед за ней выползти из-под барака и остаться лежать на открытом участке между оградой и бараком, рискуя быть замеченным любым человеком, кто мог случайно выйти из барака. Алексей*старший, покончив со внешним рядом, дёрнул за верёвку: «Следующий!». После Семёна пролез Алексей Шарапов, за ним шёл Иван. Выбранное место для перехода через дорогу, шедшую вдоль лагерной ограды, находилось в тени от небольшого валуна слева. Когда Иван прополз по лазу к дороге, он увидел, что справа в его направлении идут двое. Их силуэты едва просматривались сквозь пелену дождя. Надеясь на тень от камня, Иван решил не задерживаться и переполз к товарищам в кустарник за дорогой. А Степану пришлось немцев переждать. Он не сориентировался в темноте и ушёл вправо от условленного места. За шумом дождя, раскатом грома ребята не слышали, куда пошёл Степан. Прислушались — в лагере всё спокойно, значит Степан прошёл благополучно, а ждать было нельзя: полярная ночь в те дни длилась чуть более двух часов. Надеялись, что с рассветом все соберутся вместе, так как направление Степан знал.
Дождь прекращался, охрана могла заметить беглецов на скалах, лишённых растительности. Сдирая ногти о камни, хватаясь за чахлую растительность, ребята что было силы ползли по крутому склону вверх от дороги. Неожиданно у Алексея-старшего отказали ноги — сказалось перенесённое нервное напряжение. Его подхватили на руки. Опасаясь погони, пошли по водным потокам, несущимся с гор навстречу беглецам.
Быстро светало. Вверху остановились. В лагере было тихо. Сверху был виден вход в фьорд с моря.
Позже, уже в 1944 году, Ивана в Швеции разыскали двое ребят, совершивших побег из Томмернесета, рассказали, что пятёрку пытались поймать, часовые с собаками искали их целый день, но вернулись ни с чем.
В течение всего пути до норвежско-шведской границы беглецы ни разу не разводили огня, питались сырыми грибами, ягодами (черникой и морошкой) — под внимательным надзором северянина, ленинградца Алексея-старшего. Вдали от фьорда местность выглядела практически безлюдной. Лишь однажды они увидели одинокого путника, заметили его поздно, спрятались, переждали: опасались, чтоб он не известил немцев. Но погони не последовало.
Старались идти на юго-восток, по карте и компасу, сохранённому Иваном ещё с первого побега в Польше. Дней через пять-семь стали замечать по ландшафту, что находятся в пограничной полосе: им встречались огромные завалы деревьев, трудно преодолимые бурные реки, горы камней. При переходе через очередное водное препятствие Иван резко покачнулся, и ботинки соскользнули с плеча в бурный поток. Ребята смастерили ему «обувь» из прихваченного лагерного одеяла, но вскоре Иван пошёл босиком. Неожиданно обнаружили тропу, на ней стали попадаться коробки спичек. Иван смог разобрать, что текст на них, возможно, шведский и страна изготовления — Sverige — не оставляла сомнений: они в нейтральной Швеции. Свобода!!!
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Среда, 26 Октября 2016, 14.58.05 | Сообщение # 9 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| "В Йоккмокк (городок у полярного круга) ребята приехали в той же одежде, что бежали из плена. У Ивана и Семёна были одинаковые старые бельгийские куртки, оба носили бороды —«Иван-Борода» и «Семён-Борода». Возраст бород был тоже одинаковым, но у Семёна и усы, и борода были на загляденье, а у Ивана борода напоминала веник (с расширением книзу), а усы торчали, как у моржа.
В Йоккмокке поселились в гостинице, получили от шведского Красного Креста комбинезоны, рабочую обувь и белье. Питались в кафе, возле него их и сфотографировал кто-то из новых шведских друзей. Кроме «русских», в Йоккмокке жили и бежавшие из плена поляки.
Ребята пользовались в городке большой популярностью. Не только простые шведы (но и «знать») старались общаться с ними, приглашали их на приемы, устраивали сердечные встречи. Возле гостиницы всегда толпились молодые шведы, Иван был в качестве переводчика (первые две недели он объяснялся по-немецки). Несколько раз были ребята в гостях у хозяйки местных гостиниц по имени Рагнхильд, у директора кинотеатра, у префекта йоккмоккской окружной полиции Эрланда Стрёма. Большое внимание уделяла «русским» и его жена.
Она даже сфотографировалась с Семёном и Иваном. Как самых лучших своих друзей, взяла их под руки эта влиятельная нарядная дама. Как показали дальнейшие события, её искренность можно поставить под сомнение, но её рукой на обороте сделана надпись: «Мы не забудем вас и ваши песни».
На приёмах, которые префект полиции устраивал для русских, он непременно заводил разговор о политике, с некоторой бравадой заявлял: «Я не политик. Моё дело — порядок в округе». Услышав это в первый раз, Иван спорить не стал. Но о своём несогласии с говорящим сказал кому-то из молодых шведов, а те открыли Ивану секрет: прокурор во время войны Финляндии против СССР проводил сбор денег в помощь Финляндии. Потому, вероятно, забеспокоился он о своём авторитете, что события войны развивались теперь в пользу Советского Союза.
На одном из приемов в своём доме прокурор Стрём снова завёл об этом разговор. Иван начал сдержанно доказывать: «Что вы такое говорите? В наше время нельзя быть вне политики. Чем бы вы ни занимались — наведением порядка или торговлей — вы это делаете в интересах какого-то класса или какой-то группы людей, а значит, занимаетесь политикой». Собеседник настаивал на своём. Иван, как мог, доказывал своё мнение вначале теоретически. Не подействовали и отвлечённые примеры. На приёме, кроме хозяина дома, были и другие шведы. Они также с большим вниманием слушали спорящих. Иван увидел, что потерпеть в споре поражение нельзя, и раскрыл карты: «А зачем же вы, не политик, помогали Финляндии в её войне против СССР? Зачем вы собирали деньги в пользу Финляндии? Разве это не политика?» Тут же под каким-то предлогом приём был свернут, а на следующий день начались осложнения. Неожиданно Алексея Шарапова и Степана Сечко, самых видных и популярных у шведов, поместили в изолятор больницы. В городе объявили, что у «русских» обнаружено инфекционное заболевание и поэтому жителям следует впредь воздерживаться от встреч с ними. Отношение «знати» сразу изменилось, все приёмы прекратились. Только простые шведы остались по-прежнему радушными и внимательными.
На одной из встреч у Эрланда Стрёма, до инцидента, его жена (или кто-то из её близких) подарила Ивану учебник шведского языка для немецких школ. На следующий день Иван заперся в своей комнате гостиницы, велел говорить, что он заболел и никуда не выходит. Выходил только в кафе и почти трое суток сидел над учебником. Прочёл его, установил для себя систему шведского языка (через знакомые немецкие грамматические формы к шведским) и понял, что сможет так-сяк по–шведски объясниться. Поскольку он рекомендовался студентом, то сделал перевод двух студенческих анекдотов на шведский язык и во второй половине дня, когда по обыкновению у гостиницы собиралась молодёжь, вышел из своего затворничества. Поздоровался по-шведски, ответил на первые вопросы, и кто-то воскликнул: «Чёрт побери, Иван, ты же по-швед-ски го-во-ришь?» Чтоб усилить впечатление, Иван рассказал заготовленные анекдоты. Шведы покатились от хохота. Так что популярность русских не только не упала, но теперь многие искали случай посмотреть на «Ивана с бородой», который за два с половиной дня (!) выучил шведский язык.
Жители Йоккмокка часто приглашали «русских» к себе домой. Однажды Иван попал в гости к семье Стенман, где довелось ребятам впервые в жизни попробовать экзотическое для них угощение: они «пили шоколад».
В семье было две дочери — Дагни и Майкен. С младшей Иван подружился, полюбил скромную и душевную девушку, хоть и понимал, что его чувства не ко времени.
Шведская еженедельная газета «Дагенс нюгетер» (самая крупная среди столичных утренних газет) в октябре 2000 года поместила интервью с Майкен Стенман: «Я помню Ивана, блондина небольшого роста, но крепкого и плотного телосложения, хорошего гимнаста. И, кроме того, с очень большими способностями к языкам. Он невероятно легко научился говорить и писать по-шведски, затем по-английски. Пытался и меня учить и английскому, и русскому языку».
Теперь у Майкен другая фамилия, пару лет тому назад она овдовела, у неё есть и дети, и внуки, и правнуки. «Осенью 1942 года мне было 17 лет, — вспоминает далее Майкен. — Молодая была, наивная. Работала я официанткой в Йоккмокке. Через границу из Норвегии приходило много бежавших из разных лагерей, люди из разных стран. Я была знакома со многими, кто приходил в кафетерий обедать, и я их обслуживала. Но Иван был единственным, кто пришёлся мне по душе. Ему было за 20, и он был человеком с открытой душой. Мы гуляли в свободное время, ходили в лес, к озеру и болтали".
Месяца через два ребят переправили в дачное местечко Лизма, которое располагалось приблизительно в 15 км на запад от Стокгольма, на берегу озера. К сентябрю 1943 года в Швеции собралось около 500 человек, бежавших туда из плена сушей и морем. На каждого «беженца» заполнялась учетная карточка о пребывании в Швеции, которая была своеобразным удостоверением личности с номером (в порядке поступления на учет в Советском посольстве). У Ивана был № 452. В Лизме Иван находился «на положении интернированного», под опекой Советского посольства в Швеции. Посольство одело всех в приличную одежду, каждый получил обувь, костюм, макинтош и др. Интернированным рекомендовали работать и отчислять некоторую часть заработка на счет посольства как возмещение расходов. Какой-то процент перечислялся также в фонд помощи детям Ленинграда, блокада которого была недавно прорвана.
Были в Швеции и настоящие интернированные из советских военнослужащих. Это были моряки торпедного катера, который после приказа оставить о.Эзель в октябре 1941 года оказался в водах Швеции. Моряки пришли в Швецию вооружёнными, в отличие от таких безоружных пленных, как Иван, а потому пользовались меньшей свободой и жили отдельно.
Для колонии в Лизме посольство приобрело музыкальные инструменты — баян, гитары, мандолины. Ребята стали устраивать для шведов концерты художественной самодеятельности, в ней участвовали и моряки, в т.ч. и с о.Эзель.
Руководил самодеятельностью красивый моряк Николай Ткач, он же великолепно танцевал вальс-чечётку и цыганскую венгерку. Неплохо получалась чечётка и у Николая Рябова. Было два баяниста, в т.ч. и немолодой моряк, болезненный Розмыслов. Он написал музыку к симоновскому «Жди меня», которая Ивану нравилась больше, чем музыка М.Блантера.
Бывший учитель русского языка Шендриков (35 лет) сделал инсценировку рассказа А.Чехова «Воловьи лужки» и сам играл роль жениха. Роль невесты, Натальи Ивановны, исполнил Иван. Коренастый, с мощными бицепсами, в женском платье с короткими рукавами, волосатый, толстоногий, Иван вызывал своим видом хохот «вповалку». Комичность ситуации усиливал его довольно массивный нос. Иван запомнил: было душно, жарко, но полно народу на каждом концерте.
Иван перевёл на шведский язык песни советских композиторов «Синенький скромный платочек» и «Броня крепка, и танки наши быстры». Хор исполнил эти песни, всем очень понравилось. Ребята рассказывали, что позже слышали, как эти песни пели шведы. Иван тоже пел их под гитару в знакомых компаниях.
Обычно на концерты собиралось много народу, приходили в Лизму местные жители из соседних поселков и хуторов. После одного из концертов Иван познакомился с Рикардом Редигом, который жил в местечке Худинге (между Стокгольмом и Лизмой). Рикард был коммунистом, причём вступил в Компартию Швеции в 1942 году, когда на будущее СССР многие смотрели с большим пессимизмом. Семья Рикарда с большой теплотой относилась к Ивану, он часто бывал у них дома. На их диване рыдал Иван после беседы с русским эмигрантом. «Убийственными» примерами тот пытался доказать, что в СССР, им, побывавшим в плену, делать нечего, если только они не хотят сгнить в Сибири. В доме Редигов Иван был на праздновании пятнадцатилетия их дочери Ингрид. Запомнилось, как весело было, а за весь день большая компания молодёжи выпила одну бутылку крепкого напитка.
Вместе с Рикардом Иван тренировался в партерной акробатике, готовил гимнастические номера. Позже Иван тренировался с Женей Анцуповым, с которым познакомился в Лизме. Был Женя атлетического телосложения, а объём его шеи не раз давал ребятам повод для потехи.
Бывая в Стокгольме, они не пропускали ни одного магазина по продаже одежды: «Подберите, пожалуйста, нашему товарищу сорочку». А потом веселились, когда растерянные шведы не могли найти такого большого размера в имеющемся ассортименте: «Вот какие у нас русские богатыри!»
Руководил лагерем интернированных в Лизме, а заодно и был переводчиком, швед, выпускник славянского факультета университета г. Упсала. Говорил он по-русски плохо и часто обращался к Ивану как к переводчику. Он подарил Ивану англо-шведский словарь и подборку методических пособий для заочного изучения английского языка. В ту пору Ивану не давала покоя мысль о будущем, о получении высшего образования. Иван предполагал, что в словах агитаторов-антисоветчиков есть некоторая доля правды, потому он, вероятно, не сможет рассчитывать на безграничное доверие к себе после пребывания в плену. Размышляя о том, чем заняться по возвращении домой, Иван и обратил большое внимание на изучение иностранных языков. Так в Швеции он самостоятельно изучил основы английского языка, повторял программу средней школы по шведским учебникам.
К весне 1944 г. через Лизму прошло около 800 человек, бежавших из плена. После составления документов о каждом из них Советское посольство переводило ребят в одно из шести «поселений»: в пансионат Удэн, на хутор Багго, в самый большой лагерь, – Крампен и др.
В апреле 1944 г. Ивана перевели в Багго. Семён, Степан и Женя Анцупов оказались в Крампене, в 200 км от Стокгольма. Посольству удалось заключить контракт на лесоразработки. Неподалёку от Крампена «беженцы» поставили несколько бревенчатых бараков для себя, построили клуб, каждое утро над посёлком поднимался советский флаг.
Мимо проходила железная дорога, по которой каждую ночь громыхали составы с грузами Германии в северном направлении. Каково было «нашим» спокойно взирать на охранников в немецкой форме! Но ребят предупредили: не вздумайте организовать диверсии. Свободный путь немецких грузов для войны против СССР – такой была цена шведского нейтралитета в войне.
Сотрудники Советского посольства в Швеции довольно часто бывали в Лизме и других лагерях, выступали перед соотечественниками с лекциями о положении на фронтах, о внутренней жизни в СССР и т.д. Иногда в Лизму приезжал Владимир Семёнович Семёнов, который фактически руководил работой посольства, в связи с болезнью посла в Швеции Александры Михайловны Коллонтай.
На основании архивов шведской комиссии по иностранным делам газета «DN» сделала вывод: «На практике представители советского посольства предпринимали усилия, чтобы держать контроль в лагерях крепкой хваткой».
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Среда, 26 Октября 2016, 15.50.33 | Сообщение # 10 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| 
Место лагеря, откуда бежал Денисов с товарищами. 2015 год.
На плакате -лагерь в годы войны.
Слева у плаката - сын норвежца, передавшего инструмент для побега,
Тронд-Инге Маттисен, и семья Семена Макарова.
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Среда, 26 Октября 2016, 17.20.35 | Сообщение # 11 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| 
Семен Макаров. В 1941 году
окончил Ульяновское танковое училище,
войну встретил в 20-й тд (к-р М.Е. Катуков),
в Шепетовке.
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Среда, 26 Октября 2016, 17.34.40 | Сообщение # 12 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| Цитата Геннадий_ ( ) В Йоккмокк (городок у полярного круга) ребята приехали в той же одежде, что бежали из плена. У Ивана и Семёна были одинаковые старые бельгийские куртки, оба носили бороды —«Иван-Борода» и «Семён-Борода». Возраст бород был тоже одинаковым, но у Семёна и усы, и борода были на загляденье, а у Ивана борода напоминала веник (с расширением книзу), а усы торчали, как у моржа.
Цитата Геннадий_ ( ) Несколько раз были ребята в гостях у хозяйки местных гостиниц по имени Рагнхильд, у директора кинотеатра, у префекта йоккмоккской окружной полиции Эрланда Стрёма. Большое внимание уделяла «русским» и его жена.
Она даже сфотографировалась с Семёном и Иваном. Как самых лучших своих друзей, взяла их под руки эта влиятельная нарядная дама.
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Пятница, 28 Октября 2016, 14.00.21 | Сообщение # 13 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| "Шведские представители в русских «поселениях» составляли для Советского посольства в Стокгольме детальную информацию – как ведут себя молодые люди, не нарушают ли распорядка, подчиняются ли предписаниям о том, чтобы не петь, не шуметь после 11 часов вечера.
Как только Финляндия вышла из войны, появилась возможность возвращения бывших военнопленных на родину. Шведская газета «Dagens nuheter» так описала это событие.
«Убыл в Евле» – такая запись осталась в маленькой голубой карточке Ивана Денисова (№452), хранящейся ныне в Государственном архиве в Стокгольме. На других карточках с русскими фамилиями целое поколение молодых людей – трактористы, врачи, музыканты, студенты… По приказу Сталина №270 от 16 августа 1941 г. все они – офицеры и солдаты Красной Армии – рассматривались в СССР как добровольно сдавшиеся в плен. За то, что они не подвергли себя самоубийству, их назвали предателями Родины и врагами народа».
В октябре 1944 г. по решению советского правительства 900 бывших советских военнопленных, бежавших в Швецию из немецких лагерей, были доставлены в порт Евле. Отправка производилась с большой поспешностью, в атмосфере таинственности. 4 октября 1944 года советское посольство в Швеции сообщило министерству по социальным делам о том, что все советские беглецы должны немедленно эвакуироваться в Советский Союз. Три дня спустя представитель властей в Багго получил телеграмму: «В ночь с 9 на 10-е октября двумя ночными рейсами из Крампена и Шинскаттеберга 900 русских должны быть доставлены в порт Евле».
Сборы были быстрыми, настроение – тревожным. Шведская общественность была осведомлена о приказе Сталина, изданном три года назад, но в процедуру отправки не вмешалась, не дала русским выбора: уехать или остаться.
Газета писала: "Несомненно, часть русских уехала добровольно, т.к. они были преисполнены любовью к Родине и находились во власти тоски по ней. Годы, проведенные ими в Швеции, были самыми свободными в их жизни. Русские были фантастическими певцами, они пели такими красивыми голосами, сидя в кузове грузовика по дороге к месту работы и обратно, но когда поезд мчал их в Евле, никто не пел". 10 октября 1944 года через Выборг все находившиеся в Швеции вернулись в СССР двумя пароходами «Эрнэн» и «Варьё».
Родина встретила своих отважных сыновей… колючей проволокой и автоматчиками с собаками. В конце октября 1944 года бывшие военнопленные были помещены в лагерь для интернированных лиц в г. Калинин.
Как пишет шведская газета, атмосфера молчания воцарилась об этих бывших военнопленных, когда они возвратились домой и оказались по ту сторону «железного занавеса». Контакты со шведскими друзьями и знакомыми прекратились.
Майкен Стенман вспоминает: «После отъезда Ивана из Йоккмокка мы переписывались, пока он находился в Швеции. Среди всех беглецов он был единственным, кому я писала письма. Затем он возвратился в Советский Союз, откуда я не получила ни одного письма. Иван верил, что его хорошо примут на родине. Он очень любил родину и стремился вернуться на свою Украину. В письмах он сообщал, что некоторые его земляки оставались в Швеции, но он относился к этому отрицательно».
По приезде в Калинин в лагере прошло собрание, на котором было принято общее обращение к Советскому правительству с просьбой отправить всех немедленно на фронт. В конце 1944 года все, кто был до плена офицером или членом партии, были отправлены в составе штрафного батальона на фронт, чтоб «кровью смыть позор плена» в бою. Отправили в Курляндию Семёна Макарова, где он был ранен. Алексей Шарапов и Степан, как наиболее физически сильные, попали снова под конвой – уехали в Пермскую область, в спецлагерь на недавно вошедшем в строй угольном бассейне и были «расконвоированы» только после смерти Сталина. Вместе с Семёном в одном штрафбате ушёл на фронт Алексей-старший. Дольше всех в лагере задержали Ивана.
Как рассказала газета «DN», Майкен Стенман часто пыталась узнать, что случилось с Иваном на родине: «Неужели это он?» — удивлялась она, когда в продаже увидела книгу Александра Солженицына «Один день Ивана Денисовича» на шведском языке. «Но когда я прочла книгу, я поняла, что речь не о нём», – вспоминает Майкен.
На самом деле, рядовой Иван Денисов в шкуре советского зэка Ивана Денисовича пробыл более полугода – с унизительными допросами, с оскорбительным подозрением в шпионаже и обвинением в измене. За колючей проволокой спецлагеря НКВД №140 в г. Калинин, под охраной, без права переписки с родными.
Первый следователь грозил ему на беседах, что он Ивана, «знающего столько иностранных языков и прошедшего столько границ», освободит только в петлю, при этом следователь делал жест затягивания петли вокруг шеи. Второй следователь Ивана не оскорблял, но выпустил из лагеря лишь в первых числах июля 1945 года, после Дня Победы, не оставив Ивану никакой надежды на участие в боях с фашистами.
Так и остался Иван рядовым. За отвагу, проявленную в плену, званий не давали, а «рядовому в отставке» повышение с годами «не набегало».
В августе 2000 года историческое общество округа Хамарёй, на территории которого во время войны находился лагерь военнопленных Томмернесет, оплатило поездку Ивана в Норвегию. Официальным поводом для приглашения было предстоявшее открытие памятника на братской могиле русских военнопленных. Памятник был отреставрирован, главным образом, 30-летним техником местного стеклозавода Трондом-Инге Маттисеном. Его отец в 1943 году был среди тех молодых норвежцев, кто передал инструмент для побега «пятёрки».
Ещё 26 июля 1951 года норвежское правительство приняло решение взять на себя расходы по поддержанию в порядке могил советских военнопленных, которых на территории Норвегии захоронено около 15 тысяч. Был издан полный список этих людей с указанием даты смерти и места захоронения.
От правительства Норвегии Ивану был вручён нагрудный знак «Участнику норвежского Сопротивления. 1940-1945 гг.».
В 1945 году Иван поступил в Калининский пединститут на отделение немецкого языка. В 1946-1950 учился в Днепропетровском университете на английском отделении (со вторым языком французским), по окончании — десять лет учительствовал, а с 1960 года — он старший преподаватель кафедры иностранных языков Запорожского машиностроительного института (ныне Национальный технический университет).
Из-за клейма «пребывание в плену» обречён был Иван в советское время оставаться «вечно рядовым» — рядовым учителем, рядовым старшим преподавателем. Но, по сути, он никогда таковым не являлся.
Мало кто помнит сейчас, что именно по инициативе Ивана Запорожский машиностроительный институт стал в 1960 году первым среди технических вузов Украины, где была введена защита курсовых и дипломных проектов на иностранных языках, а затем и выдача студентам удостоверений переводчика технической литературы (вдобавок к диплому). Был сделан важный вклад в формирование молодых научных кадров страны.
Иван непрерывно занимался самообразованием, его влекла наука. Когда число освоенных им языков перевалило за десяток, на основе этой языковой базы началась серьёзная работа в области общего языкознания.
В 1970 году Иван подал в Институт языкознания (г. Москва) работу «Происхождение названий древних металлов в индоевропейских языках» на соискание ученой степени кандидата наук. По мнению некоторых, она «тянула на хорошую докторскую», но содержащиеся в работе смелые выводы, по мнению «науку предержащих», противоречили положениям (или догмам?) марксизма-ленинизма. Защита диссертации не состоялась…
Иван не сдался, увлёкся философией. «Зачем ты так глубоко копаешь?» — недоумённо спрашивали более дальновидные, из тех, кто действовал по печально известному правилу: «Учёным можешь ты не быть, но кандидатом быть обязан».Иван жил по-другому. Чувствуя себя «гражданином второго сорта», он помнил высказывание классика о человеке, плывущем против течения: чтобы достичь нужного пункта – бери выше по течению. Только с уходом идеологического диктата (после приобретения Украиной независимости) идеи и теории Ивана вышли на международный уровень. В 2006 г. была издана в Украине монография «Когнитивная теория происхождения языка». Некоторые её главы были представлены в виде докладов на международных конференциях в университетах США (Рутгерский университет, штат Нью-Джерси) и Польши (Лодзь), а также в Черкассах в 2000-2001 гг
В октябре 2001 г. Иван стал членом Международного общества по изучению происхождения и эволюции языка (LOS).
Верится, что высокая оценка его многолетнего труда, данная в приказе ректора ЗНТУ к 80-летнему юбилею Ивана, — «він зробив безцінний внесок у розвиток української та світової науки”, — только по форме относится к прошедшему времени, а по содержанию — и к будущему.
Ни таланта, ни стойкости Ивану не занимать.
22 июня 2006 года. Запорожье
10 июня 2010 года Ивана не стало."
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Суббота, 29 Октября 2016, 10.02.29 | Сообщение # 14 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| Документ о беглецах из шведского архива.
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Суббота, 29 Октября 2016, 10.16.26 | Сообщение # 15 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| Жители м. Йоккмокк плюс бежавшие из плена поляки, префект с женой и дети.
Иван в центре с балалайкой.
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Суббота, 29 Октября 2016, 11.27.00 | Сообщение # 16 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| * Пленные подчинялись и командованию вермахта, и Организации Тодта (ОТ), имевшей долгосрочный контракт на строительство немецких дорог на оккупированных территориях. Нехватка рабочей силы и пассивный саботаж норвежцев вынудили ОТ использовать принудительно ввозимую рабочую силу, т. е. советских, польских и югославских военнопленных. Создатель ОТ генерал-майор Фриц Тодт погиб в начале 1942 года.
*Организация Тодта (ОТ) получила своё название по имени основателя Фрица Тодта, строившего автодороги. ОТ осуществляла также строительство крепостей и других строительных проектов на оккупированных землях по контрактам с местными предпринимателями.
Magne Haugland
Organisation Todt (OT), har navn etter sin grunnlegger Fritz Todt som bygget de tyske autostradaene. OT skulle bygge festningsverk og andre byggeprosjekt i okkuperte land, og inngikk kontrakter med lokale enterpren/rer.
В Норвегии в годы войны из-за нехватки рабочей силы и пассивного саботажа норвежских рабочих Тодт с 1943 года был вынужден прибегнуть к использованию в большей степени труд военнопленных (русских, польских и югославских), ввозя их принудительно.Mangelen p° norsk arbeidskraft og passiv sabotasje fra norske arbeidere f rte til at OT fra 1943 i stigende grad m°tte benytte russiske, polske og jugoslaviske krigsfanger samt tvangsimportert arbeidskraft.
**Немецкое торговое судно «Kerkplein» вместе с шестью другими судами, которые везли в Северную Норвегию оборудование и провиант для немецких войск, было потоплено 4 октября 1943 года в ходе атаки американских самолётов с авианосца «Ranger» между Санднессйоэном и Бодё. Сообщается, что это была самая значительная военная операция союзников в норвежских водах во время войны, причём оказалась единственной морской операцией, осуществлённой силами американцев.
Денисов Иван Гаврилович Подробности плена:
Попал в плен западнее г. Молодечно 6 июля 1941 г., оттуда отправлен в лагерь военнопленных рядового состава Johannisburg (Pisz) на территории Восточной Пруссии.
С 1 до 10 августа 1941 г. – лагерь St.315 Hammerstein (Czarne/Schczecinek).
10 августа – 20 октября 1941 г. в рабочей команде «Задельберг», на ж.-д. станции Freinwalde (Chociwel) северо-восточнее Старгарда-Щецинского.
20 октября 1941 г. – 26 марта 1943 г. в рабочем лагере имения Гроссвеков около г. Волин (провинция Pomern).
26 марта – 10 апреля 1943 г. побег в направлении Познани с целью установления связи с партизанами.
11 апреля 1943 г. пойман в 100 км севернее Познани, доставлен на станцию Schneidemühl (Pila), а после допроса отправлен в штрафной лагерь военнопленных Stargard-Schczecinskij – St.IID.
11 апреля – 1 июня – отбывал определённое судом наказание за побег: 21 день карцера, затем пребывание в штрафном бараке.
1 июня – отплытие баржи из Щецина в Норвегию, 3 июня – прибытие в порт Осло, далее эшелоном в Тронхейм, пароходом «Kirkplein» в рабочий лагерь Томмернесет (150 км севернее Северного полярного круга), куда прибыл в конце июня 1943 года.
28 августа 1943 г. – побег «пятёрки» из лагеря в Швецию.
4 сентября 1943 г. – зарегистрировался в туристском домике на территории Швеции близ пограничного населённого пункта Вайсалуокта.
6-7 сентября – допрос в воинской части г. Суорва.
До 9 октября 1943 г. – пребывание в городке Йоккмокк, затем в Лизме и с …января 1944 г. – в пансионате Багго на территории общины…
9 октября 1944 года – отплытие пароходом «Ørnen» на родину.
13 октября – прибытие в Выборг.
С 16 октября 1944 г. – спецлагерь НКВД №170 в г. Калинин.
1. Шарапов Алексей Андреевич родился в 1920 году в деревне Матвейково Новодугинского района Смоленской области.
По профессии актёр, до призыва в Красную армию проживал в Павловске, ул. Энгельса, 17.
Проходил военную службу сигнальщиком в Лиепайском районе Службы Наблюдения и Связи Краснознамённого Балтийского флота.
В июле 1941 года попал в плен. Вместе со мной бежал в августе 1943 года из лагеря военнопленных Томмернесет (Северная Норвегия), а в октябре 1944 года мы вернулись на родину.
После спецпроверки в лагере НКВД г. Подольск был направлен на шахту в Пермскую область. Связь утеряна с 1945 года. Сведений о его родственниках не имею.
Борисов Алексей Николаевич родился 15 марта 1914 года в деревне Малое Замошье бывшего Борисово-Судского района теперешней Вологодской области (Бабаевский район).
До призыва в РККА проживал в г. Ленинград-136, ул. Гатчинская, дом 17, кв.18. Работал электромонтёром на металлическом заводе им. Сталина. Призван в армию в июне 1941 года Приморским РВК г. Ленинград.
Служил в Эстонии в звании младшего лейтенанта на должности коменданта гарнизона 2-й дивизии НКВД по охране ж.-д. сооружений. В августе 1941 года попал в плен юго-восточнее г. Кунда.
Местные жители выследили группу ок. 30 чел. отступающих советских военнослужащих юго-восточнее г. Кунда (Эстония, на юго-восток по шоссе от г. Тапа) и ночью сдали немцам 12 августа 1941 г.
Был доставлен в Ригу и помещён в главный лагерь St.306, где находился до 24 апреля 1942 г. В марте 1942 г. при регистрации военнопленных назвался Петром Сорокиным (рядовым).
С 3 по 15 мая 1942 г. находился в St.IID в Штаргарде Щецинском.
В группе 25 человек был отправлен на работу в помещичье имение Birkhof (Brzezno), северо-восточнее Штаргарда.
С 17. до 28 марта 1943 г. снова был в St.IID, откуда направлен в имение Blankenhagen (Dlusko), в 50 км на юго-запад от шталага.
17 апреля в группе 4 человек совершил побег, был пойман и возвращён в Штаргард.
1 июня 1943 г. направлен в Норвегию. 3 июня прибыли в Осло, эшелоном переправлены в Тронхейм, затем в конце июня – в лагерь военнопленных Томмернесет.
28 августа 1943 г. впятером сбежали из лагеря, перешли границу с Швецией и 4 сентября пришли в местечко Вайсалуокта. Через Суорву и Порьюс переехали в Йоккмокк, где находились около месяца.
9 октября 1943 г. прибыл в местечко Лисма (около Стокгольма).
С 11 января до 9 октября 1944 года работал в русском лагере на станции Крампен по своей фамилии.
Из порта Евле в группе 900 человек пароходом отправлен на родину, прибытие в Выборг – 13 октября 1944 года
Вернулся на родину в группе 900 человек и проходил спецпроверку в спецлагере НКВД №174 г. Подольск. В звании рядового воевал в Курляндии, в составе 26 отдельного штурмового стрелкового батальона 10-й гв.армии 2 Прибалтийского фронта.
По сведениям сайта ЦАМО РФ, погиб в январе 1945 года в ходе боёв юго-западнее г. Салдус Латвийской ССР. Похоронен в г. Приекуле.
Имена его сестёр:
– Наталья Николаевна, 1913 г., жила в г. Урицк (ныне на территории Санкт-Петербурга),
– Анна Николаевна, 1917 года рождения – г. Ленинград, Кировский проспект, дом 73(?), кв.26, инспектор банка.
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Вторник, 01 Ноября 2016, 12.16.50 | Сообщение # 17 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| Схема побега на карте Скандинавии.
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Четверг, 03 Ноября 2016, 10.27.07 | Сообщение # 18 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| 
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Четверг, 03 Ноября 2016, 10.36.16 | Сообщение # 19 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| Ранее никогда не приходилось видеть немецкого документа из норвежских архивов.
Бюллетень командования вермахта в Норвегии из личного архива Денисовых (список бежавших военнопленных, группа Александра Наумкина):
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Четверг, 03 Ноября 2016, 10.52.15 | Сообщение # 20 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| "Наумкин Александр Федорович, род. 31 мая 1919 г.
Призван в РККА 24 ноября 1939 г.
Служил в 25-й легкотанковой бригаде, окончил полковую школу в Полоцке, командир танка, затем были в Боровухе-1. Осенью 1939 г. своим ходом перешли в Гродно. Казармы около печатного двора в одноэтажном здании у р. Неман.
В 1941 г. – сержант, пом. командира взвода. 139-й отдельный танковый батальон.
Командир взвода и друг – Зайцев Геннадий Григорьевич, 1921 г.р. из Горьковской обл. (с ним фото)
На базе 25-й легкотанковой бригады начала формироваться 29-я танковая дивизия. Первого мая 1941 г. принимали участие в параде в Минске, оттуда шли своим ходом, но уже в Гродно не вернулись, разместились около д. Князево под Волковыском. 139 отб стал 1-м батальоном 126-го танкового полка 204-й моторизованной дивизии 11-го мехкорпуса.
Танки после парада поставили на колодки, занялись их ремонтом. Утром 22 июня делали сануборку, кто в столовую пошёл, кто постели выбивает, когда наше расположение стали бомбить самолёты. Танки были возле гаражей, сразу сгорели.
Прибежал посыльный: Война с Германией!!
Стали воевать без техники, как пехотинцы. Началась неразбериха, то послали в патруль на Минскую дорогу, потом приказ вести учебные машины на Волковыск (около 20 км), но по дороге самолёты их разбили сразу, сами спрятались в борозде картофельного поля. Отступали до Минска.
В плену сначала был в Минске, там военный и гражданский лагерь рядом были. Потом в Барановичах, в Красной казарме, в St. 307 в м. Бяла-Подляска. Летом 1942 г. попал в рабочую команду, разгружали продукты.
Удалось бежать, спал на деревьях, дошёл до Белоруссии. Однажды увидел на краю деревни двух работавших на огороде девушек, в сумерках подошёл к их домику. Попросил поесть что-нибудь. – Раздевайся! – Помылся, дали поесть. Одна убежала и вскоре пришла с двумя полицаями.
Александр рассказывает: «Снова вернули в Бяла-Подляску, там избили до полусмерти и бросили в сырой подвал. Когда туда волокли, меня узнал Протис Василий, помкомвзвода из моей роты. Он был в лагере поваром, на другой день он меня из подвала забрал, обмыл, немного покормил и стал иногда опять забирать на кухню. Примерно через две недели повели меня к начальнику.
Так толкнули в спину, что я чуть к нему в ноги не упал, а он глянул и к немцам: – Полюбуйтесь! вот что значит русская спайка и настоящее солдатское товарищество – две недели в подвале, а воротничок белый! За находчивость русскую тебя, парень, помилую!
Но в карцер поместили и в эшелоне штрафников отправили в Щецин. Под палящим солнцем, без еды там каждый эшелон ожидал отправки в отдельном проволочном ограждении.
Морем, затем с пересадкой в Осло прибыли в Тронхейм. Было в лагере человек 300, пешком гоняли на работу – расчищали порт от мусора и проч.
В декабре мы узнали, что будут нас отправлять в Нарвик, собрались впятером бежать. В лагере по периметру стояли бараки, а недалеко от наблюдательной вышки был туалет, в самом углу, на возвышении.
Примерно 13 или 16 декабря прошёл сильный снегопад, и на туалет намело высокий сугроб выше крыши. А потом мороз ударил, корка на снегу такая прочная была, что порезаться можно. И мы с друзьями как бы невзначай стали царапать на противоположной от вышки стороне что-то вроде маленьких ступенек. За день полоски подтаяли, решили ночью бежать! Наблюдали за охранником, и когда немец ушёл погреться, перепрыгнули с крыши уборной через проволоку. Двое убежали вперёд, а мы пошли дальше втроём.
Пошли к шведской границе, ночь очень светлая была, подошли к жилищу, к утру увидели женщину. Сразу догадалась, кто мы. Накормила, переодела, продуктов дала, и обувь, и лыжи, и шапочки вязаные, разноцветные. Так что когда нам навстречу немцы попались, то наверно, нас за норвежцев приняли. Люди нас везде встречали приветливо, дали компас и карту. И провожали разные – и старики, и дети, передавали нас как эстафетные палочки. Помогали, рискуя и жилищем, и жизнью.
Хотя на первых страницах газет регулярно разъяснялось, что это может закончиться смертной казнью для тех, кто помог русским военнопленным.
О побеге этой группы было сообщено в бюллетене Вермахта «Verordnungsblatt der Wehrmachtbefelshabers in Norwegen» в №2 1942 года.
В ночь с 24 на 25 декабря 1942 года мы перешли границу, увидели на шведской территории пограничников – человек 20. Окружили нас, вопрос : Русс? С Рождеством поздравили, отвезли в ближайший город Ерпен (Järpen/Ostersund), где официально я был зарегистрирован 3 января 1942 года как студент «Studerande». Шведы уговаривали: – Не надо ехать в консульство, живите у нас».
В Стокгольме после беседы в Советском посольстве познакомился Александр с «куратором» Михаилом Гребневым и получил учётный номер 119. С ним поехали в пансионат Багго, там к тому времени уже было человек 30-40. Народ собрался спортивный, вскоре организовали команду гимнастов, тренировались и было что показать приезжавшим представителям советского посольства. На сохранившихся фотографиях запечатлены популярные в то время «пирамиды» с участием до десятка гимнастов на фоне здания пансионата. Принимали участие и в межлагерных спортивных состязаний. В этих случаях для дальней поездки за пределы Багго требовалось особое разрешение начальника лагеря.
Так, 29.07.44 г. в документе написано: «Настоящим разрешается поездка в м. Вестерос на игру в волейбол с 29 по 30 июля 1944 г.» Далее перечислен состав команды с личными данными и учётным номером каждого.
Гребнев Михаил 26.02.1918 №71
Рудзитис Евгений 01.04.1921 №201
Веселов Яков 24. .1914 №285
Кярня Михаил 05.09.1919 №100
Рябов Николай 06.09.1920 № 449
Наумкин Александр 31.05.1919 №119
Афанасьев Николай 04.08.1917 №172
Гревцев Петр 08.10.1917 № 70.
В Багго подружился с Иваном Денисовым, создалась знаменитая тройка, где Александр как самый лёгкий был «верхним». Могучего телосложения Евгений Анцупов из лагеря Крампен был «нижним».
После возвращения на родину осенью 1944 года приехал с другом в Ленинград, сразу не удалось получить разрешения, жил в пригородах, женился. Работал в лесничестве.
Александр вспоминает: «Несколько лет испытывал унижения из-за неусыпного контроля КГБ. Обычно почему-то под вечер с приглашением на «беседу» приходил представительный посыльный в кожаном пальто. Одни и те же вопросы в кабинетах КГБ повторялись годами, а жена всякий раз не спала всю ночь, не зная, вернусь ли я домой. После смерти Сталина приглашать стали реже, а затем и на некоторое время, показалось, что мучения позади».
Но однажды раздался снова вечерний звонок в дверь, такой же продолжительный и громкий. Жена бросилась к двери и застыла, увидев снова человека в кожаном! А из-за спины Александр чуть ли не в кульбите: Ми-и-шка!!! Оказалось, что приехал из Омска друг по Швеции, Гребнев. Долго живший в Швеции, Михаил усвоил манеры франта в поведении и одежде. И кожаное пальто купил, небось, ценой годичного полу-голода. Многих «шведов» он сумел по Союзу собрать, Александр предложил начать встречи с Ленинграда. Позже были и Волгоград, и Воронеж, и Пятигорск. На одной из встреч случайно собралась почти вся волейбольная команда, сфотографировались на память, расположились как на фото 1944 года, чтоб повторить композицию (правда, с небольшими заменами).
Последний адрес Александра Наумкина:
г. Ленинград, набережная р. Фонтанка, дом 126, кв. 82."
Подготовлено по материалам архива И.Г. Денисова Майей Александровной Денисовой.
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Четверг, 03 Ноября 2016, 10.55.11 | Сообщение # 21 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| 
Наумкин и Зайцев, Гродно, 1940 год.
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Четверг, 10 Ноября 2016, 22.25.25 | Сообщение # 22 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| План рабочего лагеря Томмернесет (по немецкому оригиналу).
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Четверг, 10 Ноября 2016, 22.33.13 | Сообщение # 23 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| "Макаров Семен Панфилович родился 27.06.1921 г. в селе Михайловка Кизильского района Челябинской обл. В сентябре 1939 г. поступил в Ульяновское танковое училище. В июне был ускоренный выпуск. С однокашниками Владимиром Ширяевым и Константином Мещеряковым был направлен в 20-ю танковую дивизию, в/ч 2120. Прибыли в субботу 20 июня в Шепетовку, оттуда в Ровно, в штабе дивизии отдали каждый свой засургученный пакет. «Приходите завтра, получите назначение».
Семен вспоминает: – Сходили на танцы, встретили выпускников своего училища, поговорили.
А наутро – война! Побежали в штаб. На крыльце стоит комдив полковник Катуков, обращается ко мне: «Вон видишь броневик? Будешь командиром! И – за мной!» Экипаж танка уже был в машине, комдив сел в легковую машину, и мы двинулись в сторону границы. От танкистов узнал, что попал в 20-й разведывательный батальон. Приближаясь к сёлам, комдив из-за предосторожности пересаживался к нам в броневик.
Во время разведки тоже был с нами в броневике. Во время боёв дней пять были возле него. Командира разведбата впервые увидел во время отступления под Черниговом. Всех собрали, встретился с Костей Мещеряковым, от его роты, где он был комвзвода, осталось 12 чел.
Утром вошли в Чернигов, расположились, в городе ещё было тихо, работали магазины, ребята купили шампанское. Немцы с самолёта бросили листовки: «В 17 часов будем бомбить Чернигов». Пошутили, угрозе не поверили. Грузовые машины мы поставили во дворе, разложили палатки, но выпить не успели. За два захода немецкая авиация, казалось, уничтожила город, было очень много разрушений, но мост через Десну оставался целым. Быстро отъехали километров на 60, там с неделю стояли. По приказу – снова на Чернигов. После уже стали просто пехотинцами, но при переформировании из оставшихся был создан танковый полк.
Меня – в штаб. Говорю начальнику разведки полка ст. л-ту Гутману: «Нет опыта» – «Ничего, научишься. Давай обеспечивай разведку в районе обороны». Однажды зашли в тыл к немцам, а попали в расположение 45 СД (комдив генерал-майор Шерстюк). Нас задержали, приказ: «Окапывайтесь и ложитесь, сейчас будет атака». Наступала немецкая танковая часть, а у наших против них только зенитки. Выдержали семь атак. К ночи комбат отпустил: «Теперь идите». Пробыл в этой должности около месяца, пока немцы не переправились через Десну.
В конце августа двинулись на грузовых машинах к Киеву, рыли окопы. Когда поступил приказ отходить, то оказалось, что мы в окружении. «Отходить некуда, пробирайтесь небольшими группами». Наверное, месяц шли ночами, вышли к Ахтырке, добрались до Харькова. На Холодной горе был создан отдел резерва при штабе фронта. Вышли из окружения многие, люди всё приходили и приходили.
Примерно в октябре собралось в Волчанске около тысяч десяти от младшего лейтенанта до полковника. Одели нас в новую форму, с кубиками. Понемногу забирали в разные части, взяли и нас, восемь танкистов на Алексеевку. Оттуда в Воронеж, на окраине в зданиях сельхоз/института: «Делайте здесь общежитие, скоро прибудут машины и солдаты». Сформировалась рота лёгких танков Т-26 с воздушным охлаждением. Я заместитель командира роты 478-го отдельного танкового батальона. Комбат в звании майора. Начальник штаба – капитан Перминов (он потом к лету 1942 г. в ходе боёв стал комбатом).
Создали 10-ю танковую бригаду, нас с ними бросили на Обоянь, Прохоровку, Скородное. Стал я пом. начальника штаба 478 отб в звании ст. лейтенанта. На этом рубеже воевали зиму и весну.
Помню, прибыл батальон лыжников, молодые ребята сходили с нами три раза в атаку... и батальона не стало.
К лету 42 г. оборона стабилизировалась по ж/дороге Прохоровка-Белгород. Мы свои танки из села выгнали и поставили в капониры. С конца июня начались тяжёлые бои. Комбат мне: «Приказываю: бери два трактора, тяни подбитые танки в Старый Оскол (около 100 км)». Мне выделил танк Т-40 с крупнокалиберным пулемётом. Горько было на душе – волочил технику двое суток со скоростью 5-6 км в час на таком быстром танке! В оптический прибор вижу: отступают наши, вот уже мимо и мой батальон проскочил, а слева параллельно нашему курсу немцы идут.
Ночью зашли в лесок, войск много, а надо проскочить по мосту через реку в центре г. Старый Оскол. Немцы успели к утру занять выгодный рубеж. Танк мой подбили, ребята меня раненого вытащили, но там я попал в плен. В документах числился пропавшим без вести 30 июня 1942 г. Отправили меня в лагерь на ст. Касторное, это было просто огороженное место. Более здоровых забрали в Германию, а раненых почти неделю везли в теплушках в Западную Украину. Вагон не открывали, не давали ни воды, ни хлеба. Когда открыли в м. Славута (в 30 км на север от Шепетовки), оказалось более десятка мёртвых.
Вагонов по 15-20 приходило эшелонами с ранеными. В полукруглом, С-образном корпусе бывших кавалерийских казарм действовал так называемый «Гросслазарет №301», где нацистами было уничтожено десятки тысяч военнопленных. К слову, слово «лазарет» – учреждение медицинское, но в нём никого не лечили. Это была колония смертников, где немецкие врачи проводили варварские эксперименты и исследования над пленными, искусственно создавая условия, доводившие узников до крайнего истощения. Свирепствовали тиф и дизентерия. От голода, холода и болезней ежесуточно умирало по 200-300 мучеников.
Было две рабочих команды, одна на телегах вывозила мёртвых, другая –
«капут-команда» – закапывала. Чем могли, помогали раненым советские врачи из военнопленных.
Переболел тифом и Семён Макаров. Помог выжить новый друг, сибиряк Дроздов, он не позволил Семену, почти умиравшему после тифа от истощения, наброситься на еду, стал кормить его малыми дозами. Ожил Семён и стал активно участвовать в политдискуссиях, которые обычно проходили в арочном проёме между двумя зданиями лагеря смерти. Осталось в памяти, что в спорах (до драк) «за» советскую власть, Сталина и т.д. всегда было больше народу. Охраняли лагерь сначала немцы, потом финны и власовцы. Все полицаи лагеря были украинцами.
К весне 1943 г. выживших отобрали и в мае вывезли в Старгард Щецинский. Рано утром от станции повели строем по городу. Запомнилось Семену, что жители провожали колонну взглядом молча, скорее с любопытством, чем с враждебностью. В лагере повели в баню, дали новое обмундирование. Примерно через месяц привезли в Щецин, морем в Осло. Почти сразу образовалась «пятёрка» жаждущих побега. Друг другу чем могли помогали. Краснофлотец Алексей Шарапов заметил слабость Семёна во время качки, помог хоть и в тесноте, перевести его в центр трюма. Из Осло поездом прибыли в Тронхейм и далее пароходом в лагерь Томмернесет.
Удалось в конце августа 1943 года бежать из лагеря Томмернесет вместе с двумя Алексеями – Шараповым и Борисовым, Иваном Денисовым и белорусом Степаном Сечко. В Швеции после посещения советского посольства был 11 января 1944 г. направлен в лагерь для иностранцев Крампен. В октябре 1944 г. вернулся в Советский Союз. Проходил проверку в спецлагере НКВД № 174 в г. Подольск.
Там вместе с ним из собратьев по побегу оказался только Алексей Борисов. В числе других за пребывание в плену Семён был разжалован и в звании «рядовой» в составе 26-го отдельного штурмового стрелкового батальона 10 гв. Армии 2-го Прибалтийского фронта отправлен в Курляндию. Во время наступления в р-не п. Вимба в первом же бою 28.01.45 г. был ранен. Как «смывший кровью позор плена» был после госпиталя из 26-го ошсб «освобождён». Такая полукриминальная формулировка в справке № 2701/с, выданной капитану Макарову С.П. 27.04.45 г., отражала скрытый неофициальный, негативный смысл документа. Позднее много лет Семен это ощущал, когда долго не мог устроиться на работу.
Из письма Ивану Денисову от 3.06.85 г.: «До самой смерти Сталина меня каждый год, один или два раза, вызывали в органы и заставляли писать обо всей моей военной жизни. И я писал о вас, мои дорогие товарищи. Где я с вами, с каждым отдельно, познакомился, как вы вели себя в плену, как мы выжили там и бежали из плена? Каждый год заставляли писать, интересуясь побегом. Как видишь, дорогой Иван, были у меня горькие минуты в жизни. Здесь на Урале на нашего брата, которые были в плену, смотрели очень плохо. Из-за меня увольняли жену с работы, она работала зам. главного бухгалтера в автобазе, уволили с работы тестя, выгоняли из служебной квартиры. Это факты, которые пришлось пережить моей семье».
Всё это было, несмотря на то, что он был в звании восстановлен и к 40-летию Победы 06.04.1985 года награжден орденом Отечественной войны I степени. Вырастил двух прекрасных сыновей.
Ветеран Магнитогорского металлургического комбината Семен Панфилович Макаров умер в 2012 году.
Последний адрес: 455050, Магнитогорск, ул. Доменщиков, 16, кв.11."
Подготовлено Майей Александровной Денисовой по материалам архива И.Г. Денисова.
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Четверг, 10 Ноября 2016, 23.00.49 | Сообщение # 24 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| "Сечко Степан Григорьевич родился 16 сентября 1920 г. в с. Блевчицы Копыльского района Минской обл. Белорусии. Был призван в КА 29.12.1941 г. Кировским РВК Восточно-Казахстанской обл. Окончил три курса Алма-Атинского железнодорожного техникума. Работал учётчиком автогаража в посёлке Белоусовка. Ныне это Глубоковский промышленный район Восточно-Казахстанской обл..
Степан Сечко рассказывает: «В Алма-Ате зимой 1941-42 года в Среднеазиатском военном округе формировалась 38-я стрелковая Сталинградская дивизия (второго формирования). Сначала наша часть создавалась как 460-я стрелковая дивизия. Говорили, что как бы взамен погибшей Панфиловской дивизии. Когда мы были ещё в Алма-Ате, в начале 1942 г. умер командир 38-й стрелковой дивизии 1-го формирования генерал-майор Найденов Василий Иванович, после возвращения с Западного фронта. Нового комдива не помню.
Первого марта погрузили нас в вагоны, дивизия убыла из Казахстана на запад. 31 марта 1942 года её переименовали из 460-й в 38-ю стрелковую дивизию. Прибыли мы в район обороны Харькова, помню названия Волчанск, Белый Колодезь, совхоз «Красное». Был я пом. комвзвода в миномётном батальоне 343-го стрелкового полка. До июня был всё время на передовой, теперь знаю, что в составе 28-й армии Юго-Западного фронта наша дивизия участвовала в Харьковской наступательной операции. Но немец снял танки с Крыма, да и авиация не давала голову поднять. В июне 1942 года мы уже не наступали, а отбивались в оборонительных боях на рубеже у реки Оскол. Во время отступления, днём 3-го июля, я был ранен.
К вечеру меня через Уразово отвезли в госпиталь, там сделали операцию и погрузили раненых на подводы. Ехали почти двое суток, без медицинской помощи. На третьи сутки покормили, погрузили на машины, добрались до посёлка Подгоренский. Разместили в одноэтажной школе, без кроватей. Потом перевязали и подготовили к эвакуации, даже на носилки положили. Медперсонал уехал, нас раненых осталось около 70.
Утром 7 июля в посёлок пришли немцы. В класс зашли двое, спросили: Иуда? Коммунист? и ушли.
Жители разобрали нас по домам, но вскоре по приказу немцев снова вернули в школу. Вместе с носилками нас отвезли на поезде в Россошь. А через месяц отправили в Харьков. В тюрьме при вокзале был госпиталь. Русские врачи из пленных делали перевязки. Сначала я лежал не поднимаясь, но потом начал ходить.
Пригнали на станцию, погрузили в товарный состав, доставили в очень большой лагерь военнопленных в Дарнице под Киевом, покормили обедом, разместили в лазарете.
Примерно в марте 43 г. оказался я в интернациональном лагере Моосбург. Во время вывоза из этого лагеря американцев, я подобрал себе одежду, выброшенную солдатами, приобрёл «заграничный» вид. Через некоторое время несколько групп пленных товарным поездом повезли в Старгард-Щецинский. Рядом с нами были французы, оттуда мы носили обеды. Однажды я решил своим необычным видом воспользоваться и при получении обеда остался у французов.
Конечно, меня быстро нашли, отправили в штрафной барак. Там было уже человек десять. Среди них два Алексея – Борисов и Шарапов и Иван Денисов. Во время отправки в Норвегию, уже в Щецине, мы стали держаться рядом с шустрым Иваном, ему при погрузке немцы поручили какое-то руководство и выдали повязки. Он их дал «своим», мы командовали погрузкой на баржу. А затем и на пароходе. Примерно ещё до прибытия в Томмернесет к нам присоединился и Семен Макаров.
К лагерю Томмернесет привёз нас пароход, кроме военнопленных он доставил много разного груза. Приходили к пристани и другие пароходы. Борисов, как механик, был на участке компрессоров, расположенных на каменных уступах на север от лагеря. Мы с Шараповым работали на разгрузке щитов сборных домов, с нами были и норвеги, они нас подкармливали – то пачку галет подбросят, то рыбу сухую сунут под щиты.
Потом стали работать на дроблении камня, пробивали дорогу – вручную дробили гору южнее лагеря и бросали камни в море.
Был я и на тяжёлых хозяйственных работах, брали обычно первым из-за моего роста, Иван оставался в лагере, а Борисов работал на немецкой кухне. Но мы впятером оказались в одном бараке, среднем из трёх, старались быть вместе и планировали бежать. Борисов (Алексей Старший) с Иваном в основном вдвоём обсуждали, как бежать из плена. Борисов знал, где находится склад боеприпасов, показал нам с Шараповым, хотели вооружиться, стали мы во время работ быть к складу поближе, присматривались при погрузке ящиков, где что помещено. Не особенно скрывали, что хотим бежать, многие были согласны.
Но немцы об этом узнали, устроили обыск, предатель выдал, кто зачинщик, и мы вчетвером попали в карцер, кроме Алексея Старшего. Был с нами ещё пленный, который пытался из другого лагеря бежать, но не смог найти дорогу и вернулся. Каждый день фельдфебель приходил, забирал по два человека на работу, кроме Ивана, он оставался без еды.
Но когда зав. кухней дежурил у карцера, то что-то Ивану приносил. И Алексей ночью старался передать остатки еды с кухни. Фельдфебель грубо с нами обращался, а Семен Макаров однажды резко ответил, – тому не понравилось, и Семёна выпороли. Почему-то не прилюдно, а под навесом, с 3-х сторон огороженного погреба, где хранился картофель.
В конце августа нам удалось из лагеря бежать. Во время побега мне по жребию выпало идти последним, от друзей я отстал, т.к. пришлось переждать, пока пройдёт охрана. Где-то я отклонился от нужного направления и оказался в одиночестве. Шёл примерно, куда наметили, старался выбирать ручьи.
Однажды утром я увидел нескольких рыбаков в лодке, к ним подходить не стал, присел за камнями и наблюдал за ними в течение длительного времени, а затем когда они собрались грести прочь, решил заявить о себе и окликнул их».
В августе в коммуне Хамарой побывал Иван Денисов и, выступая в Народном доме Инхавета, рассказал историю спасения Степана.
Редактор журнала «Ежегодник Hamarøy 2000» во время работы над статьей об Иване Денисове выяснил, что Петр Берг Миккельсен из селения Drag мог бы подтвердить, что одним из рыбаков, которые перевезли Степана Сечко из Indre Vasja и в Hellemobotn, был его отец Амунд Матиас Миккельсен.
Петер рассказал: «Амунд родился в Indre Vasja 01.01.1925 года, где его родители, Педер Миккельсен и Брита Amundsdatter, жили до 1942 года, до переезда в Musken.
В 1944 году Амунду и самому пришлось бежать через границу в Йоккмокк, в Швецию, где он оставался до своего возвращения в Musken после освобождения страны в 1945 году. В 1960 году он переехал из Tysfjord, жил до 1998 года и работал в нескольких местах на юге Норвегии, долгое время в Осло. Он умер 05/02/1999».
На стр. 12 журнала "Hamarøy" помещено фото Амунда Матиаса Миккельсена и рассказ о том, как местные жители помогли Степану Сечко при побеге «пятёрки» в августе 1943 года:
– Услышав голос, рыбаки увидели на берегу незнакомого человека. По его виду сразу поняли, что он из военнопленных. Они вышли на берег, помогли Степану зайти в лодку и перевезли с собой на другую сторону фьорда. Степан, сойдя на берег, избегал заходить в дома, был осторожен, так как не знал, может ли там быть обнаруженным немцами. К вечеру он пришел к реке, увидел там рыбака, которого он встречал ранее. Это был Амунд, тогда ещё совсем молодой парень, он безо всяких вопросов помог беглецу пересечь реку и привёл к себе домой, в селение Hellmobotn. В доме рыбака были две женщины, 30-35 лет. Здесь оставайся, – сказал он.
На следующий день Степана накормили и после еды все пошли в самый дальний дом в деревне. Там были два старых и двое молодых норвежцев, у молодежи были большие мешки и коза. (Была это, скорее, косуля). Степан понял, что они говорили о нём. Словами и жестами они сказали ему, что он может следовать за ними в Швецию. И вскоре пустились в путь в горы. К вечеру двое молодых показали Степану, что здесь проходит шведская граница.
Рассказ Степана: «Мы шли по хорошо заметной тропе. К вечеру пришли к шалашу. Норвег объяснил мне, что здесь обычно живут пастухи, когда в летнее время в горах пасут скот, но уже осень и потому они ушли. Утром снова пошли по тропе, горы кончились и начался лес. Заметно было, что тропа шла также и по лесу. К обеду пришли к озеру, на противоположном берегу которого стоял туристический домик. Рядом было селение лопарей. Ребята-норвеги спешили и на моторной лодке вместе с косулей переехали первыми. Я остался на берегу, развёл костер. Когда уже смеркалось, за мной на лодке приехали дети, мальчик лет 14 и девочка лет десяти, они привезли меня к туристическому домику, сварили гороховый суп, поели со мной и убежали. В доме в тот вечер уже был старик-норвег, мы легли спать, а ночью ещё пришла семья (5 человек), а затем две молодые женщины с двумя молодыми людьми (но ночью ребята ушли). Все они записывались в книге посетителей. Я тоже записал свой адрес и дату прибытия.
В книге было заполнено много листов, я увидел четыре русских фамилии, один человек из которых был из Саратовской области. Утром приехал почтовый катер и всех нас увёз в Суокву, в воинскую часть. Вечером меня отвели в баню, осмотрел врач. Через 2-3 дня солдаты сообщили мне, что пришли четверо русских – моряк, капитан и двое с бородами. Встретились!
Недолго я побыл в Лизме, а в начале 1944 г. прибыл в лагерь Крампен, в сотне метров от ж/д станции. Бежавшие в Швецию советские пленные жили в бараках по 12-14 человек, работали на строительстве дороги, прорубали примерно 20-километровую просеку в лесу, я был лесорубом. В Крампене со мной были собратья по побегу, кроме Ивана.
Встретилась снова наша «пятёрка» в начале октября в Евле при возвращении домой через Финляндию, потом в Выборг и Калинин.
Там я проходил проверку в спецлагаре НКВД № 140. В начале января 1945 года в числе 11 человек из этого лагеря был в большой группе отправлен в г. Гремячинск* Молотовской обл.
Вместе со мной в Гремячинск приехал и Алексей Шарапов. Сначала мы работали на шахте № 65, а рядом в лагере жили, за колючей проволокой, как заключённые. Начальником всего проверочного лагеря был Карпотин. Затем меня перевели на шахту № 62. Там был своего рода центр. Расконвоировали только 5 декабря 1945 года. Трудовых книжек мы не имели до 1949 года, заработную плату перечисляли на лицевой счёт, в сберегательную кассу. Я жил и работал как бесправный рядовой зек, но оказалось, что официально был всё это время военнослужащим, так что при получении паспорта получил справку о демобилизации из воинской части. В Гремячинске я женился и прожил там с семьёй до 1972 года. К 40-летию Победы 06.04.1985 года был награжден орденом Отечественной войны II степени. В 1994 году установили 2-ю группу, – инвалид ВОВ»**.
Умер Степан Григорьевич Сечко 28 августа 1997 года.
Последний адрес: 446005, г. Сызрань, ул. Желябова, 53.
*Справка: Возникновение города в 1941 году было связано с освоением Гремячинского угольного месторождения. В 1942 году началась добыча угля, шахтные посёлки на территории месторождения были объединены и в 1949 году преобразованы в город. В эти годы значительную часть населения города и округи составляли недавно освободившиеся заключённые ГУЛага (Широковского и Кизеловского исправительно-трудовых лагерей) и «спецпоселенцы» (в основном немецкие военнопленные). В те годы острая потребность в угле и использование дешёвого труда делали разработку Гремячинского месторождения рентабельной.
Дальнейшая жизнь города была связана с добычей угля, Гремячинск разделил судьбу других городов пришедшего в упадок Кизеловского угольного бассейна."
**. Подготовлено Майей Александровной Денисовой по материалам архива И.Г. Денисова.
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Суббота, 12 Ноября 2016, 13.17.28 | Сообщение # 25 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| "Гребнев Михаил Петрович, родился 26.03.1918 г. в Омске, был призван в ряды РККА в 1938 г. из Омска. Служил сначала в железнодорожных войсках на Дальнем Востоке, а в марте 1941 г. его часть перевели в район г. Рогатин (ныне Ивано-Франковская область). Там и застала война. При отступлении выполняли задания по взрыву коммуникаций на оставляемой территории. Вскоре около железнодорожной станции Гребёнка (почти однофамилице) пришлось взорвать и бронепоезд БП-55, «Борис Петрович», на котором двигались на восток. Выйти из окружения не удалось, и на территории Полтавской области сержант Гребнев попал в плен.
Весной 1942 года оказался в г. Любек (Lübeck), в земле Шлезвиг-Гольштейн. Пленных часто гоняли в порт на погрузочно-разрузочные работы. Здесь у Михаила и родился дерзкий план побега. Он внимательно изучал гавань, высматривал, как минуя часовых, можно пробраться к причалу, изучил приметы места, где обычно стоят под погрузкой корабли нейтральной Швеции. Запомнил маршрут, по которому их по городу водили в порт. На одном из кораблей ему удалось стащить садовый нож.
Уговорил бежать бывшего лётчика Михаила Надточия, с которым подружился в лагере. Приметил, что одна из стен лагерной уборной выходит на неосвещённый участок территории. При посещении уборной на большом окне этой стены в несколько приёмов выкрутил болты, на которых крепилась решётка. Попробовал снять и осторожно вернул её на место так, чтобы можно было быстро убрать в нужный момент.
Однажды в мае 1942 г. позднее обычного к причалу Любека подошёл шведский сухогруз. Его разгрузили, но погрузку едва начали, до конца дня закончить не успели. Удобный случай! Завтра его будут загружать!
Бежать надо сегодня. Но в последний момент друг не решился рискнуть. Стал убеждать и Михаила: надежды на удачу почти нет, шансов очень мало, план больше похож на авантюру. А потом предложил: «Нас только двое. Кто поставит решётку на место? Хватятся фрицы – вмиг поймают. Иди один. А я помогу. И пайку мою возьми, пригодится. Удачи тебе».
Гребнев слушал. Тёзка был прав. Когда пленные затихли на нарах, он пожал другу руку и спустился с нар. Решётка легко поддалась, а Надточий поставит её на место. Выбрался наружу без шума. Теперь самое сложное – проползти под колючей проволокой. Заранее выструганной деревянной рогатиной поддел её, прополз. Всё тихо, часовой не видит. И вот, наконец, он в городе. Осматриваясь, прижимаясь к темным стенам домов, двинулся беглец к порту. Добрался до канала и неожиданно увидел за мостом фигуру часового. Днём его не было. Что делать?! Спрятался за конструкциями моста и стал наблюдать. Часовой ходил по мосту размеренно, как маятник: туда семьдесят шагов, обратно столько же. Подсчитал Михаил секунды и решил сыграть на этой немецкой пунктуальности. Снял обувь, и едва часовой повернулся к нему спиной, осторожно за ним двинулся. Не доходя до конца моста, спрыгнул, спустился к воде и вплавь добрался до гавани. Залез под стоящий рядом с причалом товарный вагон, осмотрелся. Но...
Снова неожиданность! У каждого судна, и шведского в том числе, прохаживался часовой. Время шло, приближалось утро. Удалось пробраться чуть ближе и закопаться в штабель пробкового дерева. Светало, в порту появились рабочие.
Спасение пришло неожиданно. Завыла сирена, оповещая о воздушном налёте. Люди в панике бросились от причала в укрытие, засуетились часовые... Воспользовавшись суматохой, Михаил проскользнул незамеченным к «шведу», как физически развитый, бывший спортсмен, он в прыжке перевалился через борт и скатился в открытый трюм на ящики. Они смягчили удар. Забился в угол, затаился. С замиранием сердца ждал окончания загрузки. Ящиками трюм забили доверху. Наконец, гудок, сухогруз «Фалькен» двинулся в путь.
Пользуясь ножом, беглец стал пробираться наверх, вскрывая ящики и отбрасывая их, расчищал себе дорогу. Мучила жажда, беглец стал терять сознание. Выбравшись, утолял жажду, слизывая потёки со стен.
Когда сухогруз остановился, Михаил подполз к приоткрытому люку и увидел порт. Над морским вокзалом светилась надпись – Гётеборг. Швеция!!!
На палубе началась уборка, в щель люка потекли струи воды. Стал губами ловить их, пришёл немного в себя. Услышал голоса и увидел на палубе юнгу со шваброй. Попытался подняться на ящики и слегка приподнял люк.
Когда Михаил выпрямился и выглянул, мальчишка был совсем близко. Увидев беглеца, он диким голосом завопил «Дьявол!!! Монстр!», швырнул швабру и помчался прочь. На его крик прибежал матрос и в ужасе замер, заметив Михаила у люка. Хриплым голосом Михаил произнёс: «Русский». Подошёл боцман. Михаилу помогли подняться на палубу, и при свете огней он увидел, что его одежда и он весь с головы до пят осыпан смесью порошков всех цветов радуги.
Как оказалось, именно краситель находился в ящиках, ломая которые беглец в трюме пытался выбраться на свободу. Теперь, смешанный с потёками воды, порошок его плотно окрасил. И дó смерти людей напугал. Около недели Михаил Гребнев находился в Гётеборге, в полицейском управлении. Перед тем как отправить в Стокгольм, Михаила повезли в магазин, где на присланные из Советского посольства деньги он купил себе одежду.
В годы войны нейтральная Швеция стала своеобразным сборным пунктом для «русских», поляков, югославов, бежавших из немецких лагерей Германии, Норвегии, Финляндии. В Советском посольстве после бесед Михаил Гребнев был зарегистрирован под номером 71. Поскольку в горвоенкомате родного Омска оставался на хранении паспорт, это помогло ему получить более свободный статус, чем был у тех его собратьев, кто был родом из оккупированных на то время территорий СССР. Принимал активное участие в организационной работе при создании так называемых шведских «лагерей для иностранцев» – Utlänningsförläggning. Работал в пресс-бюро посольства, отвечал за отправку корреспонденции, выполнял поручения и регулярно бывал в общине Шиннскаттеберг, где строился самый большой «русский» лагерь Крампен с расчётом на 1000 человек, ездил и в пансионат Багго, где разместились 120 беглецов из плена.
Посещал театры, особенно часто ходил в оперу, на концерты и т.п.
К сожалению, на тот момент возвращение на родину оставалось лишь мечтой. И корабли, и самолёты, отправлявшиеся в Россию, подвергались нападениям. Несмотря на это, одну группу в 16 человек подготовили к отправке через Англию, включен был и Михаил Гребнев. Прилично всех одели и поселили в гостинице «Клара Ларсен», в которой как оказалось, до революции жил Ленин.
Но полёт не состоялся, так как накануне вылета группы пропали два шведских самолёта. Прожил Михаил Гребнев в Швеции почти два с половиной года. По Швеции перемещался свободно, знал лично многих соотечественников. Одно из выполняемых им поручений – организация поездок обитателей лагерей за пределы территории лагеря, в т.ч. составление списков команд на спортивных встречах и их утверждение в бюро по делам иностранцев (Utlänningskommission).
Вернулся в Советский Союз лишь в октябре 1944 года, с группой в 900 человек и вскоре оказался в спецлагере НКВД № 140 (г. Калинин). Прибывших разместили в полуразрушенном здании сушильного цеха Калининского вагонозавода. Из-за длительного срока свободной жизни в капиталистическом окружении и слишком большого числа контактов попал сразу в число «неблагонадёжных», которых проверяли особенно долго, более девяти месяцев, до июля 1945 года. Вместе с такими же подозреваемыми – Николаем Сысоевым и Иваном Денисовым – был включен в команду грузчиков, выполнявших тяжёлые работы, в т.ч. осенью при поездках экспедиторов лагеря за овощами в колхозы области.
Почти три года после войны он жил с Удостоверением, выданным в лагере НКВД, его личный паспорт где-то задержался.
После 1956 года занялся сбором сведений о друзьях, вернувшихся из плена, как и он, через Швецию. Благодаря ему, многие снова стали общаться, встречаясь на ежегодных встречах в разных городах, называя себя в шутку «шведами». В 1955 году Михаил Гребнев заочно окончил институт и больше сорока лет отдал преподавательской работе в речном училище № 7 и авиационном техникуме. Окончили этот техникум и три сына Михаила – Борис, Юрий и Пётр, – 1948, 1950 и 1953 года рождения.
Умер Михаил Петрович в Омске в 2000 г.
Последний адрес – 644052, г. Омск, ул. Багратиона, дом 11, кв. 79."
Подготовлено Майей Александровной Денисовой по материалам архива И.Г. Денисова.
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Назаров | Дата: Воскресенье, 13 Ноября 2016, 04.00.49 | Сообщение # 26 |
Группа: Администратор
Сообщений: 43879
Статус: Отсутствует
| Геннадий_,
В дополнение:«Через семь границ»
http://blagoletie.ru/stand/211#!prettyPhoto
Николай Викторович
в/ч 69711 1974-1976 осень
У России только два союзника - это Армия и Флот
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Воскресенье, 13 Ноября 2016, 10.32.43 | Сообщение # 27 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| Денисов
Иван Гаврилович
Дата рождения
__.__.1921
Место рождения
Орловская обл., Новосильский р-н, д. Горинка Посмотреть на карте
Наименование награды
Орден Отечественной войны II степени
Архив
ЦАМО
Картотека
Юбилейная картотека награждений
Расположение документа
шкаф 14, ящик 17
Номер документа
23
Дата документа
21.02.1987
Автор документа
Министр обороны СССР
https://pamyat-naroda.ru/heroes....0265986
Макаров
Семен Панфилович
Дата рождения
__.__.1921
Место рождения
Челябинская обл., Кизильский р-н, с. Михайловка Посмотреть на карте
Наименование награды
Орден Отечественной войны I степени
Архив
ЦАМО
Картотека
Юбилейная картотека награждений
Расположение документа
шкаф 36, ящик 5
Номер документа
89
Дата документа
06.04.1985
Автор документа
Министр обороны СССР
https://pamyat-naroda.ru/heroes....5555641
https://pamyat-naroda.ru/heroes....8%D1%87
Гребнев
Михаил Петрович
Дата рождения
__.__.1918
Место рождения
Омская обл., г. Омск Посмотреть на карте
Наименование награды
Орден Отечественной войны II степени
Архив
ЦАМО
Картотека
Юбилейная картотека награждений
Расположение документа
шкаф 12, ящик 5
Номер документа
86
Дата документа
06.04.1985
Автор документа
Министр обороны СССР
https://pamyat-naroda.ru/heroes....4520669
Сечко
Степан Григорьевич
Дата рождения
__.__.1920
Место рождения
Белорусская ССР, Минская обл., Копыльский р-н
Наименование награды
Орден Отечественной войны II степени
Архив
ЦАМО
Картотека
Юбилейная картотека награждений
Расположение документа
шкаф 55, ящик 10
Номер документа
84
Дата документа
06.04.1985
Автор документа
Министр обороны СССР
https://pamyat-naroda.ru/heroes....1195947
Наумкин
Александр Федорович
Дата рождения
__.__.1919
Место рождения
Украинская ССР, Донецкая обл., Донецкий р-н, Петровский рудник
Наименование награды
Орден Отечественной войны II степени
Архив
ЦАМО
Картотека
Юбилейная картотека награждений
Расположение документа
шкаф 41, ящик 12
Номер документа
80
Дата документа
06.04.1985
Автор документа
Министр обороны СССР
https://pamyat-naroda.ru/heroes....2764171
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Воскресенье, 13 Ноября 2016, 10.41.31 | Сообщение # 28 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| Цитата Геннадий_ ( ) В числе других за пребывание в плену Семён был разжалован и в звании «рядовой» в составе 26-го отдельного штурмового стрелкового батальона 10 гв. Армии 2-го Прибалтийского фронта отправлен в Курляндию. Во время наступления в р-не п. Вимба в первом же бою 28.01.45 г. был ранен. Как «смывший кровью позор плена» был после госпиталя из 26-го ошсб «освобождён».
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Воскресенье, 13 Ноября 2016, 15.58.40 | Сообщение # 29 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| Лагерь Крампен.
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Воскресенье, 13 Ноября 2016, 16.59.11 | Сообщение # 30 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| Цитата Геннадий_ ( ) Жители Йоккмокка часто приглашали «русских» к себе домой. Однажды Иван попал в гости к семье Стенман, где довелось ребятам впервые в жизни попробовать экзотическое для них угощение: они «пили шоколад».
В семье было две дочери — Дагни и Майкен. С младшей Иван подружился, полюбил скромную и душевную девушку, хоть и понимал, что его чувства не ко времени.
Шведская еженедельная газета «Дагенс нюгетер» (самая крупная среди столичных утренних газет) в октябре 2000 года поместила интервью с Майкен Стенман: «Я помню Ивана, блондина небольшого роста, но крепкого и плотного телосложения, хорошего гимнаста. И, кроме того, с очень большими способностями к языкам. Он невероятно легко научился говорить и писать по-шведски, затем по-английски. Пытался и меня учить и английскому, и русскому языку».
Теперь у Майкен другая фамилия, пару лет тому назад она овдовела, у неё есть и дети, и внуки, и правнуки. «Осенью 1942 года мне было 17 лет, — вспоминает далее Майкен. — Молодая была, наивная. Работала я официанткой в Йоккмокке. Через границу из Норвегии приходило много бежавших из разных лагерей, люди из разных стран. Я была знакома со многими, кто приходил в кафетерий обедать, и я их обслуживала. Но Иван был единственным, кто пришёлся мне по душе. Ему было за 20, и он был человеком с открытой душой. Мы гуляли в свободное время, ходили в лес, к озеру и болтали".
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
